Каждый день меня разрывает нАдвое.
И пока одна половина
беспрестанно кому-то звонИт и пишет,
другая медленно падает
в горловину
подземного мира.
Слышит
топотанье подземных стальных драконов
сквозь толпы полусонной говор,
читает обрывки чужих сновидений,
бестолково
выкрашенные неоном,
дремлет, плавно течёт сквозь стены,
улыбается стражам дверей открытых,
открывает миры иные
в разноцветных окнах
и в них летает -
Вэнди, Дороти, Маргаритой -
мне
половины
в это время
решительно не хватает.
Но потом я задёргиваю гардины
тёмно-серые по голубому,
и по небу течёт серебристое тёмное олово.
Половины
из-под земли вылетают
и сходятся снова.
Это здорово!
Да-да. Я ужасно люблю себя.
Только целого.
Целикового.

Взять бы - взойти на вершину самой высокой-высокой горы,
и подняться потом на великую башню, к зеркалу неба,
руки раскинуть под ним, словно лучи восходящего солнца,
сколько уместится, влить себе воздуха в клетку грудную
и закричать что есть силы, чтоб услышали все на планете:
Что же вы, люди? Что же вы сделали с этой Землёй и с собой?

Иссекли её кожу, железные иглы в вены вонзили,
вылили кровь её на поверхность морей, на травы, на степи,
чистую воду Мзымты-реки испачкали мутью и грязью,
связали друг друга верёвками лживых, пустых обещаний,
и жить не даёте друг другу свободно, спокойно и вольно,
что же вы, люди? разве для этого эта - короткая - жизнь?

Вот я восхожу на вершину великой горы, к самому небу -
травы шумят под ногами, деревья роняют жёлтые листья -
у подножья всё мельче становятся здания, люди, машины,
вот они уже все - как жучки, как букашки, как мелкие мошки.
Я поднимаюсь наверх по башни истёртым гранитным ступеням,
я смотрю - а внизу нет людей, их и вовсе не видно отсюда,
только серые тучи бегут и, спеша, в горизонт улетают,
только огромное небо, и в нём - голубая луна - вот и всё.

И никого. И никто не услышит меня. А небу - что скажешь?

Чтобы хоть кто-то услышал,
надо снова спускаться с вершины в долину.

Не болей, любимая, не боли.
Слева стрелки сходятся на нуле.
Словно лодки замерли на мели,
словно в лето холоду намели.
Не боли, любимая, не болей.

Ты болеешь - и,
словно без ключей
бродишь где-то в дальней
чужой стране.
Да и что - ключи? Каждый дом - ничей,
в нём ничьей ни помощи, ни врачей...
Знаешь, ляг мне в ямочку на плече
и усни. И жар отойдёт к Луне.

И луна засветится там, вдали,
станет ярче, больше и горячей
и укатит жар за края земли,
где плутают в холоде корабли...
Не болей, любимая, не боли,
нет надёжней ямочки
на плече.

Что же ты, светлая, больше не пишешь стихов?
Раньше они у тебя выходили легко
Будто внезапно срывался защитный покров,
Так, что таяли тени.
Или как будто снималась, сползала вуаль
И открывала лица карнавальный овал,
Нежную шею и хрупкой спины вертикаль
И текла по коленям.

И раздвигались внезапно границы Земли,
В ритмах твоих уходили в рассвет корабли,
Птицы взлетали, а листья деревьев вели
Долгие споры,
Что - там, где птицы найдут свой приют?
Где кораблей якоря на песок упадут?
Где их матросы хмельные куплеты споют?
И когда это - скоро?

Или ты скажешь: всё сказано, нет больше слов?
Все корабли довезли до портов свой улов,
Всё уже было - любовь и сраженья полов,
Пена на пирсе?
Всё уже было - по кругу, по кругу полёт,
Птиц, облаков и планет.
Но - на лето вперёд
Солнце сместилось в Галлактике. Время идёт,
Мир изменился.

Время сменилось. Дорог поменялись концы.
Рухнули старые, новые встали дворцы,
Ходят по крышам московским другие птенцы,
В солнечном храме
Снова картоном вдоль стен затянули леса,
Мир всё забыл. Его снова нужно спасать.
Кто позовёт нас туда, где рассвет без конца,
К небу - стихами?

Если взять бесчётное множество самых реальных камней
И потом понастроить из них огромный-огромный город,
Поселить в нём людей, миллионы машин и зажечь миллионы огней,
Так что всё это будет похоже на дальние синие горы,
Где среди облаков и высоких вершин, и широких долин
Стаи звёзд разноцветных, летящих в ночи, затерялись,
Всё равно он не станет живым. Просто станет одним
Из вещей, создающих всемирную нереальность.

Потому что реальность совсем не такая. В ней сосны стеной,
В ней темнеющий лес отражается в синей воде с облаками,
В ней покой. И танцует чуть слышно огонь золотой,
В ней реальные люди сидят у костра, обхвативши колени руками.
Люди курят задумчиво. Пьют из кружек дымящийся чай
Или танцы танцуют с огнём, позабыв про усталость.
Говорят о любви, теребя разноцветную нить у плеча,
А потом постепенно уходят. В свою нереальность.

Что реально? Что вечно? Увы, и любовь коротка, словно жизнь.
И сгорает однажды костром, даже если была она выше
Самых горных вершин. Ярче солнца. Внезапнее лжи.
Глубже впадин морских и нежнее фиалок Парижа.
Но ничто больше не зажигает такие огни,
Что они на века освещают великие тайны.
Стань со мной. Будь со мной. Из реальности руку ко мне протяни,
Преврати эту жизнь, этот мир, этот призрачный город -
в реальность.

"нет давно уже на свете
двухкопеечных монет.
В зале тихо гаснет свет".
(с) А. Решетька


А у них как-то всё совсем по-простому:
оба любят Верочку Полозкову,
и ещё - в выходные гулять в Кусково
руку в руке держа.
Тривиальные звёзды, закат и ветер
их занимают, как всех на свете,
она пишет стихи ему в интернете,
он ей - тенью карандаша.

И - ни слов, ни вопросов о том, что было -
то ли про это совсем забыл он,
то ли на это она забила -
стоит ли напоминать?
Прошлое - жёлтый листок в конверте,
как отпечаток мгновений смерти,
время назад колесо не вертит -
лодочнику под стать.

Всё у них просто, как две копейки:
встреча в метро, попугай в семейке
сыплет семечками на скамейку
капельки тишины.
Сложности будут - и не однажды,
но им вдвоём ничего не страшно,
нет, это важно, но вот пока что -
на фиг они нужны?

Будет не просто пройти на деле
путь к воплощению от идеи,
он окончательно поседеет -
время - безумный конь.
А ещё будут матери материться,
что они так вот живут - как птицы -
не рассуждая о том, что, в принципе,
в жизни не всё легко.

Ну а пока что - всё по-простому:
солнце в окне, да дорога к дому,
и ни к чему поднимать Харону
вёсла в своих руках.
Пусть они любят, ну, право слово,
бедную Верочку Полозкову,
и каждый день пусть им будет снова
так и неведом страх.

"Что мне ещё терять? Солнце в твоих глазах?
Первый аккорд весны, взятый тобой без нот?"
(с) Настя

Хочется ухватить
                эту весну за хвост -
пусть она пальцы жжёт,
                бьёт по глазам крылом.
Хочется говорить
                глупости среди звёзд.
Или бежать -
                             на взлёт,
или крушить -
                             на слом.
Хочется обнимать
                 весь этот странный мир -
с Лены и до Днепра,
                 чтобы в дождях не мок.
И обнимать опять -
                 только бы не застыл
в зеркале льда с утра,
                  только бы сам я смог
не отпустить, не врать
                          умною головой:
Ах, хорошо бы, но...
                          ну, не судьба же я...
Хочется потерять
                          память, ключи, покой,
Только бы мне - одно
                          не потерять - тебя.

Пока ещё каждое слово - не жгучие искры,
пока мы не спрыгнули - только стоим на краю,
пока в ожиданиях время с утра не зависло,
пока не стучит перестуком колёсным nobody but you,
пока ещё мир не замкнулся твоими руками,
и взглядов случайных мерцанье надеждой зовёт,
пока что не ты - в отражениях, в книгах, в рекламе,
не сказано слов, не истерзано губ и не начат отсчёт,
прошу - научи меня жить. Так же просто и ново,
как ты. Или верить опять в чудеса.
Чтоб каждое слово - не шум, а - волшебное слово.
Чтоб каждый полёт - не падение, а - в небеса.
Скажи, что мы сможем однажды - звонком телефонным,
руками, молчаньем - открыть где-то тайную дверь
в другую Вселенную. Там, где другие законы.
Не те, что я знаю, а наши. Где вечно - апрель,
июнь и сентябрь. И где нет ноября и февральских
холодных ветров и со снегом унылых дождей.
Где ветер кружИт в бесконечном замедленном вальсе
то пух одуванчиков, то семена тополей,
то листья - под ласковым солнцем совсем золотые
вокруг серебра моих мыслей - расплавленных льдин.
Скажи мне, что солнце над нами вовек не остынет.
Но только - скорей. Мне осталось три шага, два шага, один...



PS Чё-то вдруг с утра, не знаю с чего. Да-да, кошмар. "чудеса-небеса" и "солнце" четыре раза.
Видимо, уже ощущается нехватка солнечного света ...
Лан. Поехал я обедать в Тридевятое царство на Арбате - друг приехал из Архангельска проездом в Пакистан. Потом вернусь - может, подправлю. Всем хорошего уикэнда!

Нас захлёстывает непонимание
с головой - до обиды вдребезги,
как короткое замыкание.
Вот - мы вместе, а током врезало
так, что искры в глазах - до синего,
до зелёных от злости чёртиков.
Неизменное:
- Ты прости меня...
- Да, конечно.
И - строчка в счёте.
Кофемания ль нас запутала,
что гадаем по гуще взглядом?
Здесь - ни призрака и ни звука, а
ты мне пишешь:
- Взгляни, я рядом!
И - тотальное непонимание.
Где ты? В стенку что ль - головою?
У меня - пустота в экране,
а ты пишешь, что ты со мною.
Он ей пишет: Как я скучаю!
А она: Ах, со мною скучно?
И рыдает в экран отчаянно
и клянёт весь мир, потому что
нас взрывает непонимание
чёрных букв, если мы не можем
объясниться ни глаз отчаяньем,
ни касанием губ - по коже.
Как потом по экрану искрами
выяснять - кто Пётр, кто Иуда?

- Мне ТЕБЯ позабыть немыслимо...
- Вот и я ТЕБЕ не забуду.

А мне говорят - пора бы уже о главном.
А я говорю - ну, так я ж так считаю тоже.
А мне говорят - поэт, он в России должен
Писать о стране и всегда добиваться правды.

А я говорю - да? а кто там сейчас у власти?
Ну, так пусть они любят рейтинг, газмяс и силу,
Это ж всё всё равно с собой не возьмёшь в могилу.
И пусть каждый любит то, от чего он счастлив.

А мне говорят, что любовь - это смех и слёзы,
И ещё говорят - не ищи, чего не бывает.
А я говорю - эй, а кто же об этом знает?
Искать, что в кармане, вот это и несерьёзно.

Уж если искать - то только везде по свету,
И то, что не купишь в соседней посудной лавке.
Так что мне - за пределы. И - повышайте ставки.
А не пробьюсь, так хоть сдвину на миллиметр.

Мы же все на пределе вот этим летом,
Но, всё же, никто никому ничего не должен,
А если поэт - за зарплату такая должность,
То лучше тогда не считайте меня поэтом.

Полнолуние.
Тени чернее и холодом веет.
Снег изрезан
пенными стенами серебра.
Там, за стенами
с эльфами крУжатся лунные феи.
Неизменные
тысячи лунных ночей. До утра.

Феи крУжатся
с эльфами в сладостных радостных танцах
Им до ужаса
людей безразличны мечты и дела.
Пальцами
лунного света им нужно касаться.
Ласково,
страстно сплетая с тенями тела.

Синеокая,
выйди со мною в сплетения тени.
Долгими
будут волшебные танцы с луной.
Сниться мне
будут под утро движений мгновения
и ресницами
ласково гладить рассвет голубой.

Каре-взорная,
вскинь свои руки в изменчивом свете.
Вздорно всё,
что не танцует в узорах луны.
Нечего
помнить о прошлом на белом паркете.
В вечности
стены серебрены, а не черны.

Зеленоглазая,
выпрями стан под волшебные ритмы.
Сказочно
эльфы играют напев неземной.
Эти люди -
смешны их слова и молитвы.
Будем мы
просто взлетать над землёю волной.

Полнолуние.
Мы прикасаемся пальцами, взглядами.
Люди ли?
Эльфы ли, феи? Ты лучше молчи.
Рядом мы.
Выйди в луну и почувствуй, как рядом мы.
Радостно
Лунные феи танцуют в ночи.

Давай мы сыграем такую пьесу,
как будто бывают на свете сказки,
как будто бы нам с тобой интересно
смотреть на заката больные краски.
И (будто б) ты любишь, как на балконе
щекочется снег, зажигаются окна,
и то, как я грею твои ладони
и как беспокоюсь, чтоб не промокла.
И (будто бы) я зажигаю нам свечи,
а ты - словно кошка на мягком кресле,
И тихо. И больше заняться нам нечем,
как петь под гитару протяжные песни,
Шато виноградников пятого года
пробовать, долго играя бокалом.
И что всё равно - что там за непогода,
и что я искал... и чего ты искала.
И я замолчу. Я возьму твои пальцы
и спрячу в свои их, как будто в замочек.
И тихо спрошу: "Может, можешь остаться?"
А ты улыбнёшься: "Да, могу, если хочешь".
И будут светиться во тьме твои плечи,
и будет шептаться... и будет не спаться.
А утром я в пальцы вложу тебе ключик,
Как знак, что надолго нельзя расставаться.

"Индуцированный синдром тебядефицита" (с) Веро4ка

Это - не дефицит любви.
Это всё - дефицит тебя.
Цвет заката он отравил,
Запах ночи, дрожанье дня.
Руки ищут твой мерный ритм,
Зубы - шею твою и шёлк
Белой кожи. Но нет в крови,
Не хватает - тебя.
Ещё
Раздувается жадно нос,
Будто шмель на призыв пыльцы,
Ищет запах твоих волос,
Но его вокруг - дефицит.
Дефицит цвета карих глаз -
Даже в сердце горят рубцы -
Дефицит не "меня", а "нас",
Горькой нежности суицид.
Недостаточность тишины -
Чтобы шелест твоих страниц,
И - тревожным ножом во сны -
Острых плеч в ночи дефицит.

А любви - хоть кидай на свет
Через окна во все концы.
Есть любовь. А тебя в ней нет.
Вот ведь, чёртовый дефицит.