В колонках играет - шум компа
Настроение сейчас - кровавая рвота беззубого рта

блин давно мне такого не снилось..Нет ну это просто ад и трэшняк какой-то..Адский-адовый-адок...

Пришёл во сне на какой-то сквот забрать что-то, какие-то люди сидят и монтируют видео (куда ж в моих снах без этого,ага), правда этим занят был не я, что не могло не радовать.. огорчало то, что получается очень хорошо и быстро в отличии от того что делаю я...На видео какой-то катер катался по воде.. Потом вся эта кучка стала петь чтоб записать звук для видео, но со стороны они смахивали на каких-то патлатых хиппи-говнарей и я как-то не захотел стоять с ними..Отошёл на пару шагов и в меня со второго этажа полетела железная скрепка...Поднял глаза а там какой-то боняра в харике в обнимку с подружкой-бонихой стоят и лыбятся...С обиды не знал что крикнуть и крикнул что запихну эту скрепку ему в задницу, на что судя по всему он ещё больше обрадовался.Расстроившись пришлось уйти.. Да и было подозрение что сейчас вызовут ментов... Потом бег по какой-то улице чтоб успеть на автобус. Опаздание, возвращаюсь..Захожу в здание сквота, там только одна девушка какая-то, беру свой забытый рюкзак и собираюсь снова выходить но за дверью мы слышим шебуршенье, как будто кто-то ковыряется в замке...Не знаем что делать, отходим в другой конец здания, но со стороны двери уже появился здоровенный силуэт.. МЕНТЫ - первое, что мелькнуло в  голове, но нет это оказалась всего навсего откормленная жирная старуха с двумя пакетами в  руках, которая с интересом начала глазеть на оформление здания и говорить что-то вроде того что ах вот что тут творится, интересно интересно, заберу я это всё себе пожалуй, зайду в домуправдом... Тогда мы начали её уговаривать забыть про это здание вообще,а в замен я обещал спонсировать её халявной самоклейкой и плакатной бумагой, на что она очень радостно оживилась и согласилась..И свалила...А потом через несколько минут на сквоту был весь её дом престарелый, злобные старикашки с палками, толстые бабки с тележками выплёвывающие беззуббыми ртами шелуху от семечек.. Тогда терпение моё кончилось и пока я бегал и пинками выгонял их подтянулся ещё народ.. И вот последняя жирная бабка с позором прогнана в какие-то поля, я гордый собой возвращаюсь обратно на сквот и вижу что внутри наши передвигаются гуськом присев на колени.. Что-то тут не то - думаю я..Вижу какие-то тёмные фигуры у запасного выхода..Понимаю что это пердуны-пенсионеры обиделись на нас и сдали всё к чертям собачьим.. Захожу внутрь.а там "мой "любимый" борец с "экстримизмом" "Г"", начинает задержание меня, спрашивать хрен ли я тут делаю, говорю что вообще проходил мимо.,А он нет, нет, ты тут живёшь и зашёл чтобы поесть а теперь хочешь уйти.. Я предлагаю доказать обратное пройдя экспертизу на то что с утра мой желудок пуст как его голова, он не знает что возразить и ему приходится отпустить меня т.к. если я не поел - значит я ничего и не нарушил.

Потом сквот выселяют наши как муравьи бегают, перетаскивают вещи, я им помогаю, вдруг на лестнице меня за руку останавливает какая-то красотка и спрашивает не помню ли я её... В голове всплывает образ давно прошедшей школы и одноклассницы, перед которой сейчас чувствую себя виноватым за то что она в меня втресклась и этим меня очень раздражала, что я при случае и давал ей понять... До сих пор не пойму,т.к. она была очень даже нормльной.. Толкьо совершенно не разговорчивой.. Но чтоб не ошибится я говорю что не помню.. Она делает вид что огорченна этим потом называет какой-то ник-нейм (ха-ха) я качаю головой мол ааааа так это тыыыыы? я тебя вспоооомнил, хотя на деле это не так...

 

А потом мы вообще оказываемся в другом месте и она уже ни разу не похожа на ту одноклассницу, но в тоже время это она.. Сцену не буду описывать чтоб не засудили меня за развращение, но начало очень даже, я бы даже дал какую-нибудь награду за такую эротическую сцену.. Точнее её начало... Потом она говорит, чтоб не распускал руки. Целуемся. Становится нечем дышать, она что-то засовывает мне в нос, как будто вату какую-то, и в тоже время поцелуй продолжается, но превращается во что-то непонятное... Ощущение что во рту сначала работает электронная зубная щётка, потом вообще как-будто миксер или блендер...И из эротической сцены и вкусного поцелуя действие превращается в какой-то ад... Не могу дышать... Ощущение что мой язык откусили.. Отталкиваю её от себя, она сидит не понимая что вдруг пошло не так... Я не могу дышать носом, я не могу дышать ртом,т.к. внутри месиво из крови и моего языка. пытаюсь продохнуть через рот , что вызывает рвотные позывы..И вот я бегу к унитазу но не успеваю, и вся дорога по пути к сан-узлу заблёвана кровью, кусками языка и выблеванной колбасой или каким-то собачьим кормом типа педи-грипаум, тот который не сухой а со слизью этой (жир или хз что это), только во сне куски побольше...добегаю и продолжаю извергать из себя кровавое мессиво, вокруг всё в каких-то кровавых соплях..я начинаю это всё собирать и выкидывать в мусорку, это прилипает к рукам.. Моя подружка начинает сначала утешать меня типа перестаралась, прости, а потом присоединяется к сбору моих рвотных посевов.

 

Вставай страна.. Проснулся и оглядел подушку в поисках кровавой каши..Но оказалось что всё плохо только во сне, хотя подружка была ничё такая)

 

Всем у кого хорошая фантазия и всем кто при прочтении написанного завтракает приятного аппетита)

В колонках играет - Dicks - Dicks Hate The Police
Наоми Кляйн


В самовольно захваченных складских помещениях открываются окна в демократию

Июнь 2001

У женщины с длинными волосами с прокуренным голосом вопрос. "Как вам это место? — спрашивает она через переводчика. — Похоже на безобразное гетто или что-то, может быть, прекрасное?"

Вопрос был каверзный. Мы сидели в полуразвалившейся берлоге в одном из наименее живописных пригородов Рима. Стены этого приземистого здания покрывали граффити, под ногами хлюпала грязь, а вокруг возвышались недобрые громады социального жилья. Если бы хоть один из двадцати миллионов туристов, наводнявших Рим в прошлом году, свернул бы не туда и очутился здесь, он тут же залез бы в свой путеводитель и умчался в поисках хоть какого-нибудь сооружения со сводчатым потолком, фонтанами и фресками. Но тогда как останки одной из самых властных и централизованных империй в истории старательно охраняются в центре Рима, то именно здесь, на бедных городских окраинах, можно бросить взгляд на новую, живую политику.

Берлога, о которой идет речь, называется Корто Чиккуито, и это один из многих итальянских centri sociali. Социальные центры — это заброшенные здания — склады, фабрики, военные базы, школы, которые занимают скваттеры (самовольные жильцы) и превращают в культурные и политические "узлы", нарочито свободные и от рынка, и от государственного контроля. По некоторым оценкам, таких социальных центров в Италии насчитывается 150.

Самый крупный и старый из них, Леонкавалло в Милане, — практически самодостаточный город с несколькими ресторанами, садами, книжным магазином, кинотеатром, крытым залом для скейтбординга и клубом, столь вместительным, что там выступала гастролировавшая в городе рэп-группа Public Enemy. Это — ставшие редкостью богемные пространства в быстро наращивающем солидность мире, что подвигнуло французскую газету Le Monde назвать их "итальянской жемчужиной культуры".

Но социальные центры — нечто большее, чем место, куда можно пойти в субботу вечером. Они также эпицентр растущей политической воинственности в Италии. В них культура и политика легко смешиваются: дебаты об активных действиях превращаются в огромную уличную тусовку, а пирушка по соседству — в митинг о вовлечении работников индустрии "фаст-фуд" в профсоюзы.

В Италии эта культура развилась из нужды. Наблюдая политиков — как левых, так и правых, — погрязших в коррупционных скандалах, очень многие из итальянской молодежи вполне резонно заключили, что коррумпирует сама власть. Сеть социальных центров — это параллельная политическая сфера, которая не стремится захватить государственную власть, а предоставляет альтернативные государственным услуги — такие как детские сады и юридическое представительство беженцев, — одновременно выступая против государства посредством активных действий.

Например в тот вечер, когда я была в римском Корто Чик-куито, поданные на общем ужине лазанья и салат "капрезе" были встречены с особым энтузиазмом, потому что были приготовлены поваром, только что вышедшим из тюрьмы после ареста на антифашистской демонстации. А накануне в миланском центре "Леонкавалло" я наткнулась на нескольких членов Tute Blanche ("Белые комбинезоны"), склонившихся над цифровыми картами Генуи в подготовке к назначенной на июль 2001 года встрече G8. Группа активных действий, чье название соответствует униформе, которую ее члены надевают на акции протеста, только что "объявила войну" встрече в Генуе.

Но такие декларации — не самое шокирующее из происходящего в социальных центрах. Гораздо неожиданнее то, что эти антиавторитаристские воители, по определению отвергающие партийную политику, начали баллотироваться на выборах — и побеждать. В Венеции, Риме и Милане среди членов муниципальных собраний есть сейчас видные активисты социальных центров, в том числе лидеры Tute Blanche.

Поскольку у власти находится правая Forza Italia Сильвио Берлускони, им надо защищаться от тех, кто хотел бы закрыть их центры. Но Беппе Качча, член Tute Blanche и муниципального собрания Венеции, говорит, что переход к муниципальной политике есть также и естественная эволюция теории социального центра. Национальное государство в кризисе, аргументирует он, оно ослаблено перед лицом глобальных сил и коррумпировано перед лицом корпоративных. Одновременно в Италии, как и в других индустриальных странах, сильные региональные настроения в направлении большей децентрализации узурпированы правым крылом. Качча предлагает стратегию двузубца: противостоять неподотчетным, непредставительным властям глобального уровня (например на встречах G8) и одновременно перестраивать политику в более подотчетную и активную — с участием масс — на местах (где социальный центр встречается с муниципальным собранием).

Что возвращает меня к вопросу, заданному мне в пригороде мумифицированного имперского Рима. Хотя с ходу ответить трудно, но все же социальные центры — не гетто. Они — окна, не только в другой, отдельный от государства способ жить, но и в новую политику участия. И, да, они что-то, может быть, прекрасное