я растёкся по оптоволоконным проводам, закрученным вокруг руки доброго сантехника. он хлестал мною безбожных и давал детям играть мною в прыголки. к сожалению, после того как я вытек - всё поменялось.
люди кричали "Вот Он!! Сын Сатаны!!", кидались мятыми банками, камнями и тяжёлыми фразами. я слился воедино с теми камнями что в меня же и летели.
я стал картой продления мегафон и тарифы О'лайт закончили производить.
я был и резиночкой на носках, был и вечерним фонарём и даже его обажуром, я был следом от змеи, клеем в дешовых красовках, был даже двоеточием в часах в правом нижнем углу монитора.. все отварачивались от меня
нет, я конечно был долгое время автоматом с подачей конфет, меня не били, наоборот рады были видеть. я был Ронольдом Макдональдом на лавке и люди со мной фотографировались. и всё же долгая улыбка убивала меня самого.
после того как побыл космическим тюбиком с хачапури и даже после того как я съел сам себя, будучи недопревращённым в десяток иичек, я вдруг осознал очень простую вещь:
кем бы я не оказывался, я брал на себя ответственность того, в ком я сижу и полностью освобождался от всех нужд и потребностей своего нутра. то есть пока я был кем-то - я не мог быть больше, я не мог оговориться, ведь я был одной мизерной частью всего целого, я хорошо играл эту роль и поэтому я больше не мог быть никем ещё, одновременно.
когда я превращался в бандита, я был плохим героем, у меня не было своей правды, я играл роль прежде всего бандита, а не человека, в свободное время занимающегося кражей.
когда я был волком, я не мог не есть тех кого Мне было жалко.
когда я был крутым пижоном, я не мог быть романтиком, я смотрел на луну и видел светлый круг, я не мог увидеть изъянов и очертаний печали, ведь кому они нужны, как не художнику?!
а когда я был художником - я не мог смотреть на вещи просто.. просто смотреть. всегда находил красоту, которая изводила мой красочный ум.
когда я был мирным гражданином, то я не мог тушить сигарету об стену.
будучи музыкантом, я просто напросто не могу ни танцевать, ни бегать.
оказавшись галлограммой на компакт-диске я мог удивить людей , но я не мог отдать то тепло, которое они у меня вызывали, всё что мне удавалось - так это плеваться отрожением света в их глаза.
когда я был рукой правосудия, я не мог быть разумным.
все мои действия были предопределены. более того, они могли вписаться не более чем в два предложения.
и как только я давал себе новое имя, я не мог быть более чем это имя могло бы взять на себя.
когда я был Я и даже не думал о превращении в кого-то, я мог делать так как мог: думая, не думая, импровизируя или загадывая заранее, с радостью или тоской, с болью или безразличием..
пока я не придумал себе новое имя, которое никогда не сможет внести в себя Меня целого, я - есть Я и в тоже время Я - есмь всё!