Когда мы с тобой (а, верней, не с тобой) умрём -
(какое дурацкое слово!) -
то уже ничего для нас (а, верней, не для нас) не будет:
ни долгих ночных разговоров по телефону,
ни опасений, что что-нибудь может случиться,
ни этих обид, дрожащих в груди острым зудом,
или бьющейся мокрой растрёпанной птицей,
что всё так понятно, но никто всё же не понимает;
и не будет желаний,
переживаний (ни светлых ни тёмных),
или смутных надежд изменить что-нибудь в этой жизни,
взлететь и упасть (или сразу упасть, без полёта),
и долго качать на руках свою боль от разодранных истин,
пытаясь простить и забыть и не трогать кого-то,
и, может быть, снова взлететь. Впрочем, это - кто знает?
Не знают и ангелы даже, а что уж там - люди?
По слухам, какие-то есть варианты, когда умираем,
но только вот этого
определённо больше не будет
(поскольку бывает лишь в жизни, такое уж дело).
Вот только у нас и сейчас нет надежд и желаний,
и даже вдоха в груди для того, чтоб внутри закипело,
даже смутных надежд (опять же, во тьме или свете)...

Так что, видимо,
мы с тобой уже
и не живём на этой планете.