Автор: Иштван Рат-Вег (Istvan Rath-Vegh), венгерский историк, прославившийся своими бытописаниями курьезной истории человечества.

В старину придворный этикет испанцев был ужасно замысловат и аристократичен, даже о французском дворе, известном своим этикетом, они отзывались с пренебрежением. Говаривали: французский король обедает, точно простой сапожник — вместе со всеми домочадцами, на глазах у всего белого света. С истинно королевским достоинством вкушать умеет только испанский король. Он обедает в особом покое. Единственно придворный врач стоит у него за спиной, блюда подносит ему испанский гранд, к тому же преклонив колено.

В древней Абиссинии роль коленопреклоненного гранда считалась бы одним из обычаев простых обывателей. А вот с достоинством императора никак не сочетался простонародный обычай подносить рукой еду ко рту. Вместо этого пажи разрывали на куски жареное мясо и своими мытыми или немытыми руками нежно клали лакомый кусочек прямо в рот своего великого господина.

Один потрясающе дурацкий обычай бытовал в Германии с XIV века. В самых аристократичных домах благородные пажи не пешими носились с блюдами, а въезжали в пиршественный зал верхом на лошади и прямо с седла угощали гостей. Кто не верит в такую жуткую чушь, может разыскать хранящийся в архиве города Кобленца так называемый «Codex Balduinus», а в нем рисунок с современным тому изображением «конюшенного» пира у архиепископа Балдуина.

Средневековая Германия была поделена более чем на 300 больших или меньших герцогств, княжеств, графств и прочая. И даже в самом крохотном из них, каком-нибудь лилипутском государстве, на шее у своих поданных сидел правитель-деспот, обладавший абсолютной властью. И у этих тоже на испанский или французский манер особые правила регулировали возвышенный акт, когда отец народа садился за стол.

В 1624 году мажордом одного из австрийских великих герцогов счел необходимым предупредить господ кадет инструкцией, как надлежит вести себя за столом великого герцога, если они будут к нему приглашены.

В инструкции говорилось:

«Хотя, вне сомнения, что приглашаемые господа офицеры за столом Его императорского и королевского Высочества всегда соблюдали правила чистоплотности и вели себя как подобает рыцарям, все же необходимо привлечь внимание менее отесанных кадет к следующим правилам.

Во-первых. Его Высочеству надлежит отдавать приветствие всегда в чистой одежде и сапогах и не являться в полупьяном виде.

Во-вторых. За столом не раскачиваться на стуле и не вытягивать ноги во всю длину.

В-третьих. Не запивать каждый кусок вином. Если управились с тарелкой блюда, то можете выпить только половину кубка; прежде чем испить, утрите чисто рот и усы.

В-четвертых. Не лезть в тарелку руками, не бросать костей себе за спину либо под стол.

В-пятых. Не обсасывать пальцев, не сплевывать в тарелку и не вытирать нос о скатерть.

В-шестых. Не напиваться до такой степени, чтобы падать со стула и быть не в состоянии ходить прямо».

Из отеческого наставления следует, что цвет австрийской армии проделывал-таки запрещенные действия. Лез руками в тарелку, швырял кости за спину и на пол, употреблял скатерть вместо носового платка и не только что обсасывал пальцы, но и допивался до степени, «чтобы падать со стула и быть не в состоянии ходить прямо».

Что до того, какие же яства дымились и благоухали на торжественно разносимых блюдах, на это легко ответить. Кроме обычных, общепринятых блюд, все то, что было редкостью и стоило дорого. В начале XVIII столетия майнский курфюрст щекотал гастрономические вкусы китайским супом из ласточкиного гнезда. Гости отнюдь не с восторгом черпали его, потому что его вкус напоминал клейкую древесную смолу, выступающую на стволах хвойных деревьев. За иными вельможными столами гости ломали зубы о жесткое мясо жареных лебедей, либо маялись с жареными павлинами, эту царственную птицу подавали с раскинутым во всю ширь первозданным оперением. Еще менее аппетитными, зато еще более дорогими были блюда из бобриного хвоста и медвежьих лап, а также из черепахи, тогда еще большой диковинки.

Желудки и животы

Вообще хроники содержат мало данных о возможностях и размерах желудков августейших особ. Некоторые из античных писателей обращаются к этому вопросу, но, разумеется, эти сведения надо воспринимать с осторожностью.

Юлий Капитолии, живший в III веке латинский историк, оставил нам жизнеописания тридцати четырех римских императоров, среди них и биографию Альбина Клодия, соперника Септимия Севера. Так вот, он пишет, что сей великий муж на завтрак поглотил 400 устриц, заел их 500 штуками плодов инжира, 100 абрикосами, 10 дынями, умял 20 фунтов изюма и сгрыз 50 пар бекасов. В биографии, однако, не сказано, совершил ли император сей подвиг один раз или геройствовал так каждый день.

Древнегреческие источники упоминают об Артидаме, лидийском царе, его каждодневный рацион составлял 60 фунтов мяса, столько же хлеба и 15 кувшинов вина. Писатели древнего мира не видели в этом ничего невозможного, ведь в народе была жива память о шестикратном олимпийском чемпионе Милоне Кротонском, который пронес четырехлетнего вола на 325 шагов, потом одним ударом кулака свалил его, там же на месте жарил-парил все съедобные части туши и съел их один.

Известна история афинянина Мегакла, изгнавшего из Афин тирана Писистрата (правил в Афинах в 561-528 годах), потом он помирился с ним и в залог мира выдал за него свою дочь. Тут надо сказать об этом самом залоге. Девушка привлекла внимание историков тем, что могла в один присест съесть 12 фунтов мяса (1 римский фунт = 327,5 г), заедая 8 фунтами хлеба и запивая 6 секстариями вина (1 секстарий = 0,55 л). Жених, по всему видать, серьезно хотел мира.

А теперь один более современный и совершенно достоверный пример.

Во времена Августина Сильного при дрезденском дворе существовал обычай перед началом пира взвешивать гостей-аристократов и их вес официально заносить в так называемую книгу веса. Книга эта, кроме всех прочих, сохранила для потомков данные двух тучных особ: одна из них — вице-канцлер Липски, другая — Понятовский, хранитель сокровищницы. Первый, будучи взвешен до обеда, тянул на 273 фунта (1 современный фунт = 453,6 г), по крайней мере так показывали гирьки весов, а после обеда гирек надо было прибавлять до 278 фунтов. А когда на весы вставал хранитель сокровищ, то результат был таков: до обеда — 207 фунтов, после обеда — 212 фунтов. То есть оба они увеличили свой вес, который и без того был около центнера, на пять фунтов, то есть на два килограмма с четвертью. Книга, однако же, умалчивает об одном существенном моменте: не покидали ли именитые гости время от времени обеденную залу? Видите ли, если учесть эти выходы, то можно было бы к этим пяти фунтам смело добавить еще один-другой фунт.

Насколько разбухало тело больших господ, не знающих меры, от несметного количества еды и питья, об этом да будет представлено здесь несколько фактов.

Граф де ла Гард в своих очерках о Венском конгрессе, состоявшемся после поражения Наполеона, пишет также и о вюртембергском короле Фридрихе Вильгельме I, который славился тем, что голова у него распухла от непомерного высокомерия власти, а брюхо — от непомерного обжорства. Император, учитывая необъятный размер его живота и желая оказать ему любезность, против его места во время придворных обедов приказал выпилить в столешнице полукруг, дабы вместить это ужасающее чрево. Однако в зале заседаний конгресса упустили оказать ему такую трогательную услугу, и он был принужден эту свою опухоль как-то запихивать под стол. На заседании зашла речь о суверенитете вотчинных князей, раздавались голоса, что-де надо бы ограничить права королей, — конечно же, не в пользу народа, а в пользу дворянства. Король некоторое время слушал эти бунтарские речи, но его все больше и больше обуревал гнев, долго он не вытерпел, взорвался, вскочил, и вместе с ним дернувшееся пузо опрокинуло стол совещаний.

Это его еще больше разозлило, он в тот же день покинул Вену и конгресс и поехал к себе домой охотиться. Потому что наряду с обжорством охота была его главной страстью. Порой до двадцати тысяч крестьян заставляли гнать кабанов под дуло королевского ружья, бедолаги мучились голодом и жаждой, потому что охота могла продолжаться по нескольку дней кряду. Доклад об этом делает следующее знаменательное прибавление: «за все это не получая ни крейцера».

Приоритет австрийского императора в оригинальности идеи должно оспорить. Он принадлежит кардиналу дю Прату, канцлеру французского короля Франциска I. Тот тоже, вероятно, был изрядным толстяком, хотя о нем единственно известно, что из-за чрезмерно выпуклого живота он велел в столешнице своего обеденного стола выпилить полукруглую выемку и свою припухлость размещал в этом «декольте».

Портрет бранденбургского маркграфа Георга Фридриха, хранившийся в ансбахском замке, был известен тем, что на его обратной стороне записаны его личные данные. Согласно этим данным росту он был 7 локтей (примерно 210 см) и весом 400 фунтов (около 180 кг). В 1603 году от этого гигантского тела отлетела душа. Тело вскрыли и положили на чашу весов его печень и легкие: первая весила 5 фунтов, вторая качнула язычок весов на 4 фунта. Взвешивание продолжили: желудок — его объем превысил 10 пинт. Справедливости ради отметим: в современной системе измерения это меньше 4,8 литра.

О епископе либавском Станисласе авторы его хроники сочли нужным сообщить, что перед смертью, последовавшей в 1571 году, он отрастил такой живот, что когда выходил из дому, двое слуг, идя впереди, подвязав платком, тащили его пузо, грозившее обвалом. Шедший за ним третий слуга тащил стул, чтобы он мог присесть, потому что через каждые несколько шагов идти он уже не мог.