И Память, словно робкий шар дыхания, живой и юркий –
Магнитный монгольфьер или живое битое стекло –
В небесных жабрах теплится ещё, но – плачут Демиурги
О том, что Память мира обратилась в мировое зло.

Я знаю: в это время, здесь, когда все женщины, моими
Когда-то бывшие, волшебников – родив – не от меня,
Моё, в просторах Памяти, как лютик, облетает имя,
И словно пустоцвет остекленевший – не даёт семян.

Когда меня оставят все – вдвоём с тетраэдром стакана,
И горизонт приблизится до расстояния руки,
Я выйду из тумана, вспомню всех, кто множил мои раны,
Всех женщин тех, кто прежде были мне близки и далеки,

И в этот миг весь неподъёмный груз бесчисленных любовей –
Ко всем ушедшим в сон – обрушится на голову, как тень,
Как тень затмения звезды на тень затменья дикой крови,
Как звездопад на солнечных часов молитвенную лень,

И робкий шар взлетит, как выстрел, потеряется из виду,
Все ленты Мёбиуса, бантики Эшера – хворь свою
Признают, расплетутся в дождь – от Арктики до Антарктиды
(И каплю каждую я – фигаро – словлю, как миг в раю),

И колокол небес рассыплется термитным прахом зданий,
И лопнувшему небу срочно будет нужен трубочист,
Голосовые связки грома надорвутся, сиплым ливень станет,
И вдруг: лавиною на землю хлынет тугоплавкий свист,

И громок будет он везде: в Сибири, в Альпах, в Алабаме,
Оплавится живой прохладной лавой – мёртвая вода,
И все забудут всех, и всё забудет всё, и – вымрет Память,
И те, что стали вместе – не поймут друг друга никогда.

28.01.2009

(набросок)

Где ипостаси в шкурах жёлтокрасных
Окуклились в льняной белёсый шар,
Разводы тьмы иконостасной
И рыбьей стали, словно шарф,

И этот шарф – кому-то что удавка,
Корона, а иные видят нимб,
И наваждений их безглаза давка,
Но наваждения роднее им

Их всех самих, разложенных на соты,
На капли или собранных в одно,
И – гаснет зеркало, в котором ноты
Всех спектров ставят вещее кино.

Есть уравнения, как преступленья,
Где все миры в один упрощены –
У нас они отвека, к сожаленью,
Без отклика от всех их, решены.

Есть чернозёмы, где роятся клады,
Родившись в эмбрионах темноты –
Меж бубнами бубонные торнадо
Заговорённой плоскости воды.

Есть тысячи зеркал, где остров этот
Отображён уже, как вещий сон,
И тысячи мерцающих сюжетов,
Перебегающих из сонма в сонм.

18.01.2009

Ну вот, гремучее гнездо Вселенной – лишь одна из
Чаш Тех весов, и Равновесие Всего, слепец,
Бросают на одну из них, и, несомненно, аист
Гнездится на другой. Ты знаешь по себе теперь,

Как ноют руки ангела в кленовом сарафане,
Взошедшего на плаху жертвой, в плачах топоров,
Взобравшегося палачом и за Топор Желаний
Держащегося, как за равновесие миров.

Он – чёрный человек… Ты тоже, днесь и постоянно –
Как белые стихи русалки, обращённой в тишь –
В сети широколиственного савана саванны,
В калейдоскоп играющего или в конфетти.

Привыкни к мысли, что ты мёртв. И может так случиться:
О прежних вешних странствиях тебе напомнят сны –
Как режет слух глухих – полёт давно погибшей птицы,
Как ломит голову того, кто не избыл войны, –

И сны, и память – рецидив. Поделены давно здесь
На бесконечность вся Сансара, Троица – на три,
Все Жанны Д'арк мертвы, во всех Христов забиты гвозди, –
И даже если сны приснятся, ты их не смотри.

Будь как Христос. Как Жанна Д'арк с душою алконостьей,
Со всей её Европою, и как нетопыри.
Как храм. Как звонари. Как птица Сирин – на погосте.
Как Ной. Как белоснежка и семь гномов. You are free.

10.01.2009

На острове Чёрных Людей ищем мы излеченье,
Реликты шагают здесь сонмами, потчуя зренье,
Грядёт потепление похолоданья, и драм нет,
И в городе, дышащем птицами, ветрены камни,
И город – горючий вертеп – Сад камней – многомерен,
И в нём есть просторная Комната Эймса, и, вверясь,
Мы, сами уже не свои, но, увы, средь своих лишь,
Стоим по углам, вызревая гранатами в тигле,
И плещется жемчуг в морях, но за окнами дома,
И бубны старинные метят в артерии грома…

безумная истина в тонких фужерах – снотворным,
Слеза, расщеплённая ветром – трубою подзорной,
Уже перевёрнутой, чтобы не видеть, что все мы –
В сей комнате Эймса – невидимы, слепы и немы,
Попарно – одни Терминаторы и Маргариты,
И если здесь пегая ночь, то где мы в ней сокрыты,
И шаркают ставни, и город всех птиц выдыхает,
И помним, что Китеж горит, Аркаим – полыхает,
И если здесь ночь, то где яд в её кронах запрятан,
И вот мы уже понимаем почти, что – не рядом,
Что нет островов, нам родных, городов, нам покорных,
Что в Комнате Эймса нет белых людей и нет Чёрных –
Насквозь – человеков, что в ней вообще никого нет,
И остров свивается в дудочку, в городе тонет,
И вот мы уже до конца понимаем, что нет нас,
Что Комната Эймса – без комнаты, гулкой и бледной,
И город других птиц вдыхает, и дышит свободно,
Меняя века, как перчатки, Вселенной холодной.

08.01.2009

Мы всё ещё заказываем музыку, но мир уже
Натянут тетивою меж карнизом солнечного ветра
И колосящимся, бликующим бездонно-чёрным спектром
Всех нег слепых, всех липнущих к манжетам миражей.

Мы всё ещё танцуем с музой реггей лунности, но все
Пластинки в наших пальцах крошатся чумной брезгливой лавой,
А дымные рассветы в космос испаряются лукаво,
И мёртвый дизель тянется в Париж по вечной сетке зебр.

Дирижируя дельфинам, ветер пьян, на всё готов,
И, кнопку сброса взглядом нажимая, сам себя удушит,
И бирюзовый конюх, нежный страж погостов, смотрит в лужи,
С которых испаряются пентакли рек всех и следов.

Скучая по эпохам тем, по временам, когда людьми
И не были, об эволюции не знали, потому что
Её ещё не родилось, ведь ей теченья наши чужды,
Когда не знали, что стремятся смертных три греха к восьми,

Теперь мы, люди, сушим, как билеты в топь, свои глаза,
И на ветру мы обрушаемся в стальные колыбели,
Как будто все эпохи, эры, времена мы "сквозь" глядели,
Как будто мы глядели только в бездну, в то, что вечно «за».

05.01.2009

Прошли ледоходы по мыслям старинным
И – видим мы прошлое в облике ню…
Но если ты будешь молиться на льдины,
Как долго смогу я молиться огню?

Когда откровенны твои откровенья
И искренен бунт громыхающих глаз,
Тогда обнажён, как и ты, без сомненья,
Твой розовый химатион… Как сейчас.

Учти: изменять одиночеству просто,
Но страшно – развеивать замкнутый мрак.
Прожекторы очень похожи на звёзды,
Но звёзды на них не похожи никак…

Сегодня листву мы сшиваем в одежды.
Легенда про Солнце забыта опять.
Но завтра ко мне возвращайся – с надёждой.
Так будет значительно легче дышать.

И волны, и небо, и твердь – отражают
В себе только нас, бирюзовых в тени.
Они понимают, что мир нам мешает,
И миру сказали они: «Извини!»

Одна лишь дорога предложена свыше,
И маятник предупреждён замолчать…
В осенних озёрах комета напишет,
Что только для нас не тревожна их гладь…

Похоже на то, что и тьма была слепком,
Но тьма не умеет нас вместе – прочесть.
Мечтами мы соприкасаемся крепко,
А значит, пускай будет всё так, как есть.

Мы видели время, прошедшее мимо,
И не было нас там нигде. Но – взгляни:
Мы здесь, на обрыве туманном, незримом,
Мы вместе стоим, а в саванне – огни!

Ветра вызываются снять напряженье,
Таится лицо моё в прядях твоих… –
Ведь это единственный шанс продолженья,
И шанс этот дан нам – один на двоих!

Отсутствие снега и ветра.
Присутствие лёгких шагов.
За нами бредут километры,
Но далям до нас далеко.
Нам за руки надо. Нам нужно
Вдоль ряженой осени, вспять.
Но ты так легка и воздушна,
Что я обжигаю тебя.
Меня у теней ты украла,
Разгерметизировав страсть,
Но я у медуз и кораллов
Тебя не посмею украсть.
Мой взгляд огнедышащ, но - нежен.
Он свят и безвреден для дев.
Не знаю, когда же ты, где же
Привыкнешь к моей теплоте -
Ты дышишь ночною прохладой
И чуешь меня за версту -
Но знаю: привыкнешь когда-то,
И знаю ещё, что дождусь.

1

На мне распять Христа уместно, на лету
Мне предлагая стать крестом. У наших душ
Уже кипят, киша, мозоли перевоплощений,
Срываются на визг всех скоростей значенья,
Всех единиц, нолей и прочих постоянных
И кто такой я говорить, что это странно…
На мне распнут Христа. Мы все устали так,
Что стужа нас сжигает, жар нам – холода,
И ничего не может быть таким, как наши души:
Наложенные друг на друга вулканические суши.
А где-то в Африке под кроной дряхлой Яви
Спит в колыбели снов стомиллиардный Авель…
Душа его – что стёртый с плоскости Земли вокзал.
На мне распнут Христа. Так вещий сон сказал.
Да будет так!

2

Изношенность любви к нулю стремится,
Изношенность небес стремится к ста
Процентам. Парадигма радуг так проста,
Что все бутоны птичьих стай готовы разрядиться…

Я в каждом перевоплощении поэт и не иначе,
Но только в этой жизни дожил я до двадцати.
Лиловый саван Коктебеля в небо запусти,
И будет Змей. Воздушный. Тяготенью – сдача.

3

Ни жизни без строчки. Шушуня – мой бог.
Других я не знаю. Мистических несовпадений
Владыка, абсентное небо, циклоп – но оптический гений –
Всё в мире сплело в то, что я – одинок.

И тянется, будто стремление к звёздам,
Моя вертикаль через пласт ватерлиний,
И путь мой лежит через наш дикий остров,
Ведь ты королева, она же – богиня.

16.12.2008

Ноев ковчег утонул и не спасся никто.
У берегов лукоморья нашли его остов.
Море сбивает нас с ног, через нас течёт ток
И под ногами пульсирует карточный остров.

Курят русалки сигары и, в общем, легко
С ними найти Ариаднову нить разговора.
Море течёт под лопатками их голяком
И разгоняет им кровь чешуя кругозоров.

Кто вы, круги по воде, существа плоскостей?
И, закулисье зеркальное, зябкое, кто ты?
Платой за дружбу с тобой будет гибель в воде
Этой холодной и точно разбитой на соты.

В слух обрушается гимн бесконечной страны,
Он – о «Прекрасном Далёке», что стало жестоким.
Я удивляюсь тому, как обманчивы сны,
Как вероломны все тропы, хрупки все дороги,

Я удивляюсь тому, как все ноты, слова
Гимнов моих исказились от рук расстоянья,
Как синоптически верно слетает листва
С жизни озоновых дыр на алтарь мирозданья,

Помню, как люди в аду поправляют богов,
Беженцы мира, волхвов причисляют к калекам,
Вижу, как в мире моём не вдохнуть – без оков,
И теплокровная улица жмурится снегом.

Ноев ковчег утонул. Всё, что после – мираж.
Море сбивает нам по своему разуменью
Температуру и пульс, и, вошедшее в раж,
Топит не только ковчег, но мираж и прозренье.

Увидела свет Одесская антология поэзии «Кайнозойские Сумерки» – «коллективное осознанное» или, своего рода, – дитя полка. Книга, составленная Сергеем Главацким, Евгенией Краснояровой и Станиславом Айдиняном, вместила стихотворения 28 одесских поэтов. Но мы не будем заниматься разбором недодостоинств и достатков авторов антологии, важнее поговорить о другом.
У многих уже есть авторские книги (и не одна), так что замысел подобных изданий скорее в том, чтобы показать ряд сиюминутных фотографий, наклеенных на один картон, такую себе виньетку случившегося в одесской словесности за некий период.
Во-первых, такие издания – скорее хорошо, чем напротив; во-вторых, чем разношерстнее, тем лучше (одно, оттеняя другое, подчас рискует высветить истинный качественный уровень опубликованного, степень допроявленности таланта (дарования), мастерства и т.п.); в-третьих, как ни старайся издатель с составителем (а издано хорошо), все это неизбежно будет напоминать какое-нибудь конотопское (хотя и Одесса!) или же северо-двинское издательство, с их просто-таки метафизической обреченностью на неуспех в том смысле, что локальность и отсутствие оповестительных мер (грубее – крутого пиара), буде даже книга попадет на «нужные» столы, не говоря – угодит в библиотеку Конгресса США, к примеру – так вот, локальность эта, как и все доморощенное, загубит все на корню. И какие здесь авторские наполеоновские планы быть услышанными и прочитанными кем-то, кроме соавторов по круговому бубнению, застольям и общей, увы, безвестности? Можно подарить книгу таким же бедолагам из Луганска, Херсонска, Ялтинска, Днепропетра и Харька, они «бухнут» наше здравие и разрыдаются от горя, держа в зареванных пальцах аналогичную «братскую могилу». Повторим: речь идет не о качестве даже текстов наших, но о том, что такие издания – не созданный КУЛЬТУРНЫЙ ПРЕЦЕДЕНТ. Или, точнее, культурный резонанс его, в лучшем (и единственном) случае – от «горьковки» до наших книжных полок, куда бы и кому бы ни подарить единственный свой свободный экземпляр. Этого не просто мало, это – ничего! Недавно прошел конкурс «Пушкин в Британии», где трое одесских рифматоров заняли лучшие места и были кривенько премированы. Ну и что, что издан сборник (тот же «могильник», только с уровнем опупевшей от голода и горя собаки, с колтуном в хвосте, поющей в декабрьском подвале «Моего сурка», – это об уровне текстов), ну и что? Премии пропили, книга на полочке, а на конкурсе обернулись немалые финансы.Теперь победителям еще предложат и в Лондон слетать (на свои), суки издевательские. Да кому все это нах надо! Прочтут разные диаспоры, кто заплачет, кто отплюнется. Резонанса-то все равно ноль.
Далее раскручиваем наш еврейский свиток молитв и горестей. Многие из нас уже сделали по книге. Прелестно. Но опять же, как какие-то самодельные и самонадеянные масоны, соберемся (все те же – о, горе! – лица), побубним, разопьем и т.д., вместо того, чтобы проталкиваться в Киев ли, Москву ли, Хельсинки-но прочь от этих, хоть и греющих, но абсолютно бесполезных родных булыжников. Все мы пока что – летейская библиотека, хотя Бог и сохраняет все. Художнику необходим и устный, и критический отзыв (профессионалов в серьезной прессе), а не очередное обсуждение в подвале ОМК. И нужен при жизни автора, а не в лобачевской дали или кантианской трансцендентности. В лучших же мирах душа пребудет в безмятежности и полном безучастии к земной славе или хуле, там иной категориальный ряд.
Говоря иначе: все, что издается хотя бы здесь и сейчас и что по дару – предстоит, необходимо раскручивать, ввинчивать, пиарить, буквально и беззастенчиво садясь на головы «кошелькам». Или тем из них, у кого есть хоть толика разумения, что через нас они могут войти в историю (как некогда Меценат, откуда и понятие меценатства). В противном случае, все это (повторимся: Антология – хорошо, потому как – уже что-то), все это просто пописалки-почиталки, секундная радуга, после которой – унылый декабрьский дебаркадер, а за ним еще более безнадежный горизонт. Как отличное вступление к окончательной безвестности.

Валерий Сухарев,
поэт, музыкант, член Одесского областного отделения Конгресса литераторов Украины.

ЮЖНОРУССКИЙ СОЮЗ ПИСАТЕЛЕЙ
КОНГРЕСС ЛИТЕРАТОРОВ УКРАИНЫ

ПРЕСС-РЕЛИЗ
Вечер-презентация
Первой литературно-художественной
ОДЕССКОЙ АНТОЛОГИИ ПОЭЗИИ
«КАЙНОЗОЙСКИЕ СУМЕРКИ»

1 ноября в 14.00 в Одесском литературном музее (ул. Ланжероновская, 2) состоится литературный вечер-презентация первой в истории литературно-художественной Одесской антологии поэзии, получившей тематическое название «Кайнозойские Сумерки». Издание является также первым официальным коллективным литературным сборником Южнорусского Союза Писателей. Произведения двадцати восьми поэтов Союза, существующего как Одесская областная организация Всеукраинского творческого союза «Конгресс литераторов Украины», опубликованы на страницах антологии. Одесская антология поэзии «Кайнозойские Сумерки» представляет собой наиболее полное отражение современного литературного процесса в Одессе. В книге опубликован также ряд графических работ одесских художников.

На вечере выступят авторы антологии известные одесские поэты Юлия Петрусевичюте, Евгения Красноярова (титул «Королева одесской поэзии – 2008»), Валерий Сухарев, Алёна Щербакова, Сергей Нежинский, Анна Яблонская, Анна Стреминская-Божко (победитель одесского литературного конкурса «Серебряные Трубы»), Марк Эпштейн, Галина Маркелова, Илья Рейдерман, Юлия Мельник, Ирина Дежева (2-е место в категории «поэзия» на Международном литературном конкурсе «Русская Премия» 2007 года), Семён Росовский, Ирина Дубровская, Наталия Тараненко, Мария Савченко, Алёна Артюшенко, Семён Абрамович, Анатолий Михайленко, Людмила Шарга и другие.

Издание представят публике составители «Кайнозойских Сумерек» член Союза российских писателей и Конгресса литераторов Украины, писатель, искусствовед, в прошлом литературный редактор и секретарь Анастасии Цветаевой Станислав Айдянян и председатель Одесской организации Конгресса литераторов Украины Сергей Главацкий.

Вечер организован Южнорусским Союзом Писателей (Одесское областное отделение Конгресса литераторов Украины).

Вход свободный.

Об издании:

Составитель:

Сергей Главацкий

Предисловие:

Станислав Айдинян

Редакционная коллегия:

Станислав Айдинян
Сергей Главацкий
Евгения Красноярова

Список авторов антологии:

Юлия Петрусевичюте
Сергей Главацкий
Евгения Красноярова
Валерий Сухарев
Алёна Щербакова
Сергей Нежинский
Анна Яблонская
Станислав Айдинян
Игорь Павлов
Анна Стреминская-Божко
Ефим Ярошевский
Марк Эпштейн
Галина Маркелова
Илья Рейдерман
Юлия Мельник
Ирина Дежева
Семён Росовский
Ирина Дубровская
Наталья Тараненко
Мария Савченко
Яна Пизинцали
Алёна Артюшенко
Семён Абрамович
Инна Богачинская
Анатолий Михайленко
Алексей Богатырёв
Вадим Гринберг
Людмила Шарга

Список художников, чьи работы опубликованы в Антологии:

Виталий Аликберов (работа на обложке)
Вадим Гринберг
Сергей Нежинский
Игорь Павлов
Юлия Петрусевичюте
Константин Скопцов
Наталья Тараненко
Сергей Удовиченко
Алёна Щербакова
Алёна Яковлева

Насилье над временем, вещая ересь
Дождей, снегопадов и прочих осадков
Всех нас, предварительно души измерив,
Убьют в перестрелке бедламов, порядков
И тут же запишут в свои же потери.

Коррозия вечности, сонный Акрополь
В кустах огневых мирового пожара,
Всех нас обратив в Сидов Барреттов копоть,
Поставит нас в угол Вселенной поджарой,
Откуда ведут лишь звериные тропы.

Музей отрешенья посадит нас в юлы,
Закружит по самым вертлявым маршрутам,
Вокруг нас вращая весь мир наш сутулый,
Который всё больше от этого зуда
Крошится и корчится щебнем под мулом.

И мы положение в пространстве изменим,
Блуждая в аулах молекул простейших,
Последних бактерий стеклянные тени,
Для мёртвых инкубов столетние гейши,
Альфонсы для мхов, вурдалаки видений.

И мы свою фазу изменим на минус,
И всё будет так, как задумано Страхом,
Но мы, не желая молчать, воедино
Творение Страха бросали на плаху,
И путь наш от плахи лежал к гильотине.

(отрывок из поэмы)

ВСТРЕЧНЫЙ РАССВЕТ

Дозорных нет. Я - встречный, я - всегда и всем навстречу,
Хотя и осень.
Торжественному листопаду подставляю плечи,
Хотя не просит.

Аллеи - словно строки, на которых, как чернила,
Ютятся дети.
Но убаюкал в колыбели старое светило
Шиповый ветер.

Будь здесь. Есть только три сезона на моей аллее.
Вдали - литавры.
От рыжих черенков и леденящих нот шалея,
Уснут кентавры.

Еноты-следопыты прячутся неосторожно
В шелках аллеи.
Будь здесь. Пронзённый осенью насквозь, не знал, что можно
Любить взрослее.

Будь здесь. Не знал, что можно льнуть не только к пьяным звёздам,
Что с небосклона,
Что с тем, кто шёл навстречу - поздороваться так просто
В углу сезона.

Будь здесь. Ты - та, кому дороже мыслей запредельных -
Извивы тела.
Ты - та, которая от красоты моей смертельной
Остолбенела.

МОРСКИЕ КРИСТАЛЛЫ
(её слова)

Я помню все ночи в объятиях чужих.
Ты веришь в неверие, славишь свой бред.
Нас нет среди мёртвых, и нет нас в живых,
И нет в нас ни чувств, ни бесчувствия нет…

Однажды медузы становятся пеной морской,
А те, кто захочет на днище - кристаллом морским,
А мы остаёмся людьми, со своею тоской -
И в жизни, и в мире ином, и за миром иным…

Иконы решили устроить всемирный потоп.
Иконы заплакали, слёзы замёрзли у глаз.
А мы в это время манили в ловушки озноб,
Заставив погрязнуть в сомнениях - иконостас.

И ветер, уставший как раз на развилке дорог,
И влажное солнце в ресницах ночных васильков,
И каждое облако, каждый кровавый силок -
Настойчиво напоминают небесный альков.

Бессонницей голуби лечат избыток тепла…
Немного же сделала я для тебя! Посмотри -
Я только лишь солнце в ладонях тебе принесла!
Я только лишь сделала нашими все фонари!

Я только расплавила снежное лето до дна,
Я только повысила в должности Бога, и всё!
Я встала у моря, где раньше стояла весна,
И всех для тебя заменила, и стала ферзём!

Я только отстроила заново все те мосты,
Которые ты каждый день, без конца разрушал.
Я даже не стала считать их при блеске звезды,
Всего лишь летела среди растопыренных скал!

Но даже и это Простое - и брешь в небытьи,
И рай на Земле - я случайно вот здесь возвела -
Неведомым вздохом, неведомым взмахом крыла!

Поверь. Я случайно мечты воплотила твои,
Нечаянно я сновиденья твои прервала -
Нечаянным вздохом, нечаянным взмахом крыла!..

ЭПИЦЕНТР

Насмешливо тают поля из ромашек,
И солнце лениво мерцает во мгле…
А значит всё это, что преданность наша -
Последнее чудо на этой Земле.

Однажды навеки запомни и - веруй,
Что наши безумье подарено - нам,
Что даже любить для меня - полумера,
Что я никому твою роль не отдам!

И ты так невинна, когда ненавидишь,
И ты так красива, когда предаёшь,
Но, чтобы всегда быть на самой орбите,
Ты точно года у кого-то крадёшь!

Зачёркнут серебряным скипетром воздух.
Раздроблен на искры ночной водопад.
И ты так смеёшься, как будто все звёзды
Сердиты, а все заклинанья - горят.

Аминь. Мы последним безумием стали
На самой безумной планете из всех.
И ты не находишь печали - в печали,
Но каждый твой вздох мне засчитан за грех.

И если меня ты забудешь в трактире,
То в то же мгновение влюбишься вновь…
Конечно, ты помнишь, что наша любовь -
Последняя в этом дымящемся мире.

ОТ ПОСТОРОННИХ ГЛАЗ

Бессонные локоны, сонные губы… -
Кто прав? Всё закончено. Счастье настало,
И огненный дождь дует в медные трубы,
И с каждым изгоем весна рассчиталась…

Когда за тобой наблюдают украдкой,
Ты ставишь на то, чтоб жить вечно и споришь…
А как-то, я помню: горя без остатка,
Ты выиграла спор со щетинистым морем…

Следишь на снегу, распластавшимся навзничь,
Идёшь по дороге быстрее, быстрее…
Ты кажешься ветром. Действительно, прав снег:
Когда тебя любят, то ты не стареешь…

Ты день начинаешь всегда с пробужденья,
А ночью за нами следит трясогузка…
Но есть небылицы и есть сновиденья…
Зелёное море глотает моллюсков…

Печально одно: умирают пробелы
Меж прошлым и будущим, сумрак - ограблен,
И сколько поверивших - столько прицелов,
Но я не знаком с твоим детством ни капли!

Я очень хотел бы любить без досады,
И знать тебя с детства, и за руки - с детства -
Ползти через первые заросли радуг
И чувствовать первые ряби кокетства!..

Безлюдные храмы полны ожиданья,
И сколько детей - столько храмов на свете.
Одно у меня сохранилось желанье:
Чтоб были мы вместе, и были мы - дети.

Какие лекарства нужны нашим душам?
Нас реки омоют, как вазы - начистят.
И я об одном сожалею: чем глуше
В туманных лесах, тем рассвет серебристей…

Заброшенный храм обойдём стороною.
Не нужно о том, что жила в преисподней.
Как жаль, что ни с детства я рядом с тобою,
А только вчера и сегодня!

ЧЕРЕЗ ПЕПЕЛ

Стреляем в упор - в беспросветные дали,
И мимо, и мимо - снаряды летят!
Сам выстрел наводит себя на хрусталики
Наши, в тревожно блуждающий взгляд.

А в наших глазах - необъятные зори,
Хотя и не много у нас этих глаз.
Но кто научил бирюзовое море
Стеречь молодое вино про запас?

Люблю и уюты домов, и руины,
И чай с апельсинами, сидя в снегу…
Кому как не мне ты доверишь все льдины
Свои, чтоб сберёг я их холод в мозгу?..

Мне в руку положишь снежинку больную
И скажешь мне: "Вылечи и сбереги!.."
Но ежели вылечу я, повинуясь,
Она не поместится в обе руки…

А рыбы, которые рвутся на горы,
Любовью на целую жизнь запасясь,
Совсем не умеют взрываться, как порох,
И им ещё долго настраивать связь.

Мы вырвемся из беспредельной картины
За грань согрешенья и грань чистоты,
И узрим всё то, что лежит за плотиной
Привычного мира и древней воды…

Мы выйдем отсюда, и там, в беззаветьи -
Тебя я увижу такой, как ты есть,
Но, зная тебя лишь в плену и под плетью -
Не сразу сумею твой контур прочесть…

Мы будем сидеть у истока столетий
И видеть, что в нём - молодая вода,
Но видеть мы будем не дальше, чем ветер,
Пока не поймём, что так было всегда.

Мы вынырнем в небо и тайно истаем -
Из царства камней и горластых костров…
Наш сад первозданный давно ожидает
Хозяев, испивших и зло, и добро…

Без нас, без хозяев - ни разу не цвёл он
За эти эпохи, на страже - растил
Цветы, источавшие злобу и холод,
И - Господа Бога в себя не впустил…

Клянусь, мы уйдём от небесного гнева,
Хотя не забыты ещё имена…
Мы были когда-то Адамом и Евой,
И мы возвратимся в свои времена.

*

Читать поэму полностью (1, 2, 3 части):
http://www.avroropolis.od.ua/glavatskiy/krestnakrest_1.htm
http://www.avroropolis.od.ua/glavatskiy/krestnakrest_2.htm
http://www.avroropolis.od.ua/glavatskiy/krestnakrest_3.htm

Надо мной – летаргический зонт, на уме желтокожая лесть
Оголтелому прошлому, - Сгиньте, мол, Прошлое, сжальтесь
То, что я потерял в этих клейких степях – никому не обресть.
То, что ты получило – лежит мёртвой птицей на грязном асфальте.

Пересменка широт и прообразы стран, Гринвич палеолита –
Это омуты слёз, утопающие в ложке дёгтя герои,
Замолкает глашатай наш ливень, наш прянично-будничный идол,
Мы оденем его в сердолики сегодня и ситцем накроем…

Все зонты-погремушки – налево, разводы похмелья – направо,
И в светящихся коконах грёз вызревают людей поколенья,
В одночасие – все поколенья, но коконы – суть – автоклавы,
И вплетаются в рубленый ливень чернильные капли затменья.

Ты вколи себе морфий, Земля, это будет достойным спасеньем,
Знатный сон обуяет твои ледоколы и шахтные бронхи,
Пускай роль роковую сыграет твоё с небом тренье, -
Так и быть, в этот раз мы – в коронах серебряных – встанем в сторонке.

Нам не дали спасти этот ультрамариновый лес многоногий,
Альпинист, а не лес, очень жаль: эта бездна была не отвесной.
Знай, Земля, лучше встать на пути, околеть и замёрзнуть в дороге,
Чем на финише вспыхнуть огнём и сгореть, и навеки исчезнуть.

Надо мной – летаргический зонд, и Луна – не соперник ему,
Власть его принимаю и мудрость его признаю,
Но пока есть дыхание прошлого в памяти вешнем дому,
Ни широт, ни долгот моей юности я никому ни сдаю.

***

Bojuzye zi tozdye niyajni!
Jansi ip ro avor vtam yuni!
Hyi itas ro luoy yuni votf!
Ssun riktye yu, kinyav yarm Onotv!

Oson dyef yudrin ssil yut rohnob!
Syol vrajemnr di jodiom,
Kyet yezye guca kegez sodop,
Yudrin ujaj gon loni ogom!

Yazn isi dye babaya zi gmug!
B nomez codin lovayd foanjye!
Progres era dye neyjzem ro vyug!
Lugamjah edm vrer zijurye!

A jusye bson, zin kegez yadroj
Hanahye loni Djalis zi yu.
Mag nomez onijbye ord mabhoj!
Eduan modrojye gedi bryu!

So, Onotv! Omua dye modkyet
Vorlyen otviy gon kegez di Yof -
B nomez yov otr dye atvi jyet!
Hanahye! Royasye oson dyov!

Eduan dyef tsavyej b Araya!
Syan - Ardovra di Dyebom - pnaryef!
Fev Diadha - b Oyev, Ryev, Niev!
Otr syol monarhye caiya!

***

Словарь Дребезгского языка:
http://www.avroropolis.od.ua/ronbyend/psevdo_ronbyend.htm

А.

Железной гирею лежит
Душа моя - в твоей могиле.
Такие вызывают смех.
Она - нелепый юркий ребус,
И нет разгадки в поле лжи.
Мой грех - лишь в том, что я бессилен,
Но это - главный смертный грех...
Душа - осадок в колбе Неба.
Такие вызывают смех.

Я так любил твой старый дом...
Зачем же Он - Отец Денницы -
В такой меня отправил путь,
Чтоб вечно, каждое мгновенье,
Мечтал я только лишь о том,
Чтоб в задремотье возвратиться
И незаметно увильнуть
В безбрежное оцепененье -
Куда-нибудь, куда-нибудь???

Б. ПРЕЖДЕВРЕМЕННАЯ РАСПЛАТА

Забвение будет расплатой
За то, что не в воле Господней -
Сберечь нашу ломкую радость
Сегодня.

Ну что же, беги в подворотни,
Зализывай раны развратом.
Нет разницы меж преисподней
И адом.

А я, тот, который не нужен,
Могу излечить твою душу
Гораздо быстрее презрения,
Гораздо быстрее мгновенья...

Но ты уступила туманам
Зализывать свежие раны,
Которые дышат забвеньем
И чем-то ещё. Первозданным.

В.

Б-гу посвящается

Мой путь пролегал в стороне от Земли,
Не должен был я человеком родиться.
Зачем трачу время - от дома вдали?
Для космоса эта планета - больница!

Ты видишь людей в центрифуге войны?..
Не хочешь мешать Люциферу? Не можешь!
Твоя справедливость - бессильней луны,
Затоптанной в лужах оравою кошек!

Теперь ты твердишь мне, твердишь мне, твердишь,
Что шалостью были все наши объятья!..
Кричи мне на ухо, а я слышу лишь: тишь.
Слова твои - мимо - привык пропускать я.

Г.

Б-гу посвящается

Господь, ты лишь призрак в черствеющем дыме.
Живёшь в мироздании за волнорезом.
Ты напрочь забыл своё гордое имя,
И люди давно уже стали чужими,
И чем от тебя отличаются бесы?

И сколько влюблённостей ты мне подкинешь,
Чтоб я без конца всё писал и писал
О жажде любви, о своей половине,
И выдал томов эдак пять этих линий,
Которым название есть: словеса?

И скольких ещё ты обманщиц подаришь,
Зовущихся музами пьяных блядей,
Чтоб я всё писал и писал о пожаре
В измученном сердце поэта - в угаре
Для так называемых взрослых людей?

И скольких затем, наигравшись, отнимешь,
Как будто они - мимолётные сны,
Как будто и не были вовсе моими,
Как будто тебе эти бляди нужны?
Господь! Ты забыл своё племя и имя!

Е. БЕНГАЛЬСКИЕ ЗВЁЗДЫ

Ты по ночам уходишь прочь
И навещаешь ночью Высь.
На небе лампочки зажглись
И я сказал тебе в ту ночь:

"Передавай Ему привет!",
А ты сказала: "Бога - нет!"

Ё. У ЛИМАНА

А мы сидели на холмах,
Я - на одном, ты - на другом,
И догорал закат впотьмах,
За нами рея босиком.

На цыпочках. Куда ни глянь:
Шуршал и ябедничал склон.
А мы рыдали пополам:
Ну где же Он? Ну где же Он?

А Он не видел нас тогда,
И догорал во тьме закат,
В лимане ёжилась вода,
И бились оземь облака.

А мы всё звали, звали мы
Его - по имени и так...
И травянистой бахромы
Парик ласкала темнота.

А Он не слышал свысока,
Тебе - не слышал и меня.
И я сказал тебе: "Пока!"
На склонах неба, склонах дня.

Здесь Бога нет. И нет - нигде.
Куда ни глянь. И не зови.
И не ищи - в траве, в воде...
А если нет, то нет - любви...

Как странно! Вечер дольше дня.
И в этом некого винить,
И в том, что не спасёт меня,
Да и тебя. Протёрлась нить.

Ища Его, мы разошлись.
Обидно... Только лишь? И всё?..
Здесь спит юродивая Высь,
А значит, Он нас не спасёт.

Здесь тропы - линии судьбы,
И если Он бы видел нас,
Он спас бы, не позволил бы
Тебе - уйти, а мне - забыть.

Здесь Бога нет, и ночь - темна,
И я - один, и ты - одна.

2002, ® Сергей Главацкий

1.

Святой юбилей отмечаю в кумирне.
Мой храм пятилетней любви - позади.
Твой призрак в окне всё светлей, всё эфирней,
Но: Ты, и - замены тебе не найти.

Искать не хочу. И не буду. Беспутье.
Другие - не стоят ни мига с тобой.
И так проживу, в металлических прутьях -
Один - до конца, одинокий и злой.

А я не забыл, что сегодня - наш праздник!
Пять лет я люблю твоё детство и смех…
Подумаешь! - Проблески памяти - казни,
И детство всё дальше, за накипью вех…

Но я эти казни люблю в этот вечер.
На плаху ложусь и взмываю душой.
Пять лет я влюблён, я влюблён в эти плечи,
Но… всё ещё жив и пока что - чужой…

Пять лет - и все нервы уже на исходе.
Пять лет - от рожденья до мыльной петли.
Пять лет - в окруженьи горластых уродин
И гордой луны, укреплённой вдали.

Сегодня наш праздник… Давно же я ожил!
На стол или плаху ложусь головой?
Зачем воскресила меня в этой коже -
В тот странный июль, в тот июль буревой?

Горелка плиты или твой крематорий?
Припадочный чай или варево-яд?
Луна! Ты Луна или нет? Мы не в ссоре?
Всё та же Луны, как и пять лет назад?

2.

О сгиньте, покиньте меня, не мешайте!
Подумать хочу, а потом помечтать.
Немало мечтаний в одной гигабайте
Сознанья содержится - целая рать.

Не надо гостей с юбилейной открыткой!
Не надо роскошных улыбок взасос!
Ни шума не надо, ни радости прыткой!
За розобукетом не спрячете гроз!

Уйдите, фантомы - горящие башни!
Не ваше! И вас не спасёт озорство!
Наш праздник, семейный и тихий, домашний,
Он - видите ли - для меня одного.

На праздник вино покупаю: шикую.
Бутылка, налей: за любовь. За такую!..
Мы сами с вином проведём эту ночь.

Мы сам с луной, а все прочие - прочь!
Мы сам с тоскою всю ночь проведём.
Никто нам не нужен: ни я, ни фантом.

Никто нам не нужен: вино и серёжа.
Никто мне не нужен. Бутылка! Ты тоже.

Озноб у хваленой луны - злободневный.
Под лунным лучом автострада скрипит.
Три тучи, дождящих надрывно и гневно,
Встают очертанием трёх пирамид.

Я не был ещё так раним и так нежен
В кровавых стихах, и сейчас я - звезда!
Не трожьте меня, или всех вас прирежу!
Теперь не шучу: все, кто есть - от винта!

3.

У туч-каракатиц обрублены струны.
Врезается туча и - рушит дома,
И гнёт телевышку, и бьёт профиль лунный.
У зданий разрушенных - стен бахрома…

А впрочем, никто не мешает мне думать.
Никто не стучится. Никто не придёт.
На дубьих верхушках кривляются пумы,
Грызя серебристый коктейль лунных нот.

И тот, кто забыл - это ты, моя Идол,
Чужое богатство в объятьях чужих…
Впервые я знаю, что значит обида…
Впервые во мне просыпается псих.
…

Воюют с затишьем собачие визги.
Исторгла тогда и Луна грозный клич,
Взмахнула лучами и сплющилась диском…
Она захотела деревья постричь.

Уйдите, фантомы - горящие башни!
Не ваше! И вас не спасёт озорство!
Наш праздник, семейный и тихий, домашний,
Он - видите ли - для меня одного.

4.

Причуды, чудачества - за откровенья.
Недолго ещё сумасброду грустить.
И нужно ли мне выходить из забвенья,
А завтра куда-то идти и кутить?

Я знаю теперь, почему мы - отдельно…
Причина: другой не возможен исход.
Законы Вселенной составлены дельно:
Садистски… Создатель - моральный урод.

Придуманы нитки любви неумело,
Хотя у Создателя служащих - клан…
Зато злая слава любви так гремела!..
О Господи, ты идиот и болван!!!
…

Я вытащил нервы из дырки в ладони,
Стремительно дёрнув за кончик. Дрожу.
В руках - опасаясь бессвязных агоний -
Всю сеть своих нервных волокон держу.

А впрочем, никто не мешает мне думать.
Никто не стучится. Никто не придёт.
На дубьих верхушках кривляются пумы,
Грызя серебристый коктейль лунных нот.

Не следует мне выходить из забвенья.
Не хочется завтра идти и кутить.
Мой путь на Земле завершён, без сомненья.
Недолго уже сумасброду грустить.

5.

По реке твоих желаний
Я пройду зелёным цветом,
Под таблицей покаяний
Распишусь зелёной веткой,

Обрисую смех рекою,
А следы твоих советов -
Длинной красною строкою
И учительской отметкой,

И сорву с волос монеты,
Что на кончиках всех прядей…
Это будет дань за лето…
Дай мне лета, солнца ради!..

*

2002, © Сергей Главацкий

Евгения Красноярова.

VAE VICTIS

1.

Мы врага победили – себя победить не смогли.
И теперь возвращаемся к тропам, затоптанным теми,
Кто так споро и тщательно все обещал поделить,
Взмыв на гребне волны бес-хребетности и без-временья…

Мы усердно мололись не тем, воспевали – не тех,
Мы дворцы возводили из подобострастья и страха,
Мы молчаньем толпы провожали героев на плаху,
И, как древних богов, почитали душевных калек.

Буря смолкнет, лихие правители сменят лихих.
Кто тоскует по воле, а кто – по свирепому зверю.
Мы себя предавали… Так, значит, что сможем – других?
Нет! Я в это не верю! Не верю. Не верю, не верю…

2.

Ночь. Короли убивают друг друга ночью.
- Ночь, стань моей дочерью, стань – моей!
Стекленеют глаза задушенных королей.
Глотки отравленных королей хрипят по-волчьи…

Утро поет славу убитому королю.
Двор в истерике. Сходит с ума народ.
- Королева, моя королева, я вас люблю…
- Ходят, слухи, что новый король – не тот…

Шут, звени в колокольчик, зови гостей!
Корабелы, спускайте на воду корабли!
Новый король все тише и все мрачней…
Новый король желает Святой Земли…

Новый король распустил по домам двор,
Отвез в монастырь единственную свою дочь…
Много минуло лет, но он до сих пор
Ищет того, кто победил бы Ночь.

3.

Народ мой, встань с колен, оставь тельца!
Обманчиво сиянье позолоты,
В молитве этой – все – фальшивы ноты,
И жабья жадность копится в сердцах…

Народ мой, храм твой пуст, заброшен сад,
Ковыль в твоих долинах да пески...
И если бы ты свой увидел взгляд,
Ты сам бы не подал себе руки.

Ответь мне, отчего чужие песни
В твой гимн вплелись и завладели им?
Как вышло так, что поедает дым
Забвения, кочующий по весям,

По площадям, по переулкам узким –
Твои – века? И обращает в тлен
И боль, и кровь, что носят имя – русской?
Пока еще не поздно – встань с колен.
_____________
vae victis (лат.) – горе побежденному

2008

Вот, нашёл нечто классическое патриотическое 2002 года рождения, но актиульное сейчас. Совсем забыл о существовании сего опуса... Там, где многочисленные многоточия, немногочисленные националисты «укрэйнзи» могли найти бы свою смерть :)

***

ПО КРУГОВЫМ ТУННЕЛЯМ
поэма

№ 23.

Россия, мёртвая Россия!
Ты всех простила, уходя
В свою стальную летаргию,
И Ты безгрешна, как дитя.

Бог из Тебя создал считалку…
В чём пред Тобой моя вина?
Что делаешь Ты здесь на свалке,
Моя уставшая страна?

Ты неприступна, как и прежде,
Хотя в Тебе нет ни гвоздя.
Ты не доверилась невежде
И всех простила, уходя…
Я помню много лет спустя…

Россия, как же Ты смотрела
На роковой водоворот,
На палачей и жизнеделов,
На неприкаянный народ?..

Ей-Богу, все безумны были!
Забыли начисто свой дом.
Накрылись облаками пыли,
Зарыв смущенье под кустом.

Носились с криком по пустыне,
Поставив родину на кон.
Мы одичали и отныне
Никто не знал своих имён.

Мы вместе Колыбель убили
И вместе кинули её,
Не подарив ей даже лилий,
Лишь только острое копьё.

Достал таки нас бес, попутал! -
Убили родину свою.
Затем вином топили смуту,
Топили так, что на краю…

На остром глиняном обрыве
Стоим, постренные в ряд.
Идёт с издёвкой зыбкий ливень,
Смывая глины мармелад…

Все - на одной ноге качаясь,
Стоим и дремлем в сотый раз.
Нас отвлекают крики чаек
От равновесия сейчас.

И острова забытых далей,
Недостижимых никогда,
Ночами светятся печалью,
Мерцая пятнышками льда…

Россия, Ты сменила имидж,
Увечнив смертью красоту…
Но у Тебя осталось имя…
Ты улетаешь в пустоту,
Но хочешь? - я к Тебе приду?

© Сергей Главацкий

*

Читать полностью:
http://www.avroropolis.od.ua/glavatskiy/po_krug_tunell.htm

ВКРАДЧИВОСТЬ

В гипнозе, навеянном вкрадчивым громом,
Обрушенном осенью и тишиною,
Всю жизнь просижу я, на пару с луною,
Вколоченный в сумерки собственным домом.

Слетевший с моста твоего поцелуя,
Я буду рассматривать тонкие тени,
Следить за тревожным цветеньем сирени
И стариться, скомкано, тихо тоскуя.

Состарившись, стану ментальным скитальцем,
И буду считать, что мы вместе навеки,
Встречаемся даже и делим ночлеги,
И знаем друг друга, как пять своих пальцев…

Ты просто запуталась в уличных схемах,
Опять задержали тебя на работе…
Я буду уверен, что ты - на подходе
И скоро придёшь в мой фарфоровый кремль…

Когда ты умрёшь, я по-прежнему буду
Встречаться с тобою, гламурной и юной,
На улицах города вкрадчиво-лунных
И даже не буду считать это чудом…

***

Сергей Главацкий

"Куколка Вуду"
цикл стихотворений -

http://www.avroropolis.od.ua/glavatskiy/butterfy_voodoo.htm