Но я не виню, я не браню.

Настроение сейчас - Негрустно лежать


В колонках играет - Старая актриса читает о смерти и красоте

Надо мной и во мне идут грозы. Но грозы исцеляют мир.
Надеюсь, когда они пройдут - будет кому вдохнуть озон.
Меня давеча спросили: если ты химический элемент - то какой?
И я ответил: кислород. В соединении О3. О-Зон, сказали мне. Защитник всей планеты.
Ну, да.
Наверное, так.

Это восхитительное время. Неизвестно, как всё успеть. Но нужно как воздух - узнать и рассказать все эти истории.

И прям большого отчёта не жди те пока (он получился бы слишком большим).
А будет текст новой песенки на аглицком, с пылу-жару.

I
you tell me, |dear brother, |that I have become |a slight shade of myself.
you tell me, |I'm fading, |but truth is |I'm dead

now should you not |leave the graveyard |and run for life, |restore all your ways?
find someone |to cleave unto, |but you stay by my side |instead
---
II
you beg me, |dear brother, |to sing you a song |of the happiness gone
you dance around |and ask me |to stop dissembling -|in vain

the words stuck |in my throat |they'll never be free, |they only torment and burn
the dreams caught |in my eyes - |they bring no relief, |just pain
---
III
your candid gifts |I return t'you |I've cherish them yet |they're no use where I dwell
I release you |from this burden |to stick to the dead |farewell -

chorus
deep inside (oh) you know fate is divine
stop your moarning, dance with me brother of mine
by the break of dawn
let your grief be gone

deep inside you know that the time has come
be tranquil, let me with my barathrum
onward from despair
I will see you there

Оставь ему золото, оставь румянец, оставь ему стулья с высокими спинками, оставь залы с ровными потолками, оставь простоту жизни от насыщения к голоду и обратно; оставь простоту смерти в боли - но либо в экстазе, либо в ничтожестве. Оставь ему биографию, уменьшающуюся в самую краткую молитву, написанную на оборотной стороне самого малого лотерейного билета. Проходи, не знамечая его споров (а ты замечаешь дыры в его коже, особенно те, что он пытается скрыть?). Он не грибной царь, он лишь напялил на себя венец из фольги, да и тот унесло ветром.
Он надевает вещи, которые иногда именовал твоими - но ведь они твоими не были, он пытался подкупить тебя ими, надеть на тебя их, истребить тебя в них, зажарить и съесть - но ел одну дешёвую ткань да свою надушенную пустоту. Потом он надевает эти вещи, и говорит: вот, я покажу тебе твои владения, отныне ты живёшь здесь, мне же отдай своё, я с ним лучше справлюсь, ведь вчера я ходил в венце.
Он говорит: гляди, вот медали из бумаги и награды из старой бересты, без них ты не сможешь дышать; прежде, чем смочь говорить, тебе нужно упросить меня сжечь их на твоей могиле. Но разве для крика нужно втиснуть клеть своих рёбер в ещё одну клеть? И разве не ты источник всех тех историй, что так пугают его?
Он хочет надеть на тебя свои румяна, свои тряпки и венцы. Ведь так он сможет показать другим, похожим на него, как одна дурно вырезанная ложка на другую: вот! я покоритель глубинных демонов! Он хочет твоей тишины. Он хочет твоего голоса. Он забыл, когда уже сам от себя отсёк последнюю часть, отвечавшую за жизненосное безумие. Он никогда не был там, там был кто-то другой. Чтобы войти в лес, ему теперь потребуется разбить тысячу ложных зеркал о свою голову - и это будет лишь часть пути.
Ты говоришь о нём долго и многословно оттого лишь, что многоцветны лепестки твоего горя. Из земли произростает всё живущее, в землю уходят мертвецы, и лишь солнце уходит само в себя, оттого оно и рождает в нас улыбку. Так неужто тонкая плёнка намордника сможет помешать тебе кричать на своём языке - грязном, глубоком, непостоянном по своему желанию?
Тебя нельзя описать словами, не соврав, поскольку ты живёшь.
Его - можно, поскольку словами достаточно легко и точно можно в любое мгновение описать мертвеца.

Привет, будущее, о котором я ничего не знаю, но которое случится уже через секунду.

(да-да, этот парень всё ещё здесь, вы не поверите).
Второй год я учу японский. Пока - успешно. N5 сдал, годовой экзамен сдал, нашёл на лицеписи японцев с моими интересами (настолько моими, что тех самых 2 года тому назад мы занимались с ними совершенно одним и тем же и переводили одну книгу одновременно, каждый на свой язык, не зная об этом.
Токио. Я побываю в этом городе.
А потом ещё в одном.
В Венеции.
Или она съест меня изнутри. Вполне вероятно, что оттуда я захочу куда-то ещё - и в итоге найду где-то в этом самом ещё место, где много сотен лет назад упал трупом в жухлую траву, и нашёл столь желанный покой самым страшным из способов.
Когда-то я начинал учить итальянский, ага.
И, пожалуй, эта запись будет самой реалистичной на грядущий чёрте сколько лет.
Но я здесь.

В 2008 хотел в два "мегагорода" попасть: в Берлин и в Токио. Ну вот, в Берлин уже попал. Кажется, меня там подменили. Старые склоки вызывают уныние, старые амбразуры - сухую злую решительность.
Стал чаще - еще чаще - говоритьнеконформно, чего хочу. Наверно, это хорошо.
Сейчас в городе лето - и еще месяца два (до кона сентября) будет таковое. Неожиданно бытовой элемент: вся та колымага, которая проезжается по мозгам людей и называется "политика", запустила ныне чудный информационный вирус, что зимой не будет газа и горячей воды. Печально сие. Но - главное, чтобы была крыша над головой.
А вообще, я хрупкий. Я бы даже в 19 веке сдох в первые годы жизни. И это пугает, конечно.
Но внутри какая-то такая злая весёлость и почти панк. Ну, что вы мне сделаете, что?.. Ничего вы мне не сделаете. Потому что мы с вами одного теста. Тело - тесто.
Но до зимы - и даже до осени - так далеко.
"А летом всем будет пофиг", как говорил один мой приятель (я его на этих страницах даже раза два косвенно поминал).
Не буду сейчас сюда стихов постить, нет настроения.

Когда не знаешь, что делать - пиши книгу. Это всегда помогает.
Пока есть электричество, пока есть кому говорить, пока ты жив, молод и можешь сделать хоть что-то своими руками и мозгами.
Пиши книгу.

I am not your rolling wheels, I am the highway.
Время проходит, я меняюсь, забываю, прихожу на старые места, а там всё бурьяном поросло. Но я ж не помню, что уже здесь был, а потому и не страдаю - просто, видя такие густые заросли, умиляюсь им и восхищаюсь. Нахожу кем-то здесь забытые - кем же, интересно? - старые треснутые грабли. Пригодятся, говорю. Пусть, говорю, будут навиду. А то еще кто-то покалечится - и прислоняю к старой вишне.
Нахожу какие-то книги в пакете. Странное дело - пакет, он и в листьях, и в земле, и в плесени, а книги разве только потемнели немного. Ух ты, говорю, какие клевые книги. Надо бы почитать.
И сижу потом до вечера - жара спадает, кожу начинает холодить, а я всё сижу на зеленом пустыре, среди старых деревьев и битых плит, морожу спину - и читаю, читаю...

Настроение сейчас - что-то уже поменлось; сильно и навсегда

Давно не был здесь. Вот вам стишочка.

Нас так тоже учили: не выключать радар,
И за словом "подарок" слышать слово "удар",
И, вжимать в плечи голову, чтобы не сильно росла,
Самому обрезать крыла.

Нас так тоже учили: пряник из камня, да прут;
Просыпаться с утра, зная: что-то опять отберут;
И хвалить палача, кулаком по карману скребя,
Если он вдруг избил - не тебя.

Нас так тоже учили: насильнику подражать,
Никогда ни руки, ни зажмуренных глаз не разжать,
И пенять на избитую мать, чуя гибель ума:
Виновата, мол, дура, сама!

Наш-то, наш, молодец, - так и пел в каждом доме мотив, -
Нынче брюхо соседу вспорол, липкой кровью запив!
Он, конечно, и сука, и пьянь, и топтатель сердец -
Но, какой-никакой, а отец...

Проклинаешь, и любишь, и стелишься в ноги ковром? -
Эта гадкая дрянь - познакомься - Стокгольмский синдром.
Он насильник, и точка. Ты-маленький не виноват,
Что любить приучили лишь Ад.

Но ты вырос, ты всё-таки вырос, твои ползунки
Умещаются нынче в ладони раскрытой руки...
Я не знаю, как быть и что делать, я тоже из вас,
Открывать не приучен я глаз.

Мы привыкли - согласен? - беречь плесень старую стен,
И бояться себя, и других, и любых перемен,
Уповая на страшно-родную фигуру отца -
И опять бить своих, без конца;

Мы привыкли не думать: за мысли не терпят и бьют,
Мы привыкли хвалить себя, только зарывшись в уют,
И еще когда снова кого-то смогли растоптать -
Друга? Жертву? Противника? Мать?..

Мы - порода, с которой работали тысячи лет,
И у нас в головах даже лишней извилины нет,
Нам - чем что-то менять - лучше сразу упасть, не дыша.
Но послушай! Еще есть - душа.

Кроме циклов насилья колымских внутри черепка -
Есть еще такой остров, его окружает река.
Он вмещает в себя континенты все и острова,
Но по картам отыщешь - едва.

Я не знаю, получится ли, и вернется ль добром
Мой побег - ведь у целого мира - Стокгольмский синдром! -
Но мне хочется верить, что к острову я доберусь,
И с целящим напитком вернусь, -

Я надеюсь. Ведь, в сущности, я - так же болен, как ты.
...Я тебе напишу. Поливай раз в неделю цветы.
И не слушай отца - он несчастный и насквозь больной,
Вместе с целой огромной страной.

Вот - на полке трезвящие книги - читай до еды,
Вот - фонарь от безумия толп и словарь - от нужды...
Не забудь головой своей думать хоть раз среди дня.
Я пошел.
Помолись за меня.

Когда, громыхая над головою -
еще не страшно, уже не робко -
летит, грозясь и тебя задеть,
из антрессольной чахотки-пыли,
вместив всё прожитое не тобою,
большая, в тлене и снах, коробка,
которую попросту некуда деть,
которую, здесь положив, забыли,
в которой дедовых дней кошмары,
в которой голод прабабки-польки,
в которой мишек отцовских сено,
в которых умерший век-пижон,
которая наковальней старой
может твой мир раздробить на дольки -
ты не считаешь её бесценной,
но ты задет, и ты раздражен.

Когда, грохоча головною болью,
сперва неслышно, затем нахально,
влетают в город дожди и громы,
и бьют наотмашь в твоё стекло, -
они рычат сквозь шторма над полем,
они ложатся десятым валом,
и мелют в пепел и в прах солому,
и пыль бросают в твоё чело,
и, становясь на секунду морем,
всё, что ни сделано, уничтожают,
и в бесконечной радости бури
шипят помехами сквозь канал -
ты не пытаешься с ними спорить,
ты знаешь: выжмут, сотрут, зажарят,
но до невзрослой безумной дури -
счастлив меж них, как волна меж скал!

Когда хохочут над миром годы,
и города расплавляют в тигле,
и расправляют великим крылья,
только чтоб бросить их с башен вниз,
когда ветра с послевкусьем соды
людей сбивают в отару мигом,
нет, даже - в хрупкий венок ковыльный,
в котором голод и страх сплелись,
когда собаками рвут друг друга,
кто звался другом еще недавно,
и привыкает душа к прощанью,
как к лучшей правде из бед и зол,
когда привычно идёшь за плугом,
и криво, где было - ровно-равно -
ты пишешь песню. как завещанье.
не раздражен, не весёл, не зол.

Вместо солнца - матовый свет
(Моя масть - трефовый валет),
Весь мой быт заключен в одном:
Я не верю в мир за окном.

Этот дневник был сумасшедшее количество лет. И столько же, надеюсь, еще будет.
И я либо буду жить, либо умру, либо буду еще долго жить-помирать, пока не перейду незаметно для себя в новую категорию бытия.
Всем, у кого за это время случились дни рождений - поздравления, если празднуете.
Я...
Хотел бы писать как туман. Но пока получается как кисель.
Я храню душу и одежду в относительной чистоте, а что до репутации - то её у меня почти нигде нет, и это я иногда называю свободой.
Но я всё еще могу напяливать на себя старые души и старые одежды - и они мне всё еще идут.
Потому что я - как-то так - странно и отстраненно, но верно бессмертен?
Кто его знает.

А что я нашел.
А нашел я, собственно, фотографа, который делает разные интересные фото - в том числе, натюрмортные с участием "советсвких" продуктов.
Например, таких:
(надеюсь, фотка отобразилась)
А ссылка на остальное живет вот тут: http://nezhnyhab.livejournal.com/40951.html

22го числа время сорвется с цепи.
Если хотите принимать важные решения - примите их сейчас.
Если хотите начать что-то - начните сейчас.
Потом будет удобней лететь к результату, по горке вниз, со скоростью безумной кометы.
И все дезертиры, конечно, будут расстреляны...

Какой я в 2007 году был невменяемый и - как это называется? - и кавайный. И ошибки делал в каждом предложении, потому что было неважно - как прочтут, а важно было - выговориться, вылить прогорклое чернило на бумагу, пока оно не вышло само - в лица другим людям. Писал довольно часто "стремительным домкратом", но был искренним, черт возьми.
А сейчас на меня вот накатило что-то. Смотришь на себя в зеркало и - нет, не неприятно, вполне располагающая к себе, незрелая, но уже явно не юношеская внешность. И вместо тонкости мало помалу появляется та самая крупность, которая, может, годам к тридцати пяти с копейками оформится во внушительность.
Моё счастье и беда в том, что я не достиг общепринятых и общепонятных вершин к этим 27 - или сколько мне? сбился со счета... - годам. Счастье - потому что нечего оставить за собой из весомых исторических памятников, и ничто не придавит меня своим весом, буде я захочу сменить вектор движения. Беда - потому что жалко, конечно, уходящей гибкости и очаровательности, которые - как я понял, прочтя старые тексты и посмотрев фотографии пятилетней давности, - всё же были.
Но 27 (или 26? или 28?) - это тоже очень неплохой возраст, и можно вроде как пытаться быть взрослым, писать умные вещи, строить своё дело, писать настоящие истории и стихи, а не выжимать их из своих боли и обид.
Ко мне вернулись мои сны, и это хорошо.
Ко мне ненадолго вернулись мои болезни - ну да, согласен, это не очень хорошо, но так бывает, и лучше перестрадать в тёплое время года, чем в холодное. А дальше будет только интересней - потому что я всё же надеюсь от болезней своих излечиться.
Ко мне вернулось моё море, и в этом году его был почти целый месяц - месяц моря! Те, кто живут не на морском берегу и не в морских городах - вы себе это вообще представляете?
И многое ушло.
И многие свернули на другие пути - или это я свернул и не заметил, и просто снял ту одежду, в которой меня соглашались принимать и узнавать.
И многие - и многое - изменились и изменилось.
Я не очень часто учусь - по сути, сейчас я не учусь нигде, поскольку болею =). Но теоретически, в этом году меня ждет второй курс польского языка, и вторые по счету, с совсем другими, немного необычными принципами, курсы актерского мастерства. Пойду ли я на них всерьез - я еще не понял. Возможно, решат уже поздно, но "как-то оно будет" (О. Вишня).
Я много пишу в рифме и ритме - чаще песен, чем стихов, но чаще хороших.
Я много играю, хотя в этом году не поехал ни на одну из трёх запланированных полигонных игр.
Моя жизнь... то ли очень насыщена, то ли до крайности пуста - чёрт его знает, товарищ майор.
Я проводник.
Я тот, кто проводит чужаков по Городу, позволяя им полюбить его, а ему - принять их. Это то, что я делаю, и, смею предположить, делаю неплохо.
Да, я всё еще прекрасно умею прикидываться шлангом, закрываться и отмораживаться, не прилагая к этому вообще никаких ментальных усилий - то есть, автоматически и даже не подозревая, что кому-то мой ответ важен, нужен и обязателен.
Да, у меня всё еще проблемы с самооценкой, из-за чего я делаю себе больше вреда, чем пользы, почему-то иногда всё ещё считая этот вред - самозащитой.
И я очень боюсь этой осени, но пока из тех, кто мне хот немного дорог и важен, - никто не умер, и даже о тех, кто оборвал нити связи со мной, или с кем оборвал их я - я всё еще получаю весточки от мимопролетающих птиц-знакомых. И это здорово.
Я как-то не очень много читаю в последнее время, но так бывает - надеюсь, еще наверстаю.
В голове как-то много всего, куча планов и предложений, а я даже не знаю, что из них мне по-настоящему нужно, и кто я, и что делать...
Грустный вышел пост.
На дворе двенадцатое сентября, тепло, мне отчаянно хочется в море и компота, а еще мне хочется, чтобы я сам себя признал. Недоброе это дело - быть самому себе и сверхтребовательным отцом, и блудным сыном. Говорят, остановка внутреннего диалога помогает - но это аналгин от приступа жестокой гильотины. Наверное, нужно вспомнить пароль или попробовать что-нибудь еще.
Наверняка.

Настроение сейчас - а никакого настроения нет

В колонках играет - шшш...

Ну, что. Теперь у матери есть своя комната, похожая на хороший такой гостиничный номер.
Да, обои уже не вырвиглаз-поросячьи, они просто розовые. Бледненькие такие. В-/ И осветительные приборы под мертвенный хром.

Начался ремонт и тарарам в зале. Зал у нас огромный - метров 37-38 квадратных, наверно.
Вчера таскали мебель. Вестимо, поскольку моя и материна комнаты поменьше зала, сейчас они напоминают гибрид магазина подержанной мебели и секондовой свалки.
Понял, что вещевой бардак таки сильно влияет на состояние моей психики. Нет, я ни разу не аккуратист вообще и достаточно себе забеец - но когда из-за мебели и шмотья некуда лечь и некак пройти в коридор (ага, и лампу настольную не видно) - это нехилая депривация, оказывается.
В квартире пахнет чужими людьми, чужим кофе, штукатуркой и асбестом. Нормальные запахи, они мне гораздо более приятны, чем запах затхлости, которые можно было отловить в квартире раньше.
На балконе вертится вертушка, намекая на то, что ветра пришли и уходить не собираются.
В такие времена я живу в сонном варианте Киева, но, что печально, из-за стресса плохо запоминаю сны.
А вообще движение за обновление жилья, убирание ненужного старья и использование, наконец, нужного - это хорошо, да

Юхуху! Обещанного три года ждут.
В нашем доме снова будет звучать громогласное ВЖЖЖ, всё, что не закрыто клеенками и закрыто ими, будет сначала в белой шпаклевке, а потом в грязной грязи, в комнате лежит 600 кг разномастной строительной фигни, я счастлив.
Как оно будет - понятья не имею. Но готовлю краски, мозаику и прочую ерунду, ибо на сей раз дело дойдет как минимум до коридора у моей комнаты.

А вообще, ребята, всех, кто пережил - с наступлением весны! Самой настоящей.
Обычно, когда на календаре объявляется долгожданное 1 марта, я выдыхаю в первый раз: ну всё, пережили зимушку. Хожу по городу и самозабвенно жру кленовые сосульки =).
Но настоящий праздник для меня - 13е и 14е марта, начало весны по старому календарю.
В Киеве от снега остались, в основном, только серые да желтые льды остались, и отражают они небо - такое синее, такое глазокрадно-пронзительное, что понимаешь: ну всё, ветра уже здесь, они уже пришли по наши крыши и души, и будем мы, как и положено весной, сумасбродствовать и скоморошествовать на потеху небесам, никуда от этого не деться.
Так что с весной, товарищи! Ура-ура!

Я из настоящего - мне из будущего/прошлого - от меня из прошлого/будущего.

У меня самого сил сейчас не много и не мало, в самый раз.
Но тебе, чувак, если вдруг покажется, что сил не хватает - ты зайди в эту запись. Эта запись - транзитное поле для тебя лично, между прошлым и будущим (впрочем, как и весь дневник).
Если захочешь чтоб пёрло и плющило - читай с начала. То есть от первой страницы.
Если захочешь отдать немного сил - читай с конца. То есть с этой записи и ниже.
Трансфер открыт для тебя лично - оставляй силу для себя, обменивайся силой, памятью, знанием.
В принципе, это всё.
А, да. Хорошей одержимости тебе, чувак. Ты умеешь помнить только хорошее, но учитывать опыт плохого - значит, ты своего обязательно добьешься и достигнешь рано или поздно. И только так как надо.

ЗЫ: Если читателям перепадет чего-то хорошего - ну, рад за вас.
Если плохого - о_О прочистите канал или не ходите по этому дневнику на низах.
Если не перепадет - значит, вы просто читаете, и это, пожалуй, самый лучший вариант.
А у меня всё.

Но пасаран ;)

Настроение сейчас - веселое, но ленивое

В колонках играет - КИНО - Солнечные дни

А меня уже так недюжинно выносит, уууухухухуу.
Хочется мне свершениев и алкоголия.
Засим пожру чаю и совершу свершение - закончу работы разновсякие до начала весны. Чем не героизм? Тем более, что за него денег дают, а темы интересные.
Объявляю день борьбы с ленью!

(а выпить сегодня, может, и выпью, уж больно меня распирает от всякого)

Настроение сейчас - тыц-тыц-тумц

В колонках играет - Siouxie and the Banshees - Head Cut

Вот люди становятся мудрее с возрастом, опытнее, да?..
А я, кажется, стал смелее. Ну или открытее. Баг весть как оно правильно называется.
Сам с себя фигею.

Настроение сейчас - совсем "куку" ;)

В колонках играет - внезапно КИНО - Кукушка

Я люблю одержимых.
Я из тех, кто считает одержимость странным аналогом духовного подвига.
Но я люблю не всех одержимых.
Одержимые идеей или концепцией - интересные собеседники.
Одержимые любовью - больные, но прекрасные игроки в театрах одного актера.
Одержимые ненавистью - смешные. Ну, правда.
А есть еще одержимые болью, и мечтой, и собой самими...

На крайняк мне сойдут и одержимые тоской. Но это совсем на безрыбье. Когда на потрескавшейся дороге остаются старые сушенные рыбы - вот тогда мне хватает общения с одержимыми тоской. А потом на нас падают первые большие капли дождя.

А вообще... я и сам-то немного одержим.
То ли текстом - то ли театром - то ли просто игрой - то ли...
Если я найду этому слово - возможно, я окончательно двинусь, сойду с ума. А может, наоборот, стану разумен и познаю Дао. Дао-которое-невозможно-познать.

...иногда мне хочется сказать: какая проза это всё. Какая дешевая стилизация.
Но потом что-то дергает под сердцем: не обижай свои чувства, мысли и слова. Они не виноваты в том, что ты себя не любишь или любишь не всегда.

...а рыбы на дороге, размытой дождем, напиваются водой и уплывают нести икру и бред.
А потом на дорогу падают первые большие капли сумерек. А дождь превращается в туман.

Настроение сейчас - !

В колонках играет - FLёR - Города

- Злые вы, уйду я от вас, - сказала девочка Василиса папе с мамой.
- Это как же это мы - злые? - удивился папа.
- А вот так же! Не играете со мной всё утро! Вон какие-то бумажки на стены клеите...
- Это обои, деточка, - попыталась объяснить мама.
- ...а мне даже стену порисовать не даете! Где справедливость!?
- Ну-ну, и куда же ты уйдешь? - папины очки ехидно блеснули.
- В лес уйду, к Деду Морозу со Снегурочкой! В сказку! Там всегда зима и всегда каникулы!.. - Василиса хлопнула дверью и... действительно ушла. Прогноз её папы, что, мол, побесится, покапризничает - да и придет к ужину - не оправдался...
***
Василиса долго шла по лесу, пока окончательно не заблудилась, не промокла и не замерзла. И вот как раз в этот волшебный миг из-за разлапистой ели показалась голубая шуба.
- Дедушка! - из последних сил обрадовалась Василиса, и побежала за этой фантастичесой голубой мантией, и уткнулась в неё. - Дедушка Мороз!
- Ух ты! - удивился дреевний старец с румяными щеками. - Это кто же в такую позднюю пору по моему лесу ходит?
- Это я, дедушка. Василиса Васильева из второго "А".
Дедушка был ну, как с картинки - разве только еще более старый и усталый. И, как ни странно, теплый.
- А ты что, Василисонька, заблудилась, что ли?
- Да нет, - отмахнулась девочка, - я от папы с мамой сбежала. Обижали они меня. Не играли со мной.
- И чего же ты хочешь, дитятко?
- Хочу в сказку попасть! - выдала Василиса, обняла дедову шубу и аж зажмурилась от собственной наглости.
- Эгхэм! - только и сказал старик. Снял рукавицы, дунул снежным дымом на красноватые руки, хлопнул - и оказались они в сказке.
***
А в сказке и звери говорящие, и пирожные, и морожные, и санки до ночи, и Снегурочка всякими премудростями хвастает, наряды свои показывает - и саму Василису обрядили как королевну, и волшебных игрушек ей надарили разных, и бабу с ней снежную слепили, и даже целый замок из снега ей дедушка Мороз построил, и в саночках своих покатал, и...
- Внуча, ну что, заработал интернет?
- Да вроде, - погрызая медовый пряник, Снегурка водила курсором по экрану лэптопа. - Вот Святой Николай пишет, что японские игрушки только в понедельник будут. Потому что на границах сейчас творится Мимир знает что...
- Мдааа, - Мороз огладил бороду и покачал Василису на коленях. - Ой, да ну их, этих японцев... Что, сами не справимся, что ли? Обойдется детвора и китайскими игрушками, а на тот год в два раза более подарю...
Всё тут было для Василисы новым, всё было замечательным. "Вот это жизнь!" - думала она. - "Вот где меня любят и ценят!" - и потянулась за пряником.
- Деточка, а не много тебе? Двадцатый пряник уже! - забеспокоился дедушка.
Но Василиса посмотрела на него такими глазами... и тихонько протянула: "Ну, это же скаааазка..." - что старик смирился. Снегурка только головой покачала неодобрительно. Она и сама была не тощей, но за фигурой всё же следила смолоду.
***
- Деда, а когда мы на рыбалку пойдем? - разгоряченная, радостная Василиса ворвалась в сени, таща за собой грязь и снег.
- Опять натоптала, да что ж такое, - пробормотал дед Мороз, а чуть громче добавил. - Ты когда домой собираться будешь, неугомонная?
- Как - домой? Зачем - домой? - опешила Василиса и... зарыдала вголос. - Я думала вы меня лююююбите! А вы меня гооооните! И на рыбалку со мной никто не пойдееееет! Ой бедная я несчастная сиротка обиженнаяааааа!..
- Да Морана с ней, дед, поведи ребенка на рыбалку, я сама в Фонд Природы напишу, - фыркнула Снегурка. - И распечатаю, и подпись твою подделаю, и соколиной почтой пошлю - а то опять со спутниками что-то.
Дед крякнул для согрева немного волшебной наливки от госпожи Метелицы, надел шубу, шапку и валенки - и пошел в сарай за топором, ведром и удкой. Нельзя отказывать ребенку.
***
- Слыш, деда, - задумчиво проговорила Снегурка, накрывая умаявшуюся Василису пуховым одеялом. - Засиделась она у нас. Май месяц на дворе. Тебе в Альпы пора, на глейсеры. А у меня сдача диссертации в сентябре, только три месяца, почитай, и осталось. Ты объяснил бы ей как-то...
- Мда... - только и сказал дед Мороз. - Ситуация...
***
- Дедушка, может, я чего плохого сделала? - заглянула голубоглазая Василиса деду Морозу под руку, когда он готовил себе завтрак. Снегурка плюнула намекать Василисе, что её уже родители обыскались - и поехала с подругами-вьюгами зимними смотреть выставку ледяных скульптур в Японии. А заодно и партию игрушек к следующему Новому году выбирать. Остались Василиса с дедом одни дома. - Или Снегурочку чем-то обидела?..
- Ты... нннет... - дед Мороз изо всех сил старался держать руку так, чтоб не расплескать борщ и не придушить Василису - а та всё лезла и лезла, прямо в кастрюлю. - Ты отойди, а то оболью еще ненароком.
Девочка обиженно отошла.
- А тогда почему ты со мной уже три дня не играешь?
- Ты считала что ли?
- Считала! - гордо сказала девочка. - Три дня, четыре часа и двадцать восемь минут!.. Двадцать девять.
- Ох ты горюшко, - покачал головой дед, выключая газ под борщом. Три дня выдались тяжелыми: на севере, а тем более, в сказке теплело поздно и как- сразу. И в этом году половодья не миновали волшебный лес. Дед Мороз до полуночи пропадал в низовьях сказочного, спасал зверей и волшебных существ, живших в долинах, заворачивал реки... И поди ж ты - Василисе это всё было совсем неинтересно. Ей всё хотелось, чтоб её на санках покатали, на лодке, на снежных конях, на медведях... - Ну, давай играть с тобой, только смотри, времени у меня немного - надо собираться...
- Куда это?.. - забыв про игру, спросила Василиса. Губка дрожит, глаза на мокром месте...
- Как куда? В Альпы! Там ледники тают, помощь моя нужна!
- Они и без тебя растают, а яаааааа?.. - начала тянуть Василиса.
"А ты - нет", - подумал дед Мороз, но вслух сказал другое:
- Вот то-то и оно, что растают без меня. Потоп начнется, папу с мамой твоих зальет...
- ...ну и пес с ними! - зло сказала девочка.
- ...нас тоже затопит. Не будет тебе ни лыж ни саночек...
- У меня и так сегодня ни лыж ни саночек, только вчера каталась, а сегодня неееет! так какая разницаааа! - заныла Василиса.
- Так ведь ты только проснулась? - удивился старик.
- Ну и чтооооо! Хочу играаааааать!!! Хочу саааанкиииии!!! Скаааазку хочуууу!!! - завопил ребенок, дергая ногами и стуча кулаками по столу.
- Ну и хоти себе дальше! - осерчал дед Мороз, взял рюкзак с вещами, плюнул в пол и пошел к Бабе Яге на станцию. От порога крикнул: - За старшую остаешься. А я скоро буду! Смотри не нашкодничай! А лучше полезное сделай что-то!
***
- Это что? - спросил дед Мороз. Хотя и так видел - что. А вернее, кто.
- Волк, - улыбнулась Василиса.
- Это я вижу. Что волк. Но...
- Ты ж говорил - сделай полезное что-то! Вот я и убила волка. Чтобы зверюшек не мучал больше. А потом еще одного. А потом...
- Лучше б ты дома подмела. В-василиса...
- Да мне некогда было. Я на волков охотилась.
- То есть...
Да. Этот труп в сенях был последним белым волком в волшебном лесу. Что теперь будет с экосистемой, и где брать новых белых волков...
- Разве я не молодец? - как-то зло улыбнулась Василиса.
- Тааааак, - дед Мороз и не думал наказывать девочку. Он думал, что надо обратиться к общине Святого Николая, что у них, может, будут щенки на развод, что... - Снегурка, ты дома уже?
- Дома, - отозвалась мрачная морозова внучка.
- А чего не выходишь деда встречать? - он снял шапку и рукавицы, стоптал валенки и в расстегнутой шубе пошел в горницу, осторожно обойдя труп Ветра. Так звали этого матерого вожака. Последнего.
- Не хочется что-то, - ответила Снегурочка.
"Ну да, Ветер был внучкиным любимцем. Всё понятно. Надо её попро..."
- Это что? - оборвавшись на полумысли, повторил дед Мороз и уставился на внучку, остриженную как одуван.
- А это я, дедушка, с конференции уставшая прилетела и спать лягла. А деточка твоя меня наказала, чтоб я не ленилась и что-то полезное делала - косу мне отрезала и из неё скакалочку сделала.
- Ты за ней всё равно не следишь как надо, - хмыкнула Василиса. - А мне скакалка нужна. Ты ж со мной уже два месяца поти не играла. Поделом тебе.
- Тааак, - повторил старик. Сел на лавку. Обратился ко внучке. - Облачайся, ясноглазая.
- Зачем? - мрачно спросила Снегурка, пытаясь хоть как-то уложить торчачие во все стороны обрезки волос.
- Гулять пойдете с Василисой. В снежки играть. В пряталки. А я приберусь тут немного.
"А ты не сбредил ли, старый?" - спросила внучка деда так, как умела - одними глазами.
"Делай как говорю" - подумал дед Мороз ей в ответ. И грустно подмигнул.
***
- Уррааа! Гуляаааать! - вопила Василиса, распугивая птиц, зайцев и лесных духов. А Снегурочка, даже не скрывая радости, вела её дорогой прочь из волшебного леса.
- Побежали! Кто быстрей! - крикнула она девочке - и побежала вперед, только ветер в остриженных косах заплясал. А Василиса - за ней.
Всё лишь бы девочка не обернулась и не увидела ставшую огромной фигуру старика, чистившего лес от следов этого стихийного бедствия. Оживали убитые из ружья звери, заживали сломленные ветви, затихал звук детских истерик.
- Еще быстрее! - крикнула Снегурочка и, забежав за дерево, оборотилась белкой - а Василиса всё бежала и бежала, и всё не могла понять - ушла ли Снегурка так далеко вперёд или просто бросила её...
***
...вернулась она не к ужину - а к обеду.
- Добрые вы, вернулась я, - сказала Василиса и, нагло стащив с маминой тарелки самое большое и вкусное печенье, стала его грызть.
- Что я говорил, - сказал папа.
- А когда мы поиграаааем? - издала Василиса короткий угрожающий вой. Предупредительный, в воздух. Чтоб не расслаблялись.
КОНЕЦ)

Знаете, я сейчас читаю много странной литературы. Например, театральных очерков разных известных режиссеров. Совсем сейчас это Джорджо Стреллер и его книга мыслей, писем и экспликаций. И, само собой, ищу в процессе материал к книге - слушаю Моцарта, ищу всё о спектаклях, перечитываю поставленных Стреллером классиков.
Его спектакли у нас, в Украине, не посмотришь - хотя темы брал старые, известные. "Арлекин, или слуга двух господ", "Король Лир", множество опер, среди них - "Волшебная флейта", например... и т.д., и т.д., и т.д.. И исполнение идей тоже знакомое - брехтовское.
Насколько живая и теплая речь в этих очерках! Насколько мне понятна и близка каждая буква в его экспликации к "Лиру". И насколько молодец мой коллега-переводчик, сделавший этот текст не только ясным, но и вкусным для русскоязычного мозга.
...и как всё-таки невозможно, как нельзя углядеть в прямоугольнике экрана то, что же делает театр - театром! Крошечная сцена, на которой двигаются человечки, выглядит мертвой, игрушечно-плоской по сравнению с буквами в книге, переведенными на русский с итальянского.
А иначе посмотреть на то, как же театр "Пикколо" реализовывал свои гениальные и простые задумки - решительно негде. Разве что только представить. Отрехмерить этот круглый деревянный помост посреди сцены, придать героям форму, уточник голоса, утончить цвета, вдарить запахом по ноздрям...
Тогда да. Тогда театр оживет.
Нельзя, ох нельзя смешивать театр и кино. Из этого редко получается что-то по-настоящему живое. Поэтическое кино я не беру - это совсем отдельный разговор, да...

А о чем я, собственно?
Наверно, всё о том же: какой бы чудесной ни казались задумка и исполнение в устах другого, самого идеального идеала не достичь ни другому - ни даже нам самим на самой вершине мастерства.
Всегда будут недочеты, помехи, проблемы, то ли излишняя плоскость, то ли уж совсем вычурная выгнутость...
Но знаете, это правильно. Нельзя по-другому. Недочеты должны быть - чтобы мы учли их впредь, учились на них, и делали лучше. А еще они нужны, чтобы, недочет к недочету вся земля, составлять особую, не всем понятной красоты картину рельефа планеты Земля. Потому что если всё было бы идеальным - всё было бы плоским, никаким, эфемерным. И мы с вами задохнулись бы в свете, так и не родившись...
Хотя, может, мы и не родились бы никогда.
Зачем в идеальном мире рожать и рождаться? Там ведь и так всё идеально!

Так пусть лучше будет и ошибка на странице, и чуть передержанный кадр, и забывший слова актер. Мы люди, а не роботы. Маленькие, не чрезмерные ошибки - они как шорох песка в пустыне, добавляют произведению особый, не всем понятный, шарм...

А у меня всё, я сделал работу и иду спать. Чего и вам от всей души желаю =)

Настроение сейчас - сонное)

В колонках играет - а ничего не играет, вот так

Бугага.
Я всё еще тут, товарищи. Потому что глупо было бы бросать такой красивый, сумасшедший и пафосный дневник.
Поскольку я слишком сильно люблю этот дневник - я не хочу, чтоб его убивали.
А в мире произошло столько всего, что я понятия не имею, как рассказать вам обо всех этих мелочах по сравнению с мировой революцией.
Ну, давайте так: всё дурное, о чем написано в этом дневнике, уже перегорело.
Всё доброе, что было - всё еще помнится.
Черт его знает, но это, по-моему, главно и правильно.

Настроение сейчас - спонтанно ворвался в ваши трэды

В колонках играет - Эния - Пилигрим

Читать далее