Любовь, господа, похожа на черешню: вы кладете на ладонь эту блестящую, влажную, темно-красную как венозная кровь(любовники ведь любят резать вены друг для друга, как бы говоря этим "Посмотри, вот как я тебя люблю, моя любовь сильнее страха причинить себе вред!", ведь что может быть страшнее, не правда ли?) ягоду, ощущаете ее дразнящую невесомость и холодность, а потом отправляете в рот, предвкушая, как под нажимом челюстей треснет идеально гладкая оболочка и рот наполнится свежим, прохладным соком... Но это только предвкушение, а на самом же деле сразу после того, как ваши зубы врежутся в мягкую, сладкую плоть, они наткнутся на твердую, жесткую косточку - это сомнение, господа, это сомнение. Вы не будете выплевывать его до тех пор, пока не постараетесь неуклюже содрать языком, небом - как угодно - те сладкие ошметки любви, которые пристали к его поверхности. И сколько бы ягод вы не пихали в себя, все равно этих косточек будет столько же, сколько наслаждения, и вы ничего не сможете с этим поделать. Черешни без косточек не изобрели, а ягоды, разреванные пополам и выложенные на блюдечке - это все равно что вульгарные девушки и натертые маслом мачо, демонстрирующие свои прелести в прозрачных кабинках за пару сотен.
Как ни старайся, как ни обожествляй и ни убеждай себя не замечать - равновесие требует изъяна во всем. А мы все же поглощаем все чувства, разгрызаем и добираемся до неизменно жесткой сердцевины, примиряясь со всем этим, потому что ничего лучше у нас все равно не будет.
