Вторая часть

В жизни он придерживался правила:
в совершении любого поступка важна не его справедливость, а опасность риска. Он принимал участие в событиях, когда был до конца уверен, что действует наверняка.
В пламени финансового, экономического кризиса он чувствовал себя мифической саламандрой.

Юрий Корольков. Кио Ку Мицу! (Совершенно секретно – при опасности сжечь)



14

Бараны. Вот бараны.
И я сам баран.
Не хотел же я этой операции! Нормальный у меня был нос…
– Ну и что ты сделал? – я кивнул Паше на свое отражение в зеркале.
Он невозмутимо рассматривал мой профиль. Таких профилей из его операционной в день по десятку выходит.
– Нормальный нос тебе сделал. По крайней мере, теперь дышать будешь ноздрями. Да и эстетически…
– Эстетически?! Да я на Майка Тайсона стал похож!
– Ну ты же не говорил мне, что не хочешь быть на него похожим!
Через какое-то время я, наверное, привык к своему новому носу. Уезжая, я даже пожал Паше руку.
– Еще спасибо скажешь, – пообещал Паша. – У меня ваших знаешь сколько побывало? Перед каждыми выборами то носы себе обрезают, то уши прилепляют.
– Грудь силиконовую не делают?
– Нет. А вот липосакцию частенько. Но тебе не надо, ты у нас и так…
На заднем сиденье своего новенького BMW-750 я рассматривал свой нос в зеркало.
В общем, ничего. Избирателям понравится. Особенно избирательницам.
И дышу нормально. И может, храпеть перестану.
Позвонил секретарше.
– Найди мне кого-нибудь, кто сценической речью занимается. Лучшего. Срочно. Чтоб завтра уже у меня был.
Заехал в офис.
Брежнев размахивал газетой и истерично орал, что мы его не уважаем.
Желтая пресса.
Написали, что нам от Брежнева только имя нужно. Что он заводной болванчик, а не лидер партии. Что он повторяет все, что я ему скажу.
Вызвал начальника пресс-службы.
– Ты что себе позволяешь? Ты какое имя позоришь? А?
– Ну это ведь желтая пресса…
Он лысый, и в тридцать с небольшим у него уже огромный живот.
– Недопустимо! Перед выборами! С желтой прессой надо дружить! Можно сливать им информацию о наших конкурентах! Или еще о ком-нибудь! Чья это работа, в конце концов?
– Мы им будем информацию сливать, они нами попользуются пару месяцев, а потом нас на первой полосе разместят – как неофициальный источник.
Я заметил: все лысые – упрямые.
– Через пару месяцев уже не посмеют!
Я орал на него, наблюдая, как на лысине выступают капельки пота.
– Ладно. Я все сделаю.
Никто не замечает мой новый нос. Или делают вид.
Вызвал Лену.
Ей девятнадцать. Отличная фигура. И папа тоже ничего себе.
Лена – руководитель нашего предвыборного штаба.
– Я отвезла директору школы две тысячи долларов, то есть уже в понедельник учителя получат дотации. Трех человек мы отправляем на учебу. Там очень позитивное отношение, они гарантируют дополнительные голоса.
Лена многообещающе улыбается. У меня правило – на работе романов не заводить.
– Отлично. А компьютеры?
– Купили.
Агитатор получает триста долларов плюс десятку за каждую подпись. Ощутимая прибавка к зарплате учителей. Мы оказываем им финансовую поддержку, они из благодарности становятся агитаторами, и мы еще за это платим.
Как и всем.
– Лен, ты помнишь про послезавтра? Что будем делать?
Послезавтра День разгрома советскими войсками немецко-фашистских войск в Сталинградской битве.
– Я подумаю.
Я тоже подумаю. Бывают ведь в правилах исключения. К тому же про роман никто не говорит. Так, короткая интрижка… Повышение по службе… Все довольны.

Вернулся Брежнев. Он успокоился.
Я ему полчаса рассказывал про то, как мы его ценим. Или даже час.
Ярослав Брежнев – внук того самого Брежнева. Его бабушка была фронтовой женой будущего генсека. Неофициальной женой, по неофициальным источникам.
Ярослав учился в обычной школе, потом в художественном вузе. Писал ностальгические картины в духе соцреализма и не помышлял о политике. Пока мы случайно не встретились на одной государственной даче, куда небезызвестный Петя привез восемнадцать стриптизерш из небезызвестного клуба.
Когда закончилось виски, родилась новая партия. Прокоммунистическая. Которая должна была объединить всех, кто помнил золотые годы социализма.
Предполагалось к тому же отделить церковь от государства, что автоматически привлекало к нам мусульман и – если повезет – даже евреев.
Идеологом и лидером был единогласно выбран свободный художник Ярослав Брежнев.
В моем банке мы собрались хранить «золото партии». В том, что оно появится, я не сомневался.
Я дал семьдесят тысяч на организационные расходы. Ярослав снял офис в ЦМТ, завел секретаршу и купил факс.
Стены офиса, естественно, украшали самые патриотичные полотна Ярослава.
Первый съезд партии было решено провести в Тунисе.
Я занялся организацией. Заказали чартер на триста человек. Мои друзья, девушки в большом количестве, артисты, певцы, бизнесмены из тех, кто не пропустит хорошую тусовку, и Вип Випычи, человек пять, ради которых и было все организовано. Они должны были взять на себя финансирование партии.
Программа была обширной. Включала даже конкурс красоты «Корона России».
Всех сразу предупредили: «Будет хлопотно, но денег заработаете. Главное – никого не арестовывать и ни на что не обращать внимания. Просто выставлять счета».
Тунисская полиция, по предварительному согласованию, была заменена на российских секьюрити.
На дискотеках запретили иностранные песни. Только русские. Иногда – русские народные.
Немцы, которых в гостинице оказалось очень много, первые два дня возмущались. Охрана сочувственно разводила руками.
На третий день немцы уже радостно плавали в бассейне с нашими стриптизершами и шотландским виски.
И горланили русские песни.
На четвертый день, если бы им предложили вступить в партию, они бы сделали это не задумываясь. И считали бы это лучшим, что было в их серенькой жизни.
Членами партии стали все триста человек с нашего борта.
Воздержавшихся не оказалось.
Все бизнесмены внесли в дело партии свои денежные вклады. Справедливо рассудив, что те же деньги они бы отдали за унылый отдых с семьей на Лазурном берегу. Ну, или почти те же. Плюс перспективы политического лоббирования.
Все пять випов по приезде в Москву перевели деньги на счета моего банка. Именно столько, на сколько я и рассчитывал.

Никто не замечает мой новый нос. Или делают вид? Позвонила Лада.
– Дорогой, ты когда будешь дома?
– Дорогая, я неделю в больнице торчал. У меня дел – куча.
– Я тогда с девочками поужинаю пойду. Ты не поздно?
– Не знаю.
– Можно нормально домой прийти? Тебя и так неделю не было!
– Дорогая, ты могла приехать ко мне в больницу.
– Но если я только вчера из Рима прилетела, какой смысл был ехать к тебе в больницу?
– Никакого.
– Дорогой, так ты не поздно?
– Поздно, дорогая.
Швырнула трубку.
Я представил, как она кусает нижнюю губу. Это у нее первый признак бешенства. Второй признак – громкий хохот. Через тридцать минут – футбол. Надо успеть домой к началу. Снова звонит Лада.
– Дорогой, ты помнишь, что у нас скоро пятнадцатилетие совместной жизни?
Решила поднять себе настроение.
– Конечно, дорогая.
– Я волнуюсь, почему ты не спрашиваешь меня, что я хочу в подарок?
– Что ты хочешь, дорогая?
– Сережки. Забыл?
– Помню.
– И норковые чехлы в машину.
– У меня вторая линия. Перезвоню.
Кто придумал эти идиотские праздники! Ночью будут показывать теннис. Прямая трансляция из Америки.

Лада пришла домой в четыре утра. Только что закончился теннис.
– Дорогой, ты уже дома?
Выпила она прилично.
– У меня тако-о-ой диск! Из «Зимы».
Вставила диск в CD-ченджер. Начала танцевать. Сексуально.
И стриптиз у нее неплохо получается. Вообще, даже спустя пятнадцать лет совместной жизни у нее все получается неплохо.
Главное, чтобы она на ногах удержалась. А то рухнет на пол…
Я отнес ее в спальню на руках, потому что сама бы она не дошла.



15

Специалист по сценической речи оказалась молоденькой девушкой. Аспиранткой.
Очень трогательная. Смущалась и краснела.
Чем-то напомнила Ладу пятнадцать лет назад.
Даша.
Так забавно умничает. Хочет казаться взрослой. Еще боится кокетничать.
– Какие у нас сроки? – спросила она строго.
– Сроки?
У меня никогда не было девушки-гинеколога. А также вагоновожатой и космонавтки.
Даша смотрела на меня блестящими глазами.
– Вообще, месяц. Но я бы предпочел две недели.
Сказать, что с Дашей я бы управился и за пару дней, было бы слишком большим цинизмом.

Позвонила мама. Узнать, стоит ли добавлять карри в спагетти с морепродуктами.
– В сливочном соусе? – уточнил я.
– Ну конечно.
– Добавь немного. И паприки.
Одно время я увлекался кулинарией. Тогда все пытались быть рестораторами.
– Спасибо, дорогой. Как твой нос?
– Отлично.
Кто ей сказал? Лада? Или выведала у секретарши?
– Зачем тебе нужна была эта операция?
– Мам, я сейчас занят.
– Ты бы хоть позвонил сначала, посоветовался. Вон у Тани со второго этажа подруга нос переделала – и знаешь что теперь?
– Что? – Лучше все быстрее выслушать и закрыть эту тему.
– Идет на повторную операцию. Так ей сделали плохо, а она все равно к тому же доктору идет. А тебе кто доктора посоветовал?
– Лада.
– Так это была ее идея? Ей что, нос твой разонравился?
– Мам, у меня совещание. Я опаздываю. Перезвоню.
– Ладно, я сейчас Ладу наберу.
– Она еще спит, мам. Целую. Ты себя хорошо чувствуешь?
– Ну, так… нормально. Как я себя должна чувствовать в моем возрасте?

Долго подбирал галстук под новый костюм. Три раза поменял рубашку. Третью рубашку швырнул на пол. Неужели трудно развесить костюмы сразу с рубашками и галстуками?
Проснулась Лада. По пути за минеральной водой стянула с вешалки галстук. Дала мне. Я его даже не мерил до этого.
Неплохо смотрится.
В гостиной обнаружил Дашу. Совсем забыл!
– Доброе утро.
Придется взять ее в офис.
– Доброе утро, – говорит она отчетливо и с выражением. Как будто сейчас в эфире про погоду начнет рассказывать. – Язык должен быть более упругим…
Я посмотрел на нее внимательней. Хорошая грудь.
– …Звук «д» образуется под напором воздуха. Доброе утро.
– Доброе утро, – повторил я. Почему она носит такие широкие свитера?
– Хорошо. Добыл бобов бобыль.
– Добыл кто? Чего?
Бедная девочка, от растерянности она даже покраснела.
Сколько лет прошло с тех пор, как перестала краснеть Лада?
– Бобов бобыль.
– Я понял.
Одета бедненько, но явно старательно готовилась к встрече. Может, дать ей аванс?
Я повторял за ней дурацкие слова и звуки. Неизвестно, кто из нас старался больше. Столько времени уходит на этот бред!
Когда звонил мой телефон, она смешно отворачивалась. Как будто не слушала.
– Пентхаус сколько метров? – Сколько ей лет? Двадцать? Двадцать три? – Да он мне больше должен! Ну, не знаю. Ты считаешь, что другого варианта вернуть деньги нет?
Пентхаус на Остоженке. Ладно, разберемся.
– Окей. Соглашайся.
Ей понравилась моя акула. Моя ленивая сытая тварь. Если ее не кормить два дня, то на третий она сожрет рыбок. Так мой помощник сказал.
Я кормлю ее на убой. Я хочу, чтобы она сожрала их не от голода, а по зову природы. Я подал Даше пальто. Она смутилась. Похоже, в ней нет ни грамма силикона.

Приехал на радио. В прямом эфире давал предвыборные обещания.
Ведущая – симпатичная девушка в черных наушниках.
Сексуально улыбалась мне из-за огромного микрофона. Когда она открывала рот, я боялся, что она его проглотит.
– Поздравляю! Слушатели были очень активны. Это говорит о вашей растущей популярности.
Она проводила меня до двери, а мне все мерещился микрофон у ее лица.
Я достал визитную карточку. Из специального кармана пиджака. Удобный все-таки дизайн – Paul Smith.
Дописал мобильный.
– Всегда буду рад вашему приглашению. Звоните мне просто так, по-товарищески.
– Спасибо. Обязательно позвоню.
Микрофон можешь не брать.
Позвонил секретарше.
– Выясни значение слова «бобыль». Это который всю жизнь одиноким ходит? Или что?
Надо было Дашу взять с собой на радио. Чтобы она прокомментировала мои ошибки. Но вроде я нормально говорил.
Я заехал в офис, и мы отправились к Мишане. Купил у него отличный набор клюшек для гольфа с дарственной надписью.
В ресторане уже все собрались. Силиконовая долина.
Лады нет. Она ненавидит Олега. У них это взаимно.
Однажды он напился и наговорил ей лишнего. Хотя начала она.
Наутро позвонил, извинился.
Лада не разговаривала со мной неделю, потому что считала, что я должен был дать ему по морде.
Я мог не брать Дашу. Она сразу села к девушкам.
Я улыбался, чтобы скрыть раздражение. Конечно, я не планировал провести полноценное занятие, но хоть что-то успеть все-таки можно было.
Я бы даже доплачивал. За работу «в нестандартных условиях».
Плохая была идея.
Хотя после бутылки виски я бы вряд ли выговорил хоть одно слово из ее репертуара.
Димка, как всегда, жаловался на любовницу. Она хочет в высшую лигу. Говорит, что ей уже тридцать и пора определиться. Но жене Димки – сорок, и она уже давно определилась.
– Она семью бросила из-за меня. Можно понять, – вздыхал Димка уже третий год. Не без некоторого тщеславия.
Мы решили, что ей надо купить квартиру. Она займется ремонтом, потом мебелью и на какое-то время успокоится.
Недвижимость в центре Москвы очень способствует определенности в отношениях.
Саня рассказал, как познакомился с какой-то мисс мира. В «Метрополе». Клюнула на его собачку. Эта мисс мира будет в Москве пять дней и все пять дней обещала провести с ним. Саня уверял, что упирался губами миссмире прямо в декольтированную грудь.
Мы не верили.
В Сане росту 168 сантиметров.
Может, эта девушка была мисс мира году в шестьдесят восьмом?
Позвонил Ладе. Она сказала, что спит, и бросила трубку.
Лег в кабинете. Перед этим выпил энтерос-гель. Чтобы не мучиться похмельем.

Разбудила меня Лада.
– У тебя педикюр. Ты вставать собираешься?
– Собираюсь.
Энтерос-гель не помог. Буду болеть весь день. Еще один потерянный день.
– Она тебя ждать не будет. Я заканчиваю через пять минут. Мне уже ногти красят, давай вставай.
Нашу домработницу зовут Зита. Она меня боится. Потому что Лада ее мной пугает. Когда она делает что-нибудь не так, Лада хватается за голову и говорит: «Боже мой, что скажет Влад?!» И в ужасе закатывает глаза. Домработницу начинает трясти, и она обещает, что к моему приходу все будет отлично.
Как только я зашел на кухню, от Зиты осталось только колебание воздуха. И то незначительное.
Овсяная каша, кофе, сыр. Все, как обычно, сервировано на столе.
Я выпил большой стакан колы, засыпав его льдом доверху.
Педикюрша молчала.
Говоря обо мне с педикюршей, Лада называла меня Владимир Викторович.
Это приводило педикюршу в трепет.
Я растопыривал на ногах пальцы.

Я надел серый костюм с розовой рубашкой и сиреневым галстуком.
Посмотрел, нет ли в холодильнике пива. Нет.
– Ты что, собрался в этом галстуке идти? С этой рубашкой? – Лада стояла в дверях и смотрела на меня так, словно я нарядился в ее любимое платье.
– Иди поспи, дорогая, – посоветовал я жене.
– Поменяй галстук, дорогой.
– Мне нравится так, дорогая.
– Ты похож на гомосексуалиста.
– Можно оставить меня в покое?
– А можно поздравить меня с тем, что я уже пятнадцать лет выбираю тебе галстуки?
Точно. Сегодня – юбилей.
– Дорогая, я собираюсь поздравить тебя вечером.
– Поздравь себя.
Она направилась в спальню.
– Между прочим, это и мой праздник тоже! – Каждое громкое слово болезненно отдавалось в моей голове.
– Это только твой праздник! – крикнула Лада из спальни.
Через минуту она снова появилась на кухне. Разъяренно бросила в меня небольшую, красиво упакованную коробку.
Идиот, почему я женился именно в этот день? Не мог подождать еще недельку.
– Дорогая!… – Я разорвал бумагу и обнаружил внутри скелетоны. Отличные. Omega Speedmaster. Тахометр, хронограф, платиновый корпус, сапфировое стекло. У моей жены хороший вкус.
Она закрылась в спальне.
Я сделал несколько попыток помириться, но они не увенчались успехом.
Снял галстук, потому что с этой рубашкой и без галстука хорошо.

Отругал секретаршу за то, что она не напомнила мне утром, что у нас – юбилей.
Надо ее менять. Она и кофе делает отвратительный.
Приехала Даша и стала заставлять меня говорить: «ТАДИТА-ТАДИТЯ». Такое и в нормальном состоянии не выговоришь.
Без пива сегодня не обойтись.
Позвонил в салон. Сказали, что мой новый «мерседес» еще не пришел. Я его месяц назад заказал! Бардак!
Потом позвонил мой помощник, сказал, что подарок жене готов. По два карата в каждое ухо и норковые чехлы. Она, правда, еще диски просила. С камнями. Обойдется.
– Упакуй и отправь. И цветы не забудь.
Подарю ей диски на Восьмое марта. Рыжая прислала sms. Соскучилась.
– ТАДИТА-ТАДИТЯ.
Отменю совещание. В таком состоянии это самое правильное решение.
Послал Рыжей sms, назначил встречу в «Паласе».
Даша расстроилась, что мало позанимались. Пообещал ей дозаниматься по дороге. В машине.
По-моему, она меня хочет.
Предложил ей поесть в ресторане, пока сам буду в номере с Рыжей.
Зря отказалась. Наверняка какую-нибудь ерунду ест целыми днями.
Худенькая такая. Пусть бы поела.
Лада тоже такой была. Хотя за один день съедала столько, сколько среднестатистическая индийская семья из семнадцати человек за две недели.
С Рыжей столкнулись у входа. Набросилась на меня уже в лифте.
Лада рассказывала про нее, что она не может ходить на массаж. Возбуждается, и каждый массаж заканчивается сексом. Я спрашивал Рыжую, не пробовала ли она ходить к женщинам-массажисткам. Не пробовала.
Я достал из мини-бара пиво.
– Тебе понравилось? – шепнула она мне в ухо.
– Очень, – ответил я, делая животворный глоток.
– Поужинаем? – Она умудрялась разговаривать, не прерывая поцелуя.
– Не могу. Вызвали в Белый дом.
Водитель забрал Дашу, и мы поехали ко мне домой на вечеринку.
Подарок уже наверняка доставили, и Лада ходит счастливая и довольная.
И человек тридцать наших друзей собрались похвалить нас за то, что мы прожили вместе пятнадцать лет.
Сами бы они ни за что так не смогли.
Непонятно, зачем я тащу с собой Дашу.

Мы пили виски и курили сигары в кабинете.
Саня рассказывал про мисс мира. Он сегодня с ней обедал. Мисс мира не успела закончить десерт, как ей позвонили на мобильный, и она тут же попрощалась. Поцеловала его в щечку. Для этого ей пришлось наклониться.
Саня был зол. Обзывал ее дурой. Грозился, что она сама приползет на коленях. Наверное, для того, чтобы стать одного с ним роста.
Потом он позвонил ей и пригласил в клуб. Она сказала, что занята.
Он позвонил какой-то другой девушке и уехал в «Зиму».
Костя, мой бывший партнер, рассказал, что вчера так напился, что снял в ресторане какую-то девку, привез домой. А когда проснулся и увидел ее, то притворялся спящим еще часа полтора, надеясь к ней привыкнуть.
Или что она уйдет.
– Брюнетка, с пробегом. Лет сорок. Такая уродина, мне аж перед охраной стыдно стало.
Обсудили вчерашний футбольный матч.
– А кому там играть? – возмущался Димка. – Они только деньги получать умеют.
– А комментатор? – я открыл новую коробку сигар. Мне их присылали вместе с вином. Chateau Muton Rothshild 1997 года по цене лимонада. Диппочтой. Без этикеток.
– Комментатор – баран, – согласился Димка.
– И с таким позорным счетом… – вздохнул Олег.
– Может, на выходных в футбол поиграем? – предложил Костя.
Договорились на субботу.
Вспоминали съезд в Тунисе. Как мы там проводили конкурс красоты «Корона России».
Я, естественно, был в жюри. Саня со своей собачкой – тоже.
Надо было выбрать победительницу.
Длинноногие красавицы со всей России ходили по сцене и мечтали о главном призе. Это была длинная норковая шуба. Сначала хотели соболиную, но потом решили, что норковой достаточно.
Конкурс снимало телевидение, и никто не задумывался, почему «Корона России» вручается в Тунисе. И что общего у Туниса с норковой шубой.
Я ткнул пальцем в маленькую несимпатичную номинантку.
– Она будет «Короной».
– Влад, ты что? – возмутился Саня. – Она же уродина!
– Ну и что, что уродина?
– Влад, нас замучают журналисты! – резонно возразил Димка. – Будут спрашивать, почему она?
– Ну и хорошо. Пусть спрашивают. Нам ведь что нужно? Чтобы об этом говорили. Так?
Решение было принято. На следующий день должен был состояться финал.
Ночью в дискотеке, когда все зажигательно танцевали под песни Гриши Лепса, ко мне подошел один из адептов нашей партии. Он размахивал стаканом с коктейлем и лез целоваться. И что-то пытался рассказать мне на ухо.
Выяснилось, что он самостоятельно, ни с кем не советуясь, договорился с мэром одного городка, что в конкурсе победит его любовница. Рассудив, что девушка она красивая и нам, конечно, не будет никакого дела до того, кто этот конкурс выиграет.
У Димки тут же оказались интересы в этом городке. Какие-то проблемы с заводом.
Мы позвонили мэру. Было четыре часа утра. Финал был назначен на двенадцать. В двенадцать двадцать его любовница получила «Корону России». Плюс норковую шубу в пол.
А мы приобрели приятеля в лице мэра одного небольшого города.
– Сильно мы тогда погуляли, – вздохнул Димка.
– Может, еще один съезд? – Олег отрезал каттером кончик Cohiba. – В Куршевеле? А то чего-то скучно.
В дверях кабинета появилась Даша, улыбнулась и убежала.
– Нет. Вот получим десять процентов на выборах, я вам такую тусовку организую!
Разошлись часа в три.

Лада сидела у меня на коленях и восхищалась сережками.
Денег за Ладины бриллианты мне жалко только в тот момент, когда я достаю купюры из портмоне и протягиваю их продавцу.
Покупать украшения для жены – все равно что ходить к стоматологу: не хочется, но надо. А потом даже приятно: знакомые хвалят и восторгаются.
– Ларчик сказала, что она только у Анечки такие видела.
Я кивнул.
– Ты в Mercury покупал? Тебе скидку дали?
Не идиот же я покупать Graff без скидки. Мне их вообще из Нью-Йорка привезли.
– Пойдем спать? – Лада была на редкость трезвой.
– Ты имеешь в виду спать? – уточнил я.
– Я имею в виду «пойдем», дорогой.
Мы объяснились друг другу в любви.
– Представляешь, пятнадцать лет! Какая я была, ты помнишь?
– Помню. Такая же, как сейчас.
Мы валялись в постели и допивали бутылку Chateau Muton.
– А ты ходил каждый день в одном и том же пиджаке!
– Не придумывай. Я тогда очень модно одевался.
– Ну конечно! Спроси у Ларчика, мы с ней это обсуждали! И еще твою прическу!
– Не болтай, пожалуйста.
– Ну да. Теперь тебе кажется, что ты всегда был таким великим!
– Нет, наверное, я был полный лох!
– Конечно! Ты чаевые официантам не оставлял!
– Именно поэтому ты вышла за меня замуж. Ты любишь лохов, да?
– Нет.
– Ты меня любишь?
– Да.
– То-то же! Кто тебе еще такие сережки подарит?
– Наверное, уже никто…
Семейная жизнь – это фокус, секрет которого неизвестен. Но почему-то каждый считает, что может его показать.