Ведь это все-таки непросто: отречься от прошлого, стереть личную историю. Это нелегко просто ничего не чувствовать. Немного легче воспринимать происходящее в настоящем спокойно. Как данность. Верить в будущее.

Я закрылась на ключики. Точнее я взяла сундучок, сложила туда самое важное, закрыла на ключ, а ключ переплавила. Не достанете. Не подделаете. Не доберетесь. Лучистым можно делиться, но на солнце нельзя долго смотреть. Есть то, чем ни с кем и никогда не поделятся. Внутренняя улыбка будет храниться, но там, снаружи, из мира ничего не блеснет.

И все же. Черные глаза и серые глаза. Знаете, есть потрясающе красивые женщины. Просто до безумия. Это идеальный овал лица, аристократичные черты, розовые губки, тоненькие бровки, огромные глаза, в которых светится ум. Великолепная фигура. Есть. И мужчины есть красивые, достойные.

У каждого своя история, я не исключение. Это на ключик не заперто, но и из памяти не вытолкнуто. Факты, события, чувства, мысли прыгают по полочкам неустроенными, натыкаясь на острые углы мыслей совсем о другом. Потирают мягкие места ушибов и тихо плачутся. И их жаль. Их жаль как детей, которых нельзя убивать. Но есть жизнь и есть политика. И жизнь равнодушно вычеркивает то, что сгорело. Образ запечатляется на сетчатке, а пепел выметается ветром ли, веником. А дети убиваются безжалостно. Потому, что когда они вырастут, они будут ненавидеть и мстить. И убивать. И все зря. Поэтому мы берем бритву Оккама и говорим окружающим, что ничего этого не было.

Мы идем к сладостному "ничего" через боль. Это наше маленькое испытание. Узкий коридор с острыми камнями и мгновенными в два движения бритвами. И мы ползем, и хорошо если на выходе мы выползаем с несколькими ранениями и бесценным опытом. Хорошо если нас есть кому вылечить. Хорошо, когда в конце пути мы можем сказать "ничего" и равнодушно улыбнуться. И если жить с этим всем и сдерживать море в себе получается без этого ада с потрошением памяти, это тоже неплохо. Но надо быть осторожной, как с хим.оружием.