Люблю писать письма, которые не собираюсь отправлять. Люблю говорить зная, что тот единственный, кому это адресованное никогда этого не поймет.
Знаешь, если я смогу уехать, я буду несчастна, но это будет исполнение моей мечты. Это извращенный мазохизм, кстати, давно хотела поиграть в русскую рулетку только для того, чтобы доказать, что с первого же выстрела мои мозги(или что там) растекутся по стене.
Хочу чтобы меня жизнь удивила, и так хочу чтобы меня кто то спасал, чтобы кто то вытащил меня из кошмаров, а не тонул вместе со мной.
Ты никогда не поймешь, что значит тонуть, пока не будешь думать что это твой последний вздох находясь в 20 метрах от берега, и только тогда ты поймешь как тебе хочется жить.
Знаешь, ты единственный человек не родной мне по крове, который для меня так много значит.
Знаешь, я могу так писать вечно, но на мое счастье стоит мне много написать у нас выключат свет.
Если бы у меня не было тебя, я бы тебя придумала.... а зачем? Тупо поржать!

В этом мире нет ничего, кроме меня и тебя. Я прикасаюсь к тебе, и мир начинает рушиться, это наш ядерный взрыв, который в тысячи раз сильнее чем энергия последнего взрыва умирающих звезд. Мы искали друг друга вечность, чтобы вместе разрушить все. Мои губы касаются твоих, в последний миг, перед тем как прикрыть глаза. я вижу, как от нас волной идет сила которая уничтожает все на своем пути. Ядерные грибы далеких взрывов отражаются в твоих глазах, я этого не вижу, но ведь иначе быть и не может.
Совсем скоро не останется ни воды, ни воздуха, только я и ты. Под моими ногами плавиться земля, тысячи-миллионы лет. А потом идет дождь -- вечность, но нам все равно, это наш мир, диковинные животные, растения сменяют друг друга исчезая из НАШЕГО мира на всегда.
Миллион лет или мгновение? Вокруг нас растут и умирают города.
Я не вижу это. я просто знаю. Мы можем оказаться, где угодно...мы могли бы никогда не останавливаться. А что может быть прекрасней, чем быть с тобой, вместе смотреть на небо, на котором взрываются звезды.

Просто мени хочеться буди там де й ты........ (много точек, чтобы подчеркнуть скрытый подтекс..........;))
Можно я останусь с тобой?..(.глупый-глупый мир...и люди.).. да я буду молчать о тебе( для тебя).... попроси меня о чем-то, позволь мне расмеяться и наконец-то послать тебя...дай мне шанс быть сукой...(это легко просто стань тряпкой, ты сможешь это не сложно даже для людей с нулевым iq)
Целую во всеми места до которых смогу дотянуться............(ах да я давно хотела сказать, что тебя не люблю,не люблю,не люблю,не люблю,не люблю.....)............

ЭТО ОТРЫВОК ИЗ МОЕГО ПИСЬМА, Я ЕГО ДОПИЩУ И ОБЯЗАТЕЛЬНО ОТПРАВЛЮ, что бы ты не мог понять мой почерк, бугагага

Любить всех, значит не любить никого по-настоящему...а если ты говоришь, что не любишь никого, значит у тебя проблемы, бейби.
А мне все равно, я спасу тебя, а значит себя, или окончательно сойду с ума. Спросишь стоит ли игра свеч, а мне все равно I don't care у меня давно электричество. Я из тех дураков, которые не просто не учатся на своих ошибках, а не признают своих ошибок как таковых.

Самая важная мысль за неделю посвященная англискому языку. Одному конкретному слово miss. Меня всегда радовало как оно переводиться: скучать по, потерять, избегать, потеря , осечка, потерпеть неудачу, а еще самое банольное--просто незамужняя женщина.
Возможно тоолько по этому, я не так злюсь из за существования это языка(а ну еще есть Шекспир и Поттер, но это уже не по теме)

Old loves they die hard
Old lies they die harder

No matter how far we've come,I can't wait to see you/
I just wanna be me
I don't understand
Why would you wanna bring me down
I'm only having fun
I'm gonna live my life


Come on and show
Them your love
Rip out the wings of a butterfly
For your soul
My love
Rip out the wings of a butterfly
For your soul


-О чем желеют женщины?
-о любви.

(подражание Маркесу. На самом деле он жив и здоров - дай Бог ему долгих лет жизни)

Великий колумбийский писатель Габриэль Гарсиа Маркес уходит от нас: рак, которым он страдает, дал метастазы в лимфатические узлы, и это означает, что недолог срок. Он сам понимает это лучше всех. Нам, остающимся, он адресует это прощальное письмо - один из последних даров миру прекрасного человека и подлинного мастера...

Если бы Господь Бог на секунду забыл о том, что я тряпичная кукла, и даровал мне немного жизни, вероятно, я не сказал бы всего, что думаю; я бы больше думал о том, что говорю.

Я бы ценил вещи не по их стоимости, а по их значимости.

Я бы спал меньше, мечтал больше, сознавая, что каждая минута с закрытыми глазами - это потеря шестидесяти секунд света.

Я бы ходил, когда другие от этого воздерживаются, я бы просыпался, когда другие спят, я бы слушал, когда другие говорят.

И как бы я наслаждался шоколадным мороженым!

Если бы Господь дал мне немного жизни, я бы одевался просто, поднимался с первым лучом солнца, обнажая не только тело, но и душу.

Боже мой, если бы у меня было еще немного времени, я заковал бы свою ненависть в лед и ждал, когда покажется солнце. Я рисовал бы при звездах, как Ван Гог, мечтал, читая стихи Бенедетти, и песнь Серра была бы моей лунной серенадой. Я омывал бы розы своими слезами, чтобы вкусить боль от их шипов и алый поцелуй их лепестков.

Боже мой, если бы у меня было немного жизни... Я не пропустил бы дня, чтобы не говорить любимым людям, что я их люблю. Я бы убеждал каждую женщину и каждого мужчину, что люблю их, я бы жил в любви с любовью.

Я бы доказал людям, насколько они не правы, думая, что когда они стареют, то перестают любить: напротив, они стареют потому, что перестают любить!

Ребенку я дал бы крылья, но оставил бы ему самому возможность научиться летать.

Стариков я бы научил тому, что смерть приходит не от старости, но от забвения.

Я ведь тоже многому научился у вас, люди.

Я узнал, что каждый хочет жить на вершине горы, не догадываясь, что истинное счастье ожидает его во время подъема на эту вершину.

Я понял, что, когда новорожденный впервые хватает отцовский палец крошечным кулачком, он хватает его навсегда.

Я понял, что человек имеет право взглянуть на другого сверху вниз лишь для того, чтобы помочь ему встать на ноги.

Я так многому научился от вас, но, по правде говоря, от всего этого немного пользы, потому что, набив этим сундук, я умираю.

Я бы говорил меньше и слушал бы больше.

Я бы пригласил друзей на обед, даже если на ковре пятно или у меня выцветшая кушетка.

Я бы ел попкорн в своей отличной гостинной и беспокоился бы меньше о грязи, когда кто-нибудь пытается развести огонь в камине.

Я бы выкроил время, чтобы послушать истории моего дедушки о его жизни.

Я бы никогда не настаивал закрыть окно машины в летний день только из-за того, что ветер развивает мои уложенные волосы.

Я бы сидел на траве с моими детьми и близкими и не беспокоился бы о травяных пятнах на одежде.

Я бы плакал и смеялся меньше, когда смотрел бы телевизор, и больше бы в жизни.

Когда мои дети меня горячо целуют, я бы никогда не говорил: "Позже. Дайте мне сейчас пообедать"

Я бы чаще говорил: "Я тебя люблю"

Я бы по другому воспринимал жизнь... старался бы воспользовать каждым мгновением... смотрел бы и реально видел... жил бы...

Я перестал бы волноваться из-за мелочей. Не беспокойтесь, что кому-то Вы не нравитесь или что у кто-то имеет больше, чем Вы. Вместо этого заботьтесь о взаимоотношениях с теми, кого Вы действительно любите и кто любит Вас.

Я желаю Вам счастливого дня!

Every Me Every You (оригинал Placebo)

Sucker love is heaven sent.
You pucker up, our passion's spent.
My hearts a tart, your body's rent.
My body's broken, yours is spent.

Carve your name into my arm.
Instead of stressed, I lie here charmed.
Cuz there's nothing else to do,
Every me and every you.

Sucker love, a box I choose.
No other box I choose to use.
Another love I would abuse,
No circumstances could excuse.

In the shape of things to come.
Too much poison come undone.
Cuz there's nothing else to do,
Every me and every you.
Every me and every you,
Every Me...he

Sucker love is known to swing.
Prone to cling and waste these things.
Pucker up for heavens sake.
There's never been so much at stake.

I serve my head up on a plate.
It's only comfort, calling late.
Cuz there's nothing else to do,
Every me and every you.
Every me and every you,
Every Me...he

Every me and every you,
Every Me...he

Like the naked leads the blind.
I know I'm selfish, I'm unkind.
Sucker love I always find,
Someone to bruise and leave behind.

All alone in space and time.
There's nothing here but what here's here's mine.
Something borrowed, something blue.
Every me and every you.
Every me and every you,
Every Me...he

Every me and every you,
Every Me...he
Every Me...he
Every Me...he
Every Me...he
Эта песня у меня в колонках уже дня три, тема из моего любимого фильма

Тех, кто тебя любит, нужно убивать (кроме детей и кошек).
Лучше прямо сразу, как только заметишь этот собачий взгляд, неотрывно следящий за твоим лицом, эти брови домиком и рот арочкой, эту манеру бродить за тобой из комнаты в комнату и всё время держать тебя в поле зрения. Разумеется, жалко, и кажется, что пока не за что. Но сделай это сейчас, иначе будет поздно. Потому что он, любящий, выроет неподалёку тёплую затхлую норку, из которой будет
некоторое время наблюдать за тобой, а потом начнёт наступать, слегка подталкивая и даже подтаскивая, чтобы ты просто заглянул, только одним глазком посмотрел, как у него всё замечательно. Ну да, уютненько... Всегда тепло, еда, чистая постель, множество занятных безделушек, каждую из которых он готов подарить тебе, - мило, хотя и душновато. Ближе к зиме тебе начинает казаться, что это даже хорошо, когда ниоткуда не дует. Возможно, в этом году ты
устоишь и, кое-как перезимовав в сугробе, встретишь весну свободным, почти свободным, потому что между лопаток у тебя поселится ощущение красной точки, оптического прицела его любящего взгляда. И ты привыкнешь, что иногда всё-таки нужно звонить. Хотя бы отвечать на эсэмэски. Хотя бы есть его стряпню раз в неделю. Хотя бы спать с ним раз в десять дней. Потому что любит.
Потом приходит неизбежное чувство вины - кажется, что ты губишь его жизнь,
бездумно пользуясь теплом его сердца и ничего не давая взамен. И однажды, когда вечер твой будет особенно одиноким, ты придёшь к нему без звонка и останешься. Потому что приятно увидеть, как его лицо озаряется счастьем только от того, что ты рядом. Чувствуешь себя волшебником. Нужно ли говорить, как это закончится? Как его объятия станут всё теснее, твоё личное пространство всё меньше, его просьбы превратятся в требования и счастье на его лице
сменится капризно-раздражительной маской. Поэтому убей его сейчас. А потом, когда останешься один, загляни в шкаф и достань из-под вороха белья фотографию того единственного, кому хотелось отдать свою жизнь, кто умел делать тебя счастливым, от кого невозможно было отвести глаз. Того, кто убил тебя однажды.

стырила у цена_цинизма

кину в днев первую главу из 7 книги, чтобы все поняли мое разочарование(не в коммерческих целях не претендуя ни на какие права)
Двое мужчин появились из ниоткуда, недалеко друг от друга, на узкой тропинке, освещённой лунным светом. На секунду они замерли, указывая палочками в грудь друг другу; затем, узнав друг друга, они спрятали палочки в мантии и быстро направились в одном направлении.
- Новости? - спросил тот, что был выше.
- Лучшие, - ответил Северус Снэйп.
С левой стороны тропинки росла низкая дикая ежевика, с правой - высокая, аккуратно подстриженная ограда. Длинные мантии мужчин колыхали вокруг их ног, пока они шли.
- Хотя, возможно, я опоздал, - сказал Яксли. Его грубые черты то появлялись, то исчезали из-за веток, разрывавших лунный свет. - Это было немного сложнее, чем я ожидал. Но я надеюсь, он будет доволен. Ты уверен, что всё будет хорошо?
Снэйп кивнул, но не стал вдаваться в подробности. Они свернули направо с дорожки на широкую улицу. Перед ними возникли кованые железные ворота. Ни один не двигался. В тишине оба подняли левую руку, будто делая жест приветствия, и прошли сквозь ворота, словно это был дым, а не метал.
Тисовые ограды заглушали их шаги, справа от них послышался шорох. Яксли снова достал палочку, указывая ей прямо над головой своего спутника, но источником шума оказался белоснежный павлин, сидящий на ограде.
- У Люциуса всегда хорошо получалось. Павлины… - Яксли засунул палочку обратно в мантию с ухмылкой.
Красивый особняк вырос из темноты в конце прямого подъезда, засверкали украшенные бриллиантами окна. Где-то в тёмном саду, за оградой, пел фонтан. Под ногами захрустел гравий, и Снэйп и Яксли поспешили к двери, которая распахнулась, как только они приблизились к ней, хотя, очевидно, её никто не открывал.
Коридор был большой, тусклый и богато украшен, с потрясающим ковром, который покрывал большую часть каменного пола. Глаза портретов с бледными глазами на стенах следили за Снэйпом и Яксли, когда те проходили мимо. Двое мужчин остановились у тяжёлой деревянной двери, ведущей в следующую комнату, задержались на одно сердцебиение, а затем Снэйп повернул бронзовую ручку.
Комната была полна беззвучных людей, сидящих за длинным столом. Постоянная мебель была беспечно отодвинута к стенам. Свет исходил от ревущего огня из-под красивой мраморной плиты, над которой висело позолоченное зеркало.
Снэйп и Яксли немного задержались на пороге. Пока их глаза привыкали к отсутствию света, они оказались у самой странной детали всей сцены: человек бес сознания висел вверх ногами над столом, медленно крутясь, как будто вися на невидимой верёвке, он отражался в зеркале и полированной поверхности стола. Никто из присутствующих не смотрел на перевёрнутого за исключением бледного молодого человека, сидящего почти под ним. Казалось, он не мог заставить себя не смотреть наверх каждую минуту.
- Яксли, Снэйп, - сказал ясный высокий голос с конца стола. - Вы почти опоздали.
Говорящий сидел прямо перед камином, поэтому вновь прибывшие не могли разглядеть ничего, кроме силуэта. Но когда они приблизились, перед ними возникло безволосое лицо, похожее на змеиное, с щелями вместо ноздрей и горящими красными глазами с вертикальными зрачками. Он был таким бледным, что, казалось, излучал жемчужное сияние.
- Северус, сюда, - сказал Волдеморт, указывая на место справа от себя. - Яксли… рядом с Долоховым.
Двое мужчин сели на свои места. Большинство глаз уставились на Снэйпа, и с ним первым заговорил Водеморт.
- И?
- Орден Феникса планирует перевезти Гарри Поттера из безопасного места его пребывания в следующую субботу ночью.
Интерес сидящих за столом неожиданно возрос. Некоторые напряглись, другие забеспокоились, все смотрели на Снэйпа и Волдеморта.
- В субботу… ночью, - повторил Волдеморт. Его красные глаза устремились к чёрным глазам Снэйпа так быстро, что некоторые отвернулись, боясь, что взор устремится к ним. Но Снэйп смотрел на Волдеморта очень спокойно, и после нескольких секунд лицо Волдеморта, на котором не было губ, искривилось во что-то похожее на улыбку.
- Хорошо. Очень хорошо. И эта информация…
- …из источника, который мы обсуждали, - сказал Снэйп.
- Мой Лорд.
Яксли наклонился вперёд, чтобы посмотреть через весь стол на Волдеморта и Снэйпа. Все повернулись к нему.
- Мой Лорд. Я слышал другое.
Яксли подождал, но Волдеморт не заговорил, поэтому он продолжил.
- Аврор Долиш проронил, что Поттера не повезут до тридцатого, пока мальчику не исполнится семнадцать.
Снэйп улыбался.
- Мой источник говорил мне, что по плану будут пущены лживые слухи; наверное, это они и есть. Без сомнения на Долиша наложили Заклинание Спутывания. И не первый раз, он весь впечатлительный.
- Уверяю тебя, мой Лорд, что Долиш выразился ясно, - сказал Яксли.
- Если его Спутали, то конечно он выражался ясно, - сказал Снэйп. - Уверяю тебя, Яксли, что Офис Авроров больше не играет никакой роли в охране Гарри Поттера. Орден уверен, что мы завладели Министерством.
- Хоть об одной вещи Орден догадался, а? - сказал человек, сидящий недалеко от Яксли. Он издал хриплый смешок, который эхом прокатился по всему столу.
Волдеморт не смеялся. Его взгляд направился к медленно крутящемуся телу, и казалось, что он погрузился в раздумья.
- Мой Лорд, - продолжил Яксли. - Долиш уверен, что весь отдел Авроров соберут, чтобы перевезти мальчика…
Волдеморт поднял большую белую руку, и Яксли мгновенно замолчал, внимательно следя за Водемортом, который повернулся к Снэйпу.
- Где они спрячут мальчишку?
- В доме одного из членов Ордена, - сказал Снэйп. - Если верить моему источнику, на место наложили всю защиту, на которую способны Орден и Министерство. Я думаю, взять его там не получится, конечно, если Министерство не сдастся до следующей субботы, что позволило бы нам определить и нейтрализовать некоторые из заклинаний.
- Ну, Яксли? - сказал Волдеморт на другой конец стола. - Сдастся ли Министерство к следующей субботе?
Ещё раз все головы повернулись. Яксли выпрямился.
- Мой Господин, на этот счёт у меня есть хороший новости. Я, хотя и с трудом, но успешно положил Заклятие Империус на Пиуса Тикнесса.
Многие из сидящих вокруг Яксли выглядели впечатлёнными, его сосед Долохов, человек с длинным кривым лицом похлопал его по спине.
- Хорошее начало, - сказал Волдеморт. - Но Тикнесс это один человек. Скримджеор должен быть окружён нашими людьми, прежде чем я начну действовать. Одно неудачное покушение на министра отправит все наши труды на смарку.
- Да… мой Господин, это так…но вы знаете, что как у главы Отдела Принятия Волшебных Законов у Тикнесса есть не только контакт с самим министром, но и с Главами всех других отделов Министерства. Я думаю, будет легко теперь, когда под нашим контролем находится столько важное официальное лицо, сделать подвластными и других, а вместе они смогут свергнуть Скримджеора.
- Пока наш друг Тикнесс не раскрыт до того, как обратит на нашу сторону всех остальных, - сказал Волдеморт. - В любом случае, маловероятно, что Министерство станет моим до следующей субботы. Если мы не сможем тронуть мальчишку на его новом месте пребывания, значит, мы должны сделать это во время его путешествия.
- Здесь у нас есть преимущество, мой Господин, - сказал Яксли, который явно намеревался добиться одобрения. - Теперь на нашей стороне несколько людей из Отдела Магического Транспорта. Если Поттер Аппарирует или использует Каминную Сеть, мы сразу же узнаем.
- Он ни сделает ни того, ни другого, - сказал Снэйп. - Орден избегает любого вида транспорта, который управляется Министерством, они не доверяют ничему, связанному с этим местом.
Вновь Волдеморт посмотрел на крутящееся тело.
- Я позабочусь о мальчонке сам. С Гарри Поттером было связано слишком много ошибок, и некоторые из них совершил я. Этот Поттер живёт скорее благодаря моим промахам, чем своим успехам.
Присутствующие с восхищением смотрели на Волдеморта, каждый из них боялся, что это была его или её ошибка, что Гарри Поттер до сих пор был жив. Но Волдеморт разговаривал скорее с собой, чем с кем-то из них, продолжая наблюдать за бессознательным телом над ним.
- Я был беспечен, поэтому разрушались мои самые искусные планы. Но теперь я всё понял. Я понял те вещи, которых не понимал прежде. Я должен быть тем, кто убьёт Гарри Поттера. И я им буду.
С этими словами, словно в ответ на них, раздался неожиданный ужасный вопль, отвратительный стон боли и отчаяния. Многие из сидящих за столом вздрогнули и посмотрели вниз, будто звук раздавался из-под их ног.
- Червехвост, - сказал Волдеморт, не меняя свой тихий голос, полный мыслей, и не сводя глаз с крутящегося тела, - разве я не говорил тебе утихомирить нашего пленника?
- Да, м-мой Господин, - всхлипнул маленький человечек, сидящий в середине стола, который сидел так низко, что его кресло на первый взгляд казалось незанятым. Теперь он выбирался из кресла и покидал комнату, оставляя за собой любопытное серебряное сияние.
- Как я говорил, - продолжил Волдеморт, смотря на напряжённые лица своих последователей. - Я понимаю гораздо лучше, что мне, например, нужно взять одну из ваших палочек, прежде чем я соберусь убивать Поттера.
На лицах вокруг него возник шок, словно он объявил, что собирается отобрать у одного из них руку.
- Нет желающих? - сказал Волдеморт. - Посмотрим… Люциус, я больше не вижу смысла тебе носить палочку.
Люциус Малфой поднял глаза. Его кожа выглядела жёлтой как воск в свете камина, а глаза впалыми и тёмными. Когда он заговорил, голос его оказался хриплым.
- Господин?
- Палочка, Люциус. Я требую палочку.
- Я…
Малфой посмотрел в сторону на свою жену. Она смотрела прямо перед собой, такая же бледная, как и он. Её длинные светлые волосы струились вниз по спине, а рука под столом схватила его запястье. При её прикосновении Малфой засунул руку в мантию и вынул палочку, передав её Волдеморту, который смотрел на неё своими красными глазами, изучая.
- Что это?
- Вяз, Господин, - прошептал Малфой.
- Сердцевина?
- Дракон… сердечная мышца дракона.
- Прекрасно, - сказал Волдеморт. Он достал свою палочку и сравнил длину. Люциус совершил необдуманное действие, похоже, он думал, что Волдеморт отдаст ему свою палочку взамен. Волдеморт заметил эту попытку, от чего его глаза превратились в блюдца.
- Отдать тебе мою палочку, Люциус? Мою палочку?
Некоторые захихикали.
- Я дал тебе свободу, Люциус, разве с тебя не хватит? Я заметил, что ты и твоя семья это не очень-то рады… Тебя что-то не устраивает в том, что я в твоём доме, Люциус?
- Ничего… ничего, мой Господин!
- Бесстыжая ложь, Люциус…
Казалось, мягкий голос шипел и после того как рот перестал двигаться. Один или два волшебника едва не задрожали, когда шипение стало громче; что-то тяжёлое скользило под столом. Огромная змея вползла на стул Волдеморта и легла ему на плечи. Она казалась бесконечной, её шея была толщиной с человеческую ногу, её глаза с вертикальными разрезами для глаз не мигали. Волдеморт поглаживал существо длинными пальцами, продолжая смотреть на Малфоя.
- Почему же Малфои выглядят такими несчастными рядом со своими соратниками? Разве моё возвращение, моё восхождение к власти - это не то, чего они так сильно желали?
- Конечно, мой Лорд, - сказал Люциус Малфой. Его рука дрожала, когда он вытирал пот с верхней губы. - Мы очень этого желаем… очень.
Слева от Малфоя его жена странно сдержанно кивнула, старательно уводя глаза от Волдеморта и его змеи. Справа, его сына Драко, который смотрел на висящее тело, быстро взглянул на Волдеморта и отвёл взор, боясь встретится взглядами.
- Господин, - сказала тёмноволосая женщина. - Это честь приветствовать вас в доме нашей семьи. Для нас нет большего удовольствия.
Она сидела рядом со своей сестрой, но насколько по-иному она выглядела с тёмными волосами и тяжёлыми веками, настолько по-иному она себя вела. Нарцисса сидела неподвижно. Беллатрикс наклонилась к Волдеморту, поскольку слова не могли выразить всего её желания приблизиться к нему.
- Нет большего удовольствия, - повторил Волдеморт, его голова слегка наклонилась в сторону, пока он разглядывал Беллатрикс. - Приятно слышать это от тебя, Беллатрикс.
Её лицо просияло, глаза наполнились слезами радости.
- Господин знает, я говорю только правду!
- Нет большего удовольствия… даже учитывая то радостное событие, которое, как я слышал, имело место в вашей семье на этой неделе?
Она уставилась на него с открытым ртом, очевидно не понимая, о чём шла речь.
- Я не знаю, о чём вы говорите, Господин.
- О твоей племяннице, Беллатрикс. И вашей, Люциус и Нарцисса. Она только что вышла замуж за оборотня Ремуса Люпина. Вы, наверное, гордитесь.
За столом раздался оглушительный хохот. Многие наклонились вперёд, чтобы обменяться многозначительными взглядами, некоторые стучали кулаками по столу. Змея, которое не понравилось, что её потревожили, открыла рот и злобно зашипела, но Пожиратели Смерти этого не слышали из-за своего ликования над смущением Беллатрикс и Малфоев. Лицо Беллатрикс, недавно залитое румянцем от радости, теперь окрасилось в некрасивый красный.
- Она нам не племянница, Господин, - прокричала она. - Мы, я и Нарцисса, никогда не видела нашу сестру с тех пор, как она вышла замуж за Грязнокровку. Эта нахалка не имеет никакого отношения к нам, как и чудища, с которыми она связывается.
- Что скажешь, Драко? - спросил Волдеморт. Хотя голос его был тихим, он пробирался сквозь нечеловеческий гогот. - Будешь нянчить волчат?
Шум усилился. Драко Малфой в ужасе посмотрел на отца, который глядел вниз, затем поймал взгляд матери. Она затрясла головой, затем продолжила смотреть на стену напротив мёртвым взглядом.
- Хватит, - сказал Волдеморт, поглаживая злую змею. - Достаточно.
Смех мгновенно прекратился.
- Многие из наших старейших семей немножко испортились со временем, - сказал он, в то время как Беллатрикс не дыша смотрела на него. Вам нужно очиститься, чтобы остаться в добром здравии, не так ли? Отрезать то лишнее, что мешает здравию остальных.
- Да, Господин, - прошептала Беллатрикс, и её глаза вновь наполнились слезами радости. - При первой же возможности!
- Она у вас появится, - сказал Волдеморт. - И в вашей семье, как и во всём мире... мы уберём то, что отравляет существование действительно чистокровных...
Волдеморт поднял палочку Малфоя, указал ей прямо на крутящуюся фигуру над столом и слегка её взмахнул.Тело ожило и начало борьбу против невидимых пут.
- Узнаёшь ли ты нашу гостью, Северус? - спросил Волдеморт.
Снэйп поднял глаза на перевёрнутое лицо. Все Пожиратели Смерти теперь смотрели на пленницу, как будто кто-то давал им разрешение проявлять любопытство. Как только она повернулась лицом к камину, женщина сказала испуганным голосом: "Северус! Помогите мне!"
- Ах, да, - сказал Снэйп, а пленница тем временем вновь отвернулась от него.
- А ты, Драко? - спросил Волдеморт, поглаживая голову змеи его свободной от палочки рукой. Драко неврно дёрнул головой. Теперь, когда женщина пробудилась, казалось, он больше не мог смотреть не неё.
- Ты ведь не посещал её занятия, - сказал Волдеморт. - Для тех из вас, кто не знает, сегодня у нас в гостях Чарити Бёрбэйдж, которая до недавнего времени преподавала в Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс.
Несколько звуков донеслись с разных концов стола.Широкая женщина с острыми зубами крякнула от смеха.
- Да... Профессор Бёрбэйдж преподавала детям ведьм и волшебников о Магглах... что они совсем не отличаются от нас...
Чарити Бёрбэйдж вновь оказалась лицом к Снэйпу.
- Северус... пожалуйста... прошу вас...
- Тихо, - сказал Волдеморт, ещё раз шевеля палочкой Малфоя, после чего Чарити замолчала словно с кляпом во рту. - И словно недостаточно было забивать головы детей волшебников, на прошлой неделе Профессор Бёрбэйдж написала заметку о ярой защите Грязнокровок в Ежедневный Пророк. Волшебники, по её словам, должны принять этих воров знания и магии. Вырождение чистокровных, если верить Профессору, - это то, чего все желают... она хочет, чтобы мы подружились с Магглами... или, вне сомнения, с оборотнями...
На этот раз никто не засмеялся. Слова Волдеморта выражали страх и презрение. В третий раз Чарити Бёрбэйдж повернулась к Снэйпу. Слёзы текли из её глаз и капали в волосы. Снэйп смотрел на неё безразлично, а она вновь отвернулась от него.
- Авада Кедавра.
Вспышка зелёного света осветила каждый уголок комнаты. Чарити упала на стол под ней, тот задрожал и заскрипел. Несколько Пожирателей отодвинулись назад. Драко сполз со стула на пол.
- Ужин, Нагини, - нежно сказал Волдеморт. Большая змея сползла с его плеч на полированную поверхность стола.
(если кто осилит раскажите о своих впечатления)


Глава 2. В Память О...

Вопрос дня- кто придумал кучу тупых неписанных правил? Вы не замечали какое их огромное количество?
Не говори, что в чем то ты лучше других-это не правда, это не твоя заслуга, всегда найдется кто-то лучше, всегда найдется кто-то кто захочет доказать, что ты бездарность.
Девушка не должна встречаться с тем кто младше ее, уже от 5 лет это считается неравным браком, а для мужчины гордость иметь партнершу моложе его.
Не кричи на улице, иначе тебя осудят, старайся не проявлять свои чувства публично, твои мелочные, частные проблемы никого не волнуют. Не плачь, не показывай слабость, иначе ты напрашиваешься на жалость, ты специально привлекаешь к себе общественное внимание.
Девушка "бегающая" за парнем, это ничтожество, это парни должны добиваться девушек, а не наоборот. Такая девушка либо уродлива, либо несносно глупа. То что она его любит никого не волнует, любишь-- люби тихо в тряпочку, не смей этого показывать всем.
Не говори о проблемах. На вопрос "как дела?" отвечай "отлично" обществу не интересны твои мелкие неурядицы, пусть все думают, что ты счастливее всех, и завидуют. Ты ДОЛЖЕН быть счастливым, потому что этого ждут твои родители и ты должен показать это детям.
Все мы скованы одной цепью, связаны одной целью!

36 часов в поезде Одесса-Санкт-Петербург и я в одном из красивейших городов мира. Ещё часа два проезд от вокзала за город под усыпляющий треп экскурсовода и я в летней резиденции Петра первого. Какого же было мое удивление и разочарование когда я поняла, что знаменитые фонтаны дворца не работаю пока, оказывается я слишком рано приехала.
Конечно через примерно через часик к 11 часам их включили, как и положенно по расписанию, но на память я это запечатлела.

Любовь-это просто, когда хорошему человеку плохо, когда кажется, что он особенный, что он идеален, что он самый-самый.
Он не такой, он обычный, он не самый красивый из всех, кого я знаю, не самый умный, и конечно же, не самый добрый. Я не могу сказать, почему именно он, что в нем такого особенного, почему это чувство меня не отпускает, вроде люблю не идеализированную картинку, нет, нет, нет. В чем же дело, в том, что от его прикосновений мне становится лучше, когда что-то болит, его одеколон самый приятный запах из всех, свежий весенний ветер нес мне его, все его вещи им пахнут, от его касания дрожь проходит по всему телу, я не могу думать ни о ком другом, у него прекрасный светлый взгляд и тембр голоса, я думаю только о нем все время. Ритм его сердца прекрасней любой музыки. Мне не стыдно от того, что я веду себя тупо. \
Ты уже сделал для меня очень многое, ты дал мне смысл, ты дал мне возможность задуматься, возможность кричать в небо, что я верю в любовь. Ты спас меня. Ты не представляешь, как я тебе благодарна. Когда ты появился, я была на краю пропасти, а сейчас мне есть для чего двигаться дальше. Это время я не провела впустую, я попыталась осознать себя, дать самой себе ответы, на те вопросы, что задавал ты. Я сделала много глупостей, но на много меньше, чем могла бы.

  "А когда-то я знал человека, который был на верном пути -
Он презирал блестящие камни и верил в миф о всеобщей любви.
А теперь я не верю, что это был я!"

есть вещи, которые внешне схожи, но их суть различна

 "Иногда следует ошибиться для того, чтобы быть правильно понятым"

Guns N' Roses -- Don't Cry

Talk to me softly
There's something in your eyes
Don't hang your head in sorrow
And please don't cry
I know how you feel inside I've
I've been there before
Somethin's changin' inside you
And don't you know

Don't you cry tonight
I still love you baby
Don't you cry tonight
Don't you cry tonight
There's a heaven above you baby
And don't you cry tonight

Give me a whisper
And give me a sigh
Give me a kiss before you
tell me goodbye
Don't you take it so hard now
And please don't take it so bad
I'll still be thinkin' of you
And the times we had...baby

And don't you cry tonight
Don't you cry tonight
Don't you cry tonight
There's a heaven above you baby
And don't you cry tonight

And please remember that I never lied
And please remember
how I felt inside now honey
You gotta make it your own way
But you'll be alright now sugar
You'll feel better tomorrow
Come the morning light now baby

And don't you cry tonight
An don't you cry tonight
An don't you cry tonight
There's a heaven above you baby
And don't you cry
Don't you ever cry
Don't you cry tonight
Baby maybe someday
Don't you cry
Don't you ever cry
Don't you cry
Tonight

I took their smiles and I made them mine.
I sold my soul just to hide the light.
And now I see what I really am,
A thief a whore, and a liar.

I run to you,
Call out your name,
I see you there, farther away.

Im numb to you - numb and deaf and blind.
You give me all but the reason why.
I reach but I feel only air at night.
Not you, not love, just nothing.


I run to you,
Call out your name,
I see you there, farther away.


(Try to forget you,
But without you I feel nothing.)
Don't leave me here, by myself.
I can't breathe.


I run to you,
Call out your name,
I see you there, farther away.

I run to you,
Call out your name,
I see you there, farther away.
Farther away

Годі вже


Не тримай
Мене більше в долонях,
Не тримай, не тримай.
Годі вже,
Набулась я в полоні,
Годі вже, годі вже.
Ще весна,
Але сніг на світанку
Замете кожне слово і крок.
Я піду - мало часу до ранку,
Не згуби мій терновий вінок.

Приголуб
Ти мене поцілунком
Ще хоч раз, тільки раз.
Влився біль мій
Отруєним трунком
До кохань і образ.
Досить вже,
Через дні, через ночі
Все мине, наче сни, відлетить.
Загасити я вогнище хочу.
Бачиш,
Попіл за вітром летить.
Годі вже. Годі вже.

Пізно вже.
Слів твоїх я не чую,
Годі вже, ти прости.
В серці - сум,
Але я не жалкую,
Не тримай, відпусти.
Хтось мені,
Мов карання, наврочив.
На коханні чорніють хрести,
Я в тобі залишитись не хочу.
Сил нема, не тримай, відпусти.
Годі вже. Годі вже.
Годі вже. Годі вже.

Не тримай
Мене більше в долонях,
Не тримай, не тримай.
Годі вже,
Набулась я в полоні,
Годі вже, годі вже...

Я в тобі залишитись не хочу.
Сил нема, не тримай...
Сил нема, не тримай, відпусти.
Годі вже. Годі вже...
Годі вже. Годі вже..

Я забуду тебя лишь тогда,когда слепой художник нарисует звук падения розового лепестка белой орхидеи на мраморный пол хрустального дворца,которого нет...(c)