Ты спишь, а в моей бессонной голове рождаются и снова распадаются на песчинки сотни крошечных миров.
Не просыпаясь, ты берешь меня за руку.
А я вижу, как маленькие ящерки тянутся к солнцу, пытаясь согреться после холодной, долгой ночи. Они переползают с камушка на камушек в поисках самого теплого и самого безопасного. Они бегут от холода и анабиоза, считая его не сном, а смертью. 
Все маленькие ящерки движутся в одном направлении, считая, будто есть место в мире, где тепло не кончается. И лишь одна случайная ящерка вдруг заметила, что их солнечный путь выстлан змеями. 
Я пытаюсь перевернуться, но ты резко сжимаешь мне руку.

Ты спишь.
А я вижу, будто нам, лежащим сейчас в кровати, уже не 20, а 40. Я пытаюсь дотянуться до зеркала: понять, как выглядят 20 лет жизни, и можно ли их вернуть назад. Твой голос говорит мне, что это не страшно. 
Я двигаюсь: рука затекла. Но ты хватаешь ее сильнее.

Плавный ритм твоего бесшумного дыхания обволакивает меня, как дымка. Ты все еще спишь.
А я вижу, что мы проснулись в мире, где у каждого атома есть эмоция и он о ней кричит своим цветом. Мир стал поразительно пестрым. Настолько, что режет глаза. Мы идем по невообразимо ярким улицам, где у каждой песчинки есть голос, но понять, что сейчас преобладает в самих нас, так и не можем. Я замираю, чтобы в покое посмотреть на тебя, как можно дольше, разглядеть каждый доступный мне атом. 
Ты сдавливаешь мою ладонь. И я повисаю в невесомости. На долю секунды кажется, что нет ни меня, ни тебя, ни чего-либо вокруг.

Ты просыпаешься.
- Привет.
Солнце слепит тебе глаза, ты щуришься, фокусируешься на окружающем, чтобы поскорей разделаться с пустотой сна.
Какой будет твой мир сегодня? 
- Привет.
Ты отпускаешь мою руку.

Иногда я представляю себе людей вокруг в виде разноцветного ассорти жевательных конфет. Причем всенепременно тех, что содержат лакрицу. Знаете, такие мармеладки, одна часть которых черная, а другая - нормальная, конфеточного цвета и вкуса. Иногда цветов бывает больше, чем два. И за всю жизнь я встретила не больше пары человек, обожавших их. Включая меня саму.
Люди, по сути, такие же, как эти конфетки. (И их, очевидно, тоже многие недолюбливают).

Вот, например, человек говорит мне, что всем плевать на чьи-либо жизни, кроме своих собственных. И тут же добавляет, что он бы, может, хотел даже экранизировать свою биографию. Хотя ему и до сих пор тяжело об этом рассказывать, ступор, все сжимается внутри. Фильм рассказывал бы об истории разрушившийся в 90-ые семьи.
Его предложения явно заканчиваются многоточиями, хотя я не задаю ни одного вопроса. У себя в голове я пытаюсь представить, какого цвета была бы его "нормальная" часть, будь он лакричной мармеладкой.

А вот другой человек. Он сидит передо мной в 7 утра в круглосуточном ресторане на Невском. Мы пьем вино, пока кто-то за огромным окном уже бредет на работу. Человек говорит, что ему никто сейчас не нужен, потому что есть другие задачи.
Мы впервые встретились час назад, и почему-то нам комфортней, чем мы, наверное, оба ожидали.
И вдруг посреди забавно-нелепой беседы он самым обыденным тоном, будто о покупке хлеба, рассказывает о раке, которым болеет его мама.
Мы впервые списались три часа назад, и я изливала на него свой гормональный сбой, унижая и оскорбляя постороннего человека, предложившего мне выпить посреди ночи выходного дня.
А теперь я знаю, что матери этого человека недавно ампутировали ногу. Хотя не задала ему ни одного вопроса.
Сколько цветов, кроме черного, содержала бы эта конфетка?

Они оба рассказывают мне о своем одиночестве. И продолжают раз за разом переводить диалоги на свое, личное.
Они оба говорят, что никому не интересны судьбы других. И что им никто не нужен.

Передо мной сидят лакричные мармеладки. То ли завернутые в сладкую оболочку, то ли наоборот - в черную.
Передо мной сидят сгустки боли и переживаний.
Наверное, они ждут от меня реакцию. Хотя вряд ли мои слова будут иметь значение.

Мы все верим, что кто-то будет рядом и поймет нас. Что кто-то сможет забрать хотя бы часть нашей мрачной доли. Но единственное, что мы можем на самом деле понять - мы никогда не почувствуем и не осознаем, как и насколько другому тяжело или хорошо. Все эмоции и особенно боль человек переживает исключительно сам, один. Как бы ни хотелось думать иначе.
Но человек все равно продолжает искать тех, кто скажет - эй, я здесь, тебе сейчас станет легче.

Но мы все лишь лакричные конфетки, засыпанные случайно в одну большую пачку. Кого-то достанут раньше, кто-то будет в ней до конца. Кто-то повлияет на наш вкус и запах. А с кем-то мы пролежим все время в разных углах.
Но всех нас когда-то съедят.

Я не помню,
был ли ты
Или я выдумала тебя.
Как мы всю жизнь сочиняем сами
Себя.
Был ли ты рядом,
Или ты всегда был - часть
Меня.

Была ли та близость -
лишь разговоры с
Собой.
Или так действительно с
Другими
бывает.

Не знаю, верить ли мне в
возможности
схожего рода.
Примерно так же,
как верят в Бога.
Или же верить в себя.
Столь же сильно, как не помнить
Тебя.

Поздний вечер первого января. Мои щеки горели пламенным огнем внезапной аллергии. И я уже не надеялась найти спасение в виде работающей аптеки - во время долгой прогулки мне не встретилось ни одной. Как будто никому не надо лечить последствия праздника.
Уже по пути домой я вдруг увидела заветную открывающуюся дверь, за которой, естественно, стояла длинная очередь из сосредоточенных мужчин. Встала и я. С таким же отрешенным, как у этих мужчин, взглядом, потому что в этом году уже явно ощущалась нехватка чего-то светлого.

Один из мужчин в очереди вдруг стал громко рассказывать фармацевту, зачем ему нужно успокоительное, чтобы наконец-то заснуть. Он переминался, перешагивал, облизывал губы каждые секунд 10 и поведал за пару минут целую историю о том, как и почему он не хотел употреблять наркотики, но сын начальника рувд... Сумел даже связно вплести своего православного (а, наверное, и святого) брата. Я улыбалась. Потому что меня всегда радует, а не раздражает, такая непосредственная открытость. В ней чувствуется что-то по-отечески родное.
А потом он повернулся к очереди и извинился:
- Всякое ведь бывает, знаете. Зато я все это искренне.

В этот момент я вспомнила, как буквально 20 минут назад на меня смотрел мой знакомый. Пожранный, как и все мы, своей собственной сложной биографией. Одинокий и блуждающий в своих безумных противоречиях. Он говорил, что, может, влюбился в меня. И что хотел и увидеть меня, и просто секса, и отношений. Как думал обо всем сразу, но хотел хотя бы просто встретиться. И пообщаться. Об этой встрече он уговаривал меня несколько часов по телефону, в новогоднюю ночь.
- Да, я понимаю, - говорил он мне вполне трезвым голосом, - что у нас ничего не будет, но меня устраивает и просто общаться с тобой.
И повторял раз за разом, какая я удивительно интересная и умная.
Он был на крючке.
А я дергала за леску, играясь и наблюдая, сколько он протянет. Протянул несколько часов часов, а днем опять закусил ту же приманку. Как и мужчина в очереди, он вовсе-то не хотел идти на каток, на котором ни разу в жизни не был, но увидеть меня... Кажется, он даже не дослушал, куда я его зову.
Вживую он выдержал еще больше, чем по телефону. И даже в самом конце нашел силы, чтобы признаться об этих своих обширных желаниях относительно меня и попытаться обнять.
Крючок становился наркотическим. Но ведь он был искренним.

Придя домой, я разблокировала его Вконтакте, написав, что мне стало его жаль. В ответ получила благодарность за мое, хоть и холодное, но все же большое сердце.
Вот только его открытость я улыбнуться не смогла.

Я не напишу о тебе ни строчки.
Хоть ты и будешь рядом
всегда.
Ловить меня над омутом,
над бездной
и звать своею бедою верной.
Выносить на своих
руках
из морей
слов,
рассыпающихся золотом
в болотный прах.

Ты встанешь у любого края,
где я ада круги загибаю в свои
слова-спирали.
Где вместо тумана -
пепелища историй дым.
И будешь звать меня
несчастьем своим.

Я буду писать о чудищах,
о мраке и что у жизни нет земли.
А о тебе; своем безмолвном рае
не напишу я ни строки.

Иногда кажется, что я делаю огромное количество ошибок, которые аукнутся мне в очень отложенном будущем.
Что нельзя получать ну слишком много удовольствия в жизни, не может быть настолько свободно, настолько плевать на все общепринятые пути.
Но ведь это жизнь, да? Она так и устроена.
Если не делать то, что приносит радость; если не помнить, что живем один раз, то зачем вообще все это)

Жизнь никогда не будет простой. И если не научиться получать от этого кайф, то дело дрянь - можно сразу идти вешаться. (Так же, как если остановиться и перестать что-либо делать, кроме поиска оправдания своему застою).
Жизнь сложная и изнутри, и снаружи. И в социуме, и в одиночестве. Вся эта череда бесконечных выборов - куда идти, что делать, как говорить, что носить, на чем ехать на работу... превращает все в непредсказуемый квест, с кучей возможных сценариев. И даже выбор пересадки в метро может изменить весь ее ход.
Жизнь - такая, какой мы ее делаем. Но не потому что мы можем управлять ей и событиями. А потому что мы можем управлять своим отношением к ней, своим восприятием себя и происходящего.

А еще мы можем научиться слушать себя и обращать внимание на все случайности. И идти по ним, как собака по следу, который выведет к искомой цели, даже если мы еще не знаем, как она выглядит.

Если на стене висит ружье, оно обязательно выстрелит. А если вы вновь и вновь сами вдруг оказываетесь в комнате с ружьем, то скорей всего вы будете очень даже причастны к этому выстрелу.

Я не любила В.О. Никогда. За ветер, за проблемный транспорт, какие-то мутные воспоминания из детства, неприятные эпизоды в юношестве. Я старалась сбежать оттуда и не возвращаться. Но жизнь возвращала снова и снова. Когда весной 2015 я искала работу, я отказывалась от всех предложений, вне зависимости от условий, если они находились на Ваське. И я нашла свой идеальный вариант, на Ал.Невского. А через 3 месяца мне сказали, что офис переезжает. На 11-ую линию.
Я снова пошла учиться, и снова оказалась на В.О.
Я чуть было не сменила в июне работу - и компания тоже находится на В.О.
На днях, когда в бурю пыталась сюда попасть, сами собой в голову пришло "на Васильевский остров я приду умирать".

С Москвой, очевидно, такая же история. Такие же мутные детские воспоминания. (Оттуда, кстати, мы в 2001 уезжали в Германию вроде навсегда, и вся гамма эмоций отпечаталась в памяти). Такие же очень тяжелые эпизоды в подростковом возрасте. Куча проблем, говна и даже одиночества за последние пять лет.
Я думала, этот город мертв для меня навсегда, хотя и знала - разделаться с ним пока что не выйдет.
Но 2016 же год перемен.
Москва принесла для меня в этом году море эмоций, энергии, а главное - крутых людей. Буквально за один февральский вечер все начало меняться. Тогда, глядя на бесконечный поток гигантской, по меркам Питера, улицы, я очень осторожно подумала - "А, может, тут не так уж и плохо."
Спустя 3 месяца я от радости не могла перестать смотреть на билет туда. А на прошлых выходных, пройдя в одиночестве(!) 20 километров, хотела еще и еще.

Я не помню половину своего первого секса. Но помню, что удивилась, как могло парню прийти в голову, будто я могу не хотеть сделать минет. Я тяготилась если где-то на тусовке парень нравился мне так, что я хотела его здесь и сейчас. Мне казалось, что вот это мое желание - нечто сложное, с кучей причин...
Через года 1,5 моих четырехлетних отношений я все чаще стала сама предлагать Мише секс втроем. Он не соглашался ни на какую вариацию. А я продолжала говорить себе, что это же не самое главное.
Через еще пару лет тех же отношений я позавидовала гармоничности, счастью и открытости одной небезызвестной девушки, продвигающей идеи полиамории. И подумала, что это может быть здорово, если способно сделать человека настолько счастливым. Очень осторожно подумала, не произнося вслух.
Спустя 3 месяца я прорабатывала с Мишей свою детальную схему открытых отношений. Впустую, конечно, с учетом предыдущих его "звоночков". Миша ушел. Прошло еще 1,5 года, и я все сильнее сомневаюсь, захочется ли мне когда-нибудь вернуться назад к традиционному формату.

Мне стало хорошо, гармонично, уверенно. А впереди еще много работы над собой.

06.03.2016
Снились пулковские штампы в паспорте, но не было въездных в другую страну. Должно быть, Израиль. Снилось солнце. Снилась твоя улыбка довольного кота. А, может, и не снилось вовсе. Может, я выдумала это, проснувшись.

08.07.2016
Иногда я очень хочу увидеть тебя на секунду, чтобы просто сказать "Стас, прости". Потому что сказать "спасибо" я все-таки успела.
Я очень скучаю, хотя и знаю, что пути назад не существует. И это однозначно к лучшему.
Пройдет еще время, и я скорей всего перестану вспоминать твой голос и запах, "и планет наших нет давно". А пока я еще побуду жуткой дурочкой.

Наверное, взрослая жизнь - это и есть кино. Когда происходит что-то "кинематографичное". И кажется, что точно нашелся бы режиссер, который бы снял это все, встроил бы в какой-нибудь большой общий сюжет и подвел бы к какому-нибудь итогу, выводу, а может, даже и морали.
Но мы все не режиссеры, а жизнь - реальность. Поэтому мы просто проживаем набор вот этих киношных сцен один за одним. Без какой-либо связи друг с другом, без общих выводов и какого-либо морального посыла. Потому что и правил-то нет. "Все, что ни сделаешь - все правильно". (Хотя, возможно, и только для тебя лично правильно.)

Мне часто говорят, что моя жизнь - сериал (или кино). Говорят, надо записывать, пока свежо. Но у меня не выходит, потому что я не могу объединить все эти серии. Вывести один итог.
Может, я когда-нибудь и отвлекусь от бесконечной гонки за ощущениями, чтобы сохранить те, что уже прошли. Но пока что мне не хватает на это времени и усидчивости.
Течение стало слишком быстрым.

Этим летом Москва не выжжет меня,
а пережует и выплюнет.
Сотрет и пустит на удобрения
сквозь внутренности свои мясницкие да
кривоколенные.

Вытошнит остатки на широкие,
как штаны Маяковского,
улицы,
Глыбой советского паспорта
сдавленные.

Чтоб обрести любовь к этому городу -
не нужно од и оводов.
И мой главный палач мне уже кричит -
продано.

Мой бесконечный ты-рассвет,
чьи сотни солнц твои прикосновения
мягко греют.
И мой недостижимый май,
чьи запахи предчувствием лишь ощутимы.

Мы стаптывая ноги в кровь,
потом волочим их по снегу.
Теряем голос, прогоняя Луну прочь,
Расчищая Солнцу небо.
Мы вырубаем тополь,
Чтоб посадить туда сирень.
И удобряем землю кристаллами
из собственного тела.
Чтоб обожженным умереть,
в сиреневом удушье.

Пусть лучше будет вечный полумрак
от твоего непреходящего рассвета.
В котором мой недостижимый май,
твой бесконечный миф,
своей рукой
меня согреет.

В самую мрачную бурю,
Когда тянет на дно каждого болота
дым.
А вместо огней - мы,
одни.
Я подстелю тебе своё одиночество
А ты укроешь меня своим.
И мы пролежим.
Быть может, вечность-другую
Пока не стихнет весь шум,
Пока не родятся все новые
Дни.

Я не помню, когда последний раз мне хотелось собрать прошедший год воедино. Да так, чтобы у меня было еще меньше новогоднего настроения, чем сейчас :)
2015, мне 25. И я не хочу вспоминать четкие факты, даты и вехи, которые можно было бы стройно вписать в официальную или полуофициальную биографию. Мне достаточно помнить ощущения на кончиках пальцев от прикосновений, которые этот год оставил.
Иногда мне кажется, что ровно год назад я была совершенно другим человеком. Или все делала во сне, как лунатик, не осознавая себя и своих действий. Но все, о чем я тогда начала постоянно думать, все идеи, мысли, представления о том, как должно быть, реализовались сами собой. Хотя в прошлом декабре они казались мне утопичным экспериментом, на который я была готова пойти от отчаяния. Но вместо отчаяния я обрела с ними, если не радость, то точно уверенность и комфортность.
Это был год, состоящий из одних лишь ощущений и, пожалуй, свободы. А еще из непередаваемого осознания, что все это - мой собственный выбор. Даже, когда две недели назад я не могла остановиться плакать, я знала, что и это был мой выбор. Знала, что и такое может быть, но шла на это сама.
А еще я впервые ощущаю что-то вроде оптимизма. И культивирую положительную энергию, которая способна что-то создать. В первую очередь, потому что вся сила определенных идей уже однажды воплотилась в моей реальной жизни. Хотя я все еще немного сомневаюсь, сработает ли опять. Заодно пытаюсь отдалятся от отрицательного. И да, да, не фокусироваться на плохом, не транслировать негатив в окружающий мир, не взращивать его в себе.

Кто знает, как устроен мир, и кто им руководит?... Но в одном я уверена - новые люди приходят в нашу жизнь в самый нужный момент и, конечно же, совсем не случайно. И за это (за этих людей) я готова быть бесконечно благодарной, хоть и не знаю, кому. Можно быть супер самодостаточным, но осознаем мы себя все же только через других людей.

Несмотря на все очевидное безумие, что творилось в моей жизни в этом году, я бы не променяла его на еще один (к примеру) 2014.
Хочется завершить его одним словом:
Спасибо.

Знаешь ли ты, что такое быть сильным,
Мой милый, потерянный мальчик?
Тебе не придётся по вкусу (а, может, проверим?),
если с тобой я вдруг стану открывшим охоту зверем.

Тебя же ответственность давит камнем к могиле,
И ты прячешь лицо, когда побольней укусили.
Так зачем тебе, славный мой, нежный,
знать о моей силе?

Когда-нибудь я начну писать прозу.
Прогоню всю близость,
Как отродье химеры, тянущее
на самое дно бесконечной бездны.
Засяду за образы и диалоги.
Сделаю вид, что персонажи -
чужие.
А реплики никогда не звучали в умах,
казавшихся некогда нашими.
Может, я даже найду вдохновение сильнее,
чем ты мне когда-либо дал.
И спасу им кого-то от смерти.
Но как ни крути, не старайся -
главного героя без тебя мне
не вывести.