Один мужчинка сидел у себя в квартире и жевал колбасу. Со вкусом и облизывая переодически жирные пальцы. На столе уютно расположилась чекушка водки, солёные огурчики и дымящийся казанок с вареной картошкой. Всё это стояло вокруг тарелки этого самого мужчинки, который чавкал и переодически присёрбывал чай из кружки.
Кухня больше всего напоминала кухню. Плитка ютилась с маленьким холодильничком и столиком. Стены были оббиты обоями в цветочек. Цветочек мерзенький такой, до ужаса просто.
"Да, поменять, немедленно поменять." - подумал мужчинка. "Клеточка определенно будет смотреться лучше." И продолжил вкусно чавкать и сыто похлопывать себя рукой по животу.
Внезапно внизу раздался смех и чьи-то пьяные голоса. Мужчинка поморщился и нахмурился. На жирно поблескивающем лбу залегла морщинка. Он недовольно встал, вытер пальцы о брюки и выглянул из-за голубеньких занавесочек. На шатком низеньком заборчике засохшого полисадника сидели четверо молодых парней. Самому старшему едва исполнилось 17. Все громко смеялись, ругались и пили пиво, выуживая бутылки из объемного пакета близжайшего супермаркета. Один из них включил телефон из которого донеслись звуки жуткой какофонии гитар и хрипловатого голоса певца. Парни сразу почти протрезвели, прислушиваясь к музыке, потом стали корчить рожи, трясти длинными волосами и подпевать певцу.
Мужчинка за окном побледнел, потом побагровел, а в конце и вовсе стал синим. Рывком открыв зановесочки, оставляя отпечатки жирных пальцев, мужчинка выглянул в окно и заорал на весь район.
-А ну пшли вон, собаки бездомные! Честные люди из-за вас на улицу выйти боятся! Я сейчас милицию вызову!
Подростки как один все подняли лица к третьему этажу, где бесновался, брызжа слюной, мужчинка. Сначала на лицо одного подростка заползла ухмылка, потом второго, вскоре, все вместе дружно смеялись тыкая пальцами на мужчинку. Тот же орал ещё громче, но потом захлебнувшись собственными словами отодвинулся от окна под громкий смех.
Тяжело дыша, он опустился на стул и посмотрел на свой ужин. С отвращением отодвинув еду он вышел в гостинную и осмотрелся. На диване лежали носки, пара журналов, газетка недельной давности и мобильный телефон. Все пахло чем-то неприятным и явно немытым.
Его взгляд упал на стенку. Там висела пыльная фотография. На ней стояли три пернька, лет двенадцати. У всех были на волосах завязаны черные повязки, а у самого высокого была черная майка с черепом на ней. Со злостью мужчинка швырнул фотографию за диван, где рамка жалобно звякнув разбилась.
"Возбуждение надо куда-то деть, а то здоровья повредит. Очень повредит." - подумал мужчинка и стал перебирать порно-кассеты. Остановился он на своей любимой, где на картинке стоял здоровый мужик с плеткой в руке, а у его ног свернувшаясь клубком девушка. Надо сказать, несимпатичная девушка.
Но мужчинке было всё равно. Он сам был несимпатичный. Но зато ему нравилось, когда истязают женщин. Пусть даже понарошку. "Это им за то, что я им не нравлюсь" - думал мужчинка.
В это же время на друом конце города в шумном кабаке сидел мужчина, положив ноги на стол и поглаживаю грудастую брюнетку. Брюнетка хихикала, вертелась и тянула на улицу. Но мужчина за столом не спешил с сомнительными удовольствиями и просто расслаблялся.
-Мирон, ну идем уже. - заныла брюнетка. Я устала тут сидеть. Я за мужчиной соскучилась.
-Тихо, Настя. - осадил её мужчина, внезапно хлопнув по столу. То, что ты блядь, я знаю, так что будь добра не напоминай. А то я сейчас пойду искать какой-нибудь синий чулок. Для разнообразия.
Брюнетка возмущенно засопела, но промолчала.
-Кстати, произнес мужчина уже более миролюбиво, откинув длинные темные волосы назад, ты что-нибудь про Павла Воробьева слышала?
-Это ты того, мелкого имеешь ввиду? Который с нами в одном классе учился? - скривила губы брюнетка.
-Ага.
-Он, говорят, стал каким-то коммерсантов или что-то в этом роде. А чего ты спрашиваешь?
-Да так, вспомнил... - Мирон погрузился в свои воспоминания. Помнил как в седьмом классе они сидела на окне и тайком выцарпывали на подконнике "Рок - не умрет." и названия разных групп. Потом получали от учителя, ведь больше некому было написать такое. Павел всегда был козлом отпущения. Если одноклассники не осмеливались подходить к весьма боевито настроеному Мирону, который был на голову выше всех и от тяжелой работы уже имел выпуклости на руках, на которые только начинали облизываться девушки, то Павел был щупленьким, худеньким и на нем было больше одежды, чем мышц. В конце-концов стычки между "неформалами" и "формалами" вылились в глобальную "стрелку", которую обе стороны заключили на перемене договор и договорились встретиться после школы в старом разваленом сарае. После, Павла прижали и предупредили, что если он пойдет на эту стычку, то в школу он может больше не приходить. Павел не пришел.
Мирон помнил, как сквозь сильно кровящий нос и разноцветные круги перед глазами от удара в висок он видел Павла, который наблюдал из-за угла за всем.
Больше Павел никогда не писал слово "рок."
Мирон очнулся снова в реальности. С бывшей однокашницей Настей, которая была лучшей ученицой школы, а теперь работала в ночном баре и обсулуживала узкий круг клиентов.
А он, разгильдяй и двоешник, в тяжелой косухе катался на харлее, зарабатывая легкие деньги самыми разнообразными способами.
А Павел как и был, так и остался крысой. Ну, хоть что-то в жизни не меняется.

Пы Сы: Не спршивайте, зачем я это писала. Я не знаю. Просто состояние, когда надо писать.