Ночные бабочки

Я помню вечера в начале листопада,
Ночную глубину тоскующего сада,
Где дуба одного листва еще густа,
И млеет мглистая густая темнота
Под ветками его, и нежные ночницы
Еще к нему летят в лиловый сонный час:
Трепещут в темноте незримые ресницы,
Порхают призраки пушистые...
Для вас,
Ночные бабочки, приманку я готовлю:
Предчувствуя с утра удачливую ловлю,
Я пиво пьяное мешаю пополам
С согретой патокой, потом прибавлю рому.

И в сад я выхожу к туманам, чудесам,
И липким золотом я мажу по сырому
Дубовому стволу, и с кисти каплет сок,
По трещинам ползет, блестящий и пахучий...
Шафранный шар луны всплывает из-за тучи,
И дуб, сообщник мой, развесист и высок.
Впитал он не одно земное сновиденье;
Я жду в лиловой мгле, и он со мною ждет.

И вот, таинственно-внезапно, как паденье
Звезды, задумчиво-беззвучно, как полет
Цветочного пушка, - одна, затем другая
Тень малая скользит, белеясь и мигая:
Рождаются во тьме седые мотыльки.
На ствол я навожу круг лампочки карманной
И вижу: пять ночниц вбирают сок дурманный,
Блаженно выпустив витые хоботки
И крылья серые на розовой подкладке
Подняв, оцепенев, - и вдруг, взмахнув крылом,
Скрываются во мрак - и вновь на запах сладкий
Слетаются легко. Стою перед стволом,
Внимательно слежу наряд их полуявный,
Окраску и узор, и, выбрав мотылька,
Над самою корой я всплескиваю плавно
Белесой кисеей широкого сачка.

Чудесные часы! Восторг воспоминанья!
Волнуется душа... Латинские названья
Кружатся в голове, а ночь тепла, мутна...
Висит в набухшей мгле лимон луны огромный.
Вдали, между ветвей, за клумбами, за темной
Площадкою, - горят в усадьбе три окна.
Оттуда в должный час меня окликнуть можно,
Сказать, что спать пора, и, выглянув в окно,
Увидеть: черный сад, фонарик осторожный,
Мелькнувшего сачка белесое пятно...

И возвращаюсь я с добычею воздушной:
Еще стучится жизнь о стенки коробка,
На вату лью эфир, холодный, сладко-душный,
Под грудку я беру малютку мотылька, -
Слабеет, гаснет он, - крылатый человечек,
И в пробковую щель меж липовых дощечек
Поимки бережно я вкалываю в ряд.

Усните, крылышки, глазастые головки,
Тончайшие сяжки!..
Вот пухлый шелкопряд,
Рябой, как палый лист, вот крылья черной совки
С жемчужной ижицей на жилке узловой,
Вот веер крохотный с бахромкой световой,
Вот кроткий старичок, монашек в темной рясе,
И вот царевна их, невеста ветерка:
Две ленты бархата на розовом атласе,
Фламинговый пушок на кончике брюшка...

Спасибо, нежные!.. Шли годы за годами,
Вы таяли с теплом и вспыхивали вновь.
Неизъяснимую я чувствовал любовь,
Мечтательно склонясь над вашими рядами
В стеклянных ящиках, душистых и сухих,
Как легкие листы больших поблекших библий
С цветами блеклыми, заложенными в них...
Не знаю, мотыльки, быть может, вы погибли;
Проникла плесень, моль, подъели червячки,
Сломались крылышки, и лапки, и сяжки, -
Иль руки грубые заветный шкал открыли
И хрустнуло стекло, - и вы превращены
В цветную горсточку благоуханной пыли...

Не знаю, нежные, но из чужой страны
Гляжу я в глубину тоскующего сада;
Я помню вечера в начале листопада,
И дуб мой на лугу, и запах медовой,
И желтую луну над черными ветвями, -
И плачу, и лечу, и в сумерки я с вами
Витаю и дышу под ласковой листвой.