Закат догорал ярко-алым, море глотало последние капли вина, темнота приходила с востока. Юный король если б мог, разгадывал бы знаки, а так только всматривался до боли в глазах в полосу, соединяющую небо с морем. Или обозначающую вход в Страну Аслана. Хотя, возможно, там не было ничего. Совсем ничего, хмурые волны и горечь того, кто не нашел свой путь.
Тоска искала выхода и не находила. Он был Верховным королем, ему поручили дело, которое было слишком тяжелой ношей. Питер прижался лбом к столбу широкой террасы, глядя на небо, туда, где уже появились россыпью росы первые звезды.
- Аслан! – тихо позвал он. – Пожалуйста, помоги мне!
Еле слышным дуновением ветра отозвался голос:
- Что случилось, сын мой?
Питер закрыл лицо руками. Ах, если б Люси была сейчас рядом с ним! Она бы обняла его, прошептала бы единственно правильные слова о том, что Аслан никогда не ошибается. Здесь, закутавшись в темноту, Питер не видел ни верного, ни ошибочного. Маяк... Его свет неразличим во тьме. Видимо, совсем иная темнота пришла в Нарнию.
Раньше такого не случалось. Или он просто не замечал? Все чаще бремя окончательного решения лежало на нем. Практчески все время другие королевы и король говорили:
- Ты Верховный король, брат, тебе и решать.
Как решать? Питер нежно любил Люси, доверял суждениям Эдмунда и его спокойному характеру, признавал практичность и ум Сьюзен. Что делать, если каждый из них считает по-другому? И что делать, если он, Верховный король, не согласен ни с одним из них? Конечно, нарнийцы признают его власть и выполнят любой приказ. Не было случая, чтоб младшие оспорили его решения. Но никто не понимает, каким тяжким грузом лежат на Питере ответственность. Не передать, не разделить. Аслан может посоветовать, но Он так редко показывается в Нарнии...
- Не пойму, что со мной, - глухо произнес Питер. – Почему мне так горько сегодня?
Теплое дыхание за спиной заставило Питера обернуться.
- Ты пришел! –радостно воскликнул король.
- Конечно! – улыбнулся Аслан.
Лев коснулся губами лба Питера, и произнес совершенно серьезно:
- Это называется взрослением, мой дорогой.
- Я же ничего не говорил, - смутился Питер.
- Мне не нужны слова, чтоб понять тебя, - мягко произнес Аслан. – Тяжела твоя ноша, Питер Великолепный. Но кто понесет ее, если не ты?
Юный король опустил глаза.
- Я все понимаю, Аслан. Я просто... мне не с кого брать пример. Не с Тисрока же! – усмехнулся он. – Мои сестры и брат могут думать так или по-другому, но начинать войну придется мне.
- Ну что ж, значит, ты готов посмотреть в Зеркало.
- В Зеркало? – удивился Питер.
- А ты не знал, что все миры – лишь тени Моей страны, и все люди – многократные отражение ушедших и тех, кто придут после?
Питер покачал головой:
- Я еще очень мало знаю, Аслан! Почему ты не выбрал кого-то другого?
Лев протянул юноше тяжелую лапу.
- Идем! Думаю, до рассвета тебя не хватятся в замке.

Питер молча шел рядом с Асланом, погрузив руки в теплую, наполненную силой гриву. Оба шли в тишине: король перенял привычку Льва молчать о самом важном. Питер не чувствовал усталости, наоборот, ему показалось, что дышать стало легче и тоска немного отступила.
Наконец они подошли к небольшому лесному озеру.
- Наклонись к воде, сын Адама, - велел Аслан.
- В темноте же ничего не видно, - пробормотал Питер, но тут же замолчал: вода в озере стала совершенно гладкой и зеркальной. Несколько мнгновений Питер видела себя, но не в привычной одежде: безрукавка поверх тонкой сорочки и коричневая полоса перевязи. В зеркале отражался правитель в короне и мантии, и вместе с тем это был он, Питер. Но потом и это изображение пропало.

Питер вглядывался в ставшее непрозрачным озеро, пока на поверхности не проступило лицо, которого Питер ни разу не видел. Длинные волосы спутанными прядями спускались на лицо, покрытое копотью и застарелой болью. Видно было, что смотрящий на Питера человек измучен до предела, но при этом лицо его было светящимся изнутри. Они смотрели друг другу глаза в глаза, и Питер чувствовал и боль этого человека, и веру, и силу его духа.
- Да, Аслан! – прошептал король. – Я хотел бы быть таким, как он!
Питер почувствовал, как его что-то затягивает в глубину озера, и закрыл глаза, полагаясь на Аслана, а открыв их, оказался на людной площаде в мире, где он никогда раньше не бывал. Даже свет был непривычным, как будто солнце и луна взошли одновременно. Питер даже взглянул на небо, но не увидел там ни одного светила.
Вокруг было много людей... точнее, не людей. Питер внимательно всматривался в красивые, но нечеловеческие лица. Не было здесь и того, кто привиделся ему в зекрале.
Питеру показалось странным, что никто из присутсвующих не обращает на него никакого внимания.
- Простите, - обратился он к ближайшему созданию, - как называется это место?
Стоявший рядом продолжал тихонько напевать печальную мелодию, и Питер понял, что его не видят. Никто не видит.
- Аслан! – вновь позвал он. - Что я должен делать?
- Я рад, что ты не спросил, зачем ты здесь. Преждевременое знание не идет на пользу. Тот, кого ты видел, здесь. Найди его и следуй за ним. Стань бесплотным духом, невидимым спутником этого эльфа.
- Эльфа? – переспросил Питер.
- Это раса одаренных бессмертных существ. Все остальное ты поймешь сам. Когда придет время вернуться, я заберу тебя. Здесь ты переживешь сотни лет, но в Нарнии пройдет всего полчаса. Тебе не нужны ни еда, ни сон.
Питеру почудилась, будто Аслан положил ему на плечо свою тяжелую лапу. И исчезло само Его присутсвие. Чтоб заглушить внезапное чувство потери и одиночества, король Нарнии решил смотреть, что происходит. Сначала ему показалось, что он попал на праздник. Но лица были печальны, будто что-то важное и горькое случилось.
Перед троном правителя высокий эльф, как понял Питер, признал старшинство своего сводного брата и поклялся следовать за ним всегда и везде. Холодом веяло от этой клятвы, многие эльфы и вправду поежились. Но в этот момент Питер заметил того, из озера. Юноша очень удивился – конечно, лицо было то же. Но Питер надеялся узнать его по необычному внутреннему свету. А этот эльф был спокоен, немного печален, будто и его касалась клятва Финголфина. Ни тени страдания не было в его лице, юном и прекрасном. А Питер бессознательно надеялся еще раз посмотреть в глаза отражению. В глаза, что знали о жизни и смерти почти все.
Питер стал за спиной эльфа, как велел ему Аслан. И тут странно-серебристый свет погас. Тьма темнее ночи затопили площадь, и по обрывкам разговоров стал ясно, что случилась большая беда. Девушка, могущественная и великая, плакала возле погибших деревьев. К удивлению Питера, именно они излучали тот странный свет, а солнца и луны в этом мире не было вовсе. Теперь же настала темнота, а с ней страх и печаль, и не осталось в мире иного света.
Остался? Да, Феанор, тот, кому Финглофин принес клятву, заключил свет деревьев в самодельные алмазы. Питер, практически не видя лиц, почувствовал, как замерли эльфы, ожидая ответа Феанора. Согласится? А разве можно отказать миру в свете?
- К ним привязана моя душа, - сказал Феанор.
Один за другим опускали присутсвующие взгляд. Питер заметил, что эльф, за чьим плечом он стоял, не поднимал глаз. Видимо, тот не сомневался в ответе Феанора.
- На самом деле это очень странно, - вслух рассуждал Питер. – Если б мне сказали, что в Нарнии погасло солнце и, к примеру, моя кровь воскресит его, неужели я б отказался? Даже Люси с радостью поступила бы так.
Эльф обернулся, будто услышал слова Питера. И, вздохнув, прошептал:
- Мы связаны клятвой...
Питер видел, как во сне, свозь темень, вестника, сообщившего о гибели короля Финвэ и страшную клятву Феанора. Слышал он и призыв принца нолдор к своему народу. Он во многом разобрался: Феанор говорил им, что жить в благословенном крае они больше не могут и звал их вернуться туда, откуда века назад эльфы ушли в поисках мудрости.
Один из эльфов повернулся к спутнику Питера:
- Что скажешь, Финрод? – с горечью спросил он.
«Финрод», - отметил Питер. – «По карйней мере буду знать,как его зовут».
- Я никогда не был в тех землях, отец, - медленно, взвешивая слова произнес эльф. – Не думаю, что там все столько прекрасно, как расписал это Феанор, но мне хотелось бы взглянусть на страну за морем.
Его отец тяжело вздохнул:
- Предвижу я, что не будет нам удачи и радости на этом пути.
Финрод проговорил:
- Финголфин поклялся следовать за домом Феанора. А мои братья не покинут Тургона и Фингона. А я не смогу оставить братьев.
Феанор хотел уйти как можно скорее, и нолдор разошлись, чтоб захватить самое дорогое, хоть и призывал их сын Финвэ идти налегке. Финрод же отправился к городу ваниар, и Питер, недуомевая, пошел за ним.
Навстречу им выбежала золотоволосая девушка, прекрасная, как рассвет, но показавшаяся Питеру холодной и скованной.
- Финрод! – с тревогой спросила она эльфа, - что там произошло с Феанором?
Пока он коротко пересказывал девшуке последние события, Питер наблюдал за тем, как менялось выражение ее лица. Тревога сменилась задумчивостью, потом тень досады промелькула на ее красивом лице, а под конец оно стало отчужденным и немного отрешенным. Она дослушала рассказ молча, не перебивая и не задавая вопросов, но казалось, что ее уже не касается судьба нолдор.
Финрод тоже многое понял.
- Я ухожу с ними, Амариэ! – с силой сказал он.
Девушка смотрела на него без всякого выражения:
- Мое место здесь, с моим народом, - наконец произнесла она. – Ты делаешь ошибку, Инглор.
- Возможно, - отвел глаза Финрод. – Но это мой долг.
Несколько мнгновений они молчали.
- Я люблю тебя, Амариэ, - прошептал он. – Когда-то я дал тебе клятву. Я останусь ей верен.
Она посмотрела на него, и Питеру показалось, что в ее глазах были слезы.
- Я тоже люблю тебя, Финрод! Но я не могу оставить Валинор. Я зачахну там, в дикой земле, вдали от благословенного края.
- Понимаю. Будь счастлива, Амариэ! Возможно, когда-нибудь нам доведется еще встретиться.
Финрод молча ушел, и Питер шел за ним, сглатывая комок в горле.
- Если б любила, пошла бы со мной, - еле слышно прошептал он.