хороший выдался денёк,могу с уверенность сказать,что интернет конференции это есть хорошо, а особенно если они международные))всё было бы великолепно,если бы не больное горло(((
ну лан всёравно всё вери вери гуд)))вот моя статья:
«Субъективные» исторические источники и пространственные образы
Summary
In a paper Anastasii K. Shabuninoj value for a today’s historiography of “subjective” historical sources reveals. The author considers, that fictions and memoirs can help with studying of spatial city and rural images.
Длительное время историография относила источники личного происхождения (письма, мемуары) и художественный текст (произведения литературы) к «не вполне достоверным» и «недостоверным» видам источников. Во многом это было связано с тем, что, с одной стороны, историки больше интересовались историей государства и оттого считали официальные документы самым важным историческим источником. С другой стороны, бытовало убеждение, что личные источники и литература субъективны и крайне субъективны, а для «объективной» реконструкции прошлого нужны «достоверные данные».
Некогда, в первой половине XIX в. история оторвалась от литературы, но писатели еще долго не стеснялись считать историю своим полем деятельности, что у историков сложилось твердое предубеждение относительно беллетристики. Современный английский историк Артур Марвик указывает, что историки до сих пор настолько сильно бояться литературы, что некоторые согласятся скорее соединить историю с естествознанием, чем с литературой [1].
В последние десятилетия XX в. историки все больше стали понимать, что сам научный исторический текст не есть отражение прошлой реальности, а лишь одна из возможных реконструкций того или иного события. Любой профессиональный историк привносит в свое исследование собственные предпочтения и своей эпохи. Неслучайно, в исторической науке наметилась тенденция к переоценке важности «субъективных» источников и пересмотр значения художественного текста при изучении истории [2].
В настоящее время наука стала обращать меньше внимания на событийную историю. Как указывает современный историк, теперь образы, а не события становятся объектами изучения исследователей пост-постмодерна. «В связи с этим историки придают большее значение источникам, отражающим человеческую субъективность» [3]. Художественную литературу как один из видов исторических источников следует рассматривать в ряду традиционных источников личного происхождения: мемуаров, дневников, писем. Правда, по сравнению с ними, полагает Е.Н. Цимбаева, литература имеет ряд особенностей. «Уровень субъективности художественного текста, разумеется, выше, чем в других источниках, так как восприятие событий окрашивается творческой преображающей силой писателя; но в то же время и уровень его объективности оказывается выше (!), причем именно благодаря тому, что реальность, отображенная через посредство живых образов, неизбежно типизируется, чего никогда не происходит в мемуарах или, тем более, в дневниках». Кроме того, любое произведение литературы раскрывает в живых образах идеологию, быт, психологию, язык избранной автором эпохи и сферы жизни [4].
Художественная литература и мемуары дают исследователю прекрасную возможность вычленить из текстов авторов образы городского и сельского пространств, которые существовали в мыслительных конструкциях определенных слоев русского общества. Уже в начале XXI в. такой подход по отношению к проблеме русской усадьбы был предложен Е.Н. Марасиновой. Исследователь считает, что «приобретают актуальность не только описания поместного быта, но и любые упоминания усадебной тематики на страницах литературных произведений. То, что в мемуарах может считаться жанровой сценкой, уцелевшей в памяти автора, в художественном произведении становится своеобразным символом, через который писатель передает глубинные противоречивые процессы» [5].
Литература XIX в. позволяет увидеть многообразие конструируемых авторами ландшафтов. Для образованного молодого человека, обладающего модернизационным сознанием, вряд ли сельский пейзаж мог представляться райской идиллией. Таков герой романа И.С. Тургенева «Отцы и дети» Аркадий. Сельские просторы «не могли назваться живо¬писными. Поля, всё поля тянулись вплоть до самого небосклона, то слегка вздымаясь, то опускаясь снова; кое-где виднелись не¬большие леса и, усеянные редким и низким кустарником, ви¬лись овраги, напоминая глазу их собственное изображение на старинных планах екатерининского времени». «Старинные планы», - вот наиболее подходящее выражение для образа сельской России в представлении человека мечтающего о преобразованиях. Неслучайно, именно здесь, вместо поэтичного созерцания природы Аркадий думает, - «не богатый край этот, не поражает он ни доволь¬ством, ни трудолюбием; нельзя, нельзя ему так остаться, преоб¬разования необходимы... но как их исполнить, как присту¬пить?..» [6]
Ощущение пространства связано еще с периодами жизни конкретного человека и изменения его миросозерцания. Для молодого выходца из крестьянской среды в середине XVIII в. «свое» пространство заключалось лишь в родной деревне и даже ближайший к ней город уже был «чужой стороной». Но годы интенсивных странствий позволяют тому же крестьянскому сыну определить «своим отечеством» Европейскую Россию, а «чужой стороной» просторы, начинающиеся за Уралом [7].
Город не обязательно затягивал в свое «соблазнительное» пространство тех, кто вырос в деревенской «простоте». Выходец из крестьянской среды писал во второй половине XVIII в., что житие в городе «весьма прискучилось» и потому «в сельце Павлихине житие мне показалось лучше и спокойнее» [8]. Напротив, рисующий образ «просвещенного» городского жителя Ф.В. Булгарин дает понять, что тому будет очень тоскливо в деревне, поэтому «жители Петербурга с какой-то жалостью вспоминают о друзьях своих и родных, проживающих в провинции, в деревнях своих» [9]. В «Безденежье» И.С. Тургенева герой также не в восторге от возможной поездки в деревню. Приводя минусы такого переезда, он рисует образ этого сельского пространства: «Нет, в деревне скучно; соседи всё такие необразованные... а барышни только что глаза пучат да потеют от страха, когда с ними заговоришь...» [10].
Интересный образ провинциала можно найти у А.И. Гончарова. Это молодой человек, который вырвался из наполовину сельского пространства и оказался в Санкт-Петербурге. Он не обрадовался ему, «на него наводили тоску эти однооб¬разные каменные громады, которые, как ко¬лоссальные гробницы, сплошною массою тя¬нутся одна за другою, … до¬ма, дома и дома, камень и камень, все одно да одно... нет простора и выхода взгляду: заперты со всех сторон, - кажется, и мысли и чувства людские так же заперты». Однако молодой человек, в конце концов, конструирует иное, свое пространство этого большого ранее не уютного города. Он воображает то пространство, в котором он останется, так как новое пространство – это «новый мир». После обзора площади с «Медным всадником» он с во¬сторженной думой «взглянул на Неву, окру¬жающие ее здания, - и глаза его засверкали… Ему стало весело и легко. И сума¬тоха, и толпа - все в глазах его получило другое значение… Сердце его сильно билось. Он мечтал о благородном тру¬де, о высоких стремлениях и преважно вы¬ступал по Невскому проспекту, считая себя гражданином нового мира... В этих мечтах воротился он домой» [11].
Надо учитывать, что в воспоминаниях крестьян образ города, конечно уже не отражал того первоначального чувства, которое они должны были испытать впервые ступив на его улицы. Эти чувства затмил образ «города», формирующийся последующими многолетними наблюдениями, услышанным и прочитанным. Неслучайно, описывая впоследствии свое первое посещение Москвы (в начале XIX в.) Н.Н. Шипов, выделил именно то, что являлось общим местом почти любого городского пространства – величина, многолюдность, большие здания. «Здесь меня поражало и удивляло: длинные… улицы, наполненные идущим и едущим народом; большие высокие дома», писал он [12].
Город не всегда был в состоянии очаровать своей громадностью и чудовищностью, изобилующим разнообразием человеческой жизни, и прежде всего, своей современностью. Опыт городской жизни, бросал вызов социальной иерархии, моральным ценностям, и смыслу времени и места, которые были знакомы в «досовременном» сельском пространстве. Поэтому крестьянский сын с традиционным христианским сознанием наказывал детям в городе «тщательно отвращать себя от светских книг, которые по наружности кажутся приятными» [13].
Таким образом, «субъективные» источники: мемуары и литература наполнены определенной информацией, несущей культурно-историческую специфику своего времени, а также представления о социокультурных и естественных пространствах, характерные для определенной социальной группы или общества в целом. В субъективности художественного произведения и в воспоминаниях отражены важные для современного исследователя убеждения и предпочтения и иерархия ценностей их авторов.
Примечания
1. Marwick, Arthur. The New Nature of History: Knowledge, Evidence, Language. Palgrave, 2001. P. 249.
2. См; например: История России XIX - ХХ веков: Новые источники понимания / Под ред. С.С. Секиринского. М.: Московский общественный научный фонд, 2001.
3. См.: Маловичко С.И. Общественное историческое мышление и репрезентации прошлого/настоящего в периодической печати // Периодическая печать как источник интеллектуальной истории / Отв. ред. А.П. Горбунов. Пятигорск: Изд-во ПГЛУ, 2006. С. 21.
4. Цимбаева Е.Н. Исторический анализ литературного текста. М.: КомКнига, 2005. С. 5-7.
5. Марасинова Е.Н. Сельская усадьба и русская литература // Русская усадьба и ее судьбы: Круглый стол // Отечественная история. 2002. № 5. С. 148.
6. Тургенев И.С. Отцы и дети. М.: Учпедгиз, 1958. С. 10-11.
7. [Травин Л.А.] Божиим милосердием облагодетельствованного Леонтия Автономова сына Травина, уроженца из бедного состояния родителей, происшедшего в достоинство благородства, бывшее с 1741 г. в жизни его обстоятельства и приключения, для сведения и пользы собственно потомкам его описанные самим им // Воспоминания русских крестьян XVIII – первой половины XIX века / Сост. В.А. Кошелева. М.: НЛО, 2006. С. 33, 40.
8. Там же. С. 79-80.
9. Булгарин Ф.В. Осень в деревне // Булгарин Ф.В. Дурные времена. СПб.: Азбука-Классика, 2007. С. 38.
10. Тургенев И.С. Безденежье // Собрание сочинений. Т. 9. М.: Изд-во Правда, 1949. С. 47.11. Гончаров И.А. Обыкновенная история // Гончаров И.А. Обломов. Л.: ОГИЗ, 1945, С. 25-32.
11. Гончаров И.А. Обыкновенная история // Гончаров И.А. Обломов. Л.: ОГИЗ, 1945, С. 25-32.
12. Шипов Н.Н. История моей жизни и моих странствий // Воспоминания русских крестьян XVIII – первой половины XIX века. С. 163.
13. [Травин Л.А.] Божиим милосердием облагодетельствованного Леонтия Автономова сына Травина. С. 44.
Настроение сейчас - найсВ колонках играет - amatory-преступление против времени
