В колонках играет - "Милый мой город", "Кольщик", "Владимирский централ", всё-всё-всё

"Шансон лиричный и печальный
Секрет мятежных русских душ
Вертинский у истоков дальних
Как шансонье Парижских муз

С тех пор прошли десятилетья
Пьеро уж нет, но грусть живёт
И в песнях Михаила Круга
Она по памяти идёт


На поэтичном небосклоне
Кометой яркой пролетел
Продолжив ряд поэтов русских
Кто мало прожил - много спел

Страсть шансонье как птица Феникс
Взрастает тем, что он - любил
И мысли добрые ответно
Тревожат, их забыть нет сил

Всего семь лет он пел со сцены
Обидно, что ни говори
И памятник как дань признанья

Стоит в его родной Твери

21 октября 2009 года, США"

Автор этих стихов и подбора снимков - Ольга Владимирова.
Она живёт в городе Анкоридж, штат Аляска, США

На этом фото она - вторая слева.
Ольга была бы очень рада тому,
чтобы её стихи прочитала вдова поэта и барда - Ирина Круг.
Тверитянки и тверитяне,
милая Катерина Фёдоровна Никитина,
пожалуйста, сделайте так, чтобы желание русской американки сбылось

«Эту историю, которая произошла 15 лет назад, я знаю только со слов хозяев, поэтому буду излагать её предельно кратко, конспективно.
И у этого изложения не будет иллюстраций, потому что иллюстрация к моему рассказу – вся наша жизнь.
«Владимирский централ – ветер северный. Этапом из Твери – зла не меряно», – напевал Андрей.
Он только что вернулся домой из зоны, куда сделал ходку, как говорили в деревне, по делу. Да мало ли что в деревне говорят.
Братья Андрей и Игорь Фоминых бродили по нашей Слободе в поисках работы. Было им 22 и 23 года соответственно.
В Мелковский зверосовхоз они не стали устраиваться потому, что работа там включала регулярный забой норок и других пушных животных.
Игорь годом раньше демобилизовался и поступил в Физтех. Вы вообще-то представляете? Деревенский парень из Чечни да в Физтех.
Но там он долго не задержался – по разным причинам. Первая и самая важная – он страстно любил рисовать и нацелился на Строгановку или лучше Софрино, чтобы стать, как он говорил, «богомазом».
«Сидел, ну и сидел, – сказали Андрею хозяева. – Ты двор разбери, а там посмотрим».
Двор на Тверской земле – это не площадка какая-то, а хозяйственная пристройка к избе. Снести её надо было потому, что из-за своей ветхости она могла угробить кого угодно. Братья сделали эту работу в день.
«Ты посмотри, Андрюш, стропила-то какие, полувековые. Давай сколотим из них лесопилку. С неё и начнём наш новый кошачье-собачий дом», – мечтательно предложил папа Саша.
И Андрей неделю подряд, высекая искры, не очень умело вколачивал гвозди в закалённую северным ветром, непробиваемую как сталь древесину. «А ты – молоток», – одобрил папа Саша, который, хоть 100 лет назад и был слесарем, но с деревяшками был в вечной ссоре.
Вечерами они вместе чертили проекты или вместе с мамой Ирой шли в гости в мелковскую квартиру Игоря и Андрея, где под жареную волжскую рыбку слушали из старого катушечного «Сатурна» Михаила Круга и «Лесоповал».
Строительство набирало обороты, у хозяина были какие-то дела в Москве, и Андрей сопровождал Ирину в поездках по всем тверским, конаковским и клинским стройбазам.
Однажды к хозяйке привязались два амбала, пренебрежительно отодвинувших Андрея в сторону, – роста он был невеликого. Первого он уложил фирменным ударом головой в переносицу.
Со вторым долго катался по земле, пока тот не захрипел. «Андрюшик, оставь его Христа ради, ведь убьёшь», - силой уволокла помощника мама Ира.
Зная такие Андреевы замашки, бригада его дисциплинировалась на глазах.
Как-то, намывшись с хозяином в баньке, он за чаем, потупившись, спросил: «Мам Ир, возьмите меня к вам – Александр не возражает. Мусора замаяли, требуют наше с Игорем жильё чуть ли не даром отдать. Друзья каждый день приходят, то да сё. Не хочу назад. Я лучше у вас почитаю, и рассказываете вы интересно. А?»
«Что ж ты в бане парился, если вещи тащить? А комнату выбирай любую, которая свободная» - «Я лучше вместе с Шу-Шу и Капитаном Рыбниковым».
С Котом Василием Андрея связывали особые отношения. Штабсик как-то зимой забрался на антенну, торчавшую из обледеневшей крыши соседней избы, и, до смерти перепугавшись, орал оттуда на всю Слободу. Андрей его снял, с тех пор они стали товарищами.
«Я быстро», – сказал Андрей и ушёл,
а минут через десять завыла сирена «скорой помощи», которая отвезла его в больницу в Редкино. Андрея сбил вдребезги пьяный автобус, не оставивший ему шансов выжить. Инъекции были только обезболивающие.
«Как там мои шерстяные дружишки … Шу-Шу, Штабсик. Завтра буду», - сказал, придя на несколько минут в сознание, Андрей и через три часа умер.
Спустя два месяца Игоря нашли убитым около его дома.
На нашей лесопилке висит бронзовая табличка с надписью «Андрей Фоминых», в избе – Богородица с Иисусом, написанная Игорем и подаренная им хозяевам.
А в ушах часто звучит песня Михаила Круга так, как пели её наши товарищи - братья Андрей и Игорь:

Кольщик, наколи мне купола
Рядом чудотворный крест с иконами
Чтоб играли там колокола
С переливами и перезвонами

Нарисуй алеющий закат
Розу за колючей ржавой проволокой
Строчку: «Мама, я не виноват»
Наколи, и пусть стереть попробуют»

Впервые опубликовано на сайте www.liveinternet.ru/users/lorentzjoy,
из книги первой «Ватаси – это Я» - памяти мелковских друзей, помогших основать Дом Кошки и Собаки (КИС) "Завидово Шу-Шу"