Теперь мы все находимся здесь - https://www.facebook.com/groups/PBHNHL/

И называемся Правильны Боевой Хоккей!!!

капитан_Немо_ все записи автора

«What’s the compensation? The average value is just 7.14M, doesnt that mean it’s only 2 firsts, a 2nd, and a 3rd?
A: No, as per CBA 10.4, the term used in an offersheet calculation is the lower of the term of the contract and five years. 100M/5 = 20M. 20M > 8.4M. Compensation is four first round picks.»

$1,034,249 annual cap hit or less: No compensation
$1,034,249 — $1,567,043: Third-round pick
$1,567,043 — $3,134,088: Second-round pick
$3,134,088 — $4,701,131: First and third-round pick
$4,701,131 — $6,268,175: First, second and third-round pick
$6,268,175 — $7,835,219: Two first-round picks, a second and third
$7,835,219 and higher: Four first-round picks

капитан_Немо_ все записи автора

ДЕНЬ ВЫБОРА

Я продолжал встречаться и с Дэни, и с Бэмби. У Бэмби была подружка по имени Дженна, с которой начал встречаться Шелдон, поэтому мы тусовались все вчетвером. Бэмби не переставала пытаться сделать меня более покладистым. Она была хорошей девчонкой, но порой доходило до смешного. Дэни была полной противоположностью. Она приезжала ко мне из Виндсора, когда я ей звонил, не пыталась осуждать меня или менять. Она принимала меня таким, какой я есть.
Однажды вечером мы с Дейвом Уинхемом решили развеяться. Бэмби и я смотрели Общество мертвых поэтов, а наутро я обнаружил записку на подушке: "День выбора!" Я подумал, что это мило с её стороны не повелевать мною, а всего лишь указывать направление, но Дэйв был более категоричен: "Она толкает тебя к просветлению и изысканности. Я не понимаю, зачем ты с ней возишься, если в Виндзоре живет совершенная девушка, всего-то перемахнуть через речку." Он был прав.

К Рождеству 1990 Дэни и я стали жить вместе.
Я познакомился с Джимом, отцом Дэни в его машине - '86 Monte Carlo. Он был славным малым, не любящим парить в облаках. Он вырос в Виндзоре, но не был ярым хоккейным фанатом. Вокруг Джима вечно крутилось множество телок. Он был женат и жил гражданским браком, по крайней мере, раз шесть. Он часто любил напоминать мне: "Эй, тупица, запомни, пока моя дочь улыбается – я счастлив."

У нас с ним было много общего – мы оба любили поковыряться с техникой и оба обожали мотоциклы, так что мы быстро подружились. Пару раз мы серьезно повздорили с ним, однажды он даже схватил меня за яйца и едва не оторвал их. Так получилось, что у моего брата Норма были проблемы с выпивкой и еще кое с чем, и когда он всерьез перебирал – лучше было не трогать его. Как-то раз, он сказал Джиму что-то нелицеприятное про Дэни. Джим не стал терпеть и закричал: "Никто не смеет оскорблять мою дочь!" Он врезал разок Норму, так что мне пришлось вклиниться между ними. Джим посмотрел на меня: "Приятель, это не хоккейная коробка. Хочешь устроить разборку?" А потом схватил меня за яйца и дернул вниз, прокомментировав: "Мне совсем не хочется повторять подобное, потому что я хочу внуков." Он отвернулся и быстро забыл о произошедшем.
На следующее утро, во время завтрака, Джим сказал: "Не переживайте, мальчики. Обещаю, что это был первый и далеко не последний раз."

У нас с ним были отношения, основанные на любви и ненависти.
В апреле 1991 в плей-офф мы играли против St. Louis, который на 29 очков обогнал нас в турнирной таблице. Я был дисквалифицирован на один матч и оштрафован на $500 за слишком теплую беседу с их вратарем Винсаном Риндо на последних минутах второго матча. Я знаю, что это было тупо, но я достиг точки кипения. Гарт Батчер пытался устроить потасовку и что-то сказанул в мой адрес. Я слегка двинул его клюшкой, и Риндо как оголтелый стал кричать судье Биллу МакКрири, чтобы тот свистнул. Проезжая мимо Риндо, я слегка задел его щеку, а тот изобразил, словно я его ударил изо-всех сил. Батчер мог наказать меня за это, но он испарился. Вот таким крутым он оказался на самом деле. Генеральный менеджер Blues Рон Кэрон поднял шумиху, заявляя во всеуслышание, что меня надо упрятать обратно в тюрьму. Он зажимал свою ноздрю так, будто нюхал кокаин. У Стиви Ай хватило духа (had the balls) кое-что ответить через газеты: "Я очень разочарован, мы считаем решение НХЛ несправедливым. За это стоило дать две минуты штрафа и забыть, а не показывать раз за разом по телевидению и не раздувать до невероятных размеров. У меня появляются сомнения в том, что люди, принявшие такое решение, действительно разбираются в происходящем."
Американское правительство не переставало охотиться за мной. СИН активно пытались выдворить меня из страны, так что оспорили разрешение судьи Гилмора на пребывание и работу в Штатах, подав апелляцию в Шестой окружной федеральный апелляционный суд. В августе 1991 мои адвокаты обнаружили в новом Законе об Иммиграции правило, написанное мелким шрифтом и гласившее о том, что при подаче апелляции, преступники не могут быть арестованы, если не представляют угрозу обществу. Я вновь оказался свободен.

Когда Трой Краудер в 1991 подписал контракт с Дедройтом, я стал с нетерпением ждать начала игр. Однако, в тренеровочном лагере, он надорвал себе спину, поднимая тяжести. К началу чемпионата он почувствовал некоторое облегчение, и даже стал выходить на лед в звене со мной и Китом Примо. Средний рост нашей тройки был 198 см и вес около 110 кг. Мы провели несколько выставочных матчей вместе, в которых забили несколько голов, заработали несколько передач. Было очень весело играть, когда вокруг все расступаются, и вокруг тебя образуется много свободного пространства. Все было бы неплохо, если бы в третьем матче сезона Краудс не пропустил силовой прем в спину и не выбыл на длительный срок. Он три года пытался вылечить спину, и даже вернулся на лед, но полностью восстановиться ему так и не удалось.
В начале сезона 1991-92 у меня состоялись две схватки со Стю Гримсоном. Этот здоровяк ростом под два метра и весом за 110 кг выступал за Chicago. Гримсон был из тех ребят, кто постоянно совершенствует технику своего боя. Чем больше боев мы проводили, тем очевиднее становился результат. Единственным его недостатком можно было назвать неумение держать равновесие. После комбинации из пары нанесенных ударов, и пары ударов в ответ, он мог просто упасть. Он был большим и сильным, хорошо умел раскачиваться, но просто не мог держать равновесие.
Он сильно прибавил в выносливости, чем обычно славился я. К его чести, Гримсон всегда был в прекрасной форме. Он знал свою задачу и прекрасно её выполнял.
На закате его карьеры, когда Стю выступал за Kings и Nashville Predators, я всегда был готов к продолжительному и жесткому бою. Честному и продолжительному.

21 декабря в матче против Los Angeles мы проигрывали 4-1. Тони Гранато подъехал ко мне и ударил клюшкой. "Какого хуя? – подумал я. – Сейчас я замочу этого мелкого придурка."
Марти МакСорли пришлось защищать этого осла. Позже, после матча, я услышал разговор Марти и Тони: "Тони, мне похрену от кого тебя защищать – будь то Боб или кто-то еще. Просто дело в том, что я получал удовольствие от игры, да и Боб никого не провоцировал. Зачем ты ударил его? Зачем ты разбудил этого спящего великана, спровоцировав ситуацию, в которой мне пришлось драться с одним из сильнейших бойцов просто так? Ради чего это?'' Марти вовсе не отказывался от боя, но не хотел ввязываться в него бесцельно. С помощью боя нужно как-то воздействовать на течение матча.
Марти не скрывал, что всегда готовился к встрече со мной. Ему нравились эти игры. Он начинал разминаться в раздевалке, и никто из молодых игроков не смел побеспокоить его, настолько он был сконцентрирован.
Поскольку меня считали одним из величайших бойцов в лиге, мне приходилось драться со многими молодыми парнями, стремящимися проявить себя. Они пытались завоевать себе место в основе. Я все прекрасно понимал, потому что я сам начинал боями с ветеранами. Они любезно предоставляли мне такой шанс, так что и я хотел предоставлять шанс молодым парням. Это ведь часть игры – врезать кому-нибудь хорошенько. Но это не означало, что я дрался с любым желающим. Проблема в том, что я часто бывал битым. Когда команда выигрывает, а ты вдруг проиграл свой бой, то разочарование приходит ко всем игрокам.

Молодой тафгай Calgary Пол Круз как-то пытался вызвать меня на бой. Он подъехал ко мне, но кроме моей усмешки ничего не добился, ведь никто не отменял иерархию. Сначала он должен был встретиться с кем-нибудь из наших молодых игроков, вроде Даррена МакКарти, и только после победы над ним, он мог встретиться со мной. Сначала нужно было заработать себе репутацию.
Тай Доми заработал себе имя встречами с серьезными ребятами – Джеффом Бьюкибумом из Edmonton, Тимом Хантером из Calgary, Кеном Баумгартнером из Islanders и Джино Оджиком из Vancouver.
Что мне действительно не понравилось, так это то, что Доми трепался повсюду, как он встретится со мной 9 февраля 1992. Для него эта встреча значила очень много. Какую пользу мне мог принести бой с парнем, который на 20 см ниже меня? Даже если бы у нас была ничья, то это выглядело бы его победой. Я не отнесся к этой встрече достаточно серьезно. Я оказался не готов. Я не понимал, насколько все может оказаться серьезно. Оказалось, что он довольно серьезный соперник. Коротышки обычно отличаются этим. Вдобавок, он был левшой. Надо отдать ему должное, он был маленьким жестким ублюдком. Он действительно мог хорошо держать удар.
Он хотел начать прямо со вбрасывания. Он был обязан трижды договориться со мной. В конце концов, он заявил: "Давай, Боб, Мачо Мэн хочет сразиться за чемпионский пояс." Маленький, но дерзкий кусок дерьма.
Я ответил: "Да заебал ты, погнали."
Он схватил меня за майку и нанес несколько ударов в молоко. Я попал ему несколько раз, но он продолжал держаться на коньках. Мне удалось избавиться от своей майки, но он все продолжал сопротивляться. Обычно, большинство моих соперников быстро выдыхались, а у Доми еще было полно сил. У меня появилось небольшое рассечение, когда он все-таки смог попасть с левой. Повреждение не было болезненным, но выглядело просто ужасно. Я уже начинал злиться, поскольку в течение сорока секунд непрерывно обрабатывал его. Судьи вмешались и разняли нас секунд через пятьдесят после начала боя. Надо отдать ему должное – он так и не упал.
Когда мы разъезжались, он стал руками рисовать окружность вокруг себя, изображая завоевание чемпионского пояса. К чему я все это – если ты неуверен в себе, то начинаешь поднимать шумиху и устраивать шоу, а если тебе непринципиально мнение окружающих – ты спокойно воспринимаешь свои победы и поражения. Может быть, Тай постоянно переживал, что подумают о нем люди? Как-бы то ни было, он посчитал нужным изобразить этот пояс. Не знаю, для кого он это показал – для себя или для толпы, но выглядело это дерзковато.

Меня этот факт не волновал, также как и все, что было после боя. Мне не нравилось как он самоутверждался. Когда кто-то начинает выливать кучу грязи в газетах – это вовсе не круто.
Отец Дэни Джим начал готовить меня к матчу-реваншу. Он давал мне уйму рекомендаций: "Доми старается ударить, а потом уворачиваться. Он наносит удар, а потом уклонется вправо. Он никогда не стоит лицом к лицу, постоянно сваливается вправо. Тебе следует не выпускать его из поля зрения." Джим постоянно смотрел видеозаписи. Мне кажется, что он считал меня Рокки Бальбоа.
Во время выездных матчей мы жили в одной комнате с Мо Мэлли. Проснувшись утром накануне повторного боя 2 декабря 1992, мы увидели первую полосу спортивного раздела The New York Times. Просто сумасшествие какое-то. Газеты представляли меня и Доми, словно Али и Фрейзера: рост, вес, статистику и количество штрафных минут. Я поинтересовался мнением Мо Мэлли, на что он ответил: "Боб, я не боец. Просто выйди и сделай то, что должен сделать, старик. Ты ведь один из тех, кого все непременно хотят победить. Ты ведь четко знаешь действовать в таких ситуациях, делай так, как считаешь нужным, братан." У меня не было страха, я ждал этой встречи с нетерпением и немного переживал. Самое главное, что я не оказался в замешательстве. Внутренне я переживал, о своей позиции лучшего.
Спустя тридцать семь секунд после начала матча, находясь в центральном круге, я вызвал его: "Давай, мелкий ублюдок."
Доми пытался утихомирить меня: "Я скажу, когда буду готов."
Я был не настроен ждать: "Сейчас."
Доми использовал то левую, то правую руку во время боя. Я не мог хорошенько влепить ему, потому что он постоянно крутился, а порой он настолько низко наклонялся, что все мои удары приходились ему по макушке, которая была настолько огромной, что по ней было бы проблематично промазать. Я прикалывался, что ему нужно прибивать шлем заклепками к голове.
Самым неприятным было то, что сложно было подстроиться под его ритм. У него был очень неуклюжий стиль ведения боя, но с его ростом и весом ему сложно было придумать что-то получше. Его стиль основывался на подставление спины и удары с левой. Он был похож на пожарный кран, потому что был невысоким, коренастым и хорошо держал равновесие. Он старается тянуть тебя вниз и выводить из равновесия. Если ты попятишься вперед, то он будет пытаться нанести тебе прямой удар. Очевидно, что это такая тактика приносила результат, раз уж он построил на ней свою карьеру.

Обозреватели подсчитали, что количество ударов было 47-23 в мою пользу. Но это ровным счетом ничего не означало. Считать нужно те удары, которые достигли цели. Несколько раз я хорошенько его зацепил. После того, как Доми очутился на льду, Стиви Ай показал на себе чемпионский пояс, как это сделал в прошлый раз Доми – получилось довольно забавно. Мы провели хороший, честный бой, длившийся около минуты. Крис Кинг, полицейский Rangers, сказал, что устал смотреть бой. Для меня это был просто обычный рутинный день. Не было смысла тявкать об этом.

капитан_Немо_ все записи автора

13 ПРОЯВИМ НЕМНОГО ЭНТУЗИАЗМА

Сыграв лишь четыре матча в предыдущем сезоне, я по-настоящему заиграл в сезоне 1990-91 годов. У нас в составе появились несколько новых игроков, и Сергей Фёдоров был чуть ли не самым младшим из пришедших. Он пытался найти свою дорогу. Представьте себе обратную ситуацию – вы приехали жить в Россию, и не зная языка, становитесь там суперзвездой. Он был великолепным хоккеистом, но ему было очень сложно влиться в наше общество и быть постоянно у всех на виду. В нашей команде было немало характерных игроков, и Сергей, определенно, был одним из них.
Нашим новым тренером стал Брайан Мюррей. В прошлом году его уволили из Capitals, взяв ему на смену его брата Тэрри. Я был давно знаком с Брайаном. Команда охотно играла за него.
В начале сезона, 4 октября, у меня произошла стычка с Троем Краудером из New Jersey. Все началось с того, что я с клюшечкой хитанул Клода Лемье, вернув ему должок. Клод славился своими дерьмовыми провокациями. У Краудера было всего три боя за плечами. Несмотря на это, он выскочил ко мне со скамейки, и я принял его вызов.
Если вы посмотрите запись боя между мной и Краудером, то увидите, что мы весь бой кружились и кружились. Я схватил его за сетку и левой рукой пытался наносить удары. Мы раскачивались, толкали и тянули друг друга, но особо не сближались. Умение держать равновесие на коньках является частью бойцовского мастерства на льду. Чтобы достойно драться, необходимо уметь хорошо держать равновесие. Большинство бойцов стараются хорошенько схватить тебя за сетку одной рукой, а другой наносить удары. Мне нравилось, когда с меня быстро стягивали сетку, потому что если нет сетки, то за что будет тебя хватать противник? Ему не за что будет ухватиться. Хватайся, за что ухватишься. Краудер был не из мелких, достаточно сильный. У нас был примерно одинаковый рост и вес, но он не был столь искушен в драках, так что я подумал, что все закончится очень быстро. Наши клюшки валялись на льду, и одна оказалась у меня промеж коньков, так что я случайно наступил на неё левым коньком. Я оказался в полоборота к нему, и вдобавок нога скользила вместе с клюшкой. Я не мог нормально балансировать. Я стоял на одной ноге, пытаясь выпрямиться и наносить удары. На переднем плане видно, как я пытаюсь слезть с клюшки, и в этот момент он бодбил мне левый глаз. Бывает, что иногда пропускаешь всего один серьезный удар, и противник рассекает тебя. Со мной такое случалось не часто, так что ему, как новичку в лиге, этот бой создал хорошую репутацию. Парни стали доверять ему, и он понял, что сделал нечто большее, чем просто защитил одноклубника. Это очень сильно поспособствовало началу его карьеры. Это был огромный скачок.
10 октября у нас в гостях были Calgary Flames. Игра перешла в овертайм, где Flames оставили меня в одиночестве перед своими воротами. Я сделал нехитрый финт и положил шайбу в ворота. Я был очень счастлив, и этот гол помог нам с Мюрреем настроиться на дружескую волну. Ему нравился мой стиль игры, и однажды, после моего боя с Джеем Миллером из L.A. Kings, он сказал команде: "Если хоть кто-то бьётся за эту команду, черт побери, то почему бы и остальным не проявить немного энтузиазма ради него?"
Это произвело нужный эффект, потому что боев ждали многие. У нас было кому поучавствовать в них, но часто они просто-напросто сидели, сложа руки, и ждали, пока я не выйду и не решу их проблемы. Я считаю, что если ты не ссышь дать отпор кому-то, не взирая на то, выбьет он из тебя дерьмо или нет, но ты не уклоняешься, то этот поступок показывает остальным игрокам, что ты жаждешь добиться победы так сильно, что выходишь на лед и подставляешь под удар свою задницу. Айзерман никогда не отступался.
Вопросы депортации съели немало моих нервных клеток. Первая игра на территории Канады проходила в Торонто 13 октября, и я получил извещение о запрете на пересечение гранцы. Служба иммиграции и натурализации США настаивала на моем возвращении в тюрьму, вплоть до решения суда. Вобщем, слушание с федеральным судьей Гилмором Хорасом состоялось 22 октября. Я не находил себе места, ведь если суд примет их сторону, то меня либо посадят, либо навсегда выдворят из Соединенных Штатов.
Через три дня судья вынес свое решение. Wings постоянно поддерживали меня. Мюррей предлагал отправить всю команду на вынесение вердикта, но я любезно отказался. Я не хотел впутывать в дискуссии с журналистами своих напарников по команде. Судья Гилмор постановил, что попытки СИН засадить меня в тюрьму являются неконституционными, и разрешил мне продолжать работать в Штатах.
На время моего девяностодневного пребывания в Federal Medical Center в Рочестере, штат Миннесота, судья выдал мне так называемую JRAD – судебную рекомендацию против депортации. По-сути, эта бумага означала, что меня не могут выдворить из страны за наркоту. Однако, в ноябре 1990 закон об иммиграции изменился, и все JRAD были аннулированы, включая мою. Мои адвокаты снова засели за письменный стол. Они собирались подать апилляцию, поскольку врачи называли причиной моего злоупотребления спиртным СДВГ – синдром дефицита внимания и гиперактивности, а при лечении подобного рода психических расстройств, правительство не может запрещать въезд в страну. Короче говоря, мне разрешили спокойно играть, не выезжая за пределы страны.
Накануне матча против New Jersey 28 января масс-медиа подняли шумиху из-за прошлого боя между мной и Краудером. Об этом говорили в новостях, на улицах, в газетах, и меня это напрягало. Краудеру было как-то пофигу на происходящее. Он не стал подливать масла в огонь, не проронив ни слова. Реально крутой чувак. Я собирался подраться с ним снова, потому что сам хотел этого, а не по чьей-то указке. Я не собирался драться ради ебаных журналистов.
У Краудера не было недостатка спарринг партнеров перед нашим с ним следующим боем. К моменту нашей повторной встречи он провел уже порядка пятнадцати боев. Многие его соперники считали, что, побив Краудера, смогут высоко подняться в рейтинге. Вдобавок ко всему, у Краудса был тренер, любивший провоцировать соперников на драки. он встречался перед матчем с тренером соперника и говорил: "Мой парень собирается сегодня хлопнуть твоего," – ну а дальше вы понимаете, к чему это приводило.
Большинство боев, проведенных Краудсом, состоялись по причине того, что кто-нибудь пытался хлопнуть его, либо приходилось заступаться за одноклубника. Осознание предстоящего боя очень сильно заставляло его нервничать. У них был отличный капитан – Кирк Мюллер. Вечером, предшествующим нашей встрече, Мюллер решил позвать всю команду слегка выпустить пар. Выпив, они немного расслабились. Ему совсем не хотелось оставлять Краудса в номере наедине с мыслями о предстоящем бое. Это очень помогло ему отвлечься.
В первом периоде наши смены не совпадали. И вот, во втором периоде, мы оба вышли на лед, и я пригласил его: "Ну что, давай." Он схватил меня за рукав и за майку, стараясь прижаться ко мне вплотную, но я наклонился вперед, и майка с меня слетела. Он схватил меня за воротник, так что я освободил правую руку. Я слегка отъехал от него, чтобы хорошенько попасть. Я ударил его пару раз, и он упал.
Немного погодя, он сам вызвал меня. Во втором бое он пару раз попал мне по шлему и по наплечнику. Он не мог дотянуться до моей головы, так что я скинул с себя майку и слегка прижался к нему. Ему не за что было ухватиться, так что он просто пытался удержать равновесие. Я начал злиться все сильнее и сильнее. Мы были прижаты друг к другу очень близко, так что он решил, насколько возможно, максимально отодвинуться от меня, и изо-всех сил ударить меня в подбородок. Позже, Краудс признался, о чем думал в тот момент: "Боже, этот удар должен был просто вырубить его!" когда вы посмотрите запись боя, то увидите, как моя голова дернулась назад и вернулась обратно. Помню, как сильно меня это взбесило, и я стал толкать его вперед. Краудс сказал, что был словно в замедленной съемке. Он был просто в шоке от того, что я не упал: "Матерь Божия! Не могу поверить, что только что я нанес ему жесточайший удар, и теперь он просто вытряхнет меня из коньков." Краудс признался, что его охватили сомнение, растерянность и страх. Я ударил его, но он успел увернуться, и удар пришелся по шлему, он потерял равновесие и упал.
Боями со мной Краудер вытянул себе счастливый билет. На следующий год Detroit подписал с ним контракт на $400,000.

капитан_Немо_ все записи автора

 ПИЦЦА СВАЛИЛАСЬ, И ТЫ СВАЛИВАЙ

      С 25 января 1987 у нас начался 4-х дневный перерыв между матчами, в это время проходил Super Bowl между New York Giants и Denver Broncos. Я начал смотреть матч дома, но в одиночестве это было отстойно. Я очень любил Super Bowl. У меня всегда было три повода, чтобы напиться. Мой день рождения, Рождество и Super Bowl. Именно так. Это было моим требованием. Итак, я встретился с друзьями в баре. Я планировал не пить, но всегда найдется кто-то, кто скажет: "Давай выпьем, Боб," – мне придется отказаться: "Не, не, я не пью." Он ведь не уймется: "Всего один бокал," – и мне приходится соглашаться, а потом скрывать это от руководства клуба. Просто большой замкнутый круг. Я не считаю, что выпивка мешала мне играть в хоккей. Многие скажут, что я выступал гораздо лучше, когда выпивал. А когда я уходил в завязку – часто были обратные отзывы: "Совсем опустился, уже ниже киля пал."
В то особое воскресенье, когда проводился Super Bowl, я действительно не разгонялся, выпив всего пару рома с колой. Я находился постоянно под микроскопом - кто-нибудь мог запросто сдать меня.
Жак Демер хорошо ко мне относился. Я получал много игрового времени. Он ставил меня в первое-второе звенья. Как тренер он предпочитал больше разговаривать с игроками. Некоторые из нас считали, что его слова: "Давайте, давайте, сделайте их, парни!" – повторяемые изо дня в день, уже устарели. Однако, мне нравилось, что он не использовал множество видеоматериалов. Он был представителем старой школы. Его отец был алкоголиком, и он постоянно мне об этом говорил. Он действительно хотел со мной подружиться, так что после одного из важных матчей, который мы выиграли, и я неплохо себя проявил, Жак и я решили пропустить по паре кружек пива.
Пэт Дюшарм позвонил Жаку с укоризной: "Зачем ты это сделал? Теперь он считает, что ты его не осуждаешь."
Жак ответил ему: "Не знаю, Пэтти, я не думаю, что он алкоголик. Он был совершенно нормальным. Выпил пару бокалов пива и был в полном порядке."
После Super Bowl я вновь оказался в газетах, Жак вызвал меня к себе, объяснив, что мне вновь нужно на реабилитацию – это будет уже мой третий раз. Я ответил, что если я хочу выпить пива, то это никого не должно ебать, но он добавил, что если я откажусь, то он исключит меня из команды, и в довершении у меня будет уже третья стадия реабилитации. Блять!
 

    11 февраля 1987 я отправился в Brentwood Recovery Home для алкоголиков в Виндсоре, возглавляемый очень твердым священником преподобным Полом Шарбонно. Отец Пол ни с кем не сюсюкался. Wings позаботились о том, чтобы у меня было освобождение на посещение работы, так что я мог играть. Я жил в центре, но меня отпускали на матчи и тренировки.
Примерно через месяц в матче против Minnesota North Stars Джои Кочур забил на первой минуте. Через несколько минут я получил шайбу и рванул к их воротам. Френк Мюсил сбил меня, и рефери назначил буллит в ворота Кари Такко. Я так нервничал, что меня аж трясло. Я сделал несколько шагов до шайбы, раз пять взмахнул клюшкой, подхватил шайбу, пожонглировал с ней, переехал синюю линию и переложил шайбу с неудобной руки на левую. У меня было два варианта для броска – или бросать над ловушкой, или под пятую точку. Я решил бросать в домик – переложил вновь на неудобную сторону и резко бросил. Takko свел щитки вместе, но было уже поздно. Шайба отскочила от щитка, и мне подфартило – она проползла в левый угол. Признаюсь, это был очень щекотливый момент.
В конечном счете, меня выгнали из Brentwood за нарушение правил. Иногда мне назначали специальное лечение. Я доставал билеты для консультантов, и они разрешали мне не возвращаться подольше. Вообщем, все было нормально, и я раздавал автографы для их ребятишкам, если те успевали прийти до полудня.
Отцу Полу не нравилось такое положение дел, а вдобавок я еще и заглянул в стрип-клуб в Виндсоре. Не стоит этого делать, когда ты живешь в реабилитационном центре. Я повстречал там двух сестер француженок, работавших танцовщицами. Мы разговорились, и одна из них оставила мне свой номер, попросив перезвонить. Так я и сделал. Я пригласил её поужинать в одном из центральных ресторанов. Она заказала себе водку и апельсиновый сок, удивившись, что я не пью: "Ты себе ничего не заказываешь?" Я отговорился: "Да знаешь, мне сегодня еще за руль, может попозже закажу." Мне не хотелось, чтобы она узнала, что я не пью. Я думаю, ей бы не очень понравилось, если бы я ей все выложил: "Извини, я алкоголик," – понимаете, о чем я? Так что я обыграл эту ситуацию, словно не хочу схватить лишний штраф. Потом мы отправились в бар, и она заказала кувшин пива. Налила себе, а потом и мне. Я просто крутил бокал в руках, нагревая его, и думал: "Хорошо, буду просто притворяться." А потом появился другой кувшин, и я серьезно нагрузился.

 
      Последней каплей стала пицца, которую я заказал ночью, когда нам захотелось перекусить. В дверь постучали. На пороге стоял отец Пол, державший эту пиццу над плечом. Он швырнул её через плечо на пол и сказал: "Пицца свалилась, и ты сваливай."
Я не мог поверить, когда меня выбрали для участия в матче всех звезд НХЛ 20 января 1988. Заголовок в Windsor Star гласил: ПРОБЕРТ НА ДЕВЯТОМ НЕБЕ ОТ ПРИГЛАШЕНИЯ НА МАТЧ ЗВЕЗД, прямо в яблочко.
После объявления состава на матч звезд, я переночевал дома в Виндсоре, а утром отправился на тренировку. Один парень отказывался меня пропускать, поэтому пришлось звонить Пэту Дюшарму, он спустился вниз, и стал убеждать охранника, что все конфликты с законами США у меня улажены, и все в порядке. Пэт меня отмазал, но на тренировку я опоздал. Я переоделся, снял передние зубы, и пошел на лед. Я попросил Пэта, чтобы тот объяснил тренерам причину моего опоздания. Все были уже разогретые, а оставался сухим, и Супи, проезжая мимо меня, крикнул: "Погнали, Проби! Черт, ты просрал всю тренировку, и стоишь тут как идиот. Давай, работай." Я посмотрел на него и ответил: "Я решыл побересься до матся."
Этот матч стал одним из главных в моей карьере. Он проходил в Сент-Луисе. На площадке выступали просто невероятные личности – Марио Лемье, набравший шесть очков, Матс Нэслунд, сделавший пять передач; Денис Савар – гол+2 передачи; Дейл Хаверчак – гол+2 передачи; и, разумеется, Уэйн Гретцки, забивший на 18:46 первого периода с моей передачи. Если бы год назад мне сказали, что я окажусь здесь – я бы рассмеялся вам в лицо. Непередаваемые ощущения.
 

     В конце марта я получил письмо от Джимми Ди: "Рад сообщить, что вы достигли одного из предусмотренных контрактом бонусов в сезоне 1987-88. Набрав 60 очков, вы повысили свою зарплату до $150,000 за сезон." Я получил надбавку в $65,000 к своей начальной зарплате в $85,000.
Закончил он свое письмо фразой: "Боб, не могу ни отметить, насколько все мы довольны твоим выступлением в нынешнем сезоне. Уверен, что ты никогда не забудешь свое выступление на матче всех звезд НХЛ."
Мне повезло, что я оказался в НХЛ в самое подходящее для моего стиля игры. Я не был провокатором, я просто защищал своих одноклубников.
Хорошо, когда вы дружите в коллективе. Моя задача была проста: "Ничего не должно случиться со Стиви." Мне необязательно было всегда торчать с ребятами из команды. У меня была своя дорога, и я попадал в неприятности. Возможно, тогда мне надо было находиться немного ближе к ребятам. Несмотря ни на что, мы со Стиви были друзьями. Он хороший парень. Действительно хороший, классный парень. Он искренне заботился о своих товарищах по команде.
Думаю, что играть вместе со Стиви было также, как если бы я играл с Джо Сакиком, только Стиви был более общительным и более деловым, нежели Джо. Джо просто нормальный парень, которого ничто больше не интересовало, кроме как игра и его семья.
Стиви беспокоился, если я попадал в какие-бы то ни было неприятности, потому что мы были партнерами по звену. Я всегда думал, что это было итак понятно. Я был поражен талантом Стиви. С его габаритами, по сравнению с Лемье, он был просто бесподобным. Стиви делал все для команды. Именно поэтому он был настоящим лидером. Он ложился под шайбы, блокируя броски, так что тренер ставил его в пример игрокам четвертого звена: "Почему вы не ложитесь под броски, когда лучший из игроков падает под шайбы, летящие со скоростью более 160 км/ч?" Он шел в углы площадки. Он делал все возможное для победы. Когда тренером стал Скотти Боумэн, то попросил Стиви сосредоточиться больше на обороне, нежели о нападении. Все думали, что Стиви раздражен такой постановкой вопроса и потребует обмена. Но нет. Он планировал помочь Скотти Боумэну довести количество его перстней за кубок Стэнли до десяти. Он все сделал правильно. И они в конечном итоге победили. Удивительно, когда человеку, забивающему по 50 голов, говорят перейти в чекинг-лайн, и он соглашается на это.
Я играл с парнем, чье имя постоянно звучало в моих ушах: "Эй, Проби, ты видел того парня, что увязался за Стиви? Надо его убрать." А тот парень был просто огромным. Однажды, я задал ему вопрос: "У тебя что, перчатки клеем намазаны?" Никогда не любил игроков, которые будут задираться и накалять обстановку, а потом свалят, когда придет время расплаты.
 

     Свои лучшие бои я проводил в состоянии безумия и злобы. Мне не нравилось провоцировать соперников. Мне не нравилась сама идея того, что я должен подраться с тем или иным парнем, только из-за его репутации. На нас оказывалось огромное давление.
Меня возмущали грязные бои, такие как с Брайаном Курраном, которого прозвали Полковником. У нас с ним было 5 боев – в 1986, 1987 и три в 1988. Во-первых, он не снимал шлем, так что я постоянно разбивал себе все руки, а когда бой заканчивался, и он валялся на льду, а я уже отъезжал от него, то он хватал меня за лодыжки. Не понимаю, что ты хочешь этим доказать? Бой окончен, ты проиграл, прими это как мужчина. Не нужно этого делать. Если ты профессионал, то в тебе должна быть хоть капелька гордости, чтобы не делать таких идиотских вещей.
Я убежден, что не стоит дважды драться с одним и тем же, так как можно получить серьезную травму.
В октябре 1987, в матче, проходившем в Торонто, Дейв Семенко набросился на меня. Перед этим, у меня состоялась встреча с Уэнделом Кларком, ставшей односторонней. Судья схватил Уэндела за майку и оттащил. Он был настроен очень решительно – даже не собирался отступать.

     Семенко должен был присматривать за порядком на площадке, но не сделал это должным образом. Я проезжал за воротами, а он толкнул меня в спину. Он одурачил меня, натянув сетку на голову. Я пытался вырваться, когда самый высокий в лиге лайнсмен Майк Цвик вмешался. Семенко все еще наносил удары, а Цвик сковал меня так, что я не мог высвободить руку. Я орал на него: "Отпусти меня! Отпусти меня!" все, кто был на поле, подключились – вмешался Галлант, Айзерман пытался меня вызволить, подъехали и другие ребята. После схватки Демер отматерил судью, назвав это "грязным поступком." Меня же это мало волновало – Семенко продолжал играть. Я ожидал новой встречи с ним.
У нас не было долгого противостояния, как это было с Доми, но когда Семенко приехал в Детройт в январе, уверен, что зрители предвкушали грядущее. Игра протекала в зоне Торонто, и он задержался в ней последним, так что я был готов встретить его. Я был готов продолжить начатое в прошлом матче. Он попытался натянуть мне свитер, но я сумел освободить руку и приложиться хорошенько пару раз. Я понял, что все кончено, и отступил, тут же вмешались судьи - Семенко сидел на одном колене. Он смог подняться, но толи получил травму, толи просто был ошеломлен, но для него это оказалось перебором. После этого случая он не долго продолжал играть.

капитан_Немо_ все записи автора

Автор: Алексей Дзюбенко, со ссылкой на http://isport.ua .

Несмотря на то, что европейский хоккей не пропагандирует насилие и грубости в этой игре, грубиянов хватает везде. Мы уже поведали о самом ненавистном и успешном европейце в НХЛ Эсе Тикканене, а в этом материале мы вам поведаем о другом финском ”Плохише” – Яркко Рууту.

Рууту можно с уверенностью называть наследником ”Великого” Эсы. Оба финны, оба начинали своё выступление в хельсинском ХИФК, оба провокаторы… Чёрт! Да у них даже одинаковый рост и вес – 185 см, 95 кг. Вот только если Тикканен это игрок оборонительного стиля с довольно хорошей результативностью, то Рууту, это всё тот же оборонительный форвард, но с очень хорошим хуком и джебом. Ах да, а еще Рууту знает английский по-лучше своего коллеги.

На льду он суров и жесток, любит жесткую игру и силовые приёмы. Он любит потрепать языком, поспорить, оскорбить, в общем, его кредо это везде всунуть свой нос. Но настоящую славу Рууту принесло его ребячество на льду, за которое его просто таки ненавидят. То он уцепиться руками за ногу соперника, то схватит клюшку соперника, а может и, прихлопывая по своему заду, проехать мимо лавки запасных соперника, посылая их тем самым в … ну вы поняли. В общем, он просто большой ребёнок! А выходя из раздевалки после матча, он превращается в довольно серьёзного и интеллигентного мужчину: костюмчик, очки, улыбка и ни одного плохого слова в адрес своих соперников.

Яркко родом с городка Вантаа, который находиться всего в 19 километрах от Хельсинки, а потому принято считать его частью пригорода столицы Финляндии. Кстати, выходцами города Вантаа, помимо семейства Рууту, являются бывшие хоккеисты НХЛ Сами Капанен и Осси Ваананен, действующие Валттери Филппула (Детройт) и Антти Ниеми (Сан-Хосе), а также двукратный чемпион Формулы-1 – Мика Хаккинен. Возвращаясь к семье Рууту надо заметить, что у Яркко есть двое младших братьев Микко и Туому. Все трое занимались хоккеем с самого детства, являются воспитанниками хельсинского ХИФК, и причастны к НХЛ.

В 20-летнем возрасте Яркко получив спортивную стипендию, перебрался в США, где выступал в Национальной ассоциации студенческого спорта (NCAA) за Технический университет Мичигана. Но уже через год он вернулся на родину, где подписал свой первый профессиональный контракт с ХИФК. Два сезона с 1996-1998 года вышла для Яркко более-менее удачными: за 85 матчей он набрал 41 очко и 321штрафных минут. К тому же он неплохо себя проявил на Чемпионате мира 1998, завоевав серебро в составе сборной Финляндии, что позволило Яркко в том же году попасть на драфт НХЛ, где он был выбран Ванкувером под 68-м номером.

Несмотря на его великолепную физическую подготовку, Яркко, как и большинство новичков, был отправлен в минорные лиги для ”созревания”. Сначала Яркко еще на год вернулся в ХИФК, где выступая в одном звене со своим братом Микко, набрал 14 очков и 136 штрафных минут в 25 встречах. В следующем году они оба переехали в Северную Америку. Микко был выбран на драфте 1999 Оттавой 7-м раунде под 201-м номером. Сезон Микко провёл в NCAA, выступая за Университет Кларксона, но уже через год он вернулся в Финляндию, где играл вместе с ”младшеньким” Туому за Йокерит. В НХЛ Микко так и не сыграл. В 2003-м году он получил очень серьёзную травму колена из-за которой ему пришлось завязать с карьерой игрока, но от хоккея он не отошел и сейчас является скаутом Оттавы Сенаторз. А вот Туому считается самым талантливым среди братьев Рууту. Он был выбран Чикаго под 9-м номером на драфте 2001. Сейчас он проводит свой седьмой сезон в НХЛ, выступая за Каролину Харрикейнз. Так…. Всё! Темы братьев мы больше касаться не будем, а вернёмся к Яркко.

Сезон 1999-2000 Рууту начинал в качестве игрока основы Ванкувера, но поучаствовав лишь в восьми поединках (0+1), он был отправлен в фарм-клуб АХЛ Сиракуз Кранч, где выступал до конца сезона и показал действительно неплохую результативность: 58 очков(26+32) и 164 штрафных минут в 65 матчах. Следующий сезон Яркко начинал в Канзас Сити Блейдз ИХЛ, но перед плейофф-2001 он был вызван в Ванкувер. До конца сезона Рууту отыграл в 21 встрече, забил три шайбы и отдал три результативные передачи и смог дебютировать в плей-офф НХЛ, правда, в первом же раунде Кэнакс были биты будущими чемпионами Колорадо Эвеленш – 0:4, а Рууту набрал лишь одно очко и то с передачи. Выбыв из розыгрыша Кубка Стэнли, Рууту отправился на Чемпионат мира в Германию, и со сборной Финляндии завоевал серебряные награды.

Дальше были два слабеньких сезона c 2001-го по 2003-й, в которых Рууту в основном либо отлёживался в командном лазарете, либо же находился в резерве и появлялся в заявке на матч лишь в случае травмы одного из основных игроков Ванкувера. Полноценным игроком основы Яркко стал лишь в сезоне 2003-2004, когда провёл в составе Кэнакс 71-у встречу. Он смог набрать 14 очков и отсидел 133 штрафных минуты, с тех пор его результативность не падала ниже десяти очков за сезон, а количество штрафов не опускалось ниже 100 минут. Но только стоило нашему герою выйти на более-менее приличный уровень, как тут же грянул локаут. Как известно сезон 2004-2005 в НХЛ был отменён из-за локаута, а потому Рууту решил вернуться на родину, и подписал контракт с нечужим ему ХИФК. И знаете, год прошел зря, ведь Яркко умудрился набрать 215 штрафных минут за сезон, установив при этом рекорд СМ-Лиги. Правда, уже в следующем году его рекорд побил Мэтт Никерсон, на счету которого было 236 минут.

Вернувшись в НХЛ, Яркко провёл один из своих лучших сезонов. Во-первых, он отыграл все 82 матча сезона; во-вторых он впервые в карьере НХЛ смог забить десять шайб за сезон; ну, а апогеем его выступления в Ванкувере стала всемирно известная подножка на Дионе Фанёфе. После того как Рууту провёл силовой приём против Фанёфа, канадец решил отомстить и начал задираться к Яркко. Но Рууту не растерялся и вовремя смены ”лёгким движение руки”, а в данном случае клюшкой, опрокинул Фанёфа на лёд. Эта шутка немного напоминает какой-то мультяшный прикол, но, тем не менее, его считают одним из самых смешных эпизодов в НХЛ. 

В 2006-м Яркко участвовал на зимней Олимпиаде в Турине, где стал серебряным призёром. И как вы поняли, Рууту всё-таки покинул Ванкувер и летом 2006-го на правах свободного агента он пописал двухлетний контракт с перспективным Питтсбургом. Здесь он был призван добавить в молодой коллектив большей физической мощи. К тому же он служил таким себе буфером для тафгаев соперника, которые норовили нанести травмы молодым звёздам Пингвинов. Так в составе Пингвинз Яркко дошел до финала Кубка Стэнли в 2008-м году, где они в шести матчах уступили Детройту, что пока можно считать наилучшим достижением в НХЛ карьере Рууту. Всего за Питтсбург Рууту провёл 152 матча, на его счету 32 очка и 267 штрафных минут, а болельщикам он запомнился очень жестким парнем с невероятной самоотдачей. Также многие будут помнить о неприятном моменте, в котором были замешан наш герой и Крис Саймон.

15 декабря 2007-го года в матче против Айлендерс, Рууту и Тим Джекмен выясняли отношения прямо перед лавкой запасных Островитян, в это время как заходивший в калитку Крис Саймон, наступил коньком сзади на ногу Рууту. Когда Яркко упал на колени, Саймон еще пару раз наступил коньком прямо на правую икру финна, после чего спокойно себе покинул лёд.

Тут же Саймон получил пятиминутный штраф и удаление до конца встречи, а этот момент был рассмотрен в дисциплинарном комитете НХЛ. После слушания Саймон был дисквалифицирован на 30 матчей, что является второй самой большой дисквалификацией в истории НХЛ (на первом месте Марти Максорли, который был дисквалифицирован на год за удар в голову клюшкой Дональду Браширу).

Перед сезоном 2008-2009 Рууту подписал трёхлетний контракт с Оттавой Сенаторз. В том же сезоне он установил личный рекорд по количеству штрафных минут за сезон – у него их было 144. А с 21- очком, он смог впервые в своей карьере преодолеть отметку в двадцать за сезон, а уже в следующем сезоне Рууту набрал 26 очков, что пока является его личным рекордом. Шестого января 2009-го года Яркко повторил поступок Кэна Линсмена (http://isport.ua/hockey/nhl/news/120055.html ). Во время встречи с Баффало Сейбрз, Яркко укусил за палец Эндрю Питерса. При этом он прокусил его краг! В после матчевом интервью Рууту утверждал, что Питерс сам совал ему в рот пальцы и пытался выдавить ему глаза. Уже на следующий день Рууту был отстранён на два матча, а его кошелёк опустел на 32 тысячи долларов.

В конце прошлого сезона в Оттаве наметилась перестройка. Многим игрокам Сенаторз довелось покинуть столицу Канады. Так, 17-го февраля 2011-го года Рууту был обменян в Анахайм на драфт пик шестого раунда. А по окончанию сезона Яркко вернулся в родную Финляндию, где выступает за хельсенский Йокерит.

Серия сообщений "Тафгаи и Агитаторы":

Эта рубрика о игроках, профессия которых не типична для большинства игроков в хоккее. Кто они - рыцари на льду или грязные дебоширы? Ответы на все вопросы в этой рубрике.

Часть 1 - Джентльмен Тони.
Часть 2 - Драки или законное мочилово на льду! Как, зачем, почему?
...
Часть 19 - Стив Отт - главный хулиган Западной Конференции.
Часть 20 - Шон Эйвери - подонок в галстуке...
Часть 21 - Ублюдок, как одна из профессий в хоккее - Яркко Рууту.

капитан_Немо_ все записи автора

ЖЁСТКИЙ ИГРОК
(TOUGH GUY)

ЖИЗНЬ НА ГРАНИ

МОЖЕТ ПОВТОРИМ?

В октябре 1986 я был приговорен к двум годам условно за нападение на полицейского в ту ночь, когда мы отказались покидать таверну Tune-Ups. Однако, существовало положение, вследствие которого моя запись будет удалена, если я не буду пить весь этот срок. Те два задержания стали огромной головной болью. В ноябре, после поражения Leafs со счетом 2-0, мой одноклубник Петр Клима и я были задержаны в аэропорту встревоженными таможенниками. Год назад Клима сбежал из Чехословакии, и у него не было с собой туристической визы. Меня задержали за то, что я был на испытательном сроке и с временной визой, которой также у меня с собой не оказалось, пришлось ждать, пока мне ее пришлют. Попались.
Тот год получился довольно забавным, но у меня случилась куча проблем. Меня задержали на таможне, задержала полиция, я был вне состава Wings. Все началось в тренировочном лагере. Я травмировал колено, мне сделали операцию, после которой я выпал из основы, и для меня могло все закончиться. Хирурги прооперировали меня, вырезав хрящ. Через две недели я вернулся в игру. Порядка десяти лет все было в порядке, а потом снова нужна была операция.
Как то вечером в декабре 85-го Дерево и я были в Квебек Сити в преддверии матча. Ни один из нас раньше не был здесь. Дерево предложил мне: "Послушай, Бобби, я завтра не играю. Ты же знаешь, что у них отличный состав с Петером и Энтоном Штясны, Майклом Гуле. Так что пошли, расслабимся сегодня. Покушаем, возьмем по 6-7 пива, не больше."
Мы пошли в один шикарный ресторан, выпили там немного и в районе 21-30 вышли оттуда. На улице шел снег, так что мы решили прогуляться. Проходя мимо какого-то клуба, мы услышали Led Zeppelin и решили заглянуть туда. Я заказал нам в баре по парочке Джека с колой, а Дерево заказал 4 пива у официантки. Там мы немного посидели и вернулись в гостиницу в районе 4-30. На двери нас ждала записка: позвоните тренеру.
Я скомкал её, но их оказалось немерено – на выключателе, на подушке, на телефоне, на ночниках.
Дерево замялся: "O, Боже."
Утром мы пошли на завтрак, не будучи уже столь самоуверенными. От нас несло перегаром. Там был наш тренер Гари Нил со своим помощником Колином Кэмпбеллом, прозванного нами Плаксой. Нил произнес: "Вы двое, идите сюда."
Дерево сказал мне: "Бобби, давай я сам поговорю с ним."
Нил взглянул на Дерево и спросил: "Где вы были прошлым вечером? "
Дерево ответил: "Гуляли."
Нил посмотрел на меня: "Где ты был прошлым вечером, Бобби?"
Дерево ответил: "Гулял."
Нил продолжал: "Во сколько вы вернулись?"
Дерево ответил: "Поздно."
Нил констатировал: "Что ж, в полвторого вас не было в номере."
Дерево ответил: "Мы подошли попозже."
Нил закончил беседу: "Окей, с каждого по 300 баксов, и кстати, Дерево, ты сегодня играешь."
Мы выиграли 5-4. Дерево стал толи первой, толи второй звездой матча, а я забил гол, отдал голевую передачу и выиграл драку. Следующим вечером мы полетели в Хартфорд, заказав себе по пиву. Так как мы выиграли матч, то я предложил Дереву: "Может повторим?"
Мне было двадцать, и мне казалось, что я непобедим. В декабре 1986 незадолго до Рождества я и мой приятель-хоккеист собрались в бар Peachy's в Виндсоре. Потом решили пострелять по барам Виндсора, побывав минимум в пяти. Мы пили виски и водку и окончательно накидались. Потом я решил сесть за руль и отвезти своего приятеля домой в Детройт. Обратно я возвращался в Виндсор по туннелю, а что происходило потом - толком не помню.
Я остановился на светофоре на пересечении Ouellette и Wyan¬dotte, рядом со мной также кто-то остановился. В протоколе было написано, что второй водитель утверждал, что я выглядел мертвецки пьяным. Видимо, я наклонился вперед и сощурил глаза. Этот ублюдок с визгом шин рванул со светофора. Я топнул педаль в пол, и дальше все было словно во сне. Я словно летел над дорогой, глядя ему вслед, а затем резко ударил по тормозам - хряяссссссь!! Тот водитель сказал, что я отшатнулся от припаркованного на обочине такси, зацепил её и выскочил на другую полосу. Сказал, что я потерял управление, вылетел на обочину и врезался. Водительской стороной я налетел на бетонный столб. Столб сломался и упал прямо на крышу машины. Надо было видеть мой Monte Carlo. Он был разбит всмятку.
По-видимому, несколько парней вытащили меня из машины и положили меня на обочине. Помню как меня на носилках грузили в реанимацию. Врачи щекотали мне ступни, проверяя, не парализован ли я. Я спросил у водителя: "Во что я врезался? Никто не пострадал?" Он ответил: "Нет, ты врезался в столб."
Они отвезли меня в больницу, и вот, сидя на кушетке, я подумал: "Интересно, где мой второй башмак?" Вскоре зашел доктор и заштопал меня. У меня был разорван хрящ в грудной клетке, и все лицо было изрезано. Когда он закончил зашивать мое лицо, то разрешил мне идти: "Можешь быть свободен, только никому не рассказывай о произошедшем." Я не мог ему возразить. За дверью стояли копы, так что я встал с кушетки и приоткрыл её. Дождавшись, пока они отойдут, я распахнул дверь пошире и осмотрел холл. Никого. Я вышел в коридор и, ковыляя из последних сил, почти смылся оттуда. Я добрался до выхода, открыл дверь и услышал изумленный оклик: "Эй, куда это ты собрался?" Двое копов меня повязали и отвезли в участок, где пытались заставить дунуть. Я был еще изрядно пьян, и у меня болело все, что могло болеть. В своем рапорте они написали, что я не переставал говорить им, чтобы они отъебались от меня, пока все- таки не согласился пройти освидетельствование на алкотестере. Разрешённая доля содержания алкоголя .08, я выдул .17.
Я провел ночь в вытрезвителе. Они отпустили меня в 8 утра. Тем временем, Джим Лайтс, адвокат Wings узнал об этом инциденте. Я должен был встретиться с ним, как только меня выпустят. Я пришел к нему офис, и он предложил мне присесть. Я так и сделал, а он закатил истерику на целый час. Просто орал на меня, говорил, каким мудаком я себя выставил, вгоняя меня в краску, что выставил в дурацком свете Wings – конечно все по делу. Нет, чтобы меня поддержать: "Эй, Боб, рад тебя видеть живым." Только об этой гребаной аварии! "Убирайся отсюда к чертям собачьим."
Я тоже был рад тебя видеть, Джимми.
Wings дисквалифицировали меня на неопределенный срок из-за моих приключений с DUI. Стиви Ай был отличным снайпером, а когда в прессе появлялись нелицеприятные статьи о моих похождениях, он комментировал это так: "Что за хуйня, Проби?" Несмотря на это, он раз за разом за меня заступался. Он заявлял прессе, что никогда не видел меня ни с чем крепче содовой, и что клуб не станет цацкаться со мной только потому, что мы с ним друзья.
Таким образом, в январе на мне висел двойной испытательный срок – за недавний инцидент и за апрельский арест и конвой с DUI в преддверии кубка Колдера. Донни Михен был моим адвокатом и агентом, подписавшим мой первый контракт. Он был хорош, но теперь мне требовался более искушенный адвокат.
У моего отца был хороший приятель Дон Уили. Он работал детективом в полиции Виндсора. Они вместе с отцом патрулировали улицы на Харлеях. Дон присматривал за Нормом и за мной после смерти отца. Джим Лайтс и Колин Кемпбелл связались с Доном, и он посоветовал им одного человека, способного вытащить меня – Пэта Дюшарма. Дон охарактеризовал его как очень опытного адвоката, за что его ненавидел весь департамент полиции. Так что я нанял его, чтобы он смог мне помочь.
Тренер Wings Жак Демер снял с меня наказание в Рождественский сочельник после разговора по душам. Он был очень расстроен из-за этой аварии. Он проводил рекламную агитацию против пьянства за рулем, после того как пять лет назад потерял в такой аварии лучшего друга. Мне было настолько не по себе, что я обещал больше не пить.
В середине января меня оштрафовали и лишили водительского удостоверения, после того как признали меня виновным в случае с отказом от прохождения освидетельствования на алкотестере. Я давал показания по этому делу. Я встал за трибуну, и отвечал на вопросы прокурора. Его допрос выглядел примерно так: "Мистер Проберт, вы известны в НХЛ как очень жесткий игрок, не так ли?"
Я ответил: "Да, это так."
Он продолжил: "В некоторых статьях, прочитанных мной, утверждается, что вы чемпион в супертяжелом весе во всей НХЛ, если можно так сказать."
Я отвечал: "Да, я тоже слышал такие мнения."
Допрос продолжался: "Если кто-то из игроков на хоккейной площадке захочет победить вас, то вряд ли сможет оказать серьезное сопротивление, поскольку вы очень сильный боец."
Я ответил: "Есть конечно серьезные ребята, но им тяжело со мной тягаться."
Он сказал: "И точно так же, когда офицеры задержали вас, а вы отказывались проходить освидетельствование, в то время как они на этом настаивали, вы не захотели дуть в трубку, когда они сказали вам дуть в неё, и не смогли бы силой заставить вас это сделать, потому что таких мощных офицеров нет на свете, не так ли?" Я отвечал: "Наверное, вы правы." Он подытожил: "То есть, как я понимаю, даже шесть офицеров не смогли бы заставить вас пройти тест, не так ли?"
Я сказал: "Думаю, да."
Покидая суд, я обратился к Пэту Дюшарму: "Я плохо выступил, да ведь?"
Дюшарм ответил: "Если в качестве обвиняемого по судебному делу, то не очень хорошо, а если для аудитории Saturday Night Live, то блестяще."
По этому делу мне вынесли приговор. В конце судья задал мне вопрос: "Если послать отряд полиции девятнадцать раз это не отказ, то как еще это назвать?"
По второму нарушению я был оправдан, но мне пришлось заплатить два огромных штрафа и остаться без прав на год за отказ от прохождения освидетельствования на алкотестере. Прокурор хотел засадить меня за решетку, но Дюшарм нанял судмедэксперта из Торонто Риту Чарлбуа. В тот апрельский вечер я выпил штук пять Molson Lights в течение двух часов. Ей удалось убедить судью, что при моем росте за метр девяносто и весе 95 кг этого количества недостаточно, чтобы одурманить меня. Судья принял эти доводы, и до поры до времени я остался на свободе.

капитан_Немо_ все записи автора

     В принципе по таблице всё понятно. Фото, немного о кандидате и эмблемы клуба, которые проявляют к игроку интерес. У кого с английским туго, как у меня - пользуйтесь переводчиком.

No.	Player	Player Info.	Teams Reportedly Showing Interest	Status
1		Bobby Ryan, RW Cap Hit: $5.1 million | Age: 24 The Anaheim Ducks would prefer to keep Ryan long-term, but given their lack of success, even with a coaching change, GM Bob Murray might not have any other choice. Ryan is the club's most valuable tradable asset, and help on the blueline could be priority No.1 for this team.		Not yet traded
2		Shea Weber, D Cap Hit: $7.5 million | Age: 26 The Predators aren't in a pressing need to trade Weber, as he'll become a restricted free agent this summer and they can retain his rights. Even if they get the feeling they won't sign him long-term, they can look to move him in the summer. It will take a giant package in order to pry Weber out of Nashville.		Not yet traded
3		Ales Hemsky, RW Cap Hit: $4.1 million | Age: 28 There's a lot of uncertainty about Hemsky's future in Edmonton, mainly because it's believed his preference is to test the free agent waters this summer. The Oilers almost traded Hemsky at last year's deadline and will likely pull the trigger on a deal this time around.		Not yet traded
4		Lubomir Visnovsky, D Cap Hit: $5.6 million | Age: 35 The most prized and most available defenseman appears to be Anaheim's Lubo Visnovsky, who has a no-movement clause and will need to sign off on any deal that's completed. Visnovsky, however, has another year left on his contract, which should increase his value.		Not yet traded
5		Derek Roy, C Cap Hit: $4 million | Age: 28 The talk surrounding a possible Derek Roy trade keeps getting louder with each passing day, it seems. Historically, Sabres GM Darcy Regier isn't overly active on deadline day, but he could look to shake things up a little bit in the weeks leading up to D-Day and move Roy.		Not yet traded
6		Ryan Suter, D Cap Hit: $3.5 million | Age: 26 Unlike Weber, Suter can walk as an unrestricted free agent July 1 if he isn't signed to a new deal. However, like Weber, the Predators aren't itching to trade him. The Predators want to make the playoffs and moving Suter might hurt their chances. If he stays, they could deal his rights in the off-season, which might be likely.		Not yet traded
7		Derick Brassard, C Cap Hit: $3.2 million | Age: 24 It's no secret Brassard, and his agent, would welcome a trade out of Columbus. The Blue Jackets have been trying to deal him for some time, and almost traded him to Ottawa in December. Brassard's salary is a minor concern for some teams, as he'll command a top young stud and a high draft pick.		Not yet traded
8		Tuomo Ruutu, LW Cap Hit: $3.8 million | Age: 28 Ruutu is expected to be moved before the deadline and should provide a Stanley Cup contender with some extra secondary scoring. The native of Vantaa, Finland, is on pace for a career-high in goals and that will drive his price tag up.		Not yet traded
9		Andrei Kostitsyn, LW/RW Cap Hit: $3.25 million | Age: 26 The Andrei Kostitsyn experiment in Montreal will be over in a matter of months, whether he's traded at the deadline or not. He's a UFA this summer and it doesn't sound like the Habs will bring him back. Kostitsyn can supply some extra secondary scoring to a team looking to make a run.		Not yet traded
10		Jack Johnson, D Cap Hit: $4.357 million | Age: 24 The Kings aren't actively shopping Johnson, but they'll consider trading him for a top-line scorer if the opportunity presents itself. Johnson's in the first year of a 7-year contract and his cap hit is very reasonable, even though he's not produced as expected this season.		Not yet traded
11		Alexander Semin, RW Cap Hit: $6.7 million | Age: 27 Trading Semin, as we've documented in the past, is difficult for the Capitals for a number of reasons. His salary is the biggest issue, though, and that could result in teams offering a lesser package for him. It's believed Semin will test the waters this summer as a UFA, which is also of concern for some teams.		Not yet traded
12		Paul Stastny, C/RW Cap Hit: $6.6 million | Age: 26   Stastny's name continues to swirl around the rumor mill, even with his high price tag.  The Avalanche isn't interested in selling him off. If Colorado trades him, they'll want to swap him out for a top-tier player as the centerpiece of a large package.		Not yet traded
13		Vinny Prospal, LW Cap Hit: $2.5 million | Age: 36 Veteran forward Vinny Prospal continues to perform well in almost any atmosphere, and that could lead to a solid return for Columbus if the Blue Jackets decide to trade him before the deadline. Prospal's a proven winner and should commend a nice package for the Blue Jackets.		Not yet traded
14		Kristian Huselius, LW Cap Hit: $4.75 million | Age: 33 His recent trouble with the injury bug might prevent a deal from transpiring, but he's a strong top-six scorer when healthy. It's too early to tell if Columbus will want him back next season, as he's in the final year of his current contract.		Not yet traded
15		Tim Gleason, D Cap Hit: $2.75 million | Age: 28 There aren't that many steady defenseman available, at the moment, and that could give the Hurricanes a slight edge heading into this year's trade deadline. Gleason isn't likely to be back in Raleigh next year. It's believed the Hurricanes will deal him before Feb. 27.		Not yet traded
16		Hal Gill, D Cap Hit: $2.25 million | Age: 36 Gill has played a vital role in the development of the Canadiens' younger defensemen, but his tenure in Montreal might be coming to an end. The 36-year-old can become an unrestricted free agent this summer and might not be brought back. He'd be a welcomed addition to any Stanley Cup contender.		Not yet traded
17		Antoine Vermette, C/LW Cap Hit: $3.75 million | Age: 29 Vermette, like Brassard, has been on the trade block for a good portion of the season.  The Blue Jackets want to deal him, but his salary and poor production isn't generating an enticing-enough return for GM Scott Howson to pull the trigger.		Not yet traded
18		Travis Moen, LW/RW Cap Hit: $1.5 million | Age: 29 The Canadiens may prefer to keep Moen and sign him to an extension, as he's been one of the few bright spots on their roster, given his capabilities. Moen is only 29 and offers a gritty presence that contenders drool over.		Not yet traded
19		Olli Jokinen, C Cap Hit: $3 million | Age: 32 Jokinen's preference is to sign a new deal with the Flames, but it's unclear if GM Jay Feaster is interested in keeping him beyond this season. Calgary has battled its way back into the playoff hunt, and the addition of Mike Cammalleri might keep the Flames from moving Olli.		Not yet traded
20		Jonathan Bernier, G Cap Hit: $1.25 million | Age: 23 The Kings are on the fence about trading Bernier this soon, as he's their insurance policy if the club can't get Jonathan Quick locked into a long-term contract next year. That said, though, GM Dean Lombardi wants a top-line winger and Bernier's quite valuable.		Not yet traded
21		Samuel Pahlsson, C Cap Hit: $2,65 million | Age: 34 As if the list of available Columbus players wasn't long enough, Pahlsson is another Blue Jacket in the mix. He's set to become a UFA this summer and isn't likely to return. The Blue Jackets want to shed some salary and Pahlsson's two-way play would be a nice addition for a Cup contender.		Not yet traded
22		Josh Harding, G Cap Hit: $750,000 | Age: 27 Harding's in the final year of his contract and can become an unrestricted free agent July 1. He's likely to test the market if he isn't traded by then, as he wants the opportunity to be a No.1 goalie in the NHL. Minnesota is looking for depth on the wings and could flip Harding for a veteran forward.		Not yet traded
23		Sergei Gonchar, D Cap Hit: $5.5 million | Age: 37 Even though the Senators are in the thick of things in Eastern Conference,  they wouldn't mind unloading Gonchar and his hefty salary. Gonchar has one-year left on his deal beyond this season, but also owns a no-movement clause. He'll have the final say if the Sens can find a taker.		Not yet traded
24		Evgeni Nabokov, G Cap Hit: $570,000 | Age: 36 He's cheap, he's experienced, and he wants off the Island. He also holds his fate, though, as Nabokov has a no-movement clause and will ultimately determine where he wants to go. The Islanders want a high draft pick for Nabokov, which has prevented a move, so far.		Not yet traded
25a		Antero Niittymaki, G Cap Hit: $2 million | Age: 31 With three goalies in the system, one presumably has to go, and it appears Niittymaki's tenure in San Jose is coming to an end. For a team in the market for a solid backup heading down the stretch, Niittymaki could be their answer.		Not yet traded
25b		Anders Lindback, G Cap Hit: $875,000 | Age: 23 The Predators need help up front, and with Pekka Rinne on board for the next seven seasons after this campaign, youngster Anders Lindback could be packaged for some extra fire power. Nashville GM David Poile isn't in a rush to move Lindback, but if the right opportunity arose, he'd look.		Not yet traded

FORMERLY ON THE LIST
No.	Player	Player Info.	Teams Reportedly Showing Interest	Status
7		Francois Beauchemin, D Cap Hit: $3.8 million | Age: 31 If the Ducks can't make any ground on a playoff spot, Beauchemin could be dealt for a nice turn. The 31-year-old could be among the top-available defensemen leading up to the deadline and will be costly. Beauchemin owns a limited no-trade clause, though, and might have to sign off on a move.		Re-signed with Anaheim

капитан_Немо_ все записи автора

ЖЁСТКИЙ ИГРОК
(TOUGH GUY)

ЖИЗНЬ НА ГРАНИ

МНОГИЕ ПАРНИ ЗАНИМАЛИСЬ ЭТИМ

    То, что вас выбрали на драфте, еще не означает, что вы когда-либо заиграете в НХЛ. Следующий сезон я опять провел в молодежке. Я не думал, что снова буду жить у прежних хозяев, но тренер позвонил им с извинениями, и они опять меня приютили. Недолго музыка играла. Я пришел с посвящения изрядно поддатый, и они позвонили тренеру. Пришлось мне переехать к владельцу нашей команды Alexanders Джеку Робильярду. На самом деле, не только мне, но и моему одноклубнику Бобу Пирсону. У Джека был потрясающий дом – с крытым и открытым бассейнами, невероятно большой дом с огромным участком. Чего у него только не было – ты могли кататься на снегоходах и машинах. Это было потрясающе. Он и его жена почти никогда сюда не ходили. У них в доме жила горничная, но нам пришлось съехать оттуда.
Нет, я не спал с горничной, но как-то раз переспал с хозяйкой. Она на меня запала. Её муж так и не узнал об этом. Она выглядела лет на шесть старше меня, у неё были большие красивые глаза, но она была малость полновата – несколько грушевидная. Она вечно меня подкалывала: "Давай же, большой мальчик, почему бы тебе не позаботиться обо мне?" В конце-концов однажды я ей ответил: "Окей." Она поманила меня в свою спальню и легла на кровать. Мы начали играть, потом одно за другим и в итоге занялись сексом прямо в их постели.
После этого у меня была только одна мысль: "Вот блять! Нахуя ж я это сделал?" – я не переставал тревожиться по поводу её мужа. Мы с ним были знакомы, и он был отличным парнем. Становилось все хуже. Она стала геморроем для меня – подначивала меня, делала так, чтобы мы остались с ней наедине, поэтому я решил познакомить её со своим приятелем, еще одним любителем выпить. Он был с ней вежлив, делал ей комплименты, в итоге у них завертелось. Я был очень рад выйти из сложившейся ситуации.
Один мой приятель занимался сексом со многими хозяйками. Многие юниоры занимались этим – трахали хозяек. Да и сейчас происходит то же самое. Одна знакомая пара поселила у себя двоих хоккеистов, жена стала регулярно заниматься сексом с одним из них, а парня это полностью устраивало! Когда я рассказал эту историю своей супруге Дэни, она спросила: "Может и нам приютить парочку из Spitfires в следующем году?"
У нас была жесткая команда. Тодд Френсис был бойцом, Шейн Корсон любил похулиганить, вдобавок был я и еще парочка таких же ребят. Физически крепкий, жесткий коллектив. 

    Шейн был первым, кого выбрали Brantford на драфте 1983 года. Осенью он заявился в лагерь на новеньком Camaro Z28. Этот засранец был таким дерзким, что после тренировки Тодд пошел и насрал на капот его новенькой тачки, чтобы поставить его на место: "Ты понимаешь, что ты мудак? Здесь такое не проканает." Вот так вот взял и насрал на капот его новой тачки. Шейн не знал, кто это сделал. Конечно, это его не изменило. Шейна опустили, но он перевел все в шутку. Он вытер капот салфетками, как ни в чем не бывало: "Ха-ха, лохи! Ну, подождите, я найду, кто это сделал!" Таким был Шейн. Несмотря на это, у нас было много хорошего.
Мы показывали неплохой хоккей в том году. На трибунах собиралось порядка двух тысяч болельщиков. Фанаты меня любили, а тренер Дрейпер вечно гонял меня, чтобы я больше бросал по воротам, а не только отдавал передачи. В пятом матче сезона, 1 октября 1983 против Oshawa Gener¬als, я сравнял счет за пять минут до окончания матча. В прошлом году Generals играли в финале Memorial Cup против Portland. У них играл Дэйв Гэнс, венцом карьеры которого оказалось чаепитие с руководством Los Angeles Kings, хотя в сезоне 83-84 он смог набрать 132 очка. Также у них был Дэн Грэттон, задрафтованный L.A. в первом раунде в 1985, проведя за них всего семь игр, он вернулся обратно. Джон МакЛин провел часть сезона в составе New Jersey Devils. За свою карьеру в НХЛ он забил более 400 голов. У них был классный вратарь Кирк МакЛин. Он отыграл пятнадцать лет и в 1994 году играл в финале Кубка Стэнли со своими Canucks. Также у них играл Майк Стерн. Мы с ним были приблизительно одних габаритов, и наша статистика была похожа. В том году он набрал 76 очков и 118 минут штрафа, а я 73 и 189 соответственно. Я играл в одном звене с Шейном и Тодом, и у нас была прекрасная химия. Трое огромных силовиков – Шейн 188 см и 82 кг, Френсис 185 см и 95 кг. Мы запирали команды в их собственной зоне. К 28 октября, когда мы встречались с Belleville Bulls, я уже успел забить семь шайб и провести пару отличных боёв. У нас было принципиальное противостояние с Belleville, и мы обыграли их 4-2 в тот вечер, так что Хэллоуин они отмечали без настроения.

      Помню одного паренька, кажется это был Али Буторак, защитник. Он был невысокий, но крепкий. Проезжая мимо нашей скамейки, он выслушал много интересного о себе, потому что мы любили запугивать соперников. Но и Belleville были тоже не промах, поэтому такое могло случиться только в игре против них. Так вот, двое наших парней – габаритный защитник, но не боец Роб Моффат, а также форвард Даг Стюарт схватили его, затащили на нашу скамейку и стали крутить его, устроив ему карусель. Боб плюнул Али в лицо, и их скамейка моментально опустела. Тодд повернулся ко мне и сказал: “Ну что? Понеслась!”, - он перепрыгнул через бортик, следом за ним последовали Шейн и я. Мы с удовольствием подключились к этому делу, как и многие другие парни. Даже наш вратарь Крис Пьюси бросил ворота, чтобы схватиться с их вратарем Крейгом Биллингтоном. Нас было меньше, поэтому трое игроков Belleville сцепились с Тоддом. Они разделались с ним в бандитском стиле – двое его держали, а третий бил его как боксерскую грушу, в итоге Тодд получил серьезную травму глаза. Восьмерых из нас удалили до конца матча, и одиннадцати нашим пришлось доигрывать тридцать минут матча. Не смотря на это, мы выиграли тот матч. Я думаю, что этот бой сплотил нас.
Я вышел на следующий матч с огромным количеством адреналина. Полагаю, это из-за того, что мы играли в Виндсоре. Я забил пару голов без ассистентов в ворота Spitfires. Мы вели в одну шайбу, и я решил сделать так, чтобы они не смогли отыграться. На следующем вбрасывании я устроил небольшую потасовку, после чего моего соперника увезли со льда. На мне не было джерси, поэтому я поехал на скамейку штрафников с голым торсом, и вся моя семья и все мои друзья сходили с ума.

    
       Пару дней спустя я сделал свой первый хет-трик в матче с Sudbury Wolves. Хоть я и неплохо играл впереди, Зиппи постоянно ругал меня за возню с шайбой. Он говорил, что я стараюсь подойти слишком близко к воротам. Я работал над своим щелчком, и 9 декабря в матче против Kitchener Rangers забил в овертайме метров с 7,5. Мы на очко отставали от лидера дивизиона Эммса. Помимо Корсона, Стюарта и меня у нас играл Майк Миллар, забивший 50 голов в том сезоне, потом он поиграл за Hartford, Washington, Boston и Toronto, прежде чем закончить карьеру в Европе. Также у нас в составе играл защитник-универсал Брюс Белл, поигравший в НХЛ в основном в Quebec и St. Louis. Когда я был на хорошем счету и хорошо себя чувствовал, то непременно развлекался. Бесплатные напитки и женская компания всегда были обеспечены.
Тридцать пять голов очень прилично для бойца, поэтому меня и выбрали в команду дивизиона Эммса на матч звезд ОХЛ в Гуелфе. Туда же позвали наших вратарей Бестера и Пьюси, а также Белла. Тренером назначили нашего тренера Дэйва Дрейпера. Я накачался вечером, а когда я в таком состоянии, то становлюсь дерганым. Мы полным составом были в местном баре университета в Гуельфе, и парочка из нас немного перестарались. Белл и я жили в одном номере, и по какой-то причине нас никто не разбудил, либо мы не услышали, поэтому мы опоздали на раскатку. Мы потренировались, но пропустили фотосессию, чем несказанно огорчили тренера Дрейпера. Он пришел к нам в комнату, высказав все, что думал по этому поводу.

       Зиппи всегда был добрым и честным. Он велел нам съездить домой на недельку и подумать как жить дальше, хорошо подумать чего мы хотим добиться, потому что мы оба были задрафтованы клубами НХЛ. Осознать, что мы серьезно напортачили. “Когда вы вернетесь, то все начнется с чистого листа. Я хочу, чтобы вы играли и держались подальше от неприятностей”, - добавил он, и отправился сделать несколько звонков.
Я знал, что добром это не окончится. Джимми Ди из Wings собирался посетить этот матч, также сюда собирались скауты из Quebec, чтобы посмотреть на Брюса. Мои родственники уже выехали на этот матч. Зиппи позвонил Шейну Корсону и Джону Мюленброксу, еще одному представителю нашего руководства. Они заменили Брюса и меня на ребят из Guelph – Джима Мэйна и Тревора Штайнбурга.

    Джимми Ди сходил с ума от злости. Сказал, что выбрал меня, увидев во мне потенциал, даже несмотря на посредственные показатели в первом сезоне среди юниоров. Невероятно, что я ветрено отношусь к возможности выступления за Wings и выставляю его в дурацком свете. Зиппи решил еще сильнее меня проучить и отправил меня домой еще на недельку.

    Мы финишировали вторыми, отстав от Kitchener на двадцать пять очков. В плей-офф мы снова столкнулись с Soo Greyhounds и опять им проиграли. Я был третьим в команде по показателям – 35 голов, 38 передач, в сумме 73 очка в 65 матчах, следом за Милларом (50-45-95) и новичком Джейсоном Лёфренье (24-57-81). Несмотря на отстранение от команды, летом 84-го меня пригласили в тренировочный лагерь Wings. Я мог еще один сезон отыграть в юниорской команде, поэтому они меня опять спустили.

     Летом Alexanders переехали в Гамильтон и сменили название на Steelhawks. Дрейпер остался на тренерском посту. Он был очень хорошим специалистом, отличным учителем для подрастающего поколения. Он всегда был готов выслушать тебя и, казалось, что никогда не таил обиды. Мы ни раз разговаривали с ним по душам. Он говорил, что мне необходимо измениться, потому что некоторые ребята, глядя на меня, пошли по наклонной. Сказал, что собирается натянуть вожжи. Ему было известно о дерьме на машине Шейна, и он не хотел видеть повторения чего-то подобного, так как это неуместно. Также он запретил дедовщину. Иногда новичков закрывали в туалете автобуса голыми, играли в перетягивание каната шнурками своих же коньков, обмотанными вокруг члена, ну и всякие глупости вроде этих. Но были такие традиции, которые нельзя было отменить. Когда ты приходишь в юниоры – с тебя должны сбрить все волосы на теле – я через это прошел, даже Гретцки это делал, а теперь Зиппи хотел избавиться от этой традиции. Разумеется, я поспорил насчет её запрета, но он сказал, что мы никоим образом не можем их брить, и надеется, что пропуск матча звезд стал для меня хорошим уроком, и что я повзрослел.
Я провел первые четыре матча на спаде. Я пытался собраться, не гулять по ночам. Потом у нас было посвящение, на котором все нажрались и решили продолжить традицию бритья. Для меня это обернулось горячей беседой с тренером и очередной поездкой домой.

     Я сильно не сопротивлялся, но мне не понравилось, что он поливает меня грязью в прессе. Он рассказал Теду Биару, спортивному редактору Brantford Expositor, что собирается найти мне другую команду для меня: "Мы достаточно натерпелись от него за эти годы… Хватит." Я смотрю на эти старые статьи и думаю: "Сколько же дерьма он наплел журналисту о своем девятнадцатилетнем игроке." Зиппи заявил Джимми Девельяно, что я нережимщик, что ему надоели мои штучки, и что я ни под каким предлогом не вернусь в Гамильтон. Джимми Ди не захотел оставлять меня в подвешенном состоянии, растерявшем форму и влипшим в неприятности. Он решил подписать со мной профессиональный контракт, пока я ждал обмена в другую юношескую команду. Я нанял адвокатом Донни Михена, и 1 октября 1984 года я подписал трехлетний двухсторонний контракт с возможностью продления на четвертый год. Если я буду играть в НХЛ, то моя зарплата будет $65,000, затем $70,000, $80,000 и $85,000. В низших лигах моя зарплата будет снижена до $25,000. Если бы я перешел в другой клуб Хоккейной Лиги Онтарио, мне пришлось бы заплатить $5,000.
Я отправился в Детройт и начал тренироваться под руководством тренера Wings Ника Полано. Я был в отвратительном состоянии, еще не готовый присоединиться к Шоу. Я не мог принять передачу, я спотыкался об фишки, потому как не мог нормально кататься. Я очень нервничал – видели бы вы мои ногти. Я выглядел глупо, и мне было не по себе, но ребята меня приняли. Я дополнительно тренировался на льду, тренировался вне льда: работал с грушей, с тяжестями, тренировался на выносливость – делал всё, чтобы выйти на новый уровень.
До этого момента я не понимал, как на самом деле нужно готовиться. Большинство парней, из тех, с кем я играл в юношеских командах, были задрафтованы, но навечно прописались в низших лигах. Не подумайте, но я говорю о действительно выдающихся игроках. После тренировочного лагеря с Wings и разговора с Джимми Ди, для меня зажегся зеленый свет. Играть в НХЛ стало для меня реальной возможностью.

капитан_Немо_ все записи автора

ЖЁСТКИЙ ИГРОК
(TOUGH GUY)

ЖИЗНЬ НА ГРАНИ

ЗДОРОВЯК С ЗОЛОТЫМИ РУКАМИ

Мне приятно осознавать, что я хороший распасовщик. Это было моей проблемой – вместо того, чтобы бросить по воротам - я отдавал передачу. Я просто любил создавать голевые моменты для партнеров. Нет ничего приятнее, чем наблюдать, как твой одноклубник реализовывает созданный тобой момент.
У меня были удачные сезоны и хорошие тренеры, знавшие как использовать мой талант. Не многие получают такой шанс. Я считаю, что ты хорош на столько, насколько от тебя этого требует тренер, а вдобавок к этому у меня всегда был кураж. Это и позволило мне играть в НХЛ. Я видел много талантливых ребят, но у них не было такой напористости, таких горящих глаз.
Моим первым тренером был Рик Кранкер. Просто замечательный человек. Мы с ним постоянно сталкиваемся по всему городу. В возрасте десяти-тринадцати лет я постоянно был одним из лучших в моей команде. Мне повезло, что я был всегда сантиметров на тридцать выше, чем все остальные парни. Не многие обладали моим ростом, что позволяло мне постоянно оставаться в числе двух-трех здоровяков. Мне это было понраву. Единственное, что мне не нравилось - мои большие ноги. Меня смущали мои лапы 45-го размера, поэтому я всегда покупал обувь на размер меньше и втискивался в неё.
Сейчас меня это не беспокоит.

Мой брат Норм старше меня на год. Мы вместе с ним начинали играть в хоккей, а потом его позвали в местную юношескую команду Windsor Spitfires, что, в принципе, и стало завершением его хоккейной карьеры. Ему просто не повезло с командой. У Spitfires в том году был очень сильный состав, и они вышли в финал Хоккейной Лиги Онтарио. Тогда он не получил столько игрового времени, сколько бы мог играть в любом другом сезоне. Он старался проявить себя, отыграв сезон за команду колледжа Сент-Клер в Виндсоре. И, я полагаю, что для него была большим ударом эта неудавшаяся попытка. А потом у него были проблемы с выпивкой и наркотиками.
Я пью долгое время. Впервые я напился в четырнадцать лет. Мы собирались на вечеринку к тете в Мичиган, и отец взял с собой ящик пива – американское баночное пиво разных сортов. Schlitz, Budweiser, Pabst Blue Ribbon. Я выгружал их в холодильник, размышляя: "Интересно, какое оно на вкус?" Я взял и выпил одну. Ничего не произошло. Я выпил еще и еще. Выпив штук пять, мне стало кайфово, а потом совсем накрыло. "Вот это да!" - подумал я, понимая, что мне лучше убраться в свою комнату, прежде чем кто-нибудь увидит меня качающимся и спотыкающимся.
Той ночью я все вокруг заблевал, потому что когда мама утром пришла меня будить, то спохватилась: "Что происходит? Что с тобой?" У меня и по сей день бывает аллергия на рыбу, поэтому я свалил все на тунца. Я рассказал ей, что прошлым вечером ел у приятеля тунца на ужин. Я был горазд на выдумки. Мама купилась на это, и с тех пор очень переживала, если я ел тунца.

Мне несказанно повезло, что я легко мог в любое время вызвать у себя рвоту. Выпить пару банок пива с тех пор было для меня в порядке вещей. это стало моей зависимостью. Отец смотрел телевизор, мама спала, а я пробирался в гостиную или на задний двор и втихаря пил. Я выпивал 4-5 банок, потом прятал их, а на следующий день избавлялся от улик. Мне понравилось напиваться. По-настоящему понравилось.
Я стал болтаться на улице, познакомился с парнями, которые также были не прочь выпить. Сначала мы закатили пивную вечеринку на все выходные, после неё я не пил недели три. Мы стали собираться все чаще и чаще, а потом это стало происходить каждые выходные, а потом дважды в неделю. Это не мешало мне играть в хоккей. Мы условились не пить перед играми. Как насчет после? Да, запросто. Могли пить вечером, а на следующий день играть. Но когда ты настолько молод, то тебя на утро это не тревожит. Помню как отец напился, узнав о моих пристрастиях, но воспринял все гораздо легче, чем мог бы, из-за проделок Норма. После вечеринки в честь окончания своего последнего сезона в юниорах он расхлестал машину. На этом фоне все мои проделки казались шалостями.
Как-то вечером я возвращался домой с вечеринки, мне тогда было лет 16, навстречу мне проезжали черно-белые. Я взял и побежал от них через газон. Они включили мигалки и начали меня преследовать, чтобы задержать меня. Перепрыгнув через пару заборов, я побежал к школе, полагая, что полицейские не смогут проехать в школьный двор на машине. Однако, они вызвали подкрепление и окружили меня.
После задержания меня допросили и отпустили. Самое забавное, что им не в чем было меня обвинить. В том, что я бежал по улице? Я не знаю почему побежал. Я просто не любил полицейских. Если бы я так поступил сейчас, то они наверняка получил бы заряд из шокера. Мне приходилось испытывать подобные ощущения, и, знаете, есть гораздо более приятные вещи.

Мне было на многое наплевать. В 9 классе я прогуливал половину уроков, с того времени мои оценки покатились вниз. Зато с хоккеем все было в полном порядке – я был нападающим в юношеской команде Club 240, и родители за мной особо не следили. Во мне было 188 сантиметров росту и 90 килограмм веса, и я продолжал расти, вдобавок ко всему у меня были кое-какие способности. Я мог овладеть шайбой, отодвинув от неё соперника, и вдобавок неплохо владел клюшкой, что давало мне несколько очков вперед.
Я считаю, что самое лучшее в хоккее – это команда, твои одноклубники.
К тренировкам я относился не достаточно серьезно, насколько мог бы. Я никогда не работал над своим катанием, а также не тренировался вне льда. Когда мне было шестнадцать, мы поехали на турнир в Ванкувер. Это была очень насыщенная поездка. Я нарушил закон, потерял девственность с девушкой старше меня, а также заставил скаутов обратить на себя внимание.
Я сделал всем фальшивые удостоверения, поэтому мы могли спокойно покупать сколько угодно спиртного. Это было очень умно, учитывая, что тогда не было компьютеров. Я купил переводные буквы в ремесленном магазине, заполнил карточки на всех своих друзей, расписался, вклеил школьные фотографии, в углу красным написал АЛЬБЕРТА, вписал рост и вес, а потом заламинировал их. Удостоверения получились точь в точь как студенческие. Никто никогда не усомнился в их подлинности. Это было потрясающе.
Руки у меня росли оттуда, откуда надо – не то чтобы я был мастером на все руки, но сообразить, как сделать что-то не очень несложное, я мог. Удостоверения позволяли нам покупать выпивку и посещать бары. Мы встретили нескольких девчонок возле нашего отеля. Они выглядели очень крутыми. Среди них была одна прелестная блондинка. Хоть она и была грубоватой, но мне она показалась интересной.
Она была первой девчонкой, которую я видел обнаженной. Она сняла трусики и протянула мне презерватив. Конечно, я видел фотки голых женщин в отцовских журналах, но на этот раз все было наяву. Вернувшись в свой номер, я показал своим соседям по комнате большой палец, но чувствовал себя при этом неловко. Я ей не заплатил – у меня и денег-то не было. Она не была рабочей девочкой, просто была хорошо подготовлена.
В соревнованиях принимало участие несколько солидных команд, и, видимо, пиво и секс помогли мне помогли мне попасть в символическую сборную турнира. Скауты взяли меня на заметку, и в следующем 1982 году меня пригласили в основную юношескую команду Brantford Alexanders. В начале тренировочного лагеря мне было немного не по себе. Ребята выглядели такими чистюлями, будто они церковнослужащие, что заставило меня забеспокоиться. Однако, как только родители испарились, мы развели огромный костер и выпили несколько упаковок пива. У меня отлегло.
Весной 1981 отец получил ранение. Мы с мамой были дома, когда он вернулся со службы. Его нога была вся в крови, и он с трудом мог говорить. Мама крикнула мне: "Бобби! Бобби! Папе плохо!"
Вся его левая сторона онемела, и он так и не смог больше полностью восстановиться. После того случая я как бы избегал его, за что постоянно себя корил. Нам было стыдно приглашать к себе друзей, потому что мы не хотели, чтобы отца видели таким. Он был уже не тем как прежде. Он был слаб, ему было тяжело ходить и разговаривать. Он просто сидел перед телевизором, он стал тенью того, кем был раньше. Он был очень расстроен и зол сам на себя, я думаю, что именно поэтому он так сильно отгородился от нас. Он всегда говорил мне, что слабость ужасная вещь.
Год спустя он получил еще одно ранение. Лежа на больничной койке, он выглядел очень слабым. Лицо его было серым, а губы белыми. Он вспоминал о Брэнтфорде, велел мне держать коньки заточенными, а также подстричься. Пару часов спустя он впал в кому и умер. Я не плакал. На следующий после его похорон день я явился на сборы. Я миллион раз читал о том, что все мои проблемы связаны с тем, что мой отец умер, когда мне было всего семнадцать. Люди всегда искали какие-то причины. Ладно, если бы в них была доля правды, но ведь нет. Я так толком и не смог найти ответ на этот вопрос. Мне говорили, что у меня синдром Мэрилин Монро – страх перед успехом. Или то, что я не мог справиться с популярностью. Но это все чушь собачья, потому что я пил задолго до того как стал популярным и задолго до смерти отца. Когда у меня все получалось – я праздновал, и немного увлекся развлечениями. Мне всегда хотелось чего-то большего, понимаете, о чем я? Зачем что-то делать слегка? Делай на всю катушку! Разве я не прав?

Тот год я жил в семье вместе с нашим вратарем Алланом Бестером, который потом играл за Toronto Maple Leafs. Хозяйке было двадцать девять, а её мужу сорок два. Первый год оказался отвратительным, поскольку мне было всего семнадцать и я пил. Мне нравилось быть либо под кайфом, либо пьяным. Я был очень тихим и застенчивым, но пьянство меня очень изменило. С одной стороны, я мог общаться с девчонками, но оборотной стороной медали оказалась алкогольная зависимость. Я не мог ограничиться одной-двумя банками пива. Если я их выпивал, то потом я выпивал еще двенадцать. Не забывайте, что у нас не обычная работа с девяти до пяти. Мы проведем пару часов на катке, к полудню закругляемся, идем куда-нибудь обедать, а потом отрываемся.
На вечеринке в честь окончания сезона я подрался в баре и получил рваную рану, которую пришлось зашивать в больнице. Оттуда я двинул в другой бар и позвал официантку к себе домой. Мы пробрались в подвал дома моих квартиродателей, где мы в итоге и отрубились. На следующее утро я проснулся, услышав, что хозяйка занимается уборкой. Мы спрятались под кучей старых матрасов, единственное, о чем я тогда думал: "Вот отстой! Если она нас увидит, то мы встряли."
Хозяйка поднялась наверх, чтобы отнести белье, а я потихоньку вывел официантку через заднюю дверь. Ей было двадцать один или около того – немного старше меня, симпатичная высокая блондинка. Почему она тогда пошла со мной? Может быть, она пожалела для меня. Я был весь в швах и перебинтован. Кто знает? Я не из тех, кто очаровывает девушек словами вроде: “Я люблю тебя, твои глаза словно…”, - и тому подобное. Может потому что я не был слишком серьезным. А может потому что у меня вьющиеся волосы.
Как я уже сказал, я вывел её и думал, что на этом всё окончено, но хозяйка услышала, как в подвале закрылась раздвижная стеклянная дверь. Выглянув в окно, она увидела удаляющуюся девушку. Она притопала вниз и заявила: "Что за дела? Какие девочки?"
Она позвонила своему мужу, а когда он вернулся домой, то они сообщили об этом в клуб. Там мне сказали, что раз сезон уже все равно окончен, то они отправляют меня домой. Хозяин дома отправил моей маме письмо, в котором говорилось, что он бывший алкоголик, и что у меня, скорее всего, проблемы со спиртным, и возможно мне требуется помощь.
Полагаю, что к тому времени я уже был алкоголиком. Когда мы только начинали пить, то нам хватало упаковки на четверых. Потом мы стали брать упаковку из 18 банок на двоих. А потом и 24 на двоих. Итак, мне было восемнадцать, я выпивал по 12 банок за вечер, а мог выпить 16 и не отрубиться. Мы вечно соревновались, кто пьет сильнее остальных. И всегда побеждал я. К 17 годам я был внушительных габаритов - 195 см роста и больше 90 кг веса – здоровяк, который пьет сильнее всех. Это было круто.
В тот первый сезон за юношескую команду меня отстраняли от игр. Моим тренером был Дейв Дрейпер по прозвищу Зиппи. Он узнал о наших внеклассных мероприятиях со спиртным и отправил домой меня и еще одного нападающего Терри Маки. Терри и я просто общались с компанией симпатичных девчонок, а кто-то распустил слух, что они не прочь покурить травки. Я никогда не был заядлым курильщиком травки, и хотя меня много за что можно было отстранить от игр, но только не за это. Тренер даже слушать ничего хотел, заявив, что с него достаточно.
Я отправился обратно в Виндсор, хорошо это отметил, а через неделю снова вернулся на лед в составе Brantford. За это время я успел побывать в школе, чтобы познакомиться с девчонками и провести время с друзьями. У меня был завал по всем предметам – я ни разу не открыл учебника. И кое-как ходил на уроки. Зиппи предоставил мне выбор – либо учиться, либо вытащить свою задницу из постели и вернуться на площадку. Я бросил школу и каждый день в 9 утра как штык был на площадке. Я так и не закончил среднюю школу.
В том году у меня состоялся первый удачный бой. Я сошелся с бойцом из Kingston, одним из ударов я хорошенько попал, вырубив его. В лиге стали поговаривать, что я очень жесткий игрок. Сейчас я не такой злой. Нужно постараться, чтобы вывести меня из себя. Но если меня вывести, то аккуратнее, потому что я зол, и если дойду до точки кипения, то у вас будут проблемы. Я заметил, что меня стали объезжать стороной, и уяснил, как нужно действовать, чтобы защитить моих партнеров, и эта роль была по мне.

Я был очень удачлив. Я был самым высоким в лиге, поэтому меня было сложно достать. Я использовал это преимущество, развивая свою технику. Мне нравилось захватить соперника за майку или за наплечник и удерживать его. Потом я отводил голову назад, так что он не мог меня ударить. Затем я наносил удар.
Он не мог меня достать, потому что был очень далеко – на всю длину вытянутой руки и еще несколько сантиметров, потому что голова отклонена, а я мог его достать. Много раз этот подход вылетал в трубу, и я говорил себе: "Окей, надо сделать вот так и так," - а когда доходило до дела, то я все забывал и делал все как обычно.
Драки являлись для меня частью игры. Многие катались значительно лучше меня. Они не были такими огромными, зато более быстрые и техничные, поэтому драки были единственным способом пробиться в серьезные лиги, то за счет чего я мог получить время на площадке.
Я лишился передних зубов после окончания первого сезона в юниорах, но не в драке. Уже два дня как я был дома и играл в хоккей на коробке, когда мой мой сосед Рон Санко отдал мне пас, а я неудачно принял шайбу. Черенок клюшки попал мне прямо по зубам, выбив один совсем, а другой - сломав наполовину. Это было отвратительно, потому что я только-только вернулся домой и на следующий день собирался пойти в школу, повидаться с друзьями. Мне было очень неловко.
В первый год я забил 12 голов, отдал 16 передач и заработал 133 минуты штрафа в 51 матче. Мы финишировали четвертыми в дивизионе Лейтона Эммса, названного в честь генменеджера Boston Bruins, владевшего юношескими командами в Barrie и Niagara Falls, и подписавшего Бобби Орра, и вышли в плей-офф. В восьми матчах я забил две шайбы, сделал две передачи и получил 23 штрафные минуты. Мы уступили в полуфинале дивизиона команде Soo Greyhounds.
В июне того года на драфте НХЛ генменеджер Детройта Джимми Девельяно выбрал меня в Red Wings в третьем раунде под общим сорок шестым номером. Он сказал, что для него решающим оказался бой, который я выиграл из безвыходного положения. Филадельфия также проявляла ко мне интерес, но в итоге я оказался в Детройте. Я не мог в это поверить. На драфте ОХЛ меня не выбирали аж до семнадцатого раунда! Джимми Ди увидел во мне игрока сродни Кларку Жилле – здоровяк с золотыми руками. Он был единственным, кто настойчиво хотел меня выбрать. Полагаю, что смерть моего отца заставила его настороженно отнестись ко мне. Но с другой стороны, он выбрал меня, потому что Детройт собирался строить команду на будущее, чтобы вдохнуть надежду в болельщиков. В 60-е они четырежды доходили до финала Кубка Стэнли, а в 70-е их стали называть мертвецами. Собрать шесть тысяч зрителей на трибунах для них было большой удачей. За семнадцать сезонов, начиная с 1966-67 и до 1982-83, они лишь дважды выходили в плей-офф.
В сезоне 1983 года, Wings обрели нового владельца Майка Хитча и провели невероятный драфт. В четырех раундах они выбрали Стиви Айзермана; во втором взяли правого крайнего Лейна Ламберта; в третьем меня; в пятом – левого крайнего Петра Климу и защитника Джои Кочура; и в десятом – Стю "Мрачнаю Косилку" Гримсона.
Джимми Ди устроил пресс-конференцию с новичками команды. Wings была необходима реклама. Когда Стиви, Джои, Клима и я начали играть, то большинство парней не могли воспользоваться своей квотой на свободные билеты – некому было раздавать. Я защищал Стиви Ай. Он был ниже меня на 15 см и на 20 кг легче меня. Он был очень серьезным. Знаете, даже не всякий сокамерник будет травить с тобой байки и смеяться над ними, а в Стиви Ай было что-то такое, что мне очень нравилось.
Не могу точно назвать его, но им обладает не каждый – такое, что за ним тянутся остальные. Может это и называется лидерством.

капитан_Немо_ все записи автора

Буду стараться выкладывать по 1 главе в день или два.

ЖЁСТКИЙ ИГРОК
(TOUGH GUY)

ЖИЗНЬ НА ГРАНИ

1. КАК СКАЗАЛ ДОН ЧЕРРИ

Тай Доми был мелким засранцем, и я подумал: “Почему бы и нет?” Вы знаете, я с ним никогда не дрался, но сказал ему: “Бля, ну погнали. Я предоставлю тебе такую возможность”.
Он сказал мне: “Давай, Боб, МачоМэн хочет сразиться за титул.” Он называл себя МачоМэном, в честь выдающегося рестлера. Я ответил: "Ах ты мелкий засранец, хорошо, погнали!" Ему повезло - он рассек мне кожу рядом с глазом, когда слегка меня зацепил. Он даже толком не попал, просто ткнул левой рукой. Я не почувствовал боли – ничего такого. Все это длилось всего секунд тридцать, потому что судьи вмешались, не дав бою развернуться. Уезжая на скамейку штрафников, он изображал, будто завоевал чемпионский пояс среди супертяжеловесов, клоун ходячий.
После этого мой тренер Брайан Мюррей спросил меня: "Какого хрена ты тратишь время на этого мелкого придурка Доми? Тебе нечего доказывать".
"Ну, бля, - ответил я, - я дал ему шанс".
Мюррей сказал: "Боб, тебе виднее".
Да, я дрался. Я полагаю, что мне в этом содействовало руководство лиги, потому что они видели, что я могу играть, и драться – и то, и другое. Сейчас это довольно редко. Ребята, способные к такому совместительству, сейчас подписывают огромные контракты. Я бы хотел играть сейчас, причем не только из-за денег – я был бы счастлив.
Многие зрители за уменьшение количества драк в НХЛ. Они говорят, что драки не являются частью игры в хоккей. Но как сказал Дон Черри: “Когда дрался Проберт, вы видели хотя бы одного зрителя, покинувшего свое место и направившегося за чашечкой кофе?"

2. ПОЛЕГЧЕ, ЭЛ

У меня на ноге огромное красное пятно. Я обжёгся об выхлопную трубу своего мотоцикла на прошлой неделе. Я не перестаю говорить детям: “Помните про глушители, помните про глушители”, - а тут сам очень торопился и забыл про них. Я езжу на мотоцикле уже много лет, но до сих пор иногда забываю. Первый мотоцикл я купил в 1990 году – это был Kawasaki Vulcan 750, затем в 1991 я купил по-настоящему шустрый байк. Свой первый Harley я купил в 1992, с тех пор на нем и езжу. Когда я был маленьким, у отца был Harley. Он был полицейским в Виндсоре, и ездил на нем на службу. Когда он возвращался домой, то брал нас покататься. В хоккей меня отдал именно отец. Его звали Эл. Эл Проберт.
Я не знаю, как они познакомились с мамой. Знаю, что они были уже в возрасте. Ему было 36, или около того, когда я появился на свет. Её звали Тереза Брэннэгэн. Родители отца были родом из Англии. Деда звали Джек. Он был удивительным человеком. Нам нравилось часто бывать у него в гостях – ночевать и дурачиться. Мой старший брат Норм и я играли в лакросс. Дед Джек постоянно ходил на наши игры. Однажды, мы проиграли важный матч, отец был очень зол и не на шутку разошелся. Дед Джек отвел его и сказал: "Полегче, Эл. Боб очень старался и выдал по-настоящему хороший матч". Дед Джек умел поддержать. Он был счастливым человеком, очень счастливым, и с ним всегда было очень весело.
Мой отец был напористым и жёстким. Он мне постоянно говорил быть жёстче, сильнее, быть сильным как бык, и не показывать свою слабость. Три года он находился в военном резерве, а потом его отправили в Германию. Отслужив, он вернулся на службу в полицию. Он родился в 1929, а полицейским стал в 1954. Он был здоровым – моих габаритов, ростом за 180 см и весом около 100 кг. Дед был поменьше, а бабушка и подавно – совсем миниатюрная. Несмотря на это, сынок у них был крупным.
Мой дед Джек умер в 1973 году, мне тогда было восемь лет. Я хорошо помню его похороны. Вы знаете, что чувствуют при этом дети. На самом деле, я не понимал, что он действительно умер, поэтому мы с братом играли на заднем сиденье, и маме пришлось нас успокаивать: "Парни, потише там. У вас ведь дедушка умер". Мы этого просто не понимали. Это была первая смерть близкого мне человека. Я помню саму процессию и то, как старался сдерживаться. Потом я подошел к отцу и спросил: "Пап, ты заметил, что я не плакал? Все вокруг плакали, а я нет". Я проревел всю ночь. Мне не хотелось, чтобы все меня считали слабаком. С возрастом я понял, что это вовсе не так. Плакать - это нормально.
На тех похоронах что-то произошло в нашей семье – что-то между моей мамой и тетей. После этого мы больше никогда не собирались все вместе.
Я считаю, что похож на деда. Мне нравится веселиться. Я такой же крепкий как отец, хотя многие говорят, что я больше похож на маму, но я считаю, что все-таки на отца.
Я вырос в южной части Виндсора в небольшом кирпичном домике на Virginia Park Avenue. Мы с друзьями играли в хоккей прямо на улице. Там был тупик, поэтому мы собирались посреди улицы и весь день играли.
Я не был прилежным учеником, но все схватывал налету. Мне нравились уроки труда. Во втором классе, учитель включил вентилятор, поднес к нему листок бумаги и спросил: "Кто считает, что вентилятор сдует этот листок с моего стола?" Все, кроме меня, подняли руки. Потом последовал еще один вопрос: "А кто считает, что вентилятор засосет его?" Я оказался единственным, кто знал, что так и будет. Мне не нравилось сидеть в классах и не припомню ни одной чертовой книги, прочитанной мной. Когда я был в реабилитационном центре, мне поставили диагноз СДВГ – синдром дефицита внимания и гиперактивности, который в настоящее время достаточно распространен у детей. В начальной школе Northwood, сидя за своей партой, я мог не слышать слов учителя. В своей голове я смотрел кино в это время – кино о том, что же я буду делать, когда прозвенит звонок. Сидя за партой, я сходил с ума – мне нужно было чем-нибудь заниматься. Я всегда грыз ногти, а целый день пребывания в школе только усугубляли это. Я грыз их, пока там почти ничего не оставалось, и позже, когда я потерял передние зубы, то научился использовать боковые зубы. Как говорится – адаптировался.
Я начал играть в хоккей в четыре года, а когда мне было пять – уже играл в организованной лиге. Отец отвел меня на местный каток Adie Knox Herman, и я полюбил его. Меня поставили на левый фланг нападения – там я и играл всю свою карьеру.
Разумеется, иногда я играл на правом фланге, хоть у меня и левый хват, но никогда не играл ни в центре, ни в обороне. Потом все дети перебрались в конец улицы и стали играть в хоккей на пруду. В газете The Windsor Star была фотография моего отца, шнурующего коньки моему брату. Этим он занимался постоянно – клал мою ногу на колени и шнуровал мне коньки.
Я любил своего отца. Он не курил, но после работы любил немного выпить. Он не был большим любителем напиваться, но для него было нормально пойти в бар и пропустить несколько бокалов джина с тоником. Я его практически никогда не видел пьяным – может всего пару раз, в основном он знал меру выпивке. У него, как и у меня, были седые волосы - хорошие, густые, только более прямые, нежели вьющиеся. Он не всегда был суров. Он похлопывал нас по плечу и говорил что-нибудь вроде: “Отличная работа!” Он не был многословен, но когда говорил – будьте любезны его выслушать. В противном случае, получишь подзатыльник. Я довольно быстро это понял, так что такое случалось не часто – можно пересчитать по пальцам одной руки. Помню, как-то я его перебил и, к сожалению, схлопотал. Я пошатнулся, и в ушах зазвенело – не самые приятные ощущения.
У мамы была трость, и она нас предупреждала: "Будете себя плохо вести – получите!" Мне было десять лет, и я был довольно непослушным, так что в один прекрасный день мне прилетело по заднице. В тот вечер родители уехали, и я перепилил её своей маленькой пилой из набора инструментов, полученного на Рождество. Трость была большой угрозой, и я хотел от неё избавиться.
Когда мама собиралась ей воспользоваться в следующий раз, то начала кричать, увидев, что я с ней сделал. Я побежал в свою комнату, и она меня заперла. Отца не было дома, поэтому я разревелся.
Ей было так плохо, что она меня выпустила: "Ладно, выходи", - и дала мне печенья. Я научился устраивать спектакли. Я был прекрасным актером и в раннем возрасте научился ей манипулировать.
Мой отец был полицейским старой закалки. Он патрулировал улицы с дубинкой, и его уважали. Помню, как он приходил домой со службы после участия в драках. Однажды ему пришлось разнимать дерущихся в баре, и он разбил себе весь локоть, катаясь по асфальту. Я считал, что это очень круто. Знаете, если бы я не стал хоккеистом, думаю, что пошел бы в полицию. Так или иначе, мне довольно часто приходилось сталкиваться с полицейскими.
Когда я был в восьмом классе, мы с друзьями Тони ДиКокко и Дэйвом Кантагальё прокрались в школу во время обеда, но нас засекла камера в столовой, поэтому мы побежали по коридору. Я выбежал первым, практически одновременно с Тони, а когда выбегал Дэйв, то ему досталось дверью по лбу, и он получил очень сильное рассечение. Кровь была повсюду. Примерно так кровоточат бойцы в ринге. Ему попало туда, где кровеносные сосуды расположены очень близко к поверхности. Мы с Тони не могли бросить его там, поэтому вернулись обратно, а там уже появились несколько учителей. Дэна отправили в больницу, чтобы наложить швы, а мы с Тони отправились к директору. Я думал, что мой отец с ума сойдет, но он не проронил ни слова.
Мой отец устроил нам экскурсию по полицейскому участку, показал камеры и запер нас там. Мы ездили стрелять к одному из его приятелей. У отца была серьезная коллекция пистолетов, где-то около двадцати. После его смерти мама всю её продала одному из папиных коллег за $2,500, я до сих пор зол на неё за это. Я понимаю, что это было разумным шагом – мне было семнадцать, а Норму восемнадцать, но там были солидные экспонаты, такие как: Luger, привезенный его дядей из Германии во время Второй Мировой войны, четыре помповые винтовки Lee-Enfield, Magnum 57 модели и два 45-й, пару маленьких курносых Colt Detec¬tive Special с короткими стволами, разработанных специально для полиции. По-настоящему крутая коллекция.
Отец брал меня на игры Red Wings. У него был приятель Пэт ДиАмор владелец строительной компании. После работы отец присматривал за его имуществом, и в качестве благодарности тот доставал для нас билеты. В 70-е около стадиона Olympia было довольно опасно. В 1976 году тут убили бизнесмена, шедшего к своей машине с теннисного матча. Охранники отключают освещение на парковке и идут домой – даже им не хочется находиться в окрестностях стадиона слишком поздно. Когда отец брал нас с Нормом на матчи, то прихватывал с собой свой маленький курносый Colt 38-й модели. Он въезжал на парковку с пистолетом за поясом. Распахнув пальто, он предъявлял свой значок со словами: "Я собираюсь на матч". Когда мы возвращались к машине после игры, отец держал пистолет в руке. Мы чувствовали себя довольно безопасно. Наш старик никому не позволял виться вокруг нас.

капитан_Немо_ все записи автора

Буду стараться выкладывать по 1 главе в день или два.

ЖЁСТКИЙ ИГРОК
(TOUGH GUY)

ЖИЗНЬ НА ГРАНИ

БОБ ПРОБЕРТ

и Кирсти МакЛеллан Дэй

Посвящается Дэни, любви всей моей жизни, и моим прекрасным детям -
Броган, Тиерни, Джеку и Деслин

БЛАГОДАРНОСТИ

Авторы, Дэни и её дети выражают огромную благодарность Дэйву Уинхэму за великодушно предоставленные записи, интервью и иные материалы, предназначенные для написания книги, собранные им с 1993 по 1995 годы совместно с друзьями и коллегами Боба Проберта. Несмотря на то, что Боб и Дэйв решили бросить затею с написанием книги, их труды и материалы отражены в этой книге.
Дэни и Кирсти благодарят всех тех, кто помогал осуществить мечту Боба о появлении этой книги: Лесли и Дэн Паркинсон; Норма Проберта; Терезу Проберт; Джима Вуда; Пенни Тэйлс; Шелдон Кеннеди; Рика (Большого Папочку) и Рикки Рогоу; Дэрэна Рогоу; Райана (Пушистого) ВанденБушше; Арта Вуфендена; Стэйси Тэйлс; Стиви Айзермэна; Пола Коффи; Криса Челиоса; Троя Краудера; Колина Кэмпбэлла; Морин и Бреда МакКриммон; Дага Гилмора; Марти МакСорли; Дона Черри; Рона МакЛина; Генерала Рика Хиллера; Марка (Дерево) ЛаФореста; Эдди Мио; Тома Мюллена; команду сайта pyramidproductions.tv – Джулию Синклэр, Кэрол Котроу, Соню Блумфилд, Шелли Хенри, Арана Лайла, Джорди Дэя и Витторию Уолтер; Джули Фолк и сайт adrenalinereginasports.com; Джастина, Мишель и Кэролин из Салона Утопия в Лэйкшире.
Кирсти МакЛеллан Дэй выражает особую благодарность Дэни, Броган, Тиерни, Джеку и Деслин за теплый прием, а также своему мужу и коллеге Ларри Дэю за помощь в редактировании в любое время суток. Отдельная благодарность коллективу ХарперКоллинс за осуществление невозможного—Джиму Гиффорду за работу без выходных, Айрис Тапхолм за веру, Ллойду Девису за верстку, а также Ноэлю Зитцеру, Нилу Эриксону, Аллегре Робинсон, Чериди Джонстону, Кори Битти, Робу Фирингу, Колин Кларк, Джордан Уайтхаус, Майклу Ги-Хэддоку и дизайнеру обложки Грегу Тэбору. Спасибо моим родителям, Джоан и Баду МакЛеллан, детям и внукам, Бадди, Кристин, Чарли, Ланди, Джорди, Полу, Теа, Джексону и Гриффину за их неостывающую любовь и поддержку. Спасибо Тэо Флёри за знакомство с Бобом. Выражаю признательность Митчу Рогатз и Тому Басту из Триумф Букс.
Огромное спасибо, Большой Боб, за рассказанную тобой историю.

ПРЕДИСЛОВИЕ ОТ ДЭНИ ПРОБЕРТ

Бобу потребовалось много времени, чтобы решиться написать книгу, правдиво повествующую о нем. По мере того, как взрослели наши дети, вокруг них появлялось множество слухов об отце, не соответствующих действительности. Это крайне раздражало Боба. Он знал, что не был ангелом, тем не менее, он хотел написать правдивую историю.
Боб усердно работал над этой книгой вместе с соавтором Кирсти МакЛеллан Дэй, пока не умер 5 июля 2010. Увидев, сколько всего было проделано, мы с детьми решили осуществить его мечту.
Боб написал эту книгу, такой, какую он её себе представлял.
Любимый, я тобой очень горжусь.

ПРЕДИСЛОВИЕ ОТ СТИВА АЙЗЕРМАНА

Я родился в 1965 году примерно на четыре недели раньше Боба. Мальчишками мы играли друг против друга. Он играл за Брэнтфорд, а я за Петерборо. Летом 1983 года нас обоих выбрали Рэд Уингс, а в сезоне 1985-86 годов мы стали играть вместе. Проби начал создавать себе имидж в Национальной Хоккейной Лиге в сезоне 86-87. В нашем дебютном сезоне тренером был Жак Демер. Было очень волнительно являться частичкой возрождения клуба Рэд Уингс, а Боб был неотъемлемой частью этого.
В течение последующих восьми лет мы вместе получили огромный жизненный опыт как на льду, так и за его пределами. Яркими воспоминаниями являются полуфинальные матчи плей-офф Кубка Стэнли против Эдмонтон Ойлерз, ведомыми Уэйном Гретцки. Проби играл огромную роль в этих играх. Находясь на льду, чувствуешь себя увереннее, зная, что Боб прикрывает тебя.
Болельщики помнят его за бойцовские качества и снайперские способности, но он этим не ограничивался. Боб знал, как нужно играть на поле. Он был умным игроком с прекрасным видением игры. Для игрока с каменными кулаками, он имел невероятно мягкие руки. Его передачи, организация игры и голевое чутье делали его невероятно ценным игроком. Он был очень уважаемым хоккеистом. Помню, как я зашел в раздевалку перед матчем Всех-Звезд 1988 года. Легендарные игроки, вроде Уэйна Гретцки и Марио Лемье находились там, и первым делом они хотели познакомиться с Проби. Они подошли ко мне и попросили: "Не мог бы ты представить нас этому здоровяку?" Игроки его уважали не только потому, что он был жёстким парнем, но и потому что он был великим игроком.
Проби любили одноклубники, его обожали болельщики. Он был общим любимчиком. Он был умным, знающим и находчивым. Он всегда располагал к себе людей доброй шуткой или дружеским подколом. Он озарял всю раздевалку, когда заходил и говорил: "Здорово, я большое чучело!" Его коньком было сделать матч веселым. Иногда в ходе боя он мог остановиться и поправить свой шлем, а мог подмигивать Джерарду Галланту или мне, просто давая понять, что все в порядке.
Его уход стал невероятным шоком для всех. Неважно кто ты – юный болельщик, больной ребенок, работник Джо Луис Арены – Боб, словно близкий тебе человек, всегда находил время для дружеской беседы. Все, кто с ним сталкивался впервые, отмечали: "Какой прекрасный человек!" Он влюблял в себя всех, и я не исключение.
Самоирония Боба говорит о том, что он не был равнодушным. Он был признателен и предан тем, кто уважал его. Он был суровым игроком, бескорыстно готовым ко всему для своей команды. У него было огромное сердце и добрая душа.

ВВЕДЕНИЕ
ПОСЛЕДНЯЯ ГЛАВА

Каждый день Боб Проберт планировал отплывать в 10 утра, но раньше, чем в 14-30 никак не получалось. К прогулке он был всегда готов в любой момент. Утром 5 июля 2010 года он насыпал себе хлопьев и залил их фирменным апельсиновым коктейлем его десятилетней Деслин. Его теща Лесли Паркинсон с тестем Дэном приехали к ним в гости. Дэн работал начальником полицейского участка в Корнуолле, провинция Онтарио, расположенном в 8 часах езды на северо-восток от реки Святого Лоуренса. Лесли сидела неподалеку от него и читала библию, прокомментировав: “Знаешь, Боб, у Господа есть большие планы на тебя. Тебе нужно сбросить все оковы и прийти к нему. Его ноша легка." Боб зачерпнул остатки хлопьев, кивнул головой и произнес: “Да, я знаю.” Затем он взял уже третью за сегодня банку колы и около 11 утра сел за руль.
Боб заправил свой катер и собрался навестить своего лечащего врача, так как таблетки были на исходе. Иногда по утрам было очень трудно встать с кровати. Семнадцать лет жизни по жестким правилам Национальной хоккейной лиги давали о себе знать. Ему был прописан оксиконтин (опиоидный анальгетик) по одной таблетке три раза в день, но он выпивал восемь – две утром, две после завтрака, две в обед и две перед сном. Он бросал их в колу, чтобы растягивать эффект на всю лодочную прогулку, а остатки проглатывал. Так они действовали быстрее, после этого пару часов у него не болела спина, не беспокоило бедро, и он мог ходить без ощущения, что в его колено вонзили нож. Он получал месячную дозу и отдавал все своей жене Дэни, потому что, находясь у него, таблетки улетали очень быстро. В свое отсутствие, Дэни прятала их по всему дому. Он звонил ей каждое утро, и она говорила, где спрятана дневная доза таблеток. В понедельник она могла сказать, что таблетки лежат в кабинете в портсигаре. Во вторник упаковка таблеток могла оказаться в гостиной за картиной. Это было хорошей идеей. В конечном счете, Боб хотел побороть свою алкогольную и наркозависимость. Дэни чувствовала его стремление завязать, так как дети взрослели и прекрасно все понимали - он чувствовал свою ответственность. К тому же помогали годы реабилитационного лечения.
Проби выкуривал по две пачки Парламента в день, как правило, в своем огромном гараже. Там не было комнаты отдыха, потому что весь гараж был заставлен харлеями, частично отреставрированными старинными автомобилями и всякими запчастями. Проберты жили в доме своей мечты, расположенном на берегу озера Сент-Клер, отделяющем их дом от Детройта. Боб и Дэни занимались дизайном дома, не отказывая себе ни в чем, когда он играл за Чикаго в 1999 году. У него был максимальный на то время контракт в карьере - 1,8 миллионов долларов в год. У их дома величественный дизайн – восемь тысяч квадратных метров серого камня, крыша из шифера с прослойками известняка, а также прекрасный внутренний двор с огромным бассейном и зонами отдыха, расположенными в тени дубов, кленов и груш.
Боб ненавидел кредиты. Когда он что-то покупал, то платил наличными, включая их дом, обошедшийся примерно в 3,5 миллиона долларов. Он ценил искусство. Ему нравились картины. Он повесил подлинник Виктора Швайко в своей гостиной. В журнале Architectural Digest опубликовано её фото. Как-то раз он решил доработать картину известного русского художника, написав цифру 24 на парижском кафе. Этот адрес отразил его номер на майке. Боб настолько нравилась эта картина, что он купил её редкую копию, вставил в рамку и подарил Дэну и Лесли на Рождество.
Боб любил раздавать поручения. Когда у него заканчивалась кола, он звонил своей матери Терезе, живщей недалеко от Виндсора, и просил привезти ему новую партию колы прямо в яхт-клуб. На этот случай, у неё всегда был запас в холодильнике. Он прыгал на свой 155-сильный катер Sea-Doo 200 Speedster и переплывал через озеро, чтобы получить свой груз. Катер выглядел как бэтмобиль. Порядка 6 метров длиной, с блестящим вытянутым корпусом, алюминиевыми перилами, высоченным фароискателем и огромными крыльями по бокам. Он был настолько сложным в управлении, что только Боб мог им управлять. Несмотря на то, что он не был членом частного яхт-клуба, он спокойно там швартовался, поднимался на пирс, открывал ворота и впускал свою мать. Если кто-либо пытался ему в этом помешать, Боб усмехался и предлагал расслабиться. Никто не мог препятствовать Бобу Проберту.
5 июля было очень жарко. Судя по прогнозу, ожидалось около плюс 35. Боб опять жаловался на расстройство желудка. Он и Дэни только что отметили свою семнадцатую годовщину свадьбы. Дэни Вуд Проберт невероятно красивая женщина, с макияжем или без. У неё очень умный взгляд, зелёные глаза, высокие скулы, острый подбородок, ровные белые зубы, светлые густые волосы до плеч. Последние пару недель Дэни убеждала его сходить к врачу: "Сделай это ради наших четверых детей", – сказала она.
- Да, конечно, малыш, обязательно, - ответил он.
- Я серьезно, Боб.
- И я серьезно, Вуд, – он засмеялся, посадил её к себе на колено и поцеловал.
Потом он вышел из бассейна и сказал всем собираться. Сказал, что вернется через пятнадцать минут, чтобы все погрузить и отчалить.
Бобу пришлось изрядно попотеть, чтобы пригнать катер с общественного причала, расположенного неподалеку. Он подумывал о своем собственном доке – так будет гораздо удобнее спускать катер на воду. Перед тем, как спустить катер на воду, Боб обнаружил, что он не заводится – сел аккумулятор.
Пришлось возвращаться домой за проводами и зарядным устройством. По дороге домой, объезжая дом своего приятеля Донни Кадариана, он заметил, что Донни тоже возится со своим катером. Боб развернулся и заглянул к нему повидаться. Во время разговора Боб упомянул, что его тошнит.
Выпив пару банок колы, он вернулся домой и погрузил семнадцатикилограммовое зарядное устройство в кузов джипа Дэни GMC Denali 2002 года выпуска. Тетя Пенни и тесть, разговаривая с Бобом, отметили, что тот выглядит вялым и заторможенным. Дочь Боба Тиерни и её подружка Сара поехали с ним. Тиерни типично папина дочка – ей нравилось все то, что нравилось отцу, включая игру в хоккей. В конце июля ей исполнилось тринадцать, при этом её рост уже около 1,8 метра.
Боб вернулся на причал и стал пытаться завести двигатель. "Давай, детка, давай, заводись же! Ради меня, детка, заводись, ну давай…" В конце концов, двигатель завелся.
Тетя Пенни стояла на берегу в ожидании Боба и ребятишек. За ними было интересно наблюдать. Боб пересекал озеро, то и дело на полном ходу объезжая торчавшие из воды огромные камни чуть севернее берега и в скором времени причалил. “Ну что, все готовы?” – крикнул он. Так как приготовления еще не закончились, он не стал выходить на берег, произнеся: "Я сейчас вернусь!", - он поддал газа. Иногда Боб уступал водительское место и штурвал кому-нибудь из детей. Боб доверял всем своим детям и никогда не отказывал. Они могли просить его о чем угодно. "Могу я пойти к друзьям?” "Конечно, иди." "Можешь меня покатать?" "Да, конечно." В конце концов, Дэни завела для детей правило: не спрашивать разрешения у отца, потому что они уже знали – ответ всегда будет положительным.
Вскоре Боб вернулся за семьей – десятилетним Джеком, женой Дэни, тетей Пенни, тестем Дэном и тещей Лесли. Он выпрыгнул из катера и подтащил его к берегу, чтобы все могли подняться на борт. Убедившись, что спасательных жилетов хватает на всех, они решили плыть на восток к пристани Бель-Ривер. Там находился греческий ресторан, и Дэни захотелось греческого салата. Они нечасто плавали этим маршрутом, но чем дольше было плыть, тем лучше. Они очень любили прогуливаться на катере. Дэни, расположившись за спиной Боба, чувствовала, будто летит сквозь волны. Они были женаты уже 17 лет, но ей до сих пор нравилось его разглядывать. У него были большие красивые плечи, огромные трапеции и дельты. Когда он её обнимал, она чувствовала себя защищенной. Взглянув на веснушки на его спине, она подумала, что нужно его намазать кремом от загара. Помимо веснушек, на спине были пару родинок, нравившихся ей.
Они были уже десять минут в пути, как вдруг Тиерни услышала какой-то шум из-под обшивки. Она сидела слева на носу катера. Боб велел ей открыть багажный отсек и посмотреть, не отвязался ли якорь. Она проверила и убедилась, что это не якорь, но шум продолжался. Боб заглушил двигатель. Они были еще на середине пути, но Боб был уверен, что аккумулятор уже успел зарядиться. Он забрался на нос, разгреб какие-то вещи, потом опять завел двигатель и заглушил его. Звук так и не исчезал.
Он осмотрел борта и увидел, что это резиновый бампер соскочил с креплений, скрутился и шлепает по борту. Бобу совсем не хотелось, чтобы он попал в сопла, поэтому решил его закрепить обратно. Он заглушил двигатели, Дэни выбралась из-за его спины и поднялась на платформу. Дэн распрямлял бампер, в то время, как Боб защелкивал его на место. Это было довольно непросто и потребовало немало усилий. Пришлось приложить немало усилий, чтобы застежки защелкнулись. Чтобы достать до креплений, Бобу пришлось свеситься за борт, и его макушка оказалась в воде. “Смотри, не выпади”, - сказала ему Дэни. Пока Боб закреплял переднюю частью, Дэн распрямлял среднюю. Боб подвинулся к тестю и стал закреплять уже среднюю часть.
Вдруг, он резко встал и пошатнулся, всплеснув руками, чтобы поймать равновесие. Лесли, сидевшая на заднем сиденье, прямо около Боба, подумала, что тот решил немного передохнуть. Тетя Пенни и тесть Дэн подскочили к Бобу, подхватили под руки, так как он упал на колени, и посадили на водительское место. У Боба посинели губы.
"О, Боже, он выглядит совсем плохо – с ним что-то не так!” – вскрикнула тетя Пенни. Она схватила его запястье: “Я не могу нащупать пульс! Дэн, попробуй ты”. Дэн работал в полиции, поэтому он каждый год проходил аттестацию по первой медицинской помощи. Он нащупал у Боба сонную артерию. Чтобы не шокировать детей, пристально следящих за происходящим, он прошептал: “Нет”. Дэн зажал Бобу нос и стал делать искусственное дыхание. После нескольких выдохов, у Боба чуть порозовели губы, теперь нужно было делать непрямой массаж сердца.
Дэни, разглядывающая закрепленный бампер, услышала шум и краем глаза увидела, что в углу что-то происходит. “Какого чёрта! Что здесь происходит?” – вскрикнула она.
Миниатюрная тетя Пенни, 152 см ростом и 52 кг, весом подхватила Боба, ростом 190 см и весом 108 кг, под руки. Дэн взял его за ноги, они уложили его на дно катера между водительским и пассажирским сиденьем. Пенни села позади Боба, положив его голову к себе на колени. Тем временем, Дэни уже набирала службу спасения 911.
Дети сидели на носу катера, взволнованно переспрашивая: “Как он? Ему лучше?” Лесли стояла на корме, наблюдая, как её муж пытается спасти её зятя, и молилась.
Дэн перешагнул на другую сторону и начал делать массаж сердца. Он давил не менее ста раз в минуту, но Боб опять потерял сознание. Он не дышал, и его глаза начали багроветь. Показалось, что массаж грудной клетки помог восстановить дыхание. Дэн был уверен, что это поможет, что Боб вот-вот откроет глаза и придёт в сознание.
Дэни дозвонилась в службу спасения и сообщила, что они находятся около небольшого городка Пьюс, в пригороде Виндсора, более точное нахождение она определить не могла. Она осмотрелась вокруг, стараясь не паниковать, но все что смогла увидеть – лишь крыши домов вдалеке. Оператор сообщила, что ей удалось определить их местоположение по телефонному звонку, поэтому Дэни отдала телефон матери и стала искать ключи. В замке зажигания их не оказалось. “Где ключи? Куда же Боб их подевал? Мне нужны ключи!” – кричала она.
Боб начал метаться по полу, отчаянно закидывая голову назад и из стороны в сторону. Пенни послышалось, будто он произнес: “Я не могу дышать,” – возможно он отреагировал на крик Дэни, и неразборчивые слова сорвались с его губ.
Дэни нашла ключи в стыке сидушки и спинки водительского сиденья, схватила их и завела катер. Она не знала точно, как им управлять, но смогла завести один из двигателей, и они поплыли. Воодушевившись этим, она сказала Бобу: "Я сделала это, малыш! Я смогла его завести! Все в порядке, я его завела!" Тетя Пенни растрогалась от таких чувств Дэни к своему мужу и заплакала.
Вскоре Дэни поняла, что работает всего один двигатель, и они не могут плыть быстро. Только Боб знал, как управлять катером, поэтому они медленно двигались к берегу.
Буквально на днях Дэн слушал передачу по радио, в которой один из приглашенных медиков сказал, что искусственное дыхание – это пустая трата времени. Вместо этого следует делать непрямой массаж сердца, потому что в крови итак достаточно кислорода для поддержания работы мозга, пока вы заставляете её циркулировать по организму. Поэтому Дэну было неважно дышит Боб или нет. Он лишь хотел, чтобы кровь продолжала поступать к мозгу, пока не прибудут спасатели. "Борись, Боб, борись", – цедил он сквозь стиснутые зубы.
Пенни протирала Боба прохладным полотенцем и спрыскивала его лицо водой, подбадривая при этом Дэна: "О, Боже, Дэн, у тебя получается! Отлично, Дэн, продолжай!"
Несмотря на то, что Дэн заслонял своей спиной детям обзор, у них началась истерика. Лесли продолжала молиться вслух, в то же время, пытаясь выяснить их местоположение у оператора. Кругом была сплошная вода без каких-либо различимых объектов. Она не могла сориентироваться на местности. "Пожалуйста, - умоляла она оператора, - скажите, с какой стороны подъедут спасатели?"
Лесли стала отчаиваться из-за безрезультатности действий. Она стала махать полотенцем над головой, пытаясь позвать на помощь окружающих, и прокричала в трубку: "Вы хоть знаете, кому требуется помощь? Бобу Проберту!"
В конце концов, бригаде спасателей потребовалось двадцать минут, чтобы прибыть к месту. Все это время Дэн продолжал делать массаж сердца, заставляя его биться.
Тем временем, плотник из Эмервилля по имени Пит Крэйг, из-за невыносимой жары бросивший все дела, сидел в теньке, слушая свой приемник. Услышав имя Боба, он схватил телефон и позвонил соседу. У того был водный мотоцикл Yamaha Wave Runner.
Лесли услышала звук приближающегося водного мотоцикла и подняла голову. "Слава Богу, хоть кто-то услышал!" – сказала она. Рядом с ними остановился молодой человек в ярком оранжево-красном спасательном жилете. "Слава Богу, - произнесла она, - вы спасатель?"
"Нет, - ответил парень, - я Кай, я живу здесь неподалеку. Мой сосед услышал ваш призыв о помощи. Чем я могу вам помочь?"
В разговор вступила Дэни: " Я не умею управлять катером, и мы не знаем, где находимся!" Кай забрался на борт и взял управление в свои руки, а Дэни вскочила на его мотоцикл. Кай направил катер в сторону своего дома, назвав свой адрес Лесли, чтобы реанимация подъезжала туда. Катер продолжал еле-еле ползти.
Лесли взглянула на своего мужа. Дэну было 57 лет, ростом более 180 см и весом более 90 кг - сильный и крепкий, но Лесли беспокоилась за него. Он массировал сердце Бобу уже более пятнадцати минут на палящем солнце, и было видно, что силы у него на исходе.
Вскоре Дэн услышал шум сирен и силуэты команды спасателей, ожидающих у пристани. Бобу становилось все хуже. Его дыхание слабло, а когда оставалось не более пяти минут до берега – остановилось.
Пенни стала хлопать его по щекам: “Я люблю тебя, Боб, мы все тебя любим. Дыши! Открой же глаза, Боб.”
Тиерни обняла рыдающих Джека и Сару. Они смотрели на отца с надеждой, что вот-вот ему станет лучше. Они отвернулись, а мгновением позже Тиерни повернулась лицом к Бобу и всхлипнула: “Папочка, я люблю тебя…” – её слова разнеслись эхом над водой.
Бригада спасателей, ожидавшая на берегу, быстро поднялась на борт с переносным дефибриллятором, которым дважды провели разряд Бобу. Спасателей было столько, что Дэн не мог рассмотреть, что именно происходило, кроме того, что реаниматологи действовали очень усердно.
Лицо Боба посерело. Пенни не хотелось покидать его, но все еще продолжала надеяться. Детей отвели подальше на лужайку в тени. Пенни подошла к ним, обняла и сказала: "Помолитесь за своего папу. Ему станет лучше." Она оставила детей и пошла к Лесли и Дэни, наблюдавшими за происходящим. По пути, она почти рухнула на песок. Она несколько минут дрожала и тяжело дышала, прежде чем пришла в чувства.
Дэни металась по пляжу как пантера, часто останавливаясь, вставая на цыпочки, чтобы лучше видеть происходящее на борту катера. Она пыталась вспомнить, когда они с Бобом последний раз занимались любовью. Это было давно, но не из-за отсутствия чувств. Она пробыла неделю с девочками в коттедже, потом вернулась на один день, а на следующий уже нужно было появиться в Ванкувере. Вернувшись домой, она опять уехала в коттедж. Им не хватало времени. У них не было достаточно времени.
Дэни зашла в воду, пытаясь обойти катер. Она хотела видеть или хотя бы слышать, что там происходит. Внезапно все потемнело. Она ушла под воду, и пожарный вытащил ее на берег. Дэни поднялась на ноги, и он помог ей дойти до Лесли, та взяла полотенце и стала вытирать дочери волосы так, как делала это, когда Дэни была маленькой. Дэни посмотрела на мать: “С ним все будет в порядке, правда ведь, мам?”
Дэн стоял в воде около катера, наблюдая за действиями спасателей. Реанимационные действия длились более получаса, после чего Боба направили в больницу. Близким разрешили сопровождать его. На лице Боба была одета кислородная маска, и повсюду были капельницы. Дэни удалось дотронуться до него, когда его загружали в скорую.
Дэн и Пенни повезли детей домой, в то время как Лесли и Дэни направились в отделение неотложной помощи в сопровождении доброго самаритянина – плотника Пита Крейга. В комнате ожидания Дэни посетила мысль, что этот кошмар может обернуться для Боба чем-то полезным. Возможно, он будет соблюдать диету, ужесточит её. И, разумеется, теперь она будет следить за тем, чтобы Боб проходил регулярные обследования. В последнее время он говорил, что сдавал анализы крови, но так ли это было на самом деле? Она планировала вместе с ним изучить все строгие рекомендации врачей. Когда это коснулось его здоровья, эти рекомендации приобрели иной вид.
Вскоре в комнату ожидания вошли медсестра и социальный работник. У Лесли замерло сердце - она вспомнила, что последний раз видела подобный дуэт в палате своего отца, когда тот умер. Медсестра обняла Дэни и усадила её в кресло. Она поняла, что следующим в эту дверь войдет врач.
Пенни показалось целой вечностью отвезти детей домой и взять машину, чтобы вместе с Дэном наконец-то отправиться в больницу. Незадолго до приезда у Дэна зазвонил телефон. Звонила Лесли: “Он ушел”, - сказала она.

капитан_Немо_ все записи автора

Один из вариантов развития НХЛ. Взято на сайте болельщиков Филадельфии -  orange&black. ru

В матче регулярного чемпионата сезона 2012/2013 Питтсбург - Бостон шайба попала в лицо нападающему Питтсбурга Сидни Кросби. После нескольких пластических операций Кросби принимает решение играть в маске полностью закрывающей лицо. Руководство НХЛ принимает беспрецендентное решение - все новички обязаны играть именно в таких масках, игроки начавшие карьеру до 2013 году подобные маски могли носить только по своему усмотрению. 
Сезон 2014/2015 принёс в НХЛ четыре новые команды MEXICO AZTECS; ANCHORAGE WALRUS; SAN JUAN CARIBEANS и LAS VEGAS GOLD BARS, а следующий сезон прибавил ещё две. Профессиональный хоккей вернулся в Цинцинатти (CINCINATTI STINGERS) и шагнул в Алабаму - ALABAMA REDNECKS. Однако самое беспрецендентное решение было принято в сезоне 2018/2019. В европе появились первые команды NHL - OSLO VIKINGS; PARIS ENCOUNTERS; MANCHESTER SADISTS и AMSTERDAM CARPENTERS. В виду расширения Лиги до не самых приличных пределов Гари Бэтмен принял волевое решение вызвавшее народные волнения в Канаде. Монреаль и Торонто были лишены права выбора игроков на драфте. Кроме того, были установлены возрастные рамки для игроков этих клубов от 30 до 35 лет. 
Коснулись перемены и правил игры. С целью увеличения результативности защитникам обороняющейся команды было разрешено в отбор только в зоне соперника. Начиная с сезона 2017/2018 были увеличены размеры ворот (до футбольных) и изменён порядок ведения счёта. За гол забитый с ближней дистанции присуждалось 1 очко, гол со средней приносил 2 очка и с дальней дистанции - 3. Также было принято нововведение касающееся скорости игры. 
По окончании сезона подсчитывалась среднекомандная скорость. Если эта скорость оказывалась ниже установленной - команда не допускалась до розыгрыша Кубка Стэнли.
Нововведение сезона 2019/2020 шокировало всех любителей жёсткой игры. Были запрещены вообще любые силовые приёмы. Игрок применивший подобный приём сразу - же удалялся до конца игры и получал дисквалификацию до конца сезона. 
Сезон 2022/2023 стал по настоящему революционным в области экипировки игроков. Форма была покрыта специальным светящимся в темноте раствором. Таким - же раствором были покрыты клюшки и рамка ворот. Конструкция шайбы также претерпела изменения. Шайба также была покрыта специальным светящимся раствором. Кроме того при каждом попадании в ворота из шайбы сыпались искры. Кроме того, матчи проводились в темноте и лёд освещался стробоскопом.
Революционные изменения коснулись и места проведения матчей. Так ALL STARS GAME 2018/2019 проводился в Мехико на стадионе Мехико Ацтекс под открытым небом. Температура воздуха в тот момент была + 35 градусов. 
Матчем на открытом воздухе при температуре + 35 градусов дело не ограничилось. 
WINTER CLASSICS датированный 1 января 2020 года вошёл в историю как первый матч сыгранный на специально построенном стадионе в океане. 
Удар не только по игре, но и по её истории был нанесён в декабре 2021 года. Согласно решению руководства Лиги из Зала Хоккейной Славы были выведены все игроки начавшие свою карьеру до 2000 года, а всем командам ORIGINAL SIX было приказано поменять форму.

___________________________________________________________________________
 

Ну и события, которые предрекают фанаты под предсказанием)

После 2020 года произойдут такие изменения в форме команд)))Удалось взломать домашний комп Гэри Беттмена  Анахайм новый дизайн после 2020 года, Жирные Пингвины,Айлы в раскраске округа Нассау,Филадельфийская новая красота,нейтральная ТОронта и Чика с политкорректным лого  
Перед игрой будет проходить шоу чирлидеров,которое принесет победителю дополнительное одно очко.Хоккейные буллиты будут заменены прохождением элементов дорожек из фигурного катания,для привлечения женской аудитории  Для поддержки аффирмативных действий и искоренения рассовой дискриминации в хоккее будет введен обратный драфт,когда под первыми номерами будут выбирать хоккеистов из Гондурасов и АТЦОВ из Парагвайской хоккейной лиги и только потом всех остальных.
В 2030 году будет введено определение победителей матчей интеррактивным голосованием домохозяек.После этого хоккей станет наконец то по настоящему понятным тру-пендосовским видом спорта  









И как же без  тру-команды DUBLIN WOLFHOUNDS!!!Неоднократный в будущем обладатель кубка Стэнли,между прочим  и New Orleans Jokers  

Думаю что стоит обратить особое внимание на команду появившуюся в сезоне 2020/2021 - San Diego Bitches. Она была уникальна не только своим названием, но и ростером. "Сучки" - были первой в истории профессионального спорта чисто женской командой. Специально для них в рекордно короткий срок была постороена сорокатысячная San Diego Queens Arena. Cогласно контракту игроки команды обязаны были фотографироваться только в обнажённом виде. Кроме того, начиная с сезона 2021/2022 руководство клуба предприняло экстраординарный шаг. Заплатив 100 долларов любой желающий мог попробовать на ощупь все прелести игроков клуба, а за сумму от 2 000 до 4 000 долларов мог совокупиться после матча в раздевалке с абсолютно любым игроком команды. 

Серия сообщений "История НХЛ":
Часть 1 - Тео Флери: Игра с Огнём. Глава 11.Часть II
Часть 2 - Тео Флери: Игра с Огнём. Глава 12.
...
Часть 13 - Русская пятерка.Рождение легенд
Часть 14 - Фото-галерея серии «Сан-Хосе» vs. «Детройт».
Часть 15 - Альтернативная история или как убивали хоккей....

капитан_Немо_ все записи автора

Каждый год я посылаю отцу и матери два билета на самолет до Флориды и обратно. Они не летят. Я говорю им: «Отдохните. Я достиг многого, пользуйтесь этим». А отец мне отвечает: «Теперь я волнуюсь за тебя куда больше».

Уэйн Гретцки. 1983 год

Это книга моего отца. Такой она задумывалась с самого начала. Но кое‑что он упустил – почти ничего не сказал о себе. А это несправедливо. Поэтому о своем отце я хочу рассказать сам.

Я слышал массу историй о том, как отец не выпускал меня с катка на заднем дворе нашего дома, потому что хотел любой ценой сделать из меня звезду НХЛ. Это неправда. Отец никогда не принуждал меня. Я сам постоянно подгонял себя, а отец… Он часто повторял: «Неважно, каков будет результат. Конечно, побеждать приятно, мне бы хотелось, чтобы ты всегда стремился выиграть… Но главное – старайся и делай свое дело как можно лучше. Большего от тебя требовать никто не вправе». Он бывал недоволен мной только тогда, когда я не старался, когда не выкладывался до конца.

И отец имел право спрашивать с меня строго, потому что потратил на меня много денег, когда я был ребенком. Детский хоккей в Канаде стоит дорого. Мы, дети, конечно, не понимали этого. Играли в свое удовольствие. А между тем моим родителям приходилось очень многим жертвовать, чтобы я мог вдоволь гонять шайбу. Но отец никогда не упрекал меня этим, он хотел взамен только одного – чтобы я всегда играл и тренировался на совесть.

Представьте себе такое: финальная серия Кубка Стэнли 1982/83 года, мы проигрываем 3:0 «Нью‑Йорк Айлендерс». Нам предстоит четвертая встреча в Нью‑Йорке, которая в случае нашего поражения становится последней… Легко понять, какое у меня было настроение. Идет тренировка, а я только делаю вид, что работаю. Отец, естественно, приехал на игры и наблюдает за мной. Я ухожу со льда – он поджидает меня у выхода.

– Зачем ты вышел сегодня на тренировку?

– Все вышли, – отвечаю я.

– Мог и не выходить. Ты же просто даром потерял время – не тренировался, а делал вид.

Я пожал плечами, через несколько минут и тренировка, и слова отца вылетели у меня из головы…

А отец не забыл ничего.

Мы проиграли ту игру, сезон закончился.

Был май, мы с отцом работали на ферме. Было страшно жарко, а бабушка полизала сад. Отец посмотрел на меня, потом на нее, потом снова на меня… И сказал: «Посмотри на нее! Ей уже семьдесят девять, а она работает, делает то, на что хватает сил. А ты не счел нужным честно тренироваться даже перед решающей игрой».

Не сомневаюсь, все его болезни связаны именно с хоккеем. Ведь ночью перед моими играми он не спит. Не потому, что ему так важна победа, просто он не может иначе, он такой человек. В этом мы с ним не похожи. Скажу откровенно, меня не особенно волнует, что обо мне говорят и пишут. Я не переживаю из‑за этого. Зато отец волнуется за нас обоих. И иногда это сказывается на наших отношениях. Однажды он, например, услышал, как кто‑то сказал: «У этого Гретцки волосы слишком длинные». И он тут же велел мне: «Немедленно стричься!» Я не захотел. Со временем и он понял: вокруг слишком много людей, всем не угодишь и нельзя быть хорошим для всех.

Отец – это человек! «Я просто‑напросто служащий телефонной компании», – говорит он о себе. На самом же деле теперь он и адвокат, и бухгалтер, и торговый агент. Это он следит за тем, чтобы меня не заставляли работать на износ. Я имею в виду всех: моего тренера, моего импресарио, моих торговых агентов, адвокатов… Всех их. Когда отец видит, что кто‑то слишком давит на меня, он тут же спешит на помощь с советом.

Мой отец и сейчас продолжает работать в телефонной компании, но у него всегда хватает времени прочитать каждый заключенный мной контракт от первой до последней буквы. Вообще‑то мои контракты проверяют и другие, но отцу нет дела до них. Ему важен Уэйн Гретцки, и только Уэйн Гретцки. И так было всегда, сколько я себя помню.

Он умеет сразу схватить существо дела, по‑моему, он научился предвидеть возможные осложнения еще до того, как они возникнут. Однажды он просмотрел контракт, который я заключил с фирмой, изготавливающей коньки, и сразу сказал, что меня ждут неприятности. Так оно и вышло. Потом мы исправили контракт. Майкл Барнет, один из моих торговых агентов, сказал как‑то: «Может быть, Уолтер и не получил высшего образования, но в бизнесе он достоин звания магистра. Не успеешь и глазом моргнуть, как он станет доктором».

Теперь, когда я повзрослел и могу сам принимать важные решения, некоторые считают, что стремление отца быть в курсе всех моих дел может испортить наши отношения. Но это неверно. Мы с отцом всю жизнь спорили. Спорили обо всем – и о том, что я делаю на льду, и о том, что я делаю за бортиком площадки. Но нам это не мешало. И я надеюсь, что у меня будут такие же отношения с моим сыном. Я хотел бы, чтобы он уважал мое мнение и понимал: я занимаюсь его делами для его же пользы. И еще я хочу, чтобы он не боялся высказывать мне свое мнение по любому вопросу.

Я соглашаюсь с отцом в девяносто пяти случаях из ста. И не потому лишь, что он давит на меня отцовским авторитетом. Просто он старше и мудрее. Но когда я уверен, что правда на моей стороне, я поступаю по‑своему. Думаю, когда это случилось первый раз, ему было несладко. Но попадая в сложное положение, я всегда обращаюсь к нему за помощью. И даже когда мне будет шестьдесят лет, я все же сначала выслушаю его.

Да и почему мне не поступить так? Ведь он всегда был в трудную минуту рядом со мной.

Когда мне было лет десять, мы с ним каждый вечер играли полчаса на заднем дворе в бейсбол. Как‑то я решил: нам нужно хорошее место для подачи. В конце нашей улицы был небольшой пригорочек. Я отправился туда с лопатой, срыл его, а землю погрузил на тачку. Я как раз катил тачку к дому, когда мама вышла на крыльцо.

– Куда это ты тащишь весь этот мусор? – спросила она.

– На задний двор, – ответил я. – Нам это нужно для бейсбола.

– Нет, – отрезала она.

Я знал, что мама слов на ветер не бросает. Но я знал и своего отца. Поэтому просто оставил тачку нагруженной на дорожке и стал дожидаться его возвращения с работы.

– Что ты собрался с этим делать? – спросил он.

– Везу на задний двор. Нам же нужна площадка для подачи…

– Хорошо придумал, – ответил отец.

Он пошел в подвал, принес оттуда две доски и помог мне сделать все, что нужно. Эта площадка просуществовала, кстати, одиннадцать лет.

Отец любит наш задний двор. Зимой у нас там каток, летом площадка для бейсбола. Когда я стал профессионалом и у меня появились деньги, я предложил отцу отличную, как мне казалось, идею. «Отец, – торжественно сказал я, – я хочу построить на нашем заднем дворе бассейн». «Ты что, с ума сошел?» – только и сказал он, качая головой. Стоит ли говорить, что бассейна у нас нет до сих пор.

Может быть, из‑за того, что я преуспел в хоккее, люди считают, что мои родители знают секрет, как выращивать Уэйнов Гретцки. Доходит до смешного. Возьмите хотя бы эту историю с нашим катком на заднем дворе.

Как‑то я сказал одному журналисту, что мы проводили с отцом на катке по нескольку часов. И в газете были напечатаны мои слова: «Господи, было так холодно, что я приходил домой и плакал!» И теперь мне приходится видеть несчастных ребятишек, которые плетутся домой со слезами на глазах, а их родители встречают их словами: «Отправляйся обратно на каток! Уэйн Гретцки мерз, зато теперь сидит в шикарной квартире в Эдмонтоне. А ты что, хуже?!…»

Но эти люди не поняли главного. Да, когда меня спрашивают: «Ты тренировался по четыре часа каждый вечер?» – я отвечаю: «Кажется так». Но теперь, вспоминая те годы, я понимаю, что то время, которое я проводил на катке, нельзя назвать тренировками. Если бы я тогда думал, что тренируюсь, я бы и не стал кататься.

Я катался просто для своего удовольствия.

Никогда я не думал: «Сегодня буду тренироваться четыре часа, потому что если я буду так делать, то попаду в НХЛ». Ничего такого мне и в голову никогда не приходило. Мы играли в хоккей. Именно играли, и игра доставляла нам удовольствие. Самое большое на свете. Были ребята, которые проводили на льду времени куда больше, чем я, но в НХЛ они так и не попали. Нельзя сказать: «Делай то и то, и ты обязательно попадешь в НХЛ». Я катался три‑четыре часа и шел домой. Отец спрашивал: «Ну что, накатался?» «Да», – отвечал я, а назавтра шел на каток снова.

Но я плакал. Да, это правда. Когда болели замерзшие ноги. Каждый, кто бывал подолгу на холоде, знает эту боль. Когда ноги отходят в тепле, боль сумасшедшая. Но сейчас я вспоминаю не боль и слезы, а горячий шоколад и большие теплые руки моего отца. Он сжимал ими мои окоченевшие ступни, чтобы отогреть их…

Зато теперь я играю в НХЛ, зарабатываю хорошие деньги и у меня большие возможности. И некоторые люди говорят своим детям: «Делай так, как Уэйн Гретцки. Смотри, как он тяжело работал. Смотри, как он подолгу тренировался». Но не стоит копировать других. У каждого свой путь. Конечно, вы не попадете в НХЛ, если не будете тренироваться, но и нет никакой гарантии, что, бесконечно тренируясь, вы станете игроком НХЛ.

У меня много интересов, самых разных увлечений. Так, в свое время я вязал крючком. И неплохо получалось. Где‑то я прочитал, что знаменитый вратарь Жак Плант увлекается вязанием, и решил попробовать. Связал маме сначала кошелек, а потом покрывало. (Не раз представлял себе, как какой‑нибудь папаша говорит своему затурканному мальчишке: «Смотри‑ка, Уэйн Гретцки вязал, и теперь он в НХЛ. Ну‑ка, берись за крючок!»)

Я и сейчас пробую себя в самых разных областях. Мне это интересно. Я не потому пел в программе Пола Анки, что собираюсь стать певцом, не потому снимался в кино, что решил стать актером. Просто и то и другое было ново и любопытно. Ведь хоккей – это не вся жизнь. Я и дальше собираюсь попробовать себя во всем, что будет мне интересно. Тем более что наступит день, когда я уйду из хоккея, и мне нужно будет чем‑то заняться.

А жизнь – все напряженнее, изматывает все больше. Я заметил, что становлюсь все менее терпеливым, все чаще раздражаюсь и огрызаюсь, и даже не на посторонних, а на родных. «Предохранитель выбивает» все чаще, и я знаю, что легче уже не станет.

И единственное место, где я могу полностью расслабиться… это лед хоккейной коробки.

Когда я играю в хоккей, я не думаю ни о чем, кроме игры. Я знаю, что есть немало игроков, у которых внехоккейные дела влияют на игру, портят ее, потому что они не могут отбросить, забыть свои проблемы и во время матчей. Для меня же лед – убежище. Иногда я даже посмеиваюсь над собой. Мне достаточно прийти в раздевалку, взять ракетку для пинг‑понга, сыграть несколько партий, обмотать лентой четыре клюшки – и я забываю обо всем. Потому что потом я иду на лед играть. Там я буду делать только то, что мне нравится по‑настоящему, и никто не будет приставать ко мне ни с чем другим. Это здорово. Игра – лучшее в моей жизни. А работа… Она идет следом вместе со всем остальным.

И все это сделали для меня мои родители. А ведь у них не было игры, чтобы хоть как‑то передохнуть. Они взяли на себя самое трудное, а мне досталось самое легкое. Как Ким и Кейту, Глену и Бренту. Нам нужно было только играть. Деньги, форма, инвентарь, переезды – заботы обо всем этом брали на себя мама и отец…

Иногда я задумываюсь: а каким отцом будет Уэйн Гретцки?

Нет, мой сын не покинет дом, когда ему стукнет четырнадцать лет.

Недавно родители одного двенадцатилетнего парнишки хотели отправить его в Торонто для занятий хоккеем. Мой отец сказал, что Ассоциация детского хоккея Онтарио не даст на это согласия, и, к счастью, оказался прав. Думаю, дело прежде всего в том, ради чего родители отправляли своего сына из дома. Если только для того, чтобы он стал профессиональным хоккеистом, то они заслуживают осуждения. У меня было по‑другому. Меня родители отправили из дома как раз для того, чтобы я мог жить нормальной жизнью. Они рассуждали так: если ему суждено стать профессиональным хоккеистом – хорошо, но главное, чтобы из него получился хороший человек.

Нельзя отсылать из дома своего ребенка. Нельзя сказать своему сыну, сколько бы ему ни было лет: «Езжай, учись на профессионала».

Когда мне было четырнадцать лет, я думал, что уехать в Торонто – самая распрекрасная вещь на свете. К счастью, оказалось, что для меня это был действительно лучший выход. Но если бы я мог начать свою жизнь вновь, я бы сделал так, чтобы у меня была возможность жить дома до девятнадцати…

Если у меня будет сын, а ему выпадет счастье играть в хоккей, я хотел бы наблюдать, как он играет, помогать ему, чем смогу, а если он проиграет, сказать: «Извини», – и оставить без мороженого. Так делал мой отец. Но в одном я, можно сказать об этом уже сейчас, буду отличаться от него. Я не стану просиживать вечера на телефоне, занимаясь организацией товарищеских матчей, и буду спокойно спать накануне игры.

Я в хоккее с шести лет и буду играть еще долго. Когда же придется уходить, я расстанусь с хоккеем навсегда. Но я очень хотел бы, чтобы мой сын узнал радость игры на льду.

Некоторые родители говорят, что ребята должны играть только для забавы, и это правильно. Они считают, что играть в хоккей должны абсолютно все ребятишки, и это тоже прекрасная идея. Еще они говорят, что после победы или поражения дети должны оставить хоккейные заботы на площадке и вернуться к обычной жизни с ее заботами и проблемами. Замечательно. Но в детском спорте должно быть место для всех. В том числе и для тех, кто всегда хочет быть лучшим, кто уже в юном возрасте готов взвалить на себя всю ответственность за команду, кто хочет побеждать каждый день, кто живет хоккеем.

Своему сыну я бы сказал: «Ты играешь за эту команду, и ты будешь стараться, и ты покажешь все, на что способен. И ты будешь учиться побеждать. Но если ты проиграешь – ничего страшного. Извлеки из поражения урок. А когда снова вернешься на площадку, учись не повторять ошибок и снова стремись к победе. Изо всех сил».

Мне кажется, что именно такое воспитание самое правильное. Подобное отношение к делу необходимо человеку, если он хочет чего‑то добиться не только в хоккее, но и в учебе, и в работе, и вообще в жизни. Человеку должка не давать покоя мысль: «Черт возьми, я буду лучшим! Наша команда будет самой лучшей!»

А если родители не хотят подвергать своего сына чрезмерному психологическому напряжению, считают это вредным? Ну что ж, для таких мальчиков имеются дворовые команды.

Но есть и другой хоккей. Там суровые законы. Там от игроков ждут только побед.

Меня возмущают случаи, когда иные тренеры стараются низвести хороших игроков до общего среднего уровня, вместо того чтобы заставлять подтягиваться середняков. Зачем они это делают? Чтобы избежать разногласий и конфликтов. Мои проблемы в детской команде связаны именно с этим. Мне приходилось встречаться с тренерами, которые хотели сделать из меня среднего игрока. Если бы мне пришлось работать с командой, в которой есть выдающийся игрок, я бы сказал остальным: «Ребята, поглядите‑ка хорошенько, что он умеет, и постарайтесь этому научиться сами». Даже если бы у них ничего и не получилось из этого – не страшно. Главное, они стали бы стараться. А это всегда приносит результат.

Как же заставить себя стараться изо всех сил, делать все с максимальной отдачей? Отец мне всегда говорил: «Я не заставляю тебя делать то, чего ты не можешь. Но то, что ты можешь, ты должен делать».

Возьмем, к примеру, школу. Отец знал, что одни предметы даются мне легко, а другие не очень. И если я получал приличную оценку по предмету, в котором не блистал, отец, хвалил меня. Но если я вдруг «проваливался» там, где мог успевать, мне доставалось по первое число. Такое считалось непростительным.

Всегда нужно помнить, что ни один мальчишка, как бы он ни проявил себя в детском хоккее, не может быть уверен в том, что попадет в НХЛ. Многое может помешать этому. Я хочу дать один совет тем, кто стремится стать профессионалом: если у тебя ничего не выходит – возвращайся домой. Да, именно так. Мои братья могут оказаться в такой же ситуации, и я скажу им то же самое. Никто не работает на льду больше, чем мой брат Глен, никто больше него не мечтает играть в НХЛ, но попасть туда ему будет нелегко.

Однако даже если он пробьется в профессиональную команду, но окажется там середнячком, я посоветую ему бросить все и забыть хоккей.

Я сам бы сделал именно так.

Когда команды НХЛ открывают тренировочные лагеря и объявляют, что все места в команде вакантны, что шанс играть есть у каждого, это неправда. Шанс есть только у немногих. Остальные зря мучаются. Если бы я, поиграв два года в детской команде, не добился бы никаких успехов, я бы, не колеблясь ни секунды, сказал всем: «Спасибо. Мне здесь очень нравится, я у вас многому научился, но лучше всего я усвоил то, что мне нужно поискать работу, которую я могу делать, или вернуться в школу».

Мне здорово повезло в жизни. Я вырос в семье, где меня всегда любили, где вообще все любят друг друга. И еще я играю в игру, которую люблю.

Хоккей для меня – удовольствие. Иногда я думаю: хорошо, что моя квартира расположена так высоко. Если бы я жил на первом этаже, то, увидев в окно мальчишек с клюшками на льду, я не удержался бы и выскочил поиграть с ними. И неизвестно, когда бы мы закончили…

Когда‑нибудь, если мне очень повезет, я выйду на лед на заднем дворе нашего дома в Брэнтфорде. А когда мы вернемся в дом и мой сын начнет хныкать, потому что у него будут болеть замерзшие ноги, я возьму их в свои ладони, чтобы отогреть. Так, как делал когда‑то мой отец.

капитан_Немо_ все записи автора

                       «Лет через пятнадцать я смогу, оглянувшись назад, сказать: „Я играл в великой команде!“

Уэйн Гретцки. 30 мая 1985 года

Ровно год и одиннадцать дней тому назад мы стояли в раздевалке «Ойлерз» и смотрели друг на друга через толпу, не зная, смеяться или плакать от счастья. «Ойлерз» тогда впервые получили Кубок Стэнли, и, казалось, ничего лучшего в жизни уже не может произойти. Оказалось, может.

И вот этот день настал.

Одна победа над «Филадельфия Флайерз» – и Кубок будет у «Ойлерз» второй раз подряд. Скептики, твердившие, что ты не чемпион, если не отстоял свой титул, замолчат.

Год назад, когда Уэйну предстояло сыграть два последних матча с «Нью‑Йорк Айлендерс», ему предсказывали только разочарования. Говорили, что он не сможет забивать в решающих жестких играх. В тех двух финальных встречах он переубедил всех и завоевал титул самого результативного хоккеиста в матчах на Кубок второй раз подряд. Кажется, и в этом году Уэйну удастся получить это звание. Но приз Смайта, который вручают самому полезному игроку в кубковых встречах, – еще более почетен.

Перед последним матчем на этот приз претендовали Уэйн и Пол Коффи. Пол прекрасно провел все кубковые матчи. Уэйн сначала как будто медлил, а потом нагнал соперника в один момент. В полуфинальных играх против «Чикаго» ему удалось улучшить два рекорда серий, и в трех последних встречах с «Филадельфией» он забил шесть шайб. В глазах жюри Уэйн и Пол чуть‑чуть опережали Гранта Фюра. Но разрыв был столь мал, что все должна была решить сегодняшняя игра.

Сами‑то они не слишком думали о призе. Они – очень близкие друзья и играют вместе так давно, что передачи и комбинации выполняют инстинктивно. Кроме того, есть цель поважнее. «Флайерз», проигрывая серию со счетом 1:3, не хотели сдаваться. Если им удастся сегодня победить, два последних матча будут проходить у них в Филадельфии, где они уже выиграли первую игру в этой серии. Они полны упорства. Но и остальные соперники тоже боролись до конца.

На примере серии матчей «Кингз» – «Ойлерз» хорошо видно, как обманчивы статистические отчеты. «Ойлерз» выиграли три встречи из пяти, и можно подумать, что победа не стоила им большого труда. Но судьба двух матчей решилась только в дополнительное время, а третий закончился со счетом 4:2, когда Яри Курри удалось забить шайбу в пустые ворота, в то время как «Кингз», сняв вратаря, вшестером пытались сравнять счет. И если бы не блестящая игра Фюра, может быть, «Ойлерз» и не стали бы вторым финалистом.

Фюр должен был сыграть великолепно, потому что вратарь «Лос‑Анджелеса» Боб Джэнсик творил чудеса в своих воротах. В первой игре серии Джэнсик получил чувствительный психологический удар, когда в дополнительное время Ли Фоголин послал шайбу в его ворота, казалось, несильным броском под немыслимым углом. Во втором мачте на 73‑й секунде Коффи открыл счет, и в течение 10 последующих минут Фюру пришлось 15 раз останавливать шайбу, летящую в его ворота. Некоторые броски были столь великолепны, что для меня остается до сих пор загадкой, как он сумел их отразить. Потом он говорил: «Трудно ли было? Ха‑ха. В том‑то и интерес». Да, было действительно интересно.

Это произошло в матче, закончившемся со счетом 4:2. Гленн Андерсон забил последний гол в этой серии в дополнительное время, после того как Марк Мессье дважды поразил ворота соперников, причем один раз при игре в меньшинстве. Но героем серии безусловно был Фюр: ему пришлось в одиночку защищать ворота, потому что никто не знал, готов ли Энди Муг после травмы стать в них.

Уэйн не забил ни одного гола в этой серии, но сделал пять голевых передач, и Фил Сайкс, его «тень» во всех трех матчах, сказал ему: «Ты здорово играл, приз Смайта должен быть твоим».

Следующим был «Виннипег». К сожалению, у «Джетс» не было надежды на победу еще до начала игр. Оки победили в четырех ожесточенных встречах с «Калгари», но лишились своего капитана: Дэйву Хаверчуку, третьему бомбардиру лиги (130 очков), сломали ребро в третьем матче. Он пробовал играть в «бронированном» жилете, но против «Ойлерз» в таком состоянии он выступать не мог, и команда лишилась ведущего игрока.

Наконец, в первой встрече этой серии Уэйн забил гол: за 24 секунды до конца (при счете 3:2 в пользу «Ойлерз») в пустые ворота. Он так близко подкатил к ним, будто хотел сам туда влететь, и аккуратно втолкнул шайбу в сетку.

Во второй игре серии блистал Коффи, забивший два гола из пяти, остальные три шайбы были заброшены с его подач: 5:4. В следующей, третьей, игре, которая закончилась с таким же счетом, Уэйн забил победный гол в третьем периоде. В четвертом матче «Джетс» дрогнули. Уэйну удалось повторить свой рекорд результативности в кубковых играх, сделав седьмой хет‑трик (два гола в меньшинстве, один – в пустые ворота) и четыре голевые передачи.

Полуфинал с «Чикаго» растянулся на шесть игр, что очень удивило репортеров из Эдмонтона. После победы «Ойлерз» в первом матче со счетом 11:2 они говорили об игре в одни ворота. После того как второй матч закончился со счетом 7:3 в пользу «Ойлерз», они заявили, что поездка в Чикаго – пустая формальность. Представьте себе их состояние, когда команды вернулись в Эдмонтон на пятый матч при счете в серии 2:2.

Все забыли о том, что чикагские болельщики умеют кричать громче всех, что площадка в Чикаго на 4,5 метра короче, чем в Эдмонтоне, и недостаток места сковывал хоккеистов «Ойлерз». Роджер Нейлсон, помогавший в прошлом году разрабатывать план победы над «Айлендерс», теперь работал в «Чикаго». Это его заслуга, что защита «Блэк Хоукс» смогла нейтрализовать нападающих «Ойлерз» и игры закончились со счетом 2:5 и 6:8.

И здесь к Уэйну был приставлен персональный «oпeкун» – Трой Мюррей. У него была одна задача: не обращая внимания на шайбу, на весь ход игры, следовать за Гретцки. У Уэйна есть метод борьбы с «тенью». Он отправляется к другому игроку противника, «опекун» следует за ним, и «Ойлерз» играют как бы в большинстве 4 на 3. Коффи и Курри при этом получают свободу действий.

Перед пятой игрой «Ойлерз» провели собрание команды. «Нас задергали. Джек О'Каллагэн навязал нам свою игру. Если нам не удастся остановить его, мы проиграем» – таким было общее мнение.

Ребята решили: Кевин Макклелланд, Дэйв Хантер, Донни Джэксон, Майкл Крушелниски берут на себя силовую борьбу и обеспечивают непрерывное давление на соперников. И план сработал. Коффи сделал две голевые передачи в первом периоде, три – во втором и забил гол в третьем. Шесть очков у защитника в выигранном со счетом 10:5 матче. Курри забросил три шайбы и два раза помог взять ворота. У Уэйна – два гола и две передачи.

Атмосфера в этих играх была не самой дружелюбной. «Хоукс» жаждали реванша. Кроме того, существовала открытая неприязнь между Дени Саваром, нападающим «Хоукс», и Сэйзером.

Началось все с конкурса в сборную. Савар считал, что с ним обошлись несправедливо. Сзйзер заявил, что тот был «подготовлен хуже всех». Взаимное недовольство росло. «Я ненавижу их всех! Всю эту эдмонтонскую шайку!» – заявил Савар. Удивительно, ведь за бортиком трудно найти более симпатичного и вежливого человека.

Итак, «Ойлерз» в финале. В шести играх серии Уэйн забил четыре гола и сделал 14 голевых передач. Два рекорда: 14 передач и 18 очков в одной серии. Курри не хватило одного гола, чтобы достичь рекорда Реджи Лича ‑18 голов в кубковых матчах. Но у него было еще время улучшить этот рекорд. Коффи имел все шансы установить четыре новых рекорда для защитников. Команда забила 44 гола в шести играх – новый рекорд НХЛ.

И снова «Ойлерз» в финале, и снова предстоит нелегкая борьба. «Флайерз» в тот сезон обновили команду. У них появилось много молодых быстрых игроков, и они выиграли у «Ойлерз» все три встречи в чемпионате. В кубковых матчах они вырвали победу в трех играх у «Нью‑Йорк Рейнджерс», и победили «Айлендерс» в серии из пяти игр – 4:1.

У «Флайерз» была всего одна проблема – травмы. Тим Керр, их лучший бомбардир, играл в специальных повязках из‑за растянутых связок колена. Лучший защитник Брэд Маккриммон не мог играть вообще. Были травмированы и некоторые другие хоккеисты. У «Ойлерз» тоже имелись травмированные игроки, но они предпочитали не говорить об этом. Состояние Пола Коффи было величайшим, строго охраняемым секретом на протяжении всего розыгрыша Кубка.

Всем было известно, что у него трещина кости в ноге, что он отыграл почти всю серию с «Чикаго» с вывихом кисти, что его мучают боли в спине. Но никто не знал, что у него очень болезненная травма бедра и ногу приходится «замораживать» перед каждой игрой. Это обеспечивало ему необходимую подвижность, но кататься так – все равно, что ездить на одной ноге.

«Флайерз» выиграли первую игру 4:1, но, если бы не Фюр, все могло быть значительно хуже. Уэйну не удалось сделать ни одного броска. «Ужасный матч, – говорил он. – Но хоккей коллективная игра, и мне кажется, что ни один из нас двадцати не блистал сегодня. Но мы еще покажем себя». Они действительно показали, на что способны, и за это нужно отчасти благодарить одного писателя из Филадельфии. После первой игры он написал заметку, в которой назвал Уэйна и Пола «обманщиками». Он как будто дразнил быка красной тряпкой. «Ладно, скажи, что я плохо играл, – злился Уэйн. – Но если человек говорит, что команда никуда не годится, что мы играем без души, его не стоит уважать».

«Ойлерз» были подавлены. «Такого я еще не видел, – признался потом Сэйзер. – Утром раздевалка напоминала морг». «Филадельфии» удалось перерезать пути передач. Лед в Филадельфии был мягким, и шайба крутилась и отскакивала под немыслимыми углами, а для команды, игра которой строится на скорости и точных пасах, ничего хуже нельзя придумать. Но они не унывали. Если они выиграют второй матч, то следующие три будут играть дома. В прошлом году они тоже проиграли одну встречу «Айлендерс», а потом разбили их три раза подряд в Эдмонтоне. Разве этого не может случиться еще раз?

Сэйзер рискнул во второй игре. В тройку к Уэйну и Курри он поставил двадцатилетнего финна Тикканена, звезду юношеского хоккея, для которого это был первый матч в НХЛ. «Он дерзкий, быстрый и, говорят, неплохо играет, – объяснял Сэйзер. – Нам нужна перемена, чтобы немного встряхнуться». Рискованный шаг оправдал себя, но несколько неожиданным образом. Поставив Тика на левый фланг, Сэйзер передвинул Крушелниски в «обороняющуюся» тройку к Макклелланду и Линдстрему. И в новом составе эта тройка не только успешно оборонялась, но и забила победный гол.

Макклелланд подхватил шайбу, оброненную Маршем за воротами «Филадельфии», Крушелниски бросил ее вперед, а Линдстрем забил в ворота. Уэйн забил первый в этой игре гол, Линдстрем вывел свою команду вперед после равного счета 1:1, а Дэйв Хантер на последних секундах забросил шайбу в пустые ворота. «Ойлерз» добыли победу и сравняли счет в серии. В прессе поднялась новая дискуссия.

Эд Хосподар, заменивший травмированного Маккриммона в защите, во втором периоде оглушил Макклелланда, ударив локтем в голову. Макклелланд, отвечая на вопросы, только пожимал плечами: «Он очень силен физически, а у меня была опущена голова». Однако в первом матче в Эдмонтоне Хосподар выбил Марку Напьеру два зуба в силовой борьбе у бортика. Вдруг все увидели, что он «нехороший мальчик», и спрашивали Семенко, Макклелланда и Джэксона, собираются ли они отомстить ему?

В спорах как‑то упустили главное: «Ойлерз» победили и ведут в серии 2:1. Уэйн положил начало, забив два гола в первые 75 секунд игры, а через 13 минут еще один: хет‑трик уже в первом периоде. Результативная передача, сделанная им позднее, принесла ему 41‑е очко, и он улучшил свой же рекорд по числу очков в «плей‑офф». Чтобы повторить рекорд Мориса Ришара, равный семи хет‑трикам в кубковых матчах, ему не хватало лишь трех голов. Всех, естественно, интересовало, не является ли его старание ответом на критику после первой игры в Филадельфии, когда даже Сэйзер его слегка пожурил: «О моей игре судят только по голам и очкам, – отвечал Уэйн. – Мне не кажется, что я плохо оборонялся в Филадельфии, но это никого не волнует. Я должен забивать. Такова уж моя судьба».

Третья игра закончилась победой «Ойлерз» 4:3. Все голы Уэйна были забиты при обоюдных удалениях: он и Коффи могли свободно двигаться. «Флайерз» даже обвиняли Сэйзера в том, что его игроки умышленно нарушили правила, чтобы команды остались на площадках в меньшем составе.

В четвертом матче «Ойлерз» проигрывали 1:3 в первом периоде, а к концу счет стал 5:3 в их пользу, причем два последних гола забил Уэйн.

На пятую игру в Эдмонтон мы приехали всей семьей, надеясь, что все будет кончено в этот день. «Ойлерз» ни в коем случае не хотели ехать еще раз в Филадельфию. Одно облачко омрачало горизонт: Яри Курри не забросил ни одной шайбы в этой серии. Играл он совсем неплохо, но голов не забивал. Бросал он много, но шайба не летела в ворота: видимо, он был слишком скован, слишком страстно желал забить 19‑й гол, чтобы повторить рекорд Лича. «Я понимаю его состояние, – говорил Уэйн. – Я сам в свое время прошел через это. Ничего тут нельзя поделать, только продолжать бросать и бросать. И не надо забывать, что Яри – замечательный игрок. Все пройдет. Я уверен, он добьется своего».

И наваждение кончилось, в конце четвертой минуты первого периода Яри забил гол с подачи Уэйна. Еще один красивый пас, и Коффи забил первый из двух своих голов в этом периоде. Через 20 минут «Ойлерз» вели 4:1. В середине второго периода Хосподар грубо толкнул Уэйна на борт и сбил его с ног. Уэйн полежал секунду, посмотрел на стоящего над ним соперника и спросил: «Ты что, не знаешь, что счет 5:1?» Хосподар удивленно уставился на него, а потом поднял руки вверх и… захохотал.

Матч закончился со счетом 8:3. У «Флайерз», игравших без Керра и Маккриммона и без своего основного вратаря Линдберга, получившего травму на тренировке, просто кончились силы. «Ойлерз» получили Кубок Стэнли. Но кто же получит приз Смайта?

Уэйн улучшил свои рекорды по числу набранных очков в кубковых играх (с 38 до 47) и по числу голевых передач (с 26 до 30). Повторил рекорд по числу голов в финальной серии (7), принадлежавший Беливо и Босси, установил два новых рекорда в серии игр против «Чикаго» и повторил еще три рекорда.

Пол установил рекорды для защитников в кубковых встречах по числу очков – 37 (прежний рекорд Дэниса Потвина был равен 25 очкам), голов – 12 (старый – 9 – принадлежал Бобби Орру и Брэду Парку), голевых передач – 25 (по сравнению с 19 Бобби Орра) и по числу очков, полученных в одной игре, – 6. Дважды ему удалось повторить рекорд по числу голевых передач в одном периоде – 3.

Как выбрать одного из них? Никогда, наверно, не хотело так жюри разделить приз. Но делить нельзя. С небольшим перевесом 47 очков против 37 хоккейные журналисты присудили приз Смайта Уэйну. Позже он сказал репортерам: «От всего сердца я бы хотел, чтобы имя Пола стояло рядом с моим. Могли выбрать любого из нас. Нет, приз мог бы получить еще и Грант Фюр. Никогда еще в истории лиги не было такого „плотного финиша“.

Пол совершенно не был обижен, а на следующий день один эдмонтонский журналист сделал ему своеобразный комплимент. Перечислив все травмы Коффи, он писал: «Нечего удивляться, что не ему вручили приз Смайта. Жюри чувствовало бы себя глупо, отдавая приз гипсовому слепку». Я уверен, что имя Пола еще будет начертано на призе Смайта. «Ойлерз» еще очень молоды и, как считает Сэйзер, еще не раскрыли всех своих возможностей.

Потом началась кутерьма. Раздевалка команды была набита людьми еще плотнее, чем в 1984 году. Боб Фрэнкс, миллионер из Калифорнии, рубил пробки с шампанского мясницким ножом. Потом он передал мне два чека на 25 000 долларов каждый, которые он обещал в дар школе слепых в Брэнтфорде, если «Ойлерз» выиграют Кубок Стэнли.

Я часто вспоминаю события последних лет и только качаю головой. Вы думаете, что за шесть лет я должен был привыкнуть ко многому. Но я не перестаю удивляться.

Сколько рекордов установил Уэйн в этом сезоне! Играл в сборной, завоевавшей Кубок Канады. Улучшил три своих рекорда сезона: число голевых передач в среднем за игру‑1,47, число передач за один сезон – 135, число результативных передач для центрфорварда – 135. Снова Уэйн, в пятый раз подряд, стал лучшим бомбардиром. Наибольшее число очков за чемпионат и кубковые встречи – это достижение тоже записано в Книгу рекордов НХЛ.

В шестой раз подряд ему присудили приз Карта как самому полезному игроку лиги, и он догнал своего кумира Горди Хоу. Он стал «игроком года» НХЛ и признан журналом «Спортс Мэгэзин» «самым полезным игроком в кубковых матчах». Пятый год подряд он получал звание «лучшего в своем виде спорта в Северной Америке».

Вчера мы ходили с Уэйном на речку. Вот уже шесть лет он играет в профессиональный хоккей. Награды его и рекорды трудно сосчитать. Дважды его имя написано на Кубке Стэнли.

Множество фирм и компаний хотят, чтобы он рекламировал их товары, и готовы платить за это колоссальные деньги.

За одну лишь неделю его портрет появлялся на обложках самых престижных журналов: «Спортс Иллюстрейтед», «Спортинг Ньюс» и «Тайм», а «Сэтердэй Ивнинг Пост» посвятила ему большую статью.

Ему уже двадцать четыре года. А я все еще вижу маленького мальчика на льду нашей речки… Куда утекли годы? Я смотрю вокруг. Кейт уже участвовал в конкурсе НХЛ. Он неплохо закончил свой второй год в Виндзоре, и «Буффало Сэйбрз» выбрали его, хотя он еще год или два будет играть в юношеской команде, прежде чем перейдет в профессионалы. Ему будет нелегко. Он всегда опережал в хоккее свой возраст. Поэтому для него лучше пока остаться в юниорах или попасть в олимпийскую сборную, если он им подойдет, и подождать, пока его сверстники догонят его.

Уэйн говорит, что Кейту придется труднее в профессионалах, чем ему самому. «Когда я попал туда, мне было семнадцать лет, я был мальчишкой, и это вызывало у них любопытство, не больше. Команде нужно было что‑то от меня, а публика не ждала ничего. Все считали, что медленно, постепенно я буду набирать силу. И чего бы я ни достиг в первом сезоне, это можно было считать авансом, премией. Но Кейт будет вторым Гретцки в НХЛ…

Надеюсь, что он не попадет в команду подгруппы Смита, чтобы нам не играть друг против друга. Мама очень не хочет, чтобы он попал в Калгари. «Болельщики „Калгари“ будут освистывать тебя, а эдмонтонские – Кейта, – говорит она. – Бедный Кейт!» Бедный Кейт? А я? Обо мне уже забыли?»

Ким стала взрослой. Глен перешел в одиннадцатый класс. Бренту уже тринадцать лет. Если он не бросит играть, через четыре‑пять лет уже он, может быть, будет гадать, какая из команд НХЛ выберет его. Буду ли я снова заливать каток каждую зиму? И увидим ли мы с Филис, выглянув из кухонного окна, ребятишек на нашем заднем дворе, услышим ли там детские голоса? Надеюсь – да. Ведь так много счастливых воспоминаний связано с этим катком.

капитан_Немо_ все записи автора

«Они „факиры на час“ – Гретцки и сборная самонадеянных».

Журнал «Инсайд Спортс». Сентябрь 1 984 года

«Опять ошибка, Уолли, – сказал я себе. – Ты бы должен это знать».

О, казалось бы, я все рассчитал зерно – в тот вечер в раздевалке, когда Уэйн держал, высоко подняв, кубок Стэнли, мои глаза заливали слезы радости, а Филис стояла, вся облитая шампанским, мне действительно казалось, что все испытания и сомнения позади. Уэйн сможет наконец спокойно играть. Вершина достигнута, нечего никому больше и доказывать, все действительно успокоились… На четыре месяца.

А потом закончились игры на Кубок Канады, в газетах стали появляться прогнозы на следующий сезон, и я вдруг понял, что «Ойлерз» и Уэйну нужно преодолевать новый барьер. Они должны снова завоевать Кубок Стэнли, иначе все сочтут их победу случайной. «Айлендерс» владели Кубком четыре сезона кряду, до этого четыре года его держали у себя «Монреаль Канадиенс», а до них два сезона Кубок был у «Филадельфии Флайерз». Так что одна победа в глазах болельщиков ничего не значила.

Некоторые считали даже, что победа над «Айлендерс» в серии из пяти игр была случайностью. Стэн Фишлер, репортер из Нью‑Йорка, печатающийся во всех хоккейных газетах и журналах североамериканского континента, ничуть не сомневался в этом.

«Ойлерз» страдают галлюцинациями. Им кажется, что они дали начало новой династии победителей – «Эдмонтон Ойлерз». Но царствование в течение одного года не позволяет говорить о династии. Прежде всего, кто такой Уэйн Гретцки? Не мираж ли? Кроме нескольких красивых голов (в результате подозрительно счастливых прорывов) в финальных матчах, он почти ничего не сделал. Гретцки был скован противниками и оказался слишком слаб, чтобы сопротивляться. «Айлендерс» силовыми приемами практически исключили его из игры в трех первых финальных встречах. А в новом сезоне силовая защита против Гретцки безусловно станет еще более жесткой…

Мой прогноз? Не думаю, что «Ойлерз» смогут завоевать Кубок снова».

И Стэн был не одинок, он просто яснее всех высказал свое мнение.

«Ойлерз» понимали, что во второй раз победить будет еще труднее. Против них все играли особенно старательно, потому что теперь «Ойлерз» были знаменитой командой, и выиграть у них было вдвойне почетно.

Глен Сэйзер понимал: нельзя сидеть сложа руки. В конце сезона он совершил крупный обмен: отправил Кена Линзмэна в «Бостон», а вместо него получил Майкла Крушелниски, двадцатичетырехлетнего нападающего, которого можно было ставить и в центр, и на левый фланг. Это был интересный, но опасный шаг, потому что в кубковых сериях Линзмэн забил десять голов. Он мог «завести» игроков, когда «Ойлерз» выдыхались. «Бостону» нужна была «запальная свеча», а Сэйзер хотел получить хорошего игрока на левый фланг в компанию к Уэйну и Яри Курри. Крушелниски (рост 187 см, вес 90 кг) в составе «Брюинз» закончил последние два сезона с 23 и 25 голами. Сэйзер решил, что он подходит.

А Линзмэн быстро доказал, что действительно умеет поддерживать огонь в игре. После первого же матча против бывших одноклубников 16 октября в Эдмонтоне его обвинили в том, что он прокусил щеку Ли Фоголину во время драки во втором периоде. Судьи не видели этого, но Сэйзер был в ярости и ругал Линзмэна на чем свет стоит. «Ли нужно отвезти в госпиталь и сделать ему укол против столбняка! – кричал он. – Ведь Линзмэн просто бешеный!»

Этот матч запомнился еще одному хоккеисту. В воротах «Бостона» стоял новый вратарь Клеон Даскалакис, начинавший свой первый сезон в НХЛ. Перед разминкой он подошел к Сэйзеру и попросил: «Когда Гретцки забьет мне первый гол, подарите мне фотографию с его автографом».

Гол был забит на седьмой минуте первого периода, а в третьем Уэйн еще раз поразил ворота новичка. Еще два забил Курри, и «Ойлерз» выиграла 7:2. Фотографии исторического гола не было, но в раздевалке Даскалакиса ждала клюшка с автографом Уэйна Гретцки.

В конце января Сэйзер провел еще одну «торговую операцию», как оказалось, весьма удачную. Он продал Терри Мартина и Горда Шервена «Миннесоте», а взамен получил Марка Напьера, сидевшего на скамье запасных с 10 голами и 18 результативными передачами.

К двадцати восьми годам Напьер не потерял скорости, которой славился, еще играя в «Монреаль Канадиенс». В Эдмонтоне он стал играть справа в тройке с Мессье и Андерсоном, а в разгар сезона ему пришлось заменить травмированного Курри в тройке Уэйна. За 32 матча в составе «Ойлерз» он забил 9 голов и сделал 26 передач. Если вы найдете в НХЛ тройку более быструю, чем Напьер – Мессье – Андерсон, расскажите мне о ней, потому что я с такой не знаком. «Ойлерз» купили также центрального нападающего из «Айлендерс» Билли Кэрролла, а потом еще и защитника Лэрри Мелника. Однако в начале сезона это были те же «Ойлерз» минус Линзмэн плюс Крушелниски.

«Ойлерз» владели Кубком Стэнли. Сборная Канады с участием игроков клуба завоевала Кубок Канады. В Эдмонтоне на это смотрели однозначно: они хорошо проведут сезон 1984/85 года и снова получат Кубок Стэнли. Никто не захотел вспомнить об одном: ведущие игроки были переутомлены еще до начала чемпионата.

Вот как, например, у Уэйна складывался сезон 1983/84 года. Тренировочные сборы начались в сентябре, но к этому времени он уже несколько недель занимался конькобежной подготовкой по своему личному плану. Потом чемпионат и игры на Кубок Стэнли – без перерыва до 20 мая. Летом – за исключением двух недель – теннисный «Турнир Уэйна Гретцки», деловые поездки, съемки. 5 августа сборная Канады открыла тренировочные сборы.

Сборы и семь товарищеских встреч длились до 29 августа. Турнир на Кубок Канады проходил с 1 по 1 8 сентября, и, когда он закончился, игроки сборной уже опоздали к началу сборов нового сезона в клубе.

Сэйзер предоставил хоккеистам «Ойлерз», игравшим в сборной, недельный отпуск, и Уэйн поехал на юг немного позагорать и посмотреть несколько бейсбольных матчей.

Не только у игроков «Ойлерз» год был столь напряженным. Все хоккеисты сборной Канады устали, но только «Ойлерз» и «Айлендерс» добрались до финала Кубка Стэнли 1984 года, и в сборной было больше всего ребят из Эдмонтона. Это не могло не сказаться в новом сезоне.

Начало его, как и ожидали, было обнадеживающим. 15 встреч «Ойлерз» не знали поражений: 12 побед и 3 ничьи. Уэйн набрал по очку в каждой из первых 16 игр. Курри в тех же играх забил 18 голов.

Крушелниски прижился в команде, и, казалось, наконец долгие поиски флангового игрока в звене Уэйна успешно закончились. «Я уже могу угадать, что он собирается сделать, – говорил Крушелниски репортерам. – Теперь я сталкиваюсь с Уэйном всего раз за всю тренировку».

Вратари Грант Фюр и Энди Муг надежно стояли в воротах, а Пол Коффи лучше всех защитников лиги работал и головой, и плечами.

Как всегда, некоторые игры были особенно знаменательными. Так, в 27‑м матче тройка Уэйна была нейтрализована и для него кончилась серия результативных игр на выезде, кончилась на 72‑й игре. В Эдмонтоне 19 декабря в победном матче (7:3) против «Лос‑Анджелеса» он забил два гола и сделал четыре голевые передачи. Первая из этих передач дала ему тысячное очко за 424 игры, проведенные в НХЛ. Через десять дней он сделал свой 32‑й хет‑трик, когда «Ойлерз» победили «Детройт» 6:3. Он догнал Эспозито по числу хет‑триков, а закончил сезон, имея их на счету 34.

Были и другие события, не попавшие однако в Книгу рекордов НХЛ. Первое как будто произошло в Виннипеге. Назовем его так: «Национальный герой считает Гретцки „слабаком“!»

Стив Фонио, одноногий бегун из провинции Британская Колумбия, совершал тогда пробег через всю Канаду, чтобы собрать деньги в фонд онкологических исследований. В Виннипеге на ледовом стадионе был устроен вечер в его честь. Игроки «Виннипег Джетс» собрали 4400 долларов в пользу фонда, болельщики пожертвовали еще 10 000 долларов.

Праздник был грандиозным, и в качестве сюрприза хозяева площадки разгромили «Ойлерз» 6:2.

Перед началом игры репортеры, бравшие интервью у Уэйна, спросили его, что он думает о Стиве Фонио. Уэйн сказал: «Никакие слова не могут выразить мое восхищение его подвигом. Я думаю, это в 50 раз труднее, чем играть в хоккей. Сравнить это ни с чем нельзя. Стив очень мужественный человек».

Но на другой день в газетах появилась и другая статья, где утверждалось, что на вопрос, за кого Стив болеет в хоккее и как он относится к Гретцки, Фонио ответил: «Я не сочувствую проигравшим. Гретцки – слабак».

Скандальное высказывание пошло гулять по другим газетам, «Ойлерз» тогда были в Миннеаполисе и готовились к матчу с «Норт Старз». Фонио отрицал, что говорил что‑нибудь подобное, автор же статьи стоял насмерть, утверждая, что написал чистую правду. Уэйн верил: такой человек, как Фонио, не мог сказать подобное. А телефоны в Канадском онкологическом обществе надрывались от звонков – звонили люди с протестами.

Один репортер позвонил в Миннеаполис Дэйву Семенко, которого называют телохранителем Уэйна на льду, и спросил, как Дэйв намерен защищать Уэйна от этого выпада. Семенко не поддержал шутливого тона и сказал, что историю слишком раздули. А пресс‑агент «Ойлерз» Бил Туел добавил: «Это несерьезный разговор. Дэйв просто не сумеет догнать Стива». Этой шуткой все и завершилось.

Была еще одна история, которую можно назвать «Великий воздушный перелет через Канаду». Она началась в воскресенье 26 ноября 1984 года после обеда. На следующей неделе во вторник «Ойлерз» играли в Торонто. Команда улетела из Эдмонтона в понедельник утром, чтобы успеть провести в Торонто вечернюю тренировку. Сэйзер позволил Уэйну уехать на день раньше с условием, что на тренировку он явится.

Дело в том, что на утро у Уэйна в Торонто были назначены пресс‑конференция и деловой завтрак, а потом еще один благотворительный обед в пользу детской организации Онтарио, на котором, кстати, мы собирались впервые официально объявить о выходе вот этой самой книги… На обед кроме знаменитостей пригласили 50 детишек из всех районов провинции Онтарио. Так что ожидали большое количество репортеров.

Билет стоил 60 долларов. Во время обеда планировали провести аукцион: продавать фотографии, клюшки и другие сувениры с автографами Уэйна, чтобы увеличить сборы в благотворительный фонд. О, этот день должен был стать сенсацией. И стал. Правда, не совсем такой, как мы планировали.

Мы должны были вылететь из Эдмонтона в 16.30 в воскресенье: Уэйн, Майкл Барнет, Джим Тэйлор с женой, Бил Туел и я. Мы приехали в аэропорт за час до отлета и узнали, что рейс откладывается. Туман. Откладывали вылет несколько раз. Потом нам предложили ехать автобусом до Калгари, чтобы улететь оттуда.

Мы погрузились в автобус и помчались в Калгари. Для Уэйна это была очень поучительная поездка. Его научили играть в индейский покер (держишь свою карту рубашкой к себе и видишь только карты партнеров). Прибыли мы в Калгари за двадцать минут до отлета. Сели в самолет и услышали объявление: авиакомпания просит прощения, но из‑за какой‑то неразберихи нет летчиков для нашего самолета, придется ждать.

Когда наконец экипаж прибыл, стюардесса объявила, что, к сожалению, уже поздно вылетать, потому что торонтский аэропорт закрылся на ночь. Нам предложили пройти в аэровокзал и пообедать. Вылет назначили на половину второго ночи. Да еще нам предложили забрать все свои вещи из салона, потому что полетим мы на другом самолете.

Мы поели, вернулись обратно, погрузили свои вещи в тот же самый самолет (планы еще раз переменились) и полетели в Торонто.

Придется торопиться, но Уэйн успеет на свой завтрак, а у нас будет масса времени до обеда. Но… в Торонто нас не приняли. Туман.

Мы начали летать по кругу. Мне кажется, что это продолжалось целую вечность. Уэйн не любит летать, я люблю еще меньше. Мы с ним сидели впереди, а остальные в хвосте. Но это было к лучшему – мы не слышали, как один пьяный, подражая радиорепортерам, твердил без умолку: «О, мы кружим и кружим… но долго так продолжаться не может! Вот кончилось горючее! Мы падаем, ребята! Мы падаем!…»

На самом же деле мы не падали, самолет шел на посадку… в Кливленде! А это уже США.

Мы заправились горючим и простояли на взлетной полосе три часа. Нас даже не выпустили из самолета, потому что мы находились на территории другой страны и не прошли таможенного контроля. Наконец мы снова полетели в Торонто, но там был туман, и нас посадили в Монреале.

К этому времени закончился завтрак Уэйна, а мы все уже опоздали на наш благотворительный обед. Филис с детьми ждала нас там, ждали ребятишки, знаменитости, политики, репортеры. Все были в Торонто, кроме нас. Уэйн ворчал: «Сэйзер убьет меня».

Наконец мы еще раз сменили самолет, полетели в Торонто и приземлились там в половине пятого вечера. Итак, наше путешествие из Эдмонтона в Торонто на реактивном самолете заняло 26 часов. А самое обидное, что «Ойлерз» вылетели в понедельник утром, точно по расписанию приземлились в Торонто, воспользовавшись каким‑то просветом в тумане, и были уже на льду, когда мы болтались в воздухе.

Все кое‑как уладилось. Ребятишки были, конечно, очень огорчены, не увидев Уэйна, но простили ему. Аукцион дал 2375 долларов, некоторая сумма была получена от самого обеда, а ребята сфотографировались с кубком Стэнли.

Уэйн сразу отправился спать. Он все повторял: «Завтра я должен хорошо сыграть. Иначе Сэйзер оторвет мне голову».

О, Сэйзер – хороший психолог, почувствовав настроение Уэйна, он выпустил его в начале второй минуты, и к концу второго периода Уэйн забил три гола и сделал две результативные передачи. Игра закончилась со счетом 7:1 в пользу «Ойлерз».

После матча мы спросили Уэйна:

– А куда ты пропал в третьем периоде? Тебя было почти не видно.

– Не знаю, – сказал он, – наверное, я заснул… Несмотря на такие небольшие огорчения, сезон для Уэйна проходил гладко.

капитан_Немо_ все записи автора

Сдается мне, что российское хоккейное “бей-беги” происходит непосредственно от английского “hit'n'run”. Применительно к хоккею и принципам организации игры более приемлемы другие формулировки, очень часто используемые и в игре и в современном хоккейном жаргоне.

В современном хоккее более применимо выражение “dump'n'chase”, это буквально значит “вбрасывай и догоняй”, и имеет очень мало общего с “бей-беги”. Это давно известный, но в тоже время широко используемый даже сейчас, принцип построения игры в давление, который преследует совершенно понятные цели. Во-первых, сохранить движение шайбы и всех игроков своей команды вперед, без угрозы потери или обреза на синей линии; во-вторых, развернуть защитников противника спиной в поле, чтобы им тяжело было найти передачу на выход из зоны. Такая тактика очень эффективна, в особенности на маленьких площадках. 

Правда постепенно с этим научились эффективно бороться, в основном, используя вратарей, которые здорово играли клюшкой и имели возможность и навыки, чтобы переправить шайбу в выгодные для обороны места своей зоны. По мере того как вратари становились более уверенными своем активном участии в обороне при вбросах тактика "dump'n'chase" тоже видоизменялась. Появилась пара очень похожих альтернатив – “chip'n'chase” и “shoot'n'chase”. Это по большому счета тактика построенная на тех же принципах, но несколнько видоизмененная. “chip'n'chase”– это заброс в свой угол за спину защитнику и непосредственное давление на него, как способ не позволить вратарю, который хорошо умеет играть клюшкой, добраться до шайбы первым. “shoot'n'chase” – это когда вместо заброса в зону используется бросок по воротам, который тоже разворачивает защиту спиной в поле с одной лишь разницей, защитники не знают в какой угол вратарь отобьет шайбу. Это давление, которое начинается не с вброса, а с атаки схода, то есть с броска. В этой вариации есть риск, что вратарь зафиксирует шайбу, но вбрасывание в зоне нападения не самое плохое развитие событий.

На похожих принципах, между прочим, строили свою игру лучшие советские клубные команды и безусловно сборная СССР. Давление совершенно необязательно должно быть физическим, в виде сокрушительных силовых приемов. Давление на игрока, владеющего шайбой можно оказывать и своим движением, лишая соперников времени и пространства для принятия решений на площадки. Называли это “техническим давлением” – термин, который, насколько я знаю, ввел в употребление Виктор Васильевич Тихонов. И который отлично описывает принципы построения игры лучших команд советского периода.