И ничего не поменяется, черт возьми! Мне хочется упасть и умереть, потому, что я понимаю- ничего не поменяется. Все мечты- лишь грезы, а цели- ирреальная галлюцинация. Зачем я так ненасытна? Чего мне нужно, в конце концов? Почему в покое я умираю от томления, а движение заставляет меня изнывать от боли? Когда же я нащупаю эту самую Золотую Середину?
Господи!
Черт!
Кто из вас поможет мне? Все тихо, мирно, замечательно. И именно это заставляет меня беситься более всего.
Заберите мне кто-то...куда-то...Пожалуйста. Надоело биться о высокий бастион из белого камня, зная, что слабые удары не омрачат его покоя...
Тук-тук...И я сползаю по его стене, мои слезы удобряют почву и возле белой стены расцветают цветочные кусты, а я...путаюсь в их колючих ветвях и умираю. О, если бы мне так умереть! Между фантазией и былью, в плену их сладкого аромата. И забыть все. И не видеть того, что будет, ибо за поворотом меня поджидает еще более опасная авантюра. Лучше уж пусть будет забвение. Но я никогда не умру...

Как вы меня не назови, иметь я буду смысл тот же.
Утопнут люди во любви для вежливости лезть из кожи.
Дадут поклон и затаив в яду обиды, хлопнут дверью.
Хотите, коль иметь в виду, имейте. Мое имя- Мэри.

Тут, как я погляжу, не принято об этом говорить, но вообще-то жизнь- чертовски пустая штука, сотканная из недоразумений. Мое нахождение здесь- недоразумение, его появление в моей жизни- оно же. Я не могу уразуметь, и не знаю, хочу ли...
Черт.

Росчерк, взмах, какофонии стон.
Моей боли привкус так сладок.
Я для себя как всегда эталон
И скопление мерзких повадок.

Сырость, туман, свет фонарей.
Сердце делает несколько сальто.
Алкоголь, дружок, умоляю, согрей.
Похороните меня под асфальтом.

Может, право, остаться в болоте?
Там так тепло и уютно.
А небеса...взмахи крыльев- забота.
Себя представляю в них смутно.

Снова о чем-то поплакать кому-то,
Ждать из ниоткуда чего-то,
Проклинать каждый вечер и каждое утро
Тех, кому в радость полеты.

Нет, умоляю, пожалуйста, хватит!
Я же умру в исступлении!
Пусть на меня вдохновенье накатит
И подтолкнет к пробуждению.

Что ты, чумная, сеешь здесь страх?
Чего тебе не хватило?
Жизни полет в твоих лишь руках,
Все в твоих силах.

Какого черта! Я вас переживу...

Я признаю свое фатальное одиночество, ибо уже просто не вижу смысла его отрицать. Я одна, не смотря на то, что вокруг много симпатичных, приятных людей. Я не могу сказать всего. У меня есть свое мнение, и я его разделяю. Свои тайны, и я их вкушаю.

Смотрю, как умирают раки.
Рекой и смертью пахнет в целлофане.
В стальном их продавали баке.
Могло такое статься с нами.

Ведь все на свете, друг, продажно,
И даже жизнь, коль присмотреться.
Бежит без перерыва каждый
От ухмыляющейся смерти.

Они камней покой внимали,
Природу, волн познали ласки.
Досадно умирать в печали,
Тому, кто в жизни не снимает маски.

Он полчаса назад еще боролся,
На гибели позор не соглашаясь,
Но человек скорей отвергнет солнце,
Без помощи себя же сокрушая.

Вот полчаса прошли и блюдо на столе,
Вопьются зубы в покрасневший труп,
Не знаю, есть ли Рай для раков, или нет.
Но факт, что тоже я когда- нибудь умру.

Хранить в сердце цель и не двигаться к ней- самая отвратительная разновидность лицемерия.

Я умираю каждый день
И снова оживаю ночью.
Всего-лишь призрачная тень
И тонкий, ломкий позвоночник.

Шуршание замерзших губ,
Руки неясное касанье.
Я для себя и правдоруб,
И крайне лживое созданье.

Я потеряла Дар.
Мне страшно. Это все, что есть.
Какой блистательный удар,
Какая праздничная лесть.

Неси меня, неси, неси...
Мой развязавшийся гамак.
И вдоль, и вверх, вокруг оси,
И так, и сяк, и абы-как.

Не возвращай меня в сознание, природа.
В его глаза смотреть невмоготу.
На опустевшем берегу промозглая погода.
Ты в Мире, ну а я- в Бреду.

В моем ты мире, Темный Ангел!
Моей фантазией рожден.
Проблемы разгоню по флангам
И со свободой мы взойдем.

Дай руку, молчаливое желанье!
Хотя зачем нужна ладонь?
Иконой ты висишь в моем сознаньи.
Молись, молись, Мария, но не тронь.

Я не верю в то, что ты- обычный человек, такой же, как и мы. Даже если данное заблуждение будет пытаться доказать мне кучка бородатых мудрецов с учеными степенями. Такой восхитительный бред не укладывается в голове. Все мы откуда-то появились перед тем, как неизвестный Первобытный Дух соткал нас из мириад частичек живой энергии. А ты будто не его руки творение. На тебе чужой штамп и ценник в разы дороже. Язык не поворачивается сорваться на словеса о человечности, обобщать, встремлять в вереницу закованных в страсти, шагающих по пути, на который их вечно подталкивает Дух. Ты идешь рядом своей узкой тропою. Я же поднимаю глаза от земли и смотрю в сторону. Вот он ты! Хочу соскочить, но руки связаны. Спереди тянут, сзади подталкивают. Я делаю неуверенные попытки вырваться, впрочем, безрезультатно. Начинаю кричать "Освободи меня! Возьми меня с собой!". Но ты ступаешь с оттяжкой, медленно, тихо внимая свою дорогу. Моления не долетают до тебя. Твоя тропинка слишком узка для двоих, но идеальна для уединения. Или рядом с тобой идет кто-то, кого я не вижу. Обычные люди сотканы из золотистой сыпучей дымки, блистающей на солнце. Ее охапками достают из большой плетеной корзины и начинают вязку. Ты же соткан из фиолетового тумана, сверкающего металлом и серебром. Порывистый, ночной, свежий воздух, способный сбить с ног или двигаться тихо, когда ему это нужно. Человек, слепящий глаза серебром.

Главное не то, чтоб мы были похожи как две капли воды.
И не то, чтоб ты содрал для меня звезду с неба.
И не то, чтоб обожал меня не меньше, чем я тебя.
И даже не обязательно, чтоб ты всегда был рядом, как слуга подле хозяина.
Главное то, что когда я вспоминаю, как выглядит твоя улыбка,
На моем лице появляется улыбка.

Я запомню тебя.

Наркотик просочился в мою жизнь через новые щели. Я могу слушать музыку, которую ты любишь часами. Но никто не должен безнаказанно владеть моей душой так же, как и я. Да! Ты вправе нажимать на кнопки и дергать за струны, прямо как у своей гитары. Надеюсь, я так же шикарна, как и она, и звучу не хуже.
Чем мне тебя привлечь? Чем приманить внимание? Ты отвлекаешь меня от моей собственной жизни. Но отрешившись от тебя, я рискую навсегда остаться холодным серым камнем, кутающимся в мох.
Моя рассеянность говорит о несовершенстве и неумении сдержать свою похоть. Глупо просить тебя пустить меня под свое черное крыло. Глупо мучиться в агонии безответности, зная, что тебе тепло в чужих руках.

Я должна успокоиться и понять, что я едина.

И я все больше растворяюсь в тебе,
Хотя так отчаянно хочу оставаться собой.

Тик- так.
Ничто не бывает просто так.
Топ-топ.
Меня берет озноб.
И я, как холодная змея
Сосу свою росу
Из вен самых царственных Елен.

Современный мир- это рассадник зависимостей и фобий. Я бы сожгла его дотла.

Сегодня я была в церкви и ничего не почувствовала. Икона, оформленная бисером и блестками показалась мне пошлой шуткой. Пластмассовые камушки на одеянии Мадонны были детской иллюстрацией, но уж никак не отражение моей души.
Я долго стояла в дверях, не решаясь зайти внутрь, топчась на пороге и рассматривая всю эту пеструю гиперболу. В итоге я разрыдалась. В голове крутились фразы вроде "Может быть хотя бы ты меня примешь. Никто не принимает и никто не может помочь. Может хотя бы ты обнимешь меня?". Но стены храма оставались прохладно- величественными. Это не было откровением перед Господом. Все это походило лишь на ознакомительную экскурсию в картинную галерею.
Маша гуляет вдоль икон, ловя их осуждающие взгляды. Жесткие взоры святых и деревянные позы ангелов. Раболепство перед Царем Небесным. Никакого братства.
Потом я вернулась на свое место у входа и еще немного стояла, уже полностью разочарованная.
Проблемы с желудком давно меня беспокоят. И тут я испортила воздух. Прямо в церкви, ловя мысль "Ты- законченный моральный урод. Опорочить церковный воздух- такое могла только ты отмочить. Гореть мне в аду." И почему я еще потом обижаюсь, когда нахожу себя брошенной? Дитя фобий.

Казусы- это лишь небольшие аспекты той игры, в которую я играю, созданные для ее яркости.

Надоело переступать через себя,
Делать усилие,
День за днём, душу скрепя,
На пути к изобилию,

Смеряться, пытаться, искать,
То, как стать бы богаче,
Не смотреть ни вперёд, ни назад, не роптать-
Оловянный солдатик не плачет.

И фарфоровым куклам известны лишь только пустые слова,
Крежева- километры материи.
-Сможешь сказать "Я жива?"
-Нет.
-Почему?
-Не уверена.

Деревянное сердце тоже горит,
Но не чувствует боли,
Радости, ласки, любви...
Оно того стоит?

В моей душе завелась бесноватая сука,
И сидит за столом, приглашая поесть,
Да смеется в глаза, разведя в объятия руки,
Будто любит меня, помогая счастье обресть.

Я к ухмылкам её так безропотно, тихо склонялась,
Утопая в глазах- так пленительны были они,
Но забота заботой лишь только казалась,
И в любовных словах не пролилась ни капля любви.

Захотелось её ухватить мне за горло
И трясти, пребывая во злости и мстивом огне,
Я проплакала ночи, руками зеницы протёрла,
Чтоб понять, что за скверная гадость резвится во мне.

Посягая на власть, позабыла о месте и времени.
Я не слушаю больше обмана и лести слова,
Не ношу на запекшейся шее позорного бремени.
Эти мысли мои, это только моя голова.