Блин (извините)!
Надо отключать интернет.
Вот так сидишь себе, работаешь спокойно, потом залезешь за чашкой чая на это ваше Лиру,
наткнёшься на пару строк - и хоть святых выноси... не выходит из головы.
Удачной мне работы дальше!

Я уже почти пять лет веду различные дневники на Лиру, которые, а конечном итоге, свелись в основном к этому - какие-то закрылись по причине излишней интимности изложения и превратились в дневник для призраков, какие-то приобрели специализированный характер - только для одного типа постов, какие-то просто отжили свой срок.
И все эти годы я обычно стремился познакомиться со своими ПЧ лично, в реальности. Конечно, с теми, кто имеет смелость выбираться из своей виртуальной раковины. И не только по причине того, что меня интересует банальный вопрос, не женщина ли моей мечты скрывается под тем или иным ником? (увы, это так. Надеюсь, это не слишком страшно! :) ), но и даже тогда, когда ответ на него очевиден заранее, просто по явной несовместимости типа характера, убеждений или каким-то другим житейским причинам. Просто мне интересно - кто со мной разговаривает или регулярно читает мои мысли. Включая, по этой причине, и мужчин тоже, хотя тут (так уж исторически сложилось) это скорее МЧ моих ПЧ.
В результате, помимо того, что люди, конечно, весьма индивидуальны и даже навели меня на вполне гениальное философское обобщение "как ни странно, но все женщины - разные!", меня постигла мысль, что, определённо, выделяются два типа людей. Одни похожи в жизни на свои дневники, а другие - чуть ли не полностью противоположны.
Порой читаешь дневник на ЛиРу и видишь оголённые нервы, метания, обжигающую страстность, крик одиночества, просьбу о помощи, стремление выйти из тесных границ обыденности. И разбирает интерес и, по свойству, видимо, всех Рыб и Собак, ощущаешь, что человеку нужно срочное общение. Встречаешь его в жизни - он абсолютно сдержан, спокоен, придерживается трезвенности, держит мир на дистанции, жизнь устроена, где-то ждёт любящий МЧ, и надо торопиться попасть домой вовремя. Строго говоря, встречались и ровно противоположные случаи. И где - маска, а где - просто некий литературный образ, становится невозможно понять. Ведь, что ни говоря, а все маски, которые мы на себя надеваем, это, на самом деле, тоже мы сами, какие мы и есть на самом деле. В зависимости от настроения.

Отсюда у меня два вопроса к читателям. Первый - как вы считаете, вы похожи на реальных себя в своих дневниках или погружаетесь в них в мир фантазий, которых не хватает в реальном мире?
И, второй, к тем, кто меня знает. Интересно, я тоже произвожу впечатление, что то, что я пишу, и я сам - это два разных человека?

Разговор личный, все комментарии скрыты.

Он встаёт на рассвете, на кухню бредёт в трусах.
Смотрит в окно - ну, и что там, в иных мирах?
На балконе под ветром танцует бумажный сор,
за домами янтарно-багровый горит костёр.
Чашка кофе. Горячий - до боли - душ.
Ах, как ночью в глазах луны растекалась тушь!
А ведь - женщина. Хочет, как все, тепла...
Впрочем, пора. Не до женщин, мой друг. Дела.
По дороге - канкан из берёз. Апрель.
У него сотни планов. И надо ещё успеть
выбраться в Питер. По Радуге пробежать.
Это счастье, что некогда просто ждать.
Это счастье - свобода и силы жить.
Не догонять. И памяти не ворошить.
И только изредка - снегом по голове:
Господи! А ведь её у меня нет.

Понимаешь, я всё время что-то не так делаю: вечерами листаю экран, а жду отклика,
и стихи - все он ней, как будто она первая, а она - последняя, и всего лишь-то.
Я зову с собой вечерами бродить по городу, а сижу по углам кафе, и глазами-лужами
всё смотрю, молчу да киваю коротко, а потом не звоню, потому что не знаю - нужен ли.
Покупаю зачем-то вина две тыщи пятого, дорогие вина до неприличности,
а вот пью виски Артура бородатого - безо льда, на кухне и под яичницу.
И всё жду, что кто-то меня из тишины выманит, словно тут спасателей где-то стоит очередь,
а они разве что под Воронежем или в Киеве, и, уж точно, все поголовно годятся в дочери.
Не успеешь проснуться, а день, как обычно, к вечеру, а, всё кажется, время течёт так медленно.
И всё так - не так... а сказать, почему-то, нечего. Разве только что про любовь. Последнюю.


фото (с) Cormac Hanley

Мир торопится поделиться своим счастьем,
Радостью, нежностью, новой своей любовью,
Мир торопится в розовый тон раскрасить
То, что вчера было раной в груди и болью.

Спасибо, конечно, миру, ты так радушен.
Всюду весна бурлит, ну куда тут деться?
Жаль, что мне счастья, видно, совсем не нужно.
Просто некуда деть его, если отрезано сердце.

Я б поделился с тобой всей своей тоскою
И одиночеством. И тишиной - до края.
Но понимаю - этим, верняк, не стоит.
Этого в мире и без меня хватает.

Мы же сильные, смелые, мудрые, в самом деле,
Мы же взрослые, клёвые, мы - ого-го какие!
Мы уткнёмся в подушку. Бессонницу с ней поделим.
А под утро подарим ей детские сны золотые.

Жизнь идёт по спирали.
В начале - широкий круг
встреч и улыбок, до смерти друзей, подруг,
переживаний и глупых, смешных потерь. Хлопает дверь,
падает снег разлук. След заметает неистовая метель.
Вишня цветёт, заменяя ушедший снег. Это весна к нам приходит сквозь стены. Вдруг.
Это новый виток. Начинается новый век.
Всё теснее твой круг.
Скалы дробит прибой.
Мир по кругу летит к ноябрю, как заводной. Сохнут русла усталых могучих рек.
Боль от взрывов опять измеряют по росту валюты к рублю.
Солнцу хочется крикнуть: Постой! Ведь она не со мной!
Мир замирает. Но стоит сказать "люблю",
Как смыкается круг.
И приходит к тебе одной.
Или к нулю.

И, вроде бы, всю зиму так ждал эту весну. Так хотелось тепла, света, зелени.
И вот - она ломится в окна, пахнет солнцем и травой, бьётся прибоем шума со двора,
смехом, зовёт парусами в небе, нескромно голыми, но уже живыми ветками деревьев.
А я что-то и не готов. В квартире играют философски-простые ритмы блюзов.
На торшере всё ещё висят новогодние шары. На столе - пачки исписанной бумаги, как всю долгую зиму.
Разве что никому не подаренный букет гиацинтов опадает на тумбочке фиолетовыми цветками
на тома производственных отчётов, которые нужно за сегодня прочитать и что-то написать.
Весна - она же в душе. И - то ли она там давно уже удобно устроилась в углу в мягком кресле
и молча смотрит грустными глазами, ожидая от меня каких-то слов или действий.
То ли просто обошла стороной, убедившись, что здесь ей делать нечего.
Чего-то ей здесь не хватает - то ли кого-то ещё не забытого,
то ли - ещё как следует не узнанного.
И поэтому ничего не изменилось.
Но уже апрель.
И этой ночью снова воскреснет Христос.
А вот воскреснем ли мы?
Вряд ли. Во всяком случае - ещё не к утру.
Хотя... кто это знает заранее?

Эй, новая весна, ты где там?
Давай, пора идти на обостренье
Безумных мыслей, снов и нервных клеток,
Пора ручьями размывать снега сомнений
И слушать песни ветра на балконе,
И назначать без повода свиданья.
Плевать на всё (на мудрые законы,
На возрасты, на даты, расстоянья),
Чертить по небу белые дороги
И корабли по ним пускать на запад,
Закатывать глаза - какие ноги!
Хвататься за сердца - какие взгляды!
И падших ангелов жалеть - им так обидно,
Что крылья почернели, словно снеги.
И пусть им наших слёз с тобой не видно,
Она-же - ангелы, а мы-то - человеки!
Давай мечтать, бессмысленно и поздно,
Мечты сбываются - не те и с опозданьем,
Не так, не там, смешно и несерьёзно.
Но мы с тобой мечтать не перестанем!

Весна растерянно застыла у порога
И - словно бы по детству - снегом плачет...
Ну, хорошо. Поплачь в плечо немного.
Чужой котёночек. Несолнечный мой зайчик.

"There's hard long road ahead"
(с) Sade Adu

"Весны не будет в Москве до конца марта"
(с) Сообщение интернет от 14 марта.


Сдвигаются миры. И ангелы нисходят
сквозь крыши городов и пробуждают жизнь.
А с нами - день за днём ничто не происходит.
Всё тот же снег лежит. И всюду - та же тишь.

Один и тот же фильм мелькает на экране,
про месть и про любовь, и нет ему конца.
И тихо на душе. И стынет чай в стакане.
И светит за окном созвездие Стрельца.

Но в небе нет луны. И город ждёт уныло
движения миров, сближения светил.
Ты - где-то там, вдали. И ты меня забыла.
Я - где-то здесь, вблизи. И я тебя забыл.

Так странно. А была - луною, солнцем, ветром
и заполняла смысл земного бытия.
А стала - тишиной. Мерцаньем сигареты.
Отсутствием любви. Отсутствием огня.

Я не хочу любить. Любить тебя - нет смысла.
Как смысла нет любить Марсель или Париж.
И ждать. И ворошить прочитанные письма.
И чувствовать, как ты среди миров молчишь.

Но есть ли смысл вообще? Да что вы? ради Бога...
Какой там смысл в любви? Сплошная канитель.
Но - как горят огни! И как длинна дорога...
И как зовёт сквозь ночь предутренний Марсель!

Ах женщины! Сколько вас на свете, таких разных и удивительных.
Молодые и многоопытные, невинные и грешные, блондинки, брюнетки, шатенки, рыжие, как солнце.
Черноглазые и синеокие, зеленоглазые, с глазами чайного цвета или всё сразу - в зависимости от освещения.
Как нежны ваши имена! Юля, Оля, Лена, Настя, Анюта, Наташа, Женя, Кристина, Катя, Маша, Таня, Оксана, Алеся, Марина... ну, одним словом - хабиби Гюльназ.
Как вы изменчивы и постоянны, как очаровательно нелогичны!
Вы обожаете Гошу Куценко, Илью Лагутенко или Андрея Аршавина, а своё время, улыбки и, порою, объятия дарите нам, которые так мало на них похожи!
Вы рассказываете нам на свидании, как обожаете своего нынешнего молодого человека, и на следующий день искренне удивляетесь, что вас не засыпали с утра потоком смс-ок и предложениями новой встречи.
Вы говорите по секрету, что не любите цветы, и мгновенно зажигаете в глазах яркие звёзды, когда вам преподносят маленький букетик васильков или даже банальную розу.
Вы почему-то упорно повторяете, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Очевидно, потому, что как-то, однажды, сварили любимому картошку и сосиски. Ну, конечно, именно это его и покорило...
Вы сдаётесь нам в плен и говорите "теперь я - твоя", но при этом право распоряжения казной победителя (да и им самим) неуклонно стремится перейти в ваши нежные руки, и вы тут же начинаете борьбу за освобождение и независимость от мужского гнёта.
Вы хотите, чтобы мы всё сделали именно так, как вам хочется, и презираете подкаблучников.
Вам всё время хочется чего-то неожиданного, только вот чашка при этом всегда должна стоять на своём месте на полке, а книги - в шкафу.
Зато после вечеринки на работе, куда мы ну никак не могли вас пригласить, вы можете рассказать нам о нас такое, что иногда даже не хочется отнекиваться - так приятно, что тебя считают таким крутым мачо.

А ведь мы вас любим. Всегда и везде.
Красивых, сияющих и блистающих в своих элегантных платьях и рваных джинсах.
Постоянно строящих глазки посторонним мужчинам (конечно - в меру, во всём хороша мера!).
Беспристрастных и сдержанных, не обращающих ни на кого внимания - королева позволила смотреть на себя - и довольно! О! Подданные - в восторге!
Заспанных, ненакрашенных, бледных, с розовым рисунком от подушки на щеке, таких сердитых, милых и беззащитных. Так и хочется поносить на руках!
Улыбающихся, хохочущих от всякой ерунды, играющих, танцующих, как огонёк свечи.
Недовольных, с надутыми губами - я устала, можно меня не трогать? как мне всё надоело!
Нет, не трогать - нельзя. Это невозможно в принципе. Ну, разве что - какое-то время...
Задумчивых, нежных, ласковых, тихих. О чём вы там думаете в загадочном молчании? То ли - что пора сделать ремонт, то ли - о загадках бытия и тайнах души. А, может быть, что новые туфли точно высоковаты, и надо бы купить что-нибудь попроще - на каждый день?

Оставайтесь такими же, как вы есть. И - изменяйтесь, хоть ежедневно.
Как поток бегущей воды, завораживающий взгляд - ведь он меняется постоянно и при этом остаётся всё той же самой рекой.
Меняйте цвет волос - что ж, мы будем любить сегодня нежную блондинку, а завтра уже - жгучую брюнетку. Тем более - это так разнообразит жизнь!
Меняйте платья, цвет лака на ногтях, можно - даже глаз, образ светской львицы - на девочку-подростка и наоборот, любимых артистов, мечту купить BMW X3 - на мечту купить Майбах или дачу на Канарах, желание написать кандидатскую диссертацию - на родить мальчика и двух девочек.
Меняйте причёски, настроение, записи в плеере, любимые фильмы.
Но только не меняйтесь внутри себя - оставайтесь всегда той самой девочкой, которая когда-то впервые полюбила и почувствовала себя нужной, единственной и неповторимой. Хотите всегда - хоть чего-нибудь. Три апельсина, кусок мяса, звезду с неба, новые колготки, поработить весь мир или бегать босиком под дождём - что угодно. Мы добудем. Ну, или что-нибудь придумаем. Нет ничего ужаснее, когда женщина ничего не хочет - это логический тупик. Объяснять, кто чего хочет на самом деле (в том числе и мы) - это ваша задача.
И не меняйте свою любовь.
Ведь мы вас так любим!

И фиг с ней, с Розочкой Люксембург, главное, чтобы у вас всегда было, с кем бороться за свою женскую независимость.

Слышишь, как ветер снова поёт в ночи?
Ищет чего-то. Зовёт посреди зимы.
Просто послушай. Десять минут помолчи.
Слышишь тональность? Это тональность "ми".

Ми - это я, что остался навечно в той,
Что никогда не войдёт в этот тихий двор.
Ми - это ты, что когда-то была со мной.
Это тональность нежности - ми-минор.

Ми - это Минск. В листьях осенних гамм.
Отблеск свечи. И заката в окне кармин.
И миры - безраздельно, бессчётно - к твоим ногам -
Только возьми. Это тоже тональность "ми".

Ми - это мили, разорванные по частям,
На восьмые. На смятые в складки сны.
И жасмин твоей кожи. И брошенный на пол стяг,
Знамя проигранной мной навсегда войны.

Ми - это миг. Миг, когда рвут струну.
Это " милости, Боже", и следом "умри, аминь".
Слышишь, в соседях собака кричит во тьму?
Знаешь тональность? Это тональность "ми".

Милая, что ж ты? Сколько веков подряд
Петь мне "My mystical, where do you go from me?"?
Слышишь - колёса под сердце в ночи стучат?
Снова зовут.
А ведь это тональность "мы".

Обожаю эти американские фильмы про любовь. Они даже фразу:
"Ну, мы можем КУДА-НИБУДЬ с тобой пойти" могут произнести так,
как будто долго напряжённо думали и, наконец, сделали великое открытие.
Прелесть, какой жизненный идиотизм!

"... и не хочется спорить, поскольку все уже
Доказала". (с) Веро4ка

Да, конечно же, счастье нельзя заслужить - ни трудами, ни потом,
Вымолить, выпросить или выкупить - за свободу,
Только принять, как удар по глазам или в череп,
Только врезаться маленькой лодкой без паруса в берег,
И глотать на рассвете, как солнца грейпфрутную дольку,
Не понимая - за что, и зачем, и что дальше... Но только
Если всё для себя доказал и не хочется спорить,
То вот это, пожалуй, не счастье, а, всё-таки, горе.
Значит - всё суета на унылой усталой планете,
Всё повторится. И нет удивлений на свете.
Счастье - не год и не три. И не миг, между прочим.
Но никто не подскажет из зала ... когда б прошлой ночью
Ты не искал в измерениях прочих неточные рифмы,
Не отстукивал пальцами в стол эти странные ритмы,
Забывая про чай на плите. Неизвестно, в чьей власти.
Ощущая свободу, и боль, и восторг...
И вот это вот - счастье.

Знаешь, как карамельно-комфортно жить в замках иллюзий?
Думать, как ты безнадёждно влюблён и несчастен навечно...
В непривычной для сердца свободе есть множество плюсов.
А бутылка в неделю... подумаешь... то ж - не за вечер.

Но зато можно с ветром восточным болтать на балконе,
И потоками с севера - ветра со снегом - унять свою жажду.
И считать, что когда-нибудь сон мой глаза её тронет,
И она - что за бред? - вдруг войдёт в эти двери однажды.

И так странно, когда из зеркал и иллюзий реальные руки
Вырывают тебя. И, тебя не спросясь, втыкают доверчиво в плечи
Целый мир. На обрыве, на грани любви и разлуки.
Ну а ты... ты как будто б привык, что ответить-то нечем.

Но внезапно ты делаешь шаг с поворотом, как в медленном вальсе,
Дальше только с обрыва взлетать или медленно падать...
И дыханье подводит. И чьи-то в ладонях сжимаются пальцы
Обними меня... что там? не знаю... не надо... нет, всё-таки надо.

А иллюзий хрустальные замки дробятся в частицы, в осколки,
И в глазах разгорается отблеск далёких пожаров.
И клыки обнажаются к вечеру, и выпускаются когти,
В травах догнать, уронить и не выпустить, чтоб не сбежала.

Это будущий март распускает свои жадно-жаркие руки,
Окончанием пальцев сквозь кожу легко щекоча позвоночник.
Это пьяной весны наплывают бесстыдные звуки.
Мы куда? Это март разберёт. Может быть. Но куда-нибудь - точно.

Если хочешь - я время буду считать
Хоть по Гринвичу?
Только спаси от неё меня,
Вылечи.
Хочешь - будем сутки листать
Страницами?
Только заставь её никогда
Не сниться мне.
Вытрави глаз её цвет и звук
Из памяти,
Плеч её, медленных белых рук
Маятник.
Ты - и свет, и рассветных снов
Зарево,
Вынь меня из моих оков
Заново.
Как когда-то с далёких звёзд
В дом заброшенный
Залетел цвет глаз, аромат волос,
Сны тревожные.
Как из серого небытия -
Во спасение -
Её голос вдруг оживил меня
На мгновение.
И пусть серыми будут твои глаза,
Синими,
От неё теперь -
только навсегда -
Ты
спаси меня.

Странно. Сегодня находятся старые вещи.
Кепка... Потерянный фотик... Забывшийся адрес...
Видимо, ангелам больше порадовать нечем.
Впрочем, и это, конечно же, всё-таки радость.

Вещи находятся. Разве что ты - не найдёшься.
Ты потерялась в мирах параллельных надолго.
Там - всё те же обои. Такая же к дому дорожка.
Те же тени в углу из снов одинокого волка.

В маленьких кухнях синхронно считают минуты
Стрелки часов, отбивающих ритм босса-новы.
Ты на грудь мои пальцы кладёшь беззаботно кому-то,
И слова - для меня - произносишь заветные снова.

Только я их не слышу. Миров разошедшихся стены
Нас разделили, как раньше - снега и метели.
Я собираюсь в дорогу. Так надо. Сие - неизменно.
Но уже не к тебе. Так как наши миры - параллельны.

Есть такой вид заболевания. Махнуть этак устало рукой, вздохнуть и сказать небрежно:
"А знаете, не люблю я Марину Ивановну Цветаеву. Есть в ней что-то такое болезненное.
Переросла как-то". И считать себя абсолютно здоровой.
(А что люблю, конечно, не сказать).

Я чувствую - ты здесь, ты - где-то рядом.
Между снежинками твой запах тает
и тонким еле слышным ароматом
зовёт наружу, в ночь. Но снег взлетает
по стенам дома вверх. И чьи-то тени
летят под тучами неслышно над Москвою,
и тянет превратиться в приведенье,
в комок из шерсти, стать одним движеньем
и закружиться в вихре с волчим воем.
Ты где-то здесь. Я чувствую сквозь стены,
через огни и через озлобленье
машин, заполнивших все вены
ночного города. Но там, с тобой - подмена.
Но там, с тобой - чужое провиденье.
И, загнанным в углы бессонным волком,
я тереблю картон в мохнатых лапах,
а в нём - твои слова. Слова ребёнка
О том, что "навсегда", о том, что "только..."
И ртом ловлю, как кислород, твой тонкий запах.

*за тремя чашками кофе в отеле Хилтон*

То, что может быть бесконечно,
Это кофе и сигареты,
Потому что без них, конечно,
Слишком долгим казался б вечер,
Слишком ночь длинна до рассвета,
Слишком жизнь моя быстротечна,
Я хотел быть с тобой навечно,
Но у нас не сошлись планеты.
Я хотел быть с тобою счастлив,
Разделив свою жизнь на части,
Но судьба не нашла ответа.
А хотелось быть вместе где-то
Где тепло, и песок от страсти
Млеет в волнах. Но нет мне власти
Двигать время. Есть только лето -
На неделю. Песок нагретый,
И ещё - как осколки счастья -
Кофе, море и сигареты.

Она тебя не полюбит.
Ну разве - погладит плечи,
Ну разве - подставит губы,
Чтоб тут же уйти в свой вечер,
И сразу, с момента встречи
Рассказывать будет долго
Про то, что с любовью легче,
А вот без любви - нисколько.
И как влюблена в кого-то,
Не зная, что будет дальше,
Что хочется вновь в полёты,
Но случай - такой обманщик!
И пальцами прикоснётся,
Как проводом многовольтным,
И ласково улыбнутся -
Одними глазами только.
Но скажет, что не полюбит,
Поскольку не нужно это,
И всё так спокойно будет,
Так тихо. Как будто лето
Уходит совсем не в осень,
Не в искры горящих клёнов,
А в отраженья сосен
Спокойно-вечнозелёных.
Но ты ж - наркоман. Ты снова
Какого-то хочешь чуда.
Какого-то ищешь слова,
И, сдвинув в углы посуду,
Всё пишешь на листьях мятых
Стихи для последней встречной,
Всё смотришь, всё ищешь взгляда,
Распахнутого в бесконечность.
И бьёшься об слово "если б",
И не замечаешь жизни,
И маешься, что исчезли
Все рифмы на слово "листья".

Если бы я умел рисовать, я нарисовал бы птицу.
Такую сказочную чёрно-белую птицу с большими-большими глазами.
И как она скачет по комнате, размахивая крылами,
Ритмы стихов распевает и в кресло опять садится.

У этой птицы были бы длинные мягкие перья,
И голос, похожий на рокот города или моря,
И длинные-длинные пальцы в серебряном тонком узоре,
И я бы слушал её весь вечер, и ей бесконечно верил.

Но нет у меня такой птицы. А есть - попугай свиристящий.
Он верещит так же, как китайцы наверху дрелью.
Они продают дырки. Уже тысяч пять, наверное,
Продали их на вынос. Китайцы - они работящи.

Но зато, когда лунный зайчик соскочит мне на ресницы,
Или ветер с балкона внезапно в окно стучится,
То что-то каааак стукнет под сердцем. И сразу же вдруг приснится:
Ты-дыщь - пропали китайцы! Бы-дыщь - в кресле сидит птица!

А, всё-таки, это как-то несправедливо,
Что любовь невозможно себе подобрать, как рубашку.
Всё взвесить в уме и, задумчиво-неторопливо
Прикинуть бюджет, и размер, и винтаж, и окраску,
Сравнить варианты, примерив к дневному костюму,
Подумать о том, с чем носить при ненастной погоде,
И сделать ответственный вывод в итоговой сумме -
Вот эта, пожалуй, ко мне идеально подходит!

Так нет же - она, не считаясь, проходит сквозь стены,
Сквозь вены, сквозь окна, и смотрит в упор, не мигая,
И ставит тебя на краю твоей личной вселенной,
И только секунду даёт оттолкнуться от края.
Забыв осторожность, расчёт траекторий паденья
и времени - чтобы расправить усталые крылья,
как ты уже падаешь через миров отраженья...
Какой там винтаж? Не разбиться б до каменной пыли...

И падают, падают, кружатся жёлтые звёзды,
И сны пролетают насквозь, как шальные кометы,
А крылья расправить уже невозможно - и поздно,
Когда ты войдёшь в атмосферу последней планеты.

К.

Строчкой твоей случайной
Светит фонарик лета.
Ты мне скажи - скучаю,
Пообещай - приеду.

Ах, всё дела, конечно,
Все выходные - пусто.
Сколько ещё до встречи?
Сколько ещё до грусти?

Сколько до расставанья?
Кто ты? Зачем снилась?
Каплями ожиданья
Утро в стекло билось.

Каплями дней ушедших -
Без твоего света,
Не произошедших,
Не про-до-согретых.

Жаль, это всё - случайность,
Я просто её примерил.
Ведь ты же не пообещаешь.
А я тебе - не поверю.

Всё, что нас объединяет, и всё, что нас разъединяет, это - наш собственный выбор. Всё это в наших руках. Постоянно. А вот судьба - это только временные обстоятельства, с которыми мы либо соглашаемся, либо нет. Наши желания определяют жизнь гораздо сильнее, чем любые обстоятельства.

 

А тень мою носит на шинах с шипами по беленьким улочкам,
А время бумажной верёвкою петельки вяжет - непрочными путами.
На "ты" называют как прежде принцессы в коротеньких юбочках,
А вот королевы - на "вы". Будто век перепутали.

И смотрят большими глазами вторые и первые
И ждут от меня, что взмахну вот крылами картонными,
И - в небо. И песню спою, и - про счастье, наверное...
А я им всё боль отсыпаю сухими ладонями.

Я спел бы про счастье. Да где оно? Было ли? Дышит ли?
Живёт ли оно хоть на миг дольше искры сквозь сумерки?
А, может быть, вы его где-нибудь видели, слышали?
Ну запах хотя бы... ну, может, - хрустальную туфельку?

Какие мы странные - плачем и в небо глазами надеемся,
И боль понимаем - она хоть чужая, да всё же такая ж вся.
И болью своею с другими мы делимся, делимся, делимся,
А счастье мелькнёт - и мы каемся, каемся, каемся...

Отчего так печально ты смотришь, моя одинокая?
Снова снилось, что рядом... да вряд ли исполнится.
Не грусти. Видишь, лето приходит за окнами?
Всё пройдёт. А что было - не раз ещё вспомнится.
Дай тебя обниму. Посидим в мягком кресле под музыку.
Ну куда мы без музыки, с этим на сердце? Пропали бы.
Хочешь чаю? и пряник из церкви - на пост, с белым плюсиком?
Хочешь, в рюмку плесну я закат тебе, розово-палевый?
А тебе ведь, душа, уж пора бы о вечном, невидимом,
А ты всё - о глазах её, да руках, да груди снежно-огненной...
Ладно, ладно... Молчу. Не кричи. Это бЕстолку, видимо.
Там, в инстанциях, знают, что нужно, а что уже пройдено.
Не печалься, душа. Я с тобой. Не в разладе, не в ссоре мы.
Что впереди - нам неведомо, лучше ли, легче ли...
А давай потанцуем, под медленный, равными долями?
У нас есть целый вечер. И какое-то время до вечности.
Пусть она нам приснится ещё, ничего, это - к лучшему.
Это - к тёплому лету, к закату, к звонку телефонному,
И к знакомому голосу - тёплому, терпкому, жгучему -
Словно виски без льда. Словно волны прилива зелёного.
То - мой ангел не спит. Матерится и курит в окошечко.
И клянёт этот мир, эту жизнь, и опять собирается
Улететь, убежать. Но всё кормит из маленькой ложечки
Подопечных своих. И звонит по ночам. А мне - нравится.