С.А.


«В подножьях старого Кавказа»
Как засекреченная база
Лежит станица между гор,
Почти как девица на пляже,
Но моря нет и словом бор
Я здешний лес назвать не в праве;
Затрону местные забавы
Народа здешнего сейчас,
Читайте дальше этот сказ.
Здесь что ни личность – то потеха,
Хотя, быть может, не до смеха
Самим героям от всего,
Но всё от бога самого.
В былые дни здесь турок били,
Историки не позабыли
Про всё такое написать,
Хотя у них не прочитать,
Как бабы шли с охраной важной
На речку полоскать бельё,
Сегодня этот факт – быльё.
Забыт уклад всех прежних дней
На милой Родине моей.
Забыть – возможно, если власти
Проявят очень много страсти,
Чтоб переделать мужика,
Его природа так крепка!
Он может быть и сам бы рад
Начать какой другой уклад,
Но гены дедов не позволят
Носить теории плакат,
Они наносное уволят
Как серу пыль с казачьих лат.
Мораль стара, мораль крепка:
Не бейте власти мужика!

Итак, станица по ущелью,
Её единственною целью
Была задача бурно жить,
Укладом жизни дорожить.
Белила хаты по весне,
Ночами утопала в сне,
Поутру криком петухов
Гнала на речку пастухов,
Коровы тоже шли на речку,
Хозяйки растопляли печку,
Потом будили казаков,
Своих отважных мужиков.
Мужик мычал, мужик пыхтел,
Вставать с постели не хотел.
А если встанет и помчится
Лошадок спутанных искать,
Каких гнедая кобылица
Уводит в поле рожь щипать,
Так он их и найдёт на воле,
В большом колхозном щедром поле.
Всё это небольшой пустяк,
Объездчики его простят.

Нас разными создал создатель
И потому любой писатель
Не обойдёт такой аспект,
Что кличут словом «диалект»,
Здесь тоже видно между строк
Речей казаческих урок.
И если что-то не понятно,
Читатель, можешь ехать к нам,
С тобой походим по горам,
Послушаем, как очень внятно
Болтают наши болтуны,
Жильцы предгорной стороны.
И, думаю, «завянут» уши,
Если их сразу всех послушать.
Однако стоп. Отвлёкся я,
О казаках печаль моя.

Стальная лошадь нынче в моде,
Чуть свет, она уж в поле ходит.
Что скажет горе-бригадир,
Стальных лошадок командир,
Исправно трактор выполняет,
Лихой казак им управляет.
Однажды летом иль зимой
Летел в станицу трактор мой.
Не в полном смысле слова мой,
Но всё же летом. Нет, зимой.
Не важно. Вечер только был,
Я это помню, не забыл.
Два казака сидят в кабинке,
Катили, видно, с вечеринки,
Один закрыл глаза, сопел,
Второй рулил и песни пел.
Когда заехали в станицу,
Проснулся спящий и сказал,
Что он немножечко поспал.
Случилось так, что жить - не жить,
Им сильно захотелось пить
И вот два друга покумекав,
Цепляют два больших бревна,
/Тогда петух не кукарекал/
И тащат брёвна от двора…
К двору другому подтащили,
Зашли к хозяйке в светлый дом,
Немного выпить попросили
За брёвна, что с большим трудом
Насилу целы дотащили.
Хозяйка дома очень рада,
К гостям за стол ведёт друзей
И даже руки мыть не надо,
От этого еда вкусней,
Рекою льётся самогонка,
Смех отдаётся в рюмках звонко.
Друзья добытый магарыч
По рюмкам щедро разливают,
Напротив них какой-то хрыч
Рукой слепца стаканчик мает,
А между прочим этот дед,
Хоть и неряшливо одет,
Реальнейший хозяин дров,
Не ведает, какой улов
От его хаты утащили,
Сюда к хозяйке подтащили.
Работники ему в суму
Бутыль горилки положили,
Слепца отправили во тьму
И сами к дому покатили.
Проходит время, дед слепой
Поднял на всю станицу вой,
Ударил бабку кочергой,
Так поступил бы и другой.
В Совет пошли с бабулей вместе
Сказать свои дурные вести.
В Совете выслушали их
По одному, затем двоих,
Пообещали разобраться,
Вернуть все брёвна по местам,
Короче, будут все стараться,
Таким поступкам стыд и срам.
Финал истории таков:
Тех, кто обидел стариков,
Сам председатель вызвал в среду,
Они пришли зарёй – к обеду
И одержали верх, победу,
Сказали: «Этим… бабке, деду
Всё показалось. Оба врут,
Дрова тащили мы и прут
У их двора к нам прицепился,
А чуть поодаль – отвалился.
Всего-то дел, а столько рёва,
Как будто умерла корова,
Мы с другом эту ветку щас
Снесём слепому, бросим в баз».
На том и стихла эта повесть,
А может быть казачья совесть
Друзей заставила слепцу
Отдать дрова или овцу.
Об овцах, кстати, я скажу,
Всю правду вам я доложу.
Овца безропотна как вата,
Хотя ни в чём не виновата.
Отара в жаркий летний день,
Когда бродить под солнцем лень,
Забьётся в тень, стоят подруги
Сплочённой дружною толпой,
Не тянет их на водопой.
Мальчишки-бесы миг такой
Всей голоштаною гурьбой
Старались реже упускать,
Любили на овце скакать
И даже не скакать – тащиться,
Коль посчастливится вцепиться
В волнистую овечью шерсть,
Овечка мчится словно смерч,
А бедный малый по камням
Боками, пузом по пенькам,
Висит на маленькой скотине;
Смотреть – забавная картина.

Пастух-старик в жару не спит,
Он знает: овцы в тень забились,
Померк их зверский аппетит,
Они в тени в мечтах забылись..
Он со своей чудесной бабкой
/Прошедшей юности загадкой/
Уже под деревом стоит
И груши палкой бить велит.
Так открывают здесь сезон,
Когда какой-то Агропром
Начнёт приёмку ягод, фруктов,
Других полезных им продуктов,
Потом наделают вина
И станет наша жизнь полна.
А бабка бедная молотит
Дубиной толстой по ветвям,
Дедок с ведёрком тут же ходит,
Труд непростой, скажу я вам.
Вот и собрали всё, что сбили,
Наполнив крепкие мешки,
Закончить дело можно было,
Но это ж только корешки!
Казак не вправе бросить дело,
Когда лишь начато оно,
Он ствол обхватывает смело
И лезет вверх, хоть тяжело.
Его седая голова
Бросает сверху вниз слова,
А руки палкой машут метко,
Несут удары рясным веткам,
Грушинки падают дождём,
А мы бабулю подождём, -
Кончины сбора урожая,
Да тут оказия такая:
Дед что-то тянет, не слезает,
Напрасно только время мает.
Застрял казак, не знает сам,
Как лезть обратно по ветвям.
Устала бабка деда ждать,
Сама полезла выручать.
И помогла, почти спустились,
Вдвоём на землю повалились.
Дед оступился, маху дал,
Упал на бабку. Был скандал.
У бабки дольше кости ныли,
Но все плохие дни уплыли.
Прекрасны дни, чудесны дни,
Порой приносят нам они
Души ликующую боль,
Кому-то мёд, кому-то соль.

Отбросьте книжку, если вам
Мой склад стихов не по зубам,
А я продолжу свой рассказ
Про тот народ, какой Кавказ
Принял теплом у ног своих,
Об этом будет дальше стих.
Хоть горы здесь, но есть поля,
Щедра российская земля!
А на полях идёт ученье,
А может даже и сраженье,
Пришла опальная пора
Возить солому на гора.
Её таскали к краю поля,
А параллельно слыла воля
Того, с вилами в руках,
Пылясь в соломенных комках
Из гор соломы делал стог,
Работы всей большой итог.
Гигантский труд, его учтут:
Трудягам лекцию прочтут.
Здесь где-то рядышком в низине
На травокосе тоже труд,
Здесь тоже люди спины гнут,
Машины «пашут» на бензине.
Здесь убирают дружно сено,
У казаков надулись вены,
Пот льётся градом, но терпим,
Казачки помогают им.

Пришло обеденное время,
Сейчас бы ногу вставить в стремя!
Но вот уж бричка на бугре,
Какая в нашем словаре
Ещё покуда не являлась,
Из-за машин в тени осталась.
Обычный скарб: колёса, дышло,
То, где сидят и сразу вышло,
Что два шикарных жеребца
Везут обед: бадью мясца;
Сегодня жирная овца
Своею шкурой поплатилась,
В колхозной кухне отварилась.
Конечно, первое везут,
У поваров ведь тоже труд.
В колхозе я работал тоже,
Стоял на сеялке, вся кожа
Покрыта пылью, нет воды,
Зато озимые ряды
Имели право появиться,
Если какой червяк иль птица
Не будут признаком беды.
В обед обед жевал я лихо,
После того, как повариха
Наполнит чашку до краёв
И сядет в кучу муравьёв.
В конце обеда пили чай,
Заварки нет и выручал
Палёный сладкий сахарок,
Для всех незнающих - урок.
Не вру, ей богу, красный цвет,
Вкусней напитка в свете нет.
Мы отвлеклись от сенобитвы,
Обедом животы набиты
И казакам, ядрёна мать,
Немножко хочется поспать.
Они попадали на траву,
Зевали. Всё-таки жара,
А может сонную отраву
Им дали кушать повара.
Но как бы ни было, народ
В чудесных снах уже забылся,
Минутных стрелок поворот
В пространстве времени продлился.
Все спали, только два немых,
Два брата-тополя прямых
Спать не могли ложиться рано,
Они ходили как охрана
И вот один увидел ос
И как-то сам возник вопрос:
Оса ведь может на башку
Залезть тому же Крыпаку.
Они ей тут же помогли,
А сами будто спать легли.
Валера Любченко крепыш
Лежал тихонько, как малыш.
Лежал, но всё-таки не спал
И всю историю видал.
Оса тем временем ходила
По бритой тыкве Крыпака,
Вдруг жало острое вонзила,
Её расправа так легка!
Крыпак вскочил, Крыпак вскричал,
Он пять минут как бык мычал. . .
У диких ос коварный яд,
Я встрече с осами не рад.
А на траве в тени Валера,
Возьми его в тот миг холера,
Он чувства радости достал,
Возможно, хохотать устал.
Крыпак опомнился от боли,
Ему больней, чем в рану соли
Смех, хохот, радость молодца..
-Валеру я сотру с лица
Земли - решил Крыпак мгновенно,
Он потрясён был обалденно
Дурацкой выходкой юнца,
Схватил рукой бревно с конца.
Крепыш, увидев поворот
И настроений оборот,
Вскочил и бросился бежать,
Одежду о деревья рвать.
Крыпак за ним метался долго,
Просил принять немедля долга .

Такие детские забавы
На пользу нашим казакам
И вы, друзья, конечно, правы,
Что жизнь привольна и легка.
Хороший орган наш язык,
Народ к нему давно привык,
А если к речи обратимся,
Здесь больше, чем озолотимся.
Хотя дурное будет дело,
Коль слово долго повторять,
Оно начнёт свой смысл терять.
Я слово тамбур привожу
Не для примера, а скажу,
Что тамбур у сарая есть
И проводник туда не лезь.
Стоят там фляги с молоком,
С которым я давно знаком.
На ферме сторож есть хромой,
Он бдит коров ночной покой,
Ещё он смотрит за быком
И за бачками с молоком.
Но вот аказия случилась,
Быть может плохонько училась
На лаборанта лаборант
Или в пробирку плюнул франт,
Но жирность пала в молоке.
Тогда держал в своей руке
Весь скотный двор один казак,
Большой затейник и чудак.
Домой он на ночь не спешил,
Засесть в засаду порешил.
Сидит, зевает, вдруг как сон
Крадётся дядька Харитон,
Из полных фляг вершки снимает
В своё ведро, а сам не знает,
Как сверлит глазом бригадир
Его хребет почти до дыр.
Мужик почуял этот взгляд,
Стал почему-то вдруг не рад,
Метнул себя в проём пустой,
Через забор, и в лес густой.
Чудак - казак за ним спешит
И шустры ноги тормошит.
Бежали долго в тьме ночной,
Бугор молился : - Дядь , постой ,
Но Харитон держал ведро
И молча думал:-Бес в бедро.
Все согласятся с тем, что ноги
Быстрее по любой дороге
У молодого побегут,
Всё это верно, но не тут.
Харето дед /тогда - мужчина/
Бежал как дикая скотина,
Порвал себе всё тело в кровь
И только нежная любовь
К своим родным малюткам-деткам
Гнала стрелой по разным веткам,
Он молоко принёс им в срок,
А бригадиру был урок.
Ушла голодная пора,
Его родная детвора
Теперь в других краях живёт,
Отца и мать к себе зовёт.
И вот Харето наш старик
В решенье твёрдое проник:
Велит Харетихе собраться
И двинуть к детям повидаться.
У них не долги были сборы,
Уже Хареты деда шпоры
Звенят в районе у лотков,
-Купить бы дочкам всем платков,
А после сесть в зелёный поезд..,
Но тут Харетиха за пояс
Его таскает и визжит,
Что ей на свете плохо жить.
-"Харето, наши деньги вкралы
Ворюги, Берии, нахалы!"
Харету бабкин дикий крик
В непонимание поник:
Вокруг народ, кругом толпа,
А баба глупая сама.
И он с собою совладал
И грозный, важный вид принял:
-"Ты чё там баешь, шо нахалы
Из сумки твой кошель укралы?!"
Как будто он такой казак,
Что денег взять его - никак.
Когда же он всё осознал,
Печальный был тому финал,
Они в станицу воротились
И много дней ещё бранились.
Гони воров честной народ,
Иначе вор всех обберёт.
Один вопрос, когда воруют,
Но ведь бывает, что надует
Себя казак незнаньем цифр,
Когда неведом этот шифр.
Молва народная легка:
Базар нашёл два дурака,
Один из них всё продаёт,
Второй ему деньгу даёт.
Но мы оставим этот плац,
Начнём какой другой абзац.
Давайте в хату забредём И там хозяев подождём.
Стоит забор, а в нём калитка,
Она поскрипывает жидко.
Минуем двор, и - на крылечко,
Где все благие человечки
Бросают обувь, а потом
Находят башмаки с трудом.
Пока гостёчки будут в доме,
Хозяйский пёс уж тут, на стрёме,
Грызёт, таскает ваш сапог:
Сидеть без дела он не смог.
Вы в перву комнату вошли,
Её вы кухнею нашли,
Здесь печка русская стоит,
Гостям глотать слюну велит.
Всё, что в печи сготовить можно,
Нам перечислить будет сложно,
Мы эту тему обойдём,
Не то слюною изойдём.
На стенке ходики висят,
Они не могут отставать:
В их механизме пауки
Содержат чёрных мух полки.
Есть в кухне стол, на нем всегда
В ведёрке чистая вода,
Ту воду люди кружкой пьют.
Нашли в квартире мы уют.
В своём быту казак живёт,
Рукам покоя не даёт,
Живёт Кравец в подворье этом,
Он и зимой и жарким летом
Имеет к делу аппетит,
Чуть свет, а он уж в баз летит,
Содержит живность разной масти,
Все эти склонности и страсти
Не для тугого кошелька,
Ведь жизнь привольна и легка !
В его дому гурьба ребят,
Одежду носят, есть хотят.
Работы дети не чурались,
Отцу и матери старались
Во всём исправно помогать,
Их было не за что ругать.
Так жил и был Петро Кравец,
Хозяйства своего певец.
Осенней слякотной порой
Он как-то слёг в постель больной,
Болели ноги и хребет,
Он не поднялся и в обед
И зиму тоже провалялся,
Весною только оклемался.
Ходил, работал, только ноги
Вдруг заболят посредь дороги
И он решил их проучить,
Водицей серной полечить.
Запряг в тележку ишака
И стал хлестать ему бока.
Ослы не любят тумаков,
Особенно от казаков.
Тележка тронулася в путь
И ты, читатель, не забудь,
Что мы летим во весь опор
Туда, где между скал и гор
Зловонит серная вода,
Но запах - это не беда.
Там кто-то чан сварил железный
И спорить будет бесполезно
О том, что серная вода
Какая-то там ерунда.
Мужик помыл железный чан
И в предвкушенье тёплых ванн
Развёл костёр под чаном этим,
Ишак пасётся. Травка. Лето.
В траве жужжит мохнатый шмель,
Лозой плетётся в ветках хмель.
Вода согрелась и наш Пётр
В ней заплескался как осётр.
Чужую боль трудней понять,
Ещё сложней её принять.
Казак шевелится едва,
Болят суставы, голова,
Он ждёт от боли избавленья,
От хвори тяжкой исцеленья.
Ишак спокойно не стоял,
Крутил башкою,- мух гонял,
Неловко как-то повернул,
С соляркой банку набок пнул.
Солярка жидкая среда,
В костёр попала как вода,
Угли сначала зашипели,
Не вспыхнуть права не имели
И загорелись пеленой,
Огня бушующей волной.
Открыл Петро свои глаза
И покатилася слеза.
Никто нигде не согласится
Живым средь бела дня свариться,
Казак от страха начал выть
И на огонь водицу лить.
Из чана выбраться нет сил
И он ладошкой воду лил.
Христос с небес узрел беду:
Спасли, имеется в виду,
Народ с дороги прибежал,
/По лесу мимо проезжал/.
Пётр - не осётр, друзья, но всё же,
Вы будьте с ишаками строже,
Скотина эта не плоха,
Но ведь доводит до греха!
Ишак совсем неприхотлив
И не известно, чем он жив,
Питаться может чем попало,
К зиме, когда травы не стало,
Идёт туда, где есть народ,
Вокруг окурки подберёт,
Газеты брошенные съест,
В которых пишут нам про съезд.
Вершатся съезды все в верхах,
Поднят вопрос о пастухах...
Ослу откуда знать про это,
Он просто ест свою газету.
Пошли быстрее, мой читатель,
Уже в редакциях издатель
Давно не спит, не ест, не пьёт,
Как в клетке мечется и ждёт,
Когда же я закончу сказ,
О казаках своих рассказ.
Казак не любит не спешить,
Он любит есть и любит пить
И может много кой - чего,
Нам нет нужды сказать всего.
Казак казачек сильно любит
И если он вдруг позабудет,
Что есть жена и дети есть,
То этот факт ему даст честь.
Я это просто так, к словцу,
Ведь зверь всегда бежит к ловцу.
Валера нам крепыш знаком,
Слывёт он крепким казаком,
Сегодня спал он очень долго
И вдруг очухался от долга
Перед колхозом и страной,
Летит работать он стрелой.
Бежит, торопится мужик,
Минутой каждой дорожит.
Идёт тихонько, видит вдруг:
Сидит печальный его друг,
Иван Сергеич золотой
И ёлки-палки, лес густой.
Иван так скучен от того,
Что нет помощника его,
Копать колодец взялся он,
Получит от людей поклон.
Однако ж солнце высоко,
А жить привольно и легко!
Ему кто будет помогать
И землю вёдрами тягать?
Лентяй - помощник не пришёл;
Валера путь простой нашёл,
Он предложил в беде помочь,
Ещё ведь день, ещё не ночь.
Колхоз пока пусть полежит,
Работа в лес не убежит,
И вот они вершат тоннель,
Вгрызаясь в землю как шрапнель,
Наверно, если б не вода
Остановила их тогда,
Была б Америка страна
В тоннель немножечко видна.
Но если б, если б, да кабы
За ухом выросли грибы,
А здесь вода, - стели песок,
Затем булыжник иль брусок,
А после этого спеши,
Лепи большие голыши.
Камней Иван давно привёз
Вагон, а может паровоз.
Напарник их спускает вниз,
Такой у дела есть каприз.
Вверху жара, внизу – прохлада:
Ночи и сырости отрада.
Иван Сергеич камень ложит,
Валеру сильно не тревожит.
Работа – жизнь, но бает конь,
Что от работы сдохнет он
И буйвол сдохнет от работы,
У каждого – свои заботы.
Решили дело отложить,
Попить-поесть, попить-пожить.
Дыра действительно глубока,
Вода явилась не до срока,
Пришлось две лестницы связать,
Чтоб к дну колодца пролезать,
Однако ж не было воды,
Копали новые ряды...
Сейчас Иван наверх глядит,
Валера наверху сидит,
К бадье верёвку крепко вяжет,
В неё Ивану сесть прикажет.
Иван залез, готов в полёт,
Его Валера вверх везёт.
Вдруг как-то всё произошло:
Иван…, бадья..., всё вниз ушло,
Валера что-то упустил,
В колодец друга отпустил.
Верёвка вырвалась стрелой,
Иван Сергеич... золотой!
Валера смотрит в страхе вниз,
А там каприз или сюрприз,
Награда дружеских волнений,
Оплот душевных вдохновений,
Стоит Иван, как будто он
Сегодня сам Наполеон.
Конечно, он бока подмял,
Но мокрый мягкий идеал:
Водица-Матушка спасла,
Хоть глубина была мала.
Я знаю вкус такой воды,
Когда те литры молоды,
Едва явилися на свет,
Вкусней воды в колодцах нет,
В ней и земля, и соль, и мёд,
В ней жизнью жизнь сама живёт.

издано-август

/ожидается продолжение /