Молодая девушка задумчиво теребила в руках праздничный подарок.
- Как ты думаешь, ей понравится? – наконец, обратилась она к юноше.
- Не знаю, - грубо процедил он, сквозь сжатые зубы.
- Олег, ну почему ты опять злишься. Я ведь хочу, чтобы твоей маме было приятно.
Ответа не последовало. Девушка обиженно взглянула на собеседника и тихо прошептала:
- Зачем ты так со мной! Я ведь тебя люблю.
- А я нет! – выкрикнул парень.
Девушка вздрогнула, но промолчала.
- Надоело, понимаешь, надоело мне все это! Подарки, друзья, ты – надоела.
- Почему же ты так долго молчал? Смелости не хватило раньше сказать? – голос девушки был тихим и спокойным. - Почему же терпел?
Парень подошел к ней и попытался посмотреть в глаза
- Ну, знаешь... Наташ, прости, мы ведь сможем остаться друзьями...
- Не утруждайся, Олег, - девушка встала и направилась к двери. Она не плакала, не махала руками, не кричала. Напротив, была слишком спокойна. Лишь, закрывая дверь его квартиры, тихо прошептала: «Ненавижу!»

Телефонный звонок прервал липкую тишину квартиры. Пожилая женщина неторопливо сняла трубку.
- Слушаю вас.
- Наталья Петровна, я правильно говорю.
- Да, это я, - женщина говорила тихо и немного испуганно
- Ваша дочь попала в больницу вчера вечером. Я сожалею. Можем ли мы...
Трубка выпала из рук и все сразу поплыло перед глазами. Лишь вчерашний вечер вспоминался с особенной четкостью. Настя, доказывающая, что исключение из института еще не самое страшное. И что вместе они все смогут и все преодолеют. Но она не слышала дочь, лишь кричала обидные слова и пыталась ударить. Она не хотела понять, что дочери тоже тяжело, что Настькина жизнь, ее надежды и мечты рухнули, как карточный домик. Это было ужасно. Она закрывала лицо руками и повторяла как заведенная: «Убирайся! Убирайся! Убирайся!» И Настя ушла, размазывая слезы по щекам.
Женщина очнулась от страшного наваждения и медленно положила трубку, из которой теперь доносились протяжные гудки. В тот вечер она поняла, что поступила неправильно, что это не самое страшное, что возможно это вообще досадная ошибка. Она звонила дочери весь вечер и пила валерьянку. Она так хотела, чтобы Настя вернулась. Но телефон молчал и, словно предчувствуя беду, ныло сердце.
Слезы так долго сдерживаемые, наконец, вырвались наружу, но облегчение не приносили. В памяти стоял вчерашний вечер. Те же слезы, та же боль и слово, брошенное вслед уходящей дочери: «Ненавижу!»

- Свет, слышишь, Свет, ну подожди же! – девушка на минуту остановилась отдышаться, - Света, давай поговорим! Пожалуйста!
Убегающая от подруги Света, замерла на минуту, обернулась и, обхватив голову руками, заплакала.
- Зачем ты так, я ведь думала ты моя подруга. Зачем, Надя?
Девушка подбежала к плачущей подруге и взяла за руку. Тихо, но уверенно произнесла: «Это была не я. Слышишь, Света. Не я».
- А кто, только ты и Катька знали мою тайну. Слышишь вы двое. Вы - мои лучшие подруги. А теперь полшколы обсуждает, то что мне оказывается нравится Денис. Нет, вы только подумайте, Света и Денис. Смешно, правда? Тебе ведь тоже было смешно, Надь?
- Почему ты решила, что это я? – тихо спросила девушка.
Светка шмыгнула носом: «Катя сказала. Понимаешь, она увидела, как ты смеялась с Кристиной. Ну и... вообщем, она слышала немного ваш разговор».
Надя молчала. А потом, словно отчаявшись, махнула рукой.
«Я не виновата, Свет» - «А кто?» - «Спроси у Кати»
Надя ушла, оставив заплаканную подругу, посреди улицы. Ей было не до нее. Девушку саму душили слезы обиды. И больно врезалось в память, как кричала плачущая Светка: «Ненавижу!»


По грязному тротуару, среди разбросанных фантиков и комочков жвачки, спешащих людей и бездомных собак шел человек. Он был безумно одинок среди этой толпы. Когда-то он пришел, чтобы подарить людям радость, но они отвергли его, тогда захотел дать им счастье, но и это подношение не приняли они. Этот человек мог бы обидеться и уйти, но ему было жаль несчастных, запутавшихся в собственных проблемах людей, вы не поверите, но он любил их. И тогда он решил подарить им снег. Каждый раз в канун Нового года он улыбался и маленькие снежинки, кружась в волшебном танце, летели на землю, чтобы подарить людям надежду, веру и мечту. Это было очень давно. Но с тех давних пор он ни разу не нарушил эту традицию. Вплоть до сегодняшнего дня. В этот раз что-то изменилось, он чувствовал ненависть людей, видел их черные души и не мог улыбнуться. Он плакал, этот молодой человек, такой одинокий среди шумной толпы. А на земле шел дождь, холодный и колючий, вселяя лишь страх и боль в наши души.

Наташа проплакала всю ночь. Ей было плохо и тяжело. Она обнимала плюшевого медвежонка и собирала по кусочкам свои разбитые надежды. Ждала его звонка и представляла, как будет долго дуться, а потом, конечно же, простит. Ведь он любит ее. Ну, может, любил... Чувства же не исчезают сразу. Наталья пошла в кухню и заварила крепкий чай. А может, и не было никаких чувств? Так, привычка только...
Походила по комнате, достала его фотографию, заглянула в холодные глаза... А ведь он всего лишь трус и недостатков куча! Наташа вспомнила их все, посмеялась над некоторыми и выкинула его фото. Этой ночью она еще плакала и не раз ходила за валерьянкой.
А утром ей стало спокойно и легко. И Наташа поняла, что простила.

Сегодня ее не пустили к дочери, в больнице был неприемный день. Тогда женщина отключила телефон, и целый день перебирала ее вещи: игрушки, одежду, блокнотики. Она даже нашла ее дневник, но так и не решилась его открыть. Было слишком страшно. Смотрела в окно на молодых мам, которые все же выбрались в эту дождливую погоду выгулять своих малышей и взрослых девиц, обнимающихся с кавалерами. А потом, как-то отстраненно, вспомнилось, что скоро Новый год, а снега еще нет. Это плохо, Настя его любит. Она очень расстроится. Пожилая женщина отошла от окна и расплакалась: «Прости меня, дочка. Ты ведь слышишь, прости?»

- Надя, ты не злись, ладно? – некогда обиженная Света, теперь бегала вокруг своей подруги. – Я ведь все поняла, это Катька. Нет, ну ты представляешь, как она могла. Я с ней теперь вообще разговаривать не буду. Ну, чего же ты молчишь?
- А что мне сказать? – спокойно ответила она.
- Так ты еще дуешься?
Надя улыбнулась:
- Только на себя. Я сама виновата. Наверное, слишком верила в нашу дружбу. Увы, ошиблась.
А, помолчав, тихо добавила:
- А тебя, Свет, я простила.

Он смотрел на них и невольно улыбнулся. Как хорошо, что они все же сумели простить, перешагнуть эту грань. Теперь в их сердце пустота и спокойствие.
А на землю падал снег, ложась на мятые фантики, старую траву и грязный асфальт. Маленькие снежинки кружили и танцевали, пели и смеялись. Но самое главное, они давали надежду на лучшее, на исполнение желаний, на счастье в Новом году.

В одиночестве сидела Наталья за праздничным столом, мечтая о будущем счастье. Завтра она пойдет к родителям, навестит друзей и обязательно встретит свою вторую половинку. Все будет хорошо, но только завтра. А сегодня ей просто хотелось побыть в одиночестве.

Наталья Петровна шла по заснеженной аллее. Она спешила к дочери. Врачи заверили ее, что Насте стало лучше и скоро она вернется домой. Женщина ловила снежинки и впервые за несколько дней улыбалась. Она верила, что теперь в их жизни все будет хорошо. А иначе, почему вопреки прогнозам идет снег?

Шли в школу две девочки. Сегодня они вдруг поняли, что им больше не о чем говорить. Они вдруг стали слишком разные мечтательная Надя и эгоистичная Светлана. И разбитая дружба уже не нужна не одной из них. Просто по привычке они еще цепляются друг за друга.

Молодой человек уходил, в надежде вернуться. Но ведь это зависит только от нас. Главное, не таить в своем сердце зло и всегда прощать. И тогда он еще вернется, чтобы вновь пошел снег. Чтобы снова все было хорошо! Чтобы опять мы научились мечтать!

Ну и где же ты бродишь, любовь? Какие выбираешь дороги, почему проходишь мимо? И чем я тебе не нравлюсь?
Может нос не прямой? Или тебе не подходит моя фигура? Ничего особенного, конечно, но и не совсем плохо.
Не получается у нас с тобой, Любовь, хоть плачь!
Помнишь, в 3 классе, я по уши влюбилась в Димку. Как он мне нравился, ты же знала это и что? Димка меня совсем не замечал. Как и все мальчишки вздыхал по Яне. Где же ты тогда была?
Девушка поправила волосы рукой и уткнулась носом в стекло. За окном кружились редкие снежинки. Зима.
- А потом, в 8 классе? И зачем сразу двое неразлучных друзей из соседнего класса влюбились в меня? Ну, ты-то знала, что они мне совсем не нравились! Уж лучше бы Димка... И куда ты смотрела, Любовь! Легко ли, отказывать юношам, да еще в первый раз?
И почему все мои подруги уже встретились с тобой? А, я.... Ну, что со мной не так? Особенная я что ли для тебя, Любовь, заколдованная. Ну, где ты ходишь, Любовь?
Девушка отошла от окна и потерла носик. Определенно пора менять кое-что в жизни! Прямо с сегодняшнего дня заведу себе кошку, вместе веселее! Нет, лучше кота, пусть хоть один мужчина будет в доме!
Но если, Любовь, ты вдруг будешь поблизости... Ты не проходи мимо, пожалуйста! А кота я, пожалуй, заведу! Решено!

- Ну, когда ты женишься-то, Николай? Все выбираешь, выбираешь... И какая у тебя жена будет? Интересно.
- Особенная.
- Особенная? И чем же она особенная будет?
- Я не знаю, какие у нее будут волосы и глаза, какая фигура... Я знаю, что она для меня будет неповторимой и любимой.
- Ну, ищи, ищи. Найдешь ли?
- Найду.
Николай сел за руль машины. Он давно привык к таким разговорам и отвечал, не вдумываясь в смысл слов.
А рядом уже была Любовь.
Привычно думая за рулем о доме, друзьях, он выехал на тихую улочку. Внимательно глядя на дорогу, он ехал к дому.
А совсем рядом, чуть впереди их уже ждала Любовь.
- Тьфу, да откуда ты взялся! – выругался Николай, со всех сил давя на тормоза. А виновник переполоха, маленький черный котенок, неизвестно откуда вдруг выпрыгнувший на проезжую часть, со страха вжался в асфальт. Словно вихрь вдруг появилась неизвестно откуда девушка и схватила малыша. Ее волосы рассыпались по плечам. Сумка расстегнулась, и из нее одиноко упало на асфальт яблоко. Перепуганными, безумными от страха глазами она смотрела на машину. Они так и застряли посреди дороги, девушка и котенок: жалкие, испуганные, беззащитные.
Николай выскочил из машины и, повинуясь инстинкту, обнял обоих. Потом посадил страдальцев в машину и, пытаясь не напугать, повез домой.
- Твой герой? – спросил он.
- Не-а, - клацая зубами, ответила девушка. Но сегодня как раз решила завести себе кота.
- А вдруг это кошка?
- А, ладно, все равно оставлю, чего уж. Потом еще и кота заведу, со временем, раз такая жизнь, - она вздохнула.
- Сумасшедшая, - подумал Николай. – Мне подходит.
- Му-р-р,- протянул котенок, и в глазах его пробежала искра.- А я уже пришла. Вы-то хоть заметили?

Спросил цветок у камня, что лучше - быть или существовать, молчать или говорить? Камень бы не ответил, да жалко ему стало дикой розовой гвоздички, жить которой оставалось до следующего ливня.
- Молчать лучше, - сказал камень, по макушку сидевший в прибрежном песке и гравии. - Вот я молчу, спрятался, ни на кого не обращаю внимания, и живу уже десять тысяч лет. А когда река вырывает меня из песка, и вниз несет, я только лучше, круглее становлюсь. И ближе к своей мечте.
- Но ты ведь стучишь, когда летишь по каменистому дну?
- Это не я стучу, это дно. Они с рекой заодно. Говорят много, ни дня, ни ночи покоя от них нет. Река эта вообще сумасшедшая! Днем говорит, ночью говорит. А сколько у нее друзей! Снег в горах, ледники в ущельях! А дождей сколько! Вот и нервная она от них - то из берегов от радости выскочит, то сохнет от тоски, что все они ее забыли.
- А о чем ты мечтаешь? - спросила, подумав, розовая гвоздичка. - Ты говорил, что каждый паводок приближает тебя к исполнению твоей мечты.
- Скоро, через тысячу лет, я окажусь на тихом морском дне... - вожделенно прошептал камень. - Одно одеяло за другим - тинные, песчаные, - покроют меня многометровым слоем... И никто никогда больше не услышит меня, и я никогда больше не услышу своего стука о жесткое речное дно...
- По-моему, ты не прав. Вот посмотри на речку, она говорит, она выражается, и все видят - она живая, она что-то хочет изменить в мире. Так сильно хочет, что иногда со своей охоты такое натворит, что мало никому не кажется.
- Да уж, - вспомнил камень последний паводок, смывший не одну прибрежную лужайку. А как его несло! Он чуть не треснул от злости!
- И еще посмотри на меня, - продолжала воодушевившаяся розовая гвоздичка.- Я такая простенькая, но все мое существо говорит лишь о том, что я мечтаю, чтобы меня заметили. И эта мечта делает меня красивой. Ты не знаешь, какое счастье, когда ты не одна, когда тебя видят и разговаривают с тобой глазами и прикосновениями. И даже словами. Вот вчера моя сестра унеслась на небо, в гвоздичный рай...
- Как это унеслась?
- Да просто. К нам подошел Юноша-принц, мы издали заметили, что он громко сам с собой разговаривает. Когда он приблизился, мы поняли, что юноша - поэт, и вслух читает свои прекрасные стихи говорливой реке, красноречивому небу и задумавшимся облакам. Мы заслушались, а он заметил нас, присел на колени, обхватил ладонями и стал с нами разговаривать! Господи, как он говорил! Мы с сестрой вмиг растаяли, поняв, что дождались того, о чем столько мечтали. У нее - она всегда была впечатлительной - подкосились ноги, она упала без чувств. А поэт был самым настоящим поэтом - он сочинял обо всем, пытаясь всё вокруг сделать хоть на черточку лучше, сделать мир чуточку добрее, чуточку привлекательнее.
- О, милая дева! - вскричал он восторженно. - Вы так прекрасны, так милы, так искренни! Я мечтал о вас целую вечность! И вот, я на коленях перед вами, и на коленях прошу вас стать моей!
- Но я гвоздика, полевая гвоздика, - прошептала сестра, очувствовавшись. - И скоро, очень скоро покину вас...
- Да, вы покинете меня, я знаю, но останется ваше имя, останется ваш образ, я воспою их, и они останутся в вечности такими же чистыми и свежими, как вы.
- Я - ваша, - прошептала сестра, и они ушли...
- Все это хорошо, - прокряхтел камень, - но на твою долю принца не достанется - это уж точно.
- Пусть. Мне достаточно, что принцы есть на свете. Мне достаточно, что счастье есть, и они - принцы и счастье - кому-то достаются, и мир от этого теплеет. И еще - ты забыл, что поэта и его любовь видели мои семечки, и эта любовь прорастет в их душах, потом прорастет в душах их детей, и когда кто-то встретит все-таки принца, мы все на гвоздичных своих небесах, радостно захлопаем в ладоши.
Розовая резная гвоздичка весело рассмеялась, и камень подозрительно спросил:
- Что это с тобой?
- Да я воочию увидела себя на гвоздично-райских небесах, а внизу - свою правнучку, перед которой на коленях сидел и читал любовные стихи принц-поэт, прекрасный, как доброе утро.

Они - розовая гвоздичка с камнем - так заговорились, что не увидели, как к ним подошла женщина с маленькой девочкой в голубом, под цвет реки, платье.
- Мама, мама, - закричал девочка. - Смотри, какая красивая гвоздичка! Можно я подарю ее тебе, самой любимой?
Мама заулыбалась, счастливая, кивнула, и дочь протянула ей гвоздичку. Понюхав ее, женщина хитро улыбнулась.
- Ты что так странно улыбаешься? - посмотрела снизу вверх девочка.
- Я тебе ее верну лет через пять, - ответила мама. - И напомню тебе слова, с которыми ты ее мне преподнесла...
- Какие слова?
- «Можно я подарю ее тебе, самой любимой?» Ты знаешь, я почему-то уверена, что через пять лет самым любимым у тебя станет какой-нибудь распрекрасный принц.
Девочка покраснела и, взяв маму за руку, увела гулять.

Камень остался один. Сначала он облегченно сказал: «Уф!», потом ему стало скучно по темечко сидеть в сыром песке.
- Ты чего разлегся тут, лежебока, - обратился он к камню-соседу.
Тот молчал - ему нечего было сказать.

- Ты знаешь, что такое жизнь? – голос был неожиданным, звенящим в морозной тишине, почти что громовым, и раздавался над самым ухом. Молодой волк поднял голову с соломенной подстилки, посмотрел вверх. Из темноты на него глядели желтые глаза соседа по клетке, с которым он делил ее вот уже месяц, заявив свои права на небольшую территорию.
- Не знаю и не хочу знать. Проваливай с моей половины.
- А зря, - грустно ответил старый волк, не обратив внимания на обидные слова. – Зря...
- Что ты хочешь от меня? Чтобы я сказал? Тогда отстанешь? Ладно. Жизнь – это то, что вокруг нас. Это железные прутья, которые горько пахнут, кусок мяса каждый день и глазеющие на нас двуногие, которые тыкают пальцами, а потом уходят… - Молодой зло глядел собеседнику прямо в глаза, выжидая, пока тот повернется и уйдет в свой угол. Однако тот оставался на месте.
- Нет. Жизнь – это свобода. Ты знаешь, что такое свобода? – проговорил старый.
- Не знаю.
- А жаль, - его голос стал грустным. – Если бы ты знал, что это на самом деле, то не считал бы жизнью все, что видишь сейчас вокруг. И зачем я все это говорю?.. Ты же всего лишь щенок…

Молодой волк моргнул и уставился в спину своему непрошеному гостю. Тот уже отвернулся и медленно брел на свою половину клетки, бесшумно ступая по грязным доскам сильными лапами. В свете луны его шерсть казалась совсем белой. Хвост тонкой веревкой свисал вниз, голова была опущена. Старый волк был болен. Однако весь его вид показывал, что он готов броситься на прутья клетки и грызть их в исступлении до тех пор, пока они не выпустят его на…
Молодой осмотрел свои лапы. Они были слишком слабы. Но для чего же здесь нужна сила? Почему у его соседа такие сильные, большие лапы?.. Что-то мимолетно промелькнуло в его мозгу. Далекая память предков.
Он резко вскочил, шумно отряхнулся, агрессивнно опустил голову на вытянутой шее и закричал:
- Ну давай, расскажи мне про свою свободу! Ты же сам знаешь, что в жизни нет ничего, кроме того, что нам дают двуногие! Они заботятся о нас! Что тебе еще нужно?! Что ты называешь… свободой?! Ты, больной, старый зануда!
Матерый волк остановился, постоял мгновение, через плечо посмотрел на обидчика. Его глаза были мудры и спокойны.
- Щенок… - устало выдохнул он. – Тебе все равно не понять. Ты родился и вырос здесь, среди этих прутьев и людей. На свободе они не заботятся о нас. Ты просто не… понимаешь…
- Что же? Ты расскажи, а я может быть… - молодой задохнулся. – Ты уже ничего не осознаешь! Ты развлекаешь себя своими глупыми мыслями! Тебе пора уходить!..
Одним прыжком, собрав все свои силы, старый волк подскочил к молодому, грудью оттолкнул его к стене, пылающими глазами уставился прямо в зрачки, пронзая взглядом душу.
- Слушай, - прохрипел он. – Слушай, глупец, и пойми, что твоя жизнь – ничто по сравнению с тем, как было там, на свободе!

Они лежали возле глухой стены клетки, где красками был нарисован какой-то пейзаж, сейчас поблекший и исцарапанный когтями животных. Старый волк закрыл глаза и тихим шепотом рассказывал о том, что за границами города, за железными прутьями есть необъятное небо и свобода, где вольные стаи живут по своим законам, отличным от законов отвратительного человеческого мира. Там они все – одно целое. Там есть те, кто правит и те, кто подчиняется, однако все зависят друг от друга, неразрывно связаны между собой.
Он рассказывал о том, как мирную тишину леса однажды нарушили люди. Двуногие продирались сквозь кустарник, ломая ветки, стуча своими сапогами по твердой земле, и вместе с ними шел животный страх перед смертью. Кому-то тогда не повезло, кого-то настигла пуля из винтовки, а его, молодого, сильного, связали, надели намордник и засунули в дребезжащий, пропахший людьми фургон. Потом было забытье и, наконец, холод темной маленькой клетушки…

- Свобода – это независимость. Ты можешь делать то, что хочешь, но стоит помнить одно правило – никогда не заступать за черту круга. Даже у двуногих есть свобода, но есть и власть, которую они направляют против нас… Ты родился здесь, поэтому тебе не понять всего этого, щенок. Я только хочу попросить – если меня не станет, стремись к ней! Запомни: только к ней… не давая чужой власти связать тебя. Ты волен, мой друг. Ты – свободен… Я уже слишком стар и к тому же болен. Мое тело уже не сможет противостоять холоду зимы, я чувствую, что душа скоро покинет его. И окажется где-то в неизвестности… Может быть там тоже есть свобода, которую у меня когда-то украли?..
Голос старого волка постепенно становился все тише и тише, лихорадочный огонь в глазах затухал, а воспоминания поглотили его разум. Наконец он тихо опустил голову на вытянутые лапы и глубоко вздохнул. Молодой поднял взгляд вверх. Там, в ночной тишине, нарушаемой далеким рычанием льва, тихо-тихо звенели колокольчики снежинок. И там была ОНА…
- Ладно, давай спать. Завтра начнется новый день и снова придут думы, которые так долго терзают меня, - прошептал матерый волк.

В первый раз за все сосуществование в одной клетке, молодой лег рядом со старым, прижимаясь к его боку и прислушиваясь к тихому прерывистому дыханию.
Когда серое утро опустилось на землю, дыхания не стало… Он ясно почувствовал это. «Если меня не станет, стремись к ней…»

Наутро служащий, каждый день приносивший еду, почувствовал, как что-то изменилось… Может быть, ему показалось странным, что два волка, постоянно чувствующих друг к другу неприязнь, лежат рядом, а может быть он почувствовал легкий запах смерти… Молодой, который отчаянно прижимался к боку старого, поднял голову и полным тоски взглядом долго смотрел человеку в глаза. Он выделялся на фоне раскрашенной стены размытым серым пятном. Человек подошел ближе, внимательно пригляделся, тихонько свистнул. Наученный опытом работы с животными, он понял, что второй волк, неподвижно и расслаблено лежащий в самом углу, мертв.
- Слышь, Семен, а кое-кто тут, кажется, подох ночью! – крикнул он кому-то, кто копошился где-то рядом. Через несколько мгновений, вытирая грязные руки о полотенце, возле клетки вырос еще один человек и уставился внутрь.
- Да? – голос его был равнодушным. – Ну убирать надо тогда. Начальнику только не забудь сказать.
- Со вторым-то что делать?
- Пересадим его куда-нибудь пока что. Ненадолго. У нас недалеко пустая клетка имеется, туда и засунем. Приготовлю намордник и веревки.
Почуяв, что люди собираются открыть дверь, молодой волк насторожился.
«…Стремись к ней…»
Один из них подошел к дверце, начал скрипеть в замочной скважине ржавым ключом. Это был ЕГО момент. Волк напряг все мышцы и прыгнул вперед. Человек успел увидеть лишь горящие глаза и ощутить сильнейший удар в грудь.
- Стоять! Стоять, ч-черт! – заорал он. – Семен! Держи!
Волк растерянно оглянулся. Одной секунды хватило, чтобы понять – это свобода! И сердце отозвалось на ее зов. Метнувшись в сторону от людей, снующих вокруг, он побежал навстречу холодному солнцу. Казалось, будто лапы жжет огонь, дыхание начало сбиваться, шерсть трепали порывы утреннего зимнего ветра, но он бежал и бежал вперед. Мимо клеток с навсегда лишенными жизни животными, мимо заснувших деревьев, мимо, мимо… Он не чувствовал боли. Он был СВОБОДЕН!


Через час в зоопрак на руках принесли безжизненное, израненное тело. Волк так и не познал настоящую свободу. Он добежал лишь до первой автомагистрали…

В колонках играет - Земфира "Друг"

- Уйди!!!
Превратившиеся в две серые полоски злого металла глаза Ангела метали молнии. Лилечка попятилась.
- Ангел, не надо… пожалуйста…
Из-под кроссовка выскользнул камешек. Громыхнул об жесть… вниз семь этажей. Лилечкин взгляд остановился на развязавшемся ангеловом шнурке в левом кроссовке с потрескавшейся краской на носу. Скользко, крутилось в голове, скользко…
- Ангел, послушай…
- Уйди, я тебе сказал! До трёх считаю!
- Ну послушай же…
Он обернулся. Лилечкина рука сама расстегнула одну за другой пять маленьких пуговиц. Сарафан облетел к худеньким лодыжкам яркими цветочными лепестками. Ангел покраснел, сглотнул нервно.
- Лиль… ты чё?
Опустила глаза. Вспыхнули щёки мучительным внутренним…
- Я тебя люблю. Не надо.
Он не то рассмеялся, не то заплакал. Сделал шаг в сторону – ровно шаг! Незримая ледяная рука, сдавившая Лилечкино горло, разжалась. Захотелось сбежать, спрятаться… не стала.
- Ангел, ну что ты… не надо, ну…
Плакал. По-детски, навзрыд. Присела рядом, погладила по вздрагивающему острому плечу. Он резко перехватил её руку, дёрнул на себя, повалил. Она молча терпела впивающиеся в нежную спину камушки, его поспешность, вкус дешёвой водки на его губах. Глотала слёзы пополам с острым желанием оттолкнуть, убежать, забиться в какую-нибудь щель навсегда-навсегда… Закрывала глаза. Думала о том, что жив – и это главное.
…- Дура ты. Я бы всё равно не прыгнул.
Резануло остро и резко – по самому незащищённому, открытому. Лилечка наивно глазами похлопала:
- А я боялась…
Ангел усмехнулся по-взрослому зло.
- Добоялась. Только юбочка помялась. Знаешь, кто ты после этого? Бл*дь дешёвая.
Пальцы, застёгивающие ремешок сандалии, замерли. Кровь в лицо бросилась. «Так и есть», - радостно прошипел стыд, - «Истина!». Асфальтовые глаза Ангела молча подтвердили: «Факт».
- Любишь, да? Влюбилась? – голос его ввинчивался в уши болезненным визгом.
На вторую ложь сил уже не хватило. Лилечка улыбнулась – попыталась придать лицу циничное, а не жалобное выражение.
- Отвернись-ка, я лямочку поправлю! И не смей поворачиваться!
Он рассмеялся расслабленно и демонстративно отвернулся. А она сделала один шаг. Всего один. Просто очень хотелось рассмотреть, куда же упал тот камешек…

В одной бедной семье родилась девочка. Вряд ли стоит лишний раз описывать досаду родителей при появлении еще одного голодного рта в доме, где даже хлеба не было в достаточном количестве. Мать так буквально и сказала, когда бабка-повитуха принесла ей дочку на кормление:
- Ну, вот еще один рот кормить надо. И от чего такие напасти посылает нам Всевышний?

Не знаю от понимания ли смысла этих жестоких слов, или просто от голода, но младенец залился громким плачем. И тут произошло то, что отличает сказки от реалий жизни. Слезы ребенка лишь покинув замечательные черные глаза, затвердевали и превращались в жемчужины. Не веря своим глазам, мать положила ребенка на кровать и бросилась на пол собирать драгоценности. Действительно жемчуг!
- И надо же было такому счастью свалиться на наши головы! Не зря праведно мы жили и терпели столько бед!

С этого самого момента о девочке, а нарекли ее Маргаритой (что в переводе значит жемчужина), чьи слезы превращаются в драгоценные жемчужины, пошла громкая слава. Каждый новый день становился для Маргариты настоящим испытаниям. Какими только способами не добивались от нее драгоценных жемчужин. Ей никогда не доставалось сладостей и игрушек (а надо заметить, что к моменту, когда малышке исполнился год, родители ее могли себе позволить лучшие игрушки и самые сладкие яства), ее дразнили и обзывали (и надо отметить несправедливо, потому, как даже в маленьком ребенке проглядывала необыкновенная красота) Чем больше взрослела девочка, тем реже слезы катились из ее прекрасных глаз, и тем более жестокими становились ухищрения ее родных в попытке вызвать драгоценное расстройство. В день 16-летия слезы иссякли окончательно. Ничто больше не было способно увлажнить эти грустные и не по годам мудрые глаза.

Именно в этот день печальную красавицу увидел юноша, проезжавший через селение в сторону столицы. Поскольку он был гостем в этих местах, он, конечно, ничего не знал о способностях девушки. Он увидел простую девушку, каких много, только глаза ее были столь печальны, что он не смог пройти мимо и присел рядом.
- Вас кто-то обидел?

Девушка даже не повернула головы, что, конечно, не было проявлением невоспитанности, просто, как мы уже знаем, она привыкла к издевательствам. А чем если не издевательством мог ей показаться этот нелепый вопрос? Но молодой человек не знал, что творится в ее душе. Сначала он подумал, что девушка не расслышала вопроса, и повторил его громче. И снова не получил ответа, лишь по слегка нахмурившимся бровям он понял, что девушка хорошо расслышала его слова. Надо отметить, что юноша отличался хорошим воспитанием и не хотел надоедать девушке. Он даже встал с камня и решил отправиться дальше по собственным делам. Но вернулся. Что-то было в прекрасных глазах незнакомки кроме печали. Что-то еще…

Он снова сел рядом и стал наблюдать за девушкой. Нет, конечно, не в упор, как может себе позволить лишь невоспитанный мужчина. Он поднял острую палочку и стал что-то рисовать на песке, лишь краем глаза следя за незнакомкой. Сначала он нарисовал слона, потом рыбу. Надо отметить, что особенными способностями парень не обладал и животные получались весьма далекими от оригинала. Девушка первое время сидела молча и смотрела в одну точку перед собой, но любопытство таки взяло верх и она сначала осторожно, ожидая очередного подвоха, а потом смелее стала наблюдать за рисованием парня. Тот, к тому времени, вошел во вкус. Осознавая свои, мягко говоря, низкие художественные способности, он намеренно сдабривал свои рисунки нелепыми деталями.

Когда он нарисовал мартышку с зонтом, пристроившуюся на спине у слона, волшебная трель заставила его обернуться. Девушка и сама удивилась звукам, которые вырывались из ее горла. Это был смех. Настолько красивый, что парень застыл очарованный. По всему его телу медленно разливалась эйфорическая волна, она переполняла, рвалась наружу, и ему хотелось обнять и облагодетельствовать весь мир! Море чувств переполняло его сушность. Любовь! Он смотрел и не мог насмотреться на улыбающуюся девушку. Казалось, прошла вечность. Девушка, подошла к нему, взяла за руку и повела по берегу. Юноша видел, что все вокруг преобразилось. Жизнь перед ним явилась как чудо. Над рекой раскинулась радуга. Птицы запели громче обычного. Цветы поражали волшебными красками и дивными запахами. Все встречавшиеся им по дороге люди, улыбались и вслед им неслись добрые напутствия. Прекратилась брань между покупателями и торговками на рынке. Нигде не раздавались шлепки, и затем плач непослушного ребенка.

Отовсюду звучал смех, воздух был наполнен чудесным ароматом счастья. Ощущение мировой гармонии царило повсюду. Он и она плыли в потоке жизни, зная, что в каждом повороте судьбы скрыт счастливый шанс.

В колонках играет - Земфира "друг"
Настроение сейчас - никакое

В те времена, когда фонари зажигали огнем, по улицам каждый вечер ходили фонарщики и приносили свет в каждый переулочек. В то время жил маленький фонарщик, он был низенького роста, невзрачный старичок. Каждый вечер он ходил по переулкам и чиркал спичкой по своей подошве, зажигая фонари, каждая темная улочка становилась светлей обычного. Семьи у него не было, он был тихий, незаметный, люди, живущие рядом, не знали о нем ничего; дети насмехались, обзывая карликом, а взрослые называли лодырем, поэтому он предпочитал выходить на улицу только по вечерам, зажигать фонари, а после любоваться ночным небом. Каждый раз чиркая спичкой по подошве маленький фонарщик уменьшался в росте, однажды к нему подошел незнакомец и спросил: "Как ты можешь так жить? Ведь ты совсем исчезнешь, ты для людей не желеешь жизни, а они ничего взамен, лишь оскорбления. Не справедливо, не правильно". На что он ответил: "Если я не буду зажигать фонари, то люди остануться без света. А как же они без света? Если кто ночью пойдет по темной улице, разве он дойдет до дома? Так до утра и будет блуждать. Справедливо разве? А свет на улице будет, тот человек до дома дойдет, а в глубине души спасибо скажет,и мне спокойней будет."
Так и продолжал маленький старичок чиркать спичкой по подошве и уменьшаться, пока вовсе не исчез. Никто и не заметил, что не стало маленького пожилого человечка, только все сразу заметили, что вечерами стало очень темно.

P.s. Каждый человек в этой жизни очень много значит, каждый, даже если того сам не замечает, вносит в жизнь других свет, и если не станет одного - то другим, возможно, в жизни станет темнее.

Тишину квартиры нарушил звон будильника. Из-под одеяла высунулась рука, что бы остановить этот шум. Нет, это не будильник… Звук становился все громче и громче. Она уже начала понимать, что это звонит мобильный и быстрыми движениями (насколько они могут быть быстрыми у человека, который практически спит) стала шарить по тумбочке.

- Алло? – пробормотала Она сонным голосом в трубку.
- Здравствуй! Как твои дела?

Молчание... - Мне вдруг до невозможного захотелось услышать твой голос, он у тебя с хрипотцой, когда ты только просыпаешься. Прости, не удержался.
- Это все, что ты хотел мне сказать?
- За окном идет дождь...
- Это все?
Пауза...
- Да.
- Тогда до свиданья, а точнее прощай. И чтобы у тебя не возникало больше такого желания, будить меня ночью, я запишу свой голос на диктофон и вышлю тебе по почте.

Она нажала на кнопку "отмена" и откинулась на подушку. Да теперь ей не уснуть. Зачем Он позвонил? И сердечко, как предатель вдруг сразу напомнило о себе, когда казалось, что оно уже просто выполняет функции, которые были заложены ему изначально – перегонять кровь. Тук. Тишина... Тук-тук. И снова тишина... Тук-тук-тук.

Нет, это не выносимо. Она встала с постели и побрела на кухню, чтобы налить себе зеленый чай, он всегда ее успокаивал.

Она поставила чайник на плиту и стала ждать, когда он закипит. Ее взгляд упал на окно. Дождь...

Капельки сильней застучали по стеклу, и в них звучал до боли знакомый, до боли родной и любимый голос: "Когда будет идти дождь, знай, я всегда буду вспоминать о тебе, сколько бы километров или лет нас не разделяли..." Да это было давно, кажется в другой жизни.

Она прижалась к холодному стеклу, как будто оно могло охладить ее сердце, вычеркнуть из жизни те воспоминания.

Чайник закипел... А она все стояла у окна, смотря вдаль, где были дождь и ее счастье. Если бы не было барьера, капельки дождя на стекле и слезы на ее лице стали бы единым целым. Наконец, Она оторвалась от стекла и отвернулась от окна. Выключив чайник, она направилась в комнату. Последний принятый звонок. Кнопка вызова. Гудок. Еще гудок. Три. Четыре...

- Алло?! – ответил мужской голос.
- Ты знаешь, а на улице дождь.
- Я не могу жить без тебя…
- А я без тебя и дождя.
- И дождя...

В колонках играет - Тишина
Настроение сейчас - ужасное....

В больнице, в двухместной палате, лежали два безнадежных больных. У них были совершенно одинаковые койки, совершенно равные условия…
Разница была лишь в том, что один из них мог видеть единственное в палате окно, а другой – нет, зато у него рядом была кнопка вызова
медсестры.
Шло время, сменялись времена года…. Тот, что лежал у окна, рассказывал соседу обо всем, что там видел: что на улице идет дождь, сыплет
снег или
светит солнце, что деревья то укрыты легким сверкающим кружевом,
то подернуты легкой весенней дымкой, то убраны зеленью или прощальным желто-алым нарядом.
Что по улице ходят люди, ездят машины… что там есть МИР….
И вот однажды случилось так, что первому, тому, кто лежал у окна, ночью стало плохо. Он просил соседа вызвать медсестру, но тот почему-то
этого не сделал.
И больной, лежащий у окна, умер. На следующий день в палату привезли другого больного, и старожил попросил, раз уж так получилось, положить
его у окна.
Его просьбу выполнили – и он увидел наконец…. Что окно выходит на глухую стену, и кроме нее ничего за ним не видно.
Он молчал какое-то время, а потом попросил своего нового соседа:
-Знаешь….если мне ночью станет плохо…не вызывай медсестру…..

В колонках играет - Земфира "Красота"
Настроение сейчас - хорошее......ща спатеньки пойду

Они встретились так же, как встречаются множество людей в мире. Судьба их свела однажды, они пришли сдавать на права в одну автошколу. Они даже заметили друг друга не сразу, как это и бывает. А общаться начали так и вообще только к концу занятий... Лишь один случай заставил их обратить внимание друг на друга.

Они сидели в машине. Она за рулём, а он сзади. Инструктор вышел. Они попали в пробку из-за крупной аварии, в которой погибла девушка и молодой человек.
Их машина стояла ближе всех к месту аварии. На земле, рядом с покорёженной грудой метала лежала девушка... Её возраст можно было определить разве что по остаткам одежды... Короткая юбка и вызывающе розовая кофточка... Наверно ей было не больше 19... Её лицо было изуродовано. Широко открытые голубые глаза смотрели в небо...
Она сидела крепко держась за руль и смотрела в лицо девушки.
- О чём люди думают, когда умирают? - нарушила она тишину в салоне автомобиля.
Он посмотрел на неё и пожал плечами. Но именно с этих её слов что-то изменилось. С этой фразы началась их любовь. Он никогда не мог понять, почему именно эта фраза так затронула его сердце. Но это случилось. И с тех пор они были неразлучны.

Они выпустились из автошколы одновременно. Они были вместе уже не один год. Они знали друг друга лучше всех, они понимали друг друга с полуслова... Они готовились к свадьбе... Но жизнь - жестокая вещь. Просто одно утро перечеркнуло все планы…

Они встали рано. Она по привычке разбудила его поцелуем, улыбнулась и пошла на кухню. Он ещё был в кровати, когда спустя минут 15 она вошла в комнату и, остановившись около двери тихо сказала:
- Я люблю тебя больше жизни... - и вышла.
Он остался немного удивлённым, но ничего не спросил.
Был выходной, они собирались в гости и долго спорили, кто будет за рулём. Конечно же, в итоге, ему пришлось уступить ей. Она уверенно села за руль, посмотрела на ремень безопасности, но не тронула его. Она редко пристёгивалась, но почему-то именно сегодня Он упрекнул её в этом. Она усмехнулась:
- Ну, разве со мной может что-то произойти?
Это утро ничем не отличалось от тысячи других таких же. Он что-то рассказывает, она смеётся, при этом, успевая следить за дорогой. Она была замечательным водителем. Никто из её окружения так не чувствовал дорогу и машину... И никто до сих пор не может понять, почему же она тогда не заметила груженый КАМАЗ... Всё произошло за считанные секунды... Он въехал в их автомобиль слева, как раз в водителя... Он остался жив, он вытащил её из машины...Она лежала у него на руках... Её глаза были устремлены в небо. Её челюсть была разбита, она ничего не могла говорить, но глаза... Он навсегда запомнил этот взгляд. Она будто что-то хотела сказать ему... Но он не понимал что... И тут в его памяти всплыла та самая фраза, которую она сказала много лет назад, та фраза, с которой начались эти отношения... "О чём люди думают, когда умирают?"....
О чём она думала сейчас? Она знала, что умирает? Понимала это? Она знала, что больше никогда не проснётся утром, не поцелует его, не уткнётся носом в его плечо... Она больше не сварит ему кофе... Не скажет "Я люблю тебя"... Об этом она думала? Или нет?...
Её глаза помутнели... Её губы казалось, шевелились, силясь, что-то сказать... Он плакал... И всё повторял: "Не умирай... Слышишь?... Не бросай меня... Они уже сейчас приедут. Держись, пожалуйста, держись..."
Но Она не смогла... Её глаза закрылись... Её сердце остановилось... И мир рухнул...

Он так и не мог найти ответа на тот вопрос, который задала ему молодая 19-летняя девчушка, много лет назад... Почему она тогда спросила это? Чувствовала ли она, что когда-нибудь узнает ответ на свой вопрос?...

И лишь однажды, спустя много лет после Её гибели, Ему приснился сон... Он снова увидел тот день, ту аварию... Он увидел себя, который держал на руках умирающую любовь и плакал... Но он видел это будто со стороны... Он снова видел её, её взгляд... но в отличие от того дня, он вдруг ясно услышал, как она говорила ему, еле шевеля губами: "Я люблю тебя... Когда люди умирают, они думают о любимых..."

Он проснулся в холодном поту...

она стояла у открытого окна и лёгкий ветер обдувал её лицо… По коридору больницы, мимо неё проносился медперсонал, проезжали каталки, слышалось постукивание, звон бутылок, стоны людей, крики врачей и звук то и дело открывающихся дверей лифта… был уже поздний вечер, но в больнице время суток ощущалось разве что по взгляду в окно… В воздухе витал запах отчаяния, боли, смерти… От этого всего становилось невероятно тяжело. Казалось всё вокруг какое-то механическое. Движения на автомате, одни и те же фразы, будто заученные заранее, и даже уколы, медсёстры, делали уже почти не глядя… всё вокруг было будто не живое… И только лёгкий ветерок вносил надежду в помещение…
Она стояла у открытого окна… Казалось там за окном был совсем другой мир… Шум машин, шуршание деревьев, гипнотизирующий свет окон из дома напротив… Там наверное тепло и уютно, радостно… С улицы послышался смех… Мимо больницы прошла какая-то весёлая компания молодых людей, они что-то активно обсуждали то и дело перебивая друг друга и смеясь… Как много бы она отдала сейчас, лишь бы увидеть своих друзей! Когда-то она тоже смеялась! Когда-то она расстраивалась из-за сломанного каблука и ушедшего, из под самого носа, автобуса. Когда-то она ходила по улицам и вдыхала воздух полной грудью. И не важно, что воздух пах, скорее выхлопными газами труб машин, главное, что ОНА ЖИЛА! Находясь здесь, в больнице, она понимала, как важно для неё это… Одинаково светло бежевые стены будто давили, нагоняя ужасный страх и тоску…
Где-то неподалёку послышался вой сирены скорой помощи… А так ли давно идя по улице и думая о чём-то своём она даже не обращала внимания на эти звуки. Так ли давно она рыдала ночью из-за безответной любви и считала себя самой несчастной на свете. Знала ли она, что когда-нибудь будет стоять у этого окна, и, вспоминая свою жизнь, будет задавать себе единственный вопрос «Почему именно я?»
Она закрыла глаза и подставила своё лицо прохладному, и уже ночному, ветру… Звуки голосов, гул машин, шелест крон деревьев, фразы медсестёр и стоны смешались в один непонятный шум… Она вспоминала всё с самого начала, стараясь вспомнить даже то, что казалось давно уже стёрлось из её памяти. Лицо потускнело, вид из окна расплылся, из-за застилавших глаза, слёз, перед глазами мелькали картины прошлого и будущего, которое ещё совсем недавно было реальным… Будущее, оно ведь так призрачно, так ненадёжно… как часто мы живём откладывая дела на потом… А в один из дней мы понимаем, что никогда больше не будет этого потом… Что было прошлое, что есть настоящее, но больше никогда не буде будущего… Просто потому, что скоро просто не будет тебя…

Она стояла у открытого окна и плакала… И ей вдруг, как никогда раньше, безумно захотелось жить…

Настроение сейчас - грустно


Люблю ночь! Ночью я могу писать.....


Жил-был волк. Да и не волк, в общем-то, а так, волченок. Спросил он как-то раз у матери:
-Мам, а ты кого любишь?
-Никого- подумав, ответила волчица. Волчонок тогда сильно перепугался. Он не решился высказать вслух вопрос, который огнем полыхнул у в его мозге. "А меня?!" В тот вечер его мать не вернулась с охоты. В ту ночь он впервые завыл на луну, не имея еще пронзительной хрипоты матерого зверя, но имея его боль.

Спустя годы у него появилась и хрипота, и кровь на клыках, и шрамы на душе и теле. И логово с волчатами. Ранним утром ему под ноги выкатился пушистый клубок, не пробовавший еще крови и мало чем отличавшийся от жизнерадостного щенка собаки. Только этот был рожден свободным.
-Пап, а ты кого любишь? - волк вздрогнул от детской наивности вопроса. Правда, волченок этого не заметил. Не приучено он был пока замечать и реагировать на малейшее движение. Волк с разорваным ухом задумался. И дал ответ, ужаснувший его самого. Столь же страшный, сколь и правдивый.
-Никого.
Непонимание и ужас в желтых глазах сына. Боль. Он развернулся и ушел. Он понял, почему умерла его мать. Это не охотник искал ее, это она искала охотника. Он ее понял и поступил так же.

И он нашел его. Вернее, их. Звук выстрела. Боль в плече. Ха! Плевать. Он шел на охотников, от которых явно пахло страхом, шел вроде бы неторопливо, но как-то неуловимо-быстро сокращая расстояние. Когда до них осталось два прыжка, он резко побежал. Прыжок. Боль.

Охотник пнул красивого мертвого зверя.
-Че, Васильич, штаны полные?
-Гы... Не то слово! - это был нервный смех человека, чудом оставшегося в живых и еще не осознавшего этого.
-Зырь... А он бешеный, по-моему...
-Да ты че?
-Вон, пена из пасти. Тьфу! - он сплюнул на землю - и вообще, стал бы он нормальный на нас бросаться?
Старый егерь смотрел, как двое молодых бугаев размахивают руками возле тела самого сильного и красивого волка, какого он когда-либо видел. В глазах его стояли слезы. Но сделать ничего было нельзя... Любовь волка...

--Что с тобой?
--Устала...
--От чего???
--От всех...
--Хм... и от меня тоже?
-- ...
--Почему ты молчишь? Я тебе тоже надоел?
--Нет... Ты единственный, кто мне не надоел... Но мне надоело постоянно говорить с самой собой. И моя усталость увеличивается во сто крат...
--Я же с тобой!!! Ты говоришь со мной!
--Нет! Тебя нет... Ты -- моё больное воображение... Ты -- последствие недосыпания и отказа от пищи...
--Ты больна... Что ты с собой сделала??? Эти синие круги под глазами... Они так не идут тебе. Что это?
--Ничего... я устала...
--Как мне донести до тебя, что ты нужна мне?
-- ...
--Я тебя люблю
--И я... Но я не люблю их...
--Кого -- их?
--Этих людей, которые вечно кричат и выражают своё недовольство в моей голове...
--Моя бедная девочка! Прости меня!
--Тебе не за что извиняться... Ты просто не уходи!... Не оставляй меня среди них! Они сводят меня с ума... Как только ты уходишь, они начинают кричать... Ну вот... опять... Не уходи! Прошу тебя! НЕ УХОДИ... Не уходииии...
В пустой плохо освещенной комнате она сидела на полу и просила кого-то не уходить... Слёзы текли по её бледному лицу.
--Отстаньте от меня! Отстаньте...
Она мотала головой, потом закрыла лицо руками и опустила голову, и долго так сидела в полутьме...

В колонках играет - Мара "Никому не рассказывай"
Настроение сейчас - хорошее

...Ветер лениво перегонял листья по асфальту из стороны в сторону. Безликие прохожие торопились по своим делам, стыдливо пряча взгляд, когда проходили мимо. А я плакала, плакала навзрыд и смотрела в ваши удаляющиеся спины.

...ТЫ позвонил и сказал, что надо встретиться,как всегда на "нашем" месте на скамеечке под старым кленом. Когда я пришла, ТЫ был не один, а с какой-то девушкой. ТЫ что-то объяснял... что ТЫ ее любишь,что поступаешь честно по отношению ко мне,что мы можем остаться друзьями. Я глупо улыбалась,натянув на лицо выражение всепонимания, что-то говорила по поводу несерьезности наших с тобой отношений. Ногти впились в ладонь, оставляя на ней глубокие следы. А когда вы встали и пошли к твоему дому-я заплакала. Сначало тихо, а потом все громче и громче. Я, унижаясь, кричала тебе вслед: "Вернись! ТЫ слышишь? Вернись! Ну пожалуйста не бросай меня!" Комок в горле поднимался все выше, мешая дышать, и руки дрожали, не желая попадать в перчатки. Я пыталась курить, но сигареты будто издеваясь, то тухли, то падали в лужу под ногами. У меня были такие мысли! Я хотела покончить с собой, представляя как ТЫ будешь плакать на моих похоронах, как все будут винить в этом ТЕБЯ, как ТЫ бросишь "ту". И сама понимала, что это смешно, по-детски. Я брела по улице, не замечая ничего и никого. И конечно я не видела ту машину, которая сигналя и визжа тормозами неслась на меня.... Толчок... Боль.... Полет куда-то в пустоту... Белый свет неумолимо преближается... И чей-то голос, такой родной, требовательный... Зовет меня...

"Котенок!" Открываю глаза, мучительно пытаясь сообразить где я. ТЫ! Прижимаешь к себе. "Солнышко! Это просто кошмар! Я с тобой. Ну успокойся, успокойся. Ну не плачь, что ты, родная."

"Господи... Сон! Просто сон ! Ты со мной. Но там, там ты ушел с другой, а я... я... Боже,ну и кошмар"

....И один ангел, улыбаясь глядя на нас,говорил другому: "Вот видишь! А ты говорил, что нельзя изменить прошлое"

В колонках играет - Мара "Для тебя..."
Настроение сейчас - хорошее

- Как это – не было? - спросила я внезапно севшим голосом, - Совсем, что ли? Да у вас ошибка тут, в картотеке, посмотрите лучше!!
- Никак нет, - пожилой Ангел улыбнулся снисходительно и поправил очки в круглой оправе, - У нас тут все записано, все учтено, опять же, все под строгим оком Сами Знаете Кого. У нас за должностное преступление знаете что? – физиономия Ангела посуровела, - Про Люцифера слыхали? То-то. Моргнуть не успел – скинули. «Оши-и-ибка». Скажете тоже…

- Минуточку, - я попыталась взять себя в руки, - Посмотрите, пожалуйста, сюда.

Ангел благожелательно воззрился на меня поверх очков.
- И? – спросил он после секундного молчания.
- Меня, может, и нет. Но кто-то же есть? – я осторожно пошевелила кисельной субстанцией, которая теперь заменяла мне привычный земной организм. Субстанция заволновалась и пошла радужными пятнами.

- Кто-то, безусловно, есть. Но никак не NN, каковой вы изволили представиться., - Ангел тяжело вздохнул и потер лоб, - Я таких как вы перевидал – не сосчитать. И почему-то в большинстве своем – дамы. Ну, да ладно. Давайте проверять, барышня. По пунктам. С самого начала. Так?

- Давайте, - сказала я, решительно повиснув у него над плечом и изготовясь биться до последнего.
- Нуте-с, вот она, биография мадам N, - Ангел вытащил из-под стола здоровенный талмуд и сдул с него пыль, - он послюнявил палец и зашуршал тонкими папиросными страницами, - Ну, это все мелочи … подгузники… капризы детские… глупости всякие… личность еще не сформирована… характер не проявлен, все черновики… ну, детство и вовсе опустим, берем сознательную жизнь… а, вот! – он торжествующе поднял палец, - у вас был роман в конце десятого класса!

- Ах, какая странность, - не удержалась я, - Чтоб в шестнадцать лет – и вдруг роман!

- А вы не иронизируйте, - Ангел сделал строгое лицо, - Роман развивался бурно и довольно счастливо, пока не встряла ваша подруга. И мальчика у вас, будем уж откровенны, прямо из-под носа увела. То есть не у вас, - вдруг спохватился ангел и покраснел, - а у мадмуазель NN…

- Ну, и чего? – спросила я подозрительно, - Со всеми бывает. Это что, какой-то смертный грех, который в Библию забыли записать? Мол, не отдавай ни парня своего, ни осла, ни вола…

При слове «Библия» ангел поморщился.
- При чем тут грех, ради Бога! Достали уже со своими грехами… Следите за мыслью. Как в этой ситуации ведет себя наша N?

- Как дура себя ведет, - мрачно сказала,- Делает вид, что ничего не произошло, шляется с ними везде, мирит их, если поссорятся…

- Вооот, - наставительно протянул Ангел, - А теперь внимательно – на меня смотреть! - как бы поступили вы, если бы жили?

- Убила бы, - слово вылетело из меня раньше, чем я успела сообразить, что говорю.

- Именно! – Ангел даже подпрыгнул на стуле, - именно! Убить бы не убили, конечно, но послали бы на три веселых буквы – это точно. А теперь вспомните – сколько таких «романов» было в жизни у нашей мадмуазель?

- Штук пять, - вспомнила я, и мне вдруг стало паршиво.

- И все с тем же результатом, заметьте. Идем дальше. Мадмуазель попыталась поступить в университет и провалилась. Сколько не добрала?

- Полтора балла, - мне захотелось плакать.

- И зачем-то несет документы в …….институт. Там ее балл – проходной. Она поступает в этот институт. А вы? Чего в этот момент хотели вы?

- Поступать в ветеринарку до последнего, пока не поступлю, - уже едва слышно прошептала я, - Но вы и меня поймите тоже, мама так плакала, просила, боялась, что за этот год я загуляю или еще что, ну, и мне вдруг стало все равно…

- Милая моя, - ангел посмотрел на меня сочувственно, - нам здесь до лампочки, кто там у вас плакал и по какому поводу. Нас факты интересуют, самая упрямая вещь в мире. А факты у нас что-то совсем неприглядны. Зачем вы – нет, вот серьезно! – зачем тогда замуж вышли? В смысле – наша NN? Да еще и венчалась, между прочим! Она, стало быть, венчалась, а вы в это время о чем думали?!

Я молчала. Я прекрасно помнила, о чем тогда думала в душной церкви, держа в потном кулачке свечу. О том, что любовь любовью, но вся эта бодяга ненадолго, что я, может быть, пару лет протяну, не больше, а там натура моя бля……я все равно перевесит, и тогда уж ты прости меня, Господи, если ты есть…

- Вот то-то, - Ангел покачал головой и перевернул страницу, - да тут у вас на каждом шагу сплошные провалы! Девочка, моя, ну, нельзя же так! В семнадцать лет так хотели татуировку сделать – почему не сделали?

- Ну-у-у… - озадачилась я, - Не помню уже.

- А я вам подскажу, - Ангел нехорошо усмехнулся, - Тогдашний ваш возлюбленный был против. Примитивные, говорил, племена, да и задница с годами обвиснет. Так?

- Вам виднее, - насупилась я, хотя что-то такое было когда-то, точно же было…

- Мне-то виднее, конечно… Задница-то ваша была, а не любовника?! Хорошо, едем дальше.
Вот тут написано – тридцать пять лет, домохозяйка, проще говоря – безработная, из увлечений – разве что кулинария. Милая такая картинка получается. Вышивания гладью только не хватает. Ну, вспоминайте, вспоминайте, чего на самом деле-то хотели?!

- Вспомнила. Рисовать хотела.
– Что рисовать??! – изумился ангел и покосился в книгу.
- Портреты. Ну, или пейзажи маслом, без разницы, - плакать я, как выяснилось, теперь не могла, зато туманное мое тело утратило свою радужность и пошло густыми серыми волнами, - рисовать хотела. Петь еще хотела. Давно это было…

- Подтверждаю. Вы, дорогая моя, имели ко всему этому довольно приличные способности, - сказал Ангел, ткнув пальцем в талмуд, - Богом, между прочим, данные. От рождения! Куда дели все это? Где, я вас спрашиваю, дивиденды?!

- Я не знала, что должна… - прошелестела я в ответ.

- Врете, прекрасно знали – Ангел снял очки, устало прищурился и потер переносицу, - Что ж вы все врете-то, вот напасть какая… Ладно, мадам, давайте заканчивать. Приступим к вашему распределению.

Он достал большой бланк, расправил его поверх моей биографии и начал что-то строчить.

- Как вы все не понимаете, - в голосе Ангела слышалось отчаяние, - нельзя, ну, нельзя предавать себя на каждом шагу, эдак и умереть можно раньше смерти! А это, между прочим, и есть тот самый «грех», которого вы все так боитесь!… Всё думаете - и так сойдет… Шутка ли – каждая третья душа не свою жизнь проживает! Ведь это страшная статистика! И у всех какие-то идиотские оправдания – то мама плакала, то папа сердился, то муж был против, то дождь в тот день пошел не вовремя, то – вообще смех! – денег не было. Хомо сапиенсы, называется, эректусы… Ну, все, готово, - Ангел раздраженно откинул перо, - попрошу встать для оглашения приговора. Передо мной встать, в смысле.

Я перелетела через стол и замерла прямо перед ангелом, всем своим видом выражая вину и раскаяние. Черт его знает, может, сработает.

- Неидентифицированная Душа по обвинению в непрожитой жизни признается виновной, - Ангел посмотрел на меня с суровой жалостью, - Смягчающих обстоятельств, таких, как
а) не ведала, что творила
б) была физически не в состоянии реализовать или
в) не верила в существование высшего разума - не обнаружено.
Назначается наказание в виде проживания одной и той же жизни до обнаружения себя настоящей. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Подсудимая! Вам понятен приговор?

- Нет, - я жалобно заморгала, - Это в ад, что ли?

- Ну, ада вы не заработали, детка, - усмехнулся ангел, - да и вакансий там…, - он безнадежно махнул рукой, - Пойдете в чистилище, будете проживать смоделированные ситуации, пока суд не признает вас прожившей свою жизнь. Ну, а уж будете вы там страдать или нет – это мы, извините, не в курсе, - и Ангел протянул исписанный желтый бланк, - Теперь все ясно?

- Более-менее, - я кивнула растерянно, - И куда мне теперь?

- Сейчас, - сказал Ангел, щелкнул пальцами. Что-то звякнуло, грохнуло и в глазах у меня потемнело…


- … одну меня не отпустят, а с тобой запросто, - услышала я знакомый голос, - И Саша говорит – пусть она тебя отмажет на два дня, ну, Никочка, ну, милая, ты ведь поможешь, правда? Мы тебе и палатку отдельную возьмем, и вообще клево будет, представляешь, целых две ночи, костер, речка и мы втроем?

..Это был мой школьный двор, май уже и не помню какого года, пыльный, душный вечер. И Машка, красавица, с кукольным личиком и фигурой от Сандро Ботичелли – моя подружка – как всегда беззаботно щебетала мне в ухо, не замечая, как ненависть и боль медленно скручивают меня винтом, мешая дышать. Такое знакомое, такое родное- привычное ощущение... Я ведь хорошая девочка, я перетерплю все это, я буду вести себя прилично, я хорошая, хорошая, хоро…

- А пошла ты на х*й, - сказала я неожиданно, с садистским удовольствием наблюдая, как округляются ее фарфоровые глазки, и, чувствуя некоторую незавершенность сцены, добавила - Оба пошли к еб*не матери.
…Когда разгневанный стук Машкиных каблучков затих где-то за поворотом, я прислушалась к звенящей пустоте вокруг, и поняла, что вот прямо сейчас я, наконец, глубоко, неприлично и ненаказуемо счастлива...