Цитата сообщения Ульса Когда корица еще была деревом


Читать антологию ирландских рассказов о призраках «Глаза мертвецов» - это все равно что разглядывать корицу, которую видишь обычно в пакетике, а то и сразу в булочке, в тот момент ее жизни, когда она зеленеет небольшим раскидистым деревцем. Тут тебе и радость узнавания, и свежесть новизны. То, что мы впитываем из третьей, четвертой и далее выжимок — фильмов, адаптаций, даже пародий на плохие образцы адаптаций, фэнтезийных саг - проникло туда из викторианских литературных обработок поэтических и жутких кельтских легенд. Знать это теоретически (даже вооружившись справочником по мифам и легендам Ирландии) - одно; узнавать с каждой страницей ставшее привычным, но одновременно незнакомое — совсем другое и, надо сказать, яркое ощущение.

Подборка, по-моему, удачная - см оглавление. При этом мне, как и следовало ожидать, больше всего приглянулся единственный здесь смешной рассказ - «Дарби О'Гилл и лепрехун» писательницы Гермини Каванах. Развитие сюжета довольно предсказуемо — как и сотню раз до этого лепрехун надует поймавшего его человека. Зато какой сочный язык! Перевод Ахтырской мне очень понравился, а еще больше — вступительная статья к антологии. Жаль, не нашла ее книг, только переводы — а с удовольствием бы почитала.

Оцените «ломтик» рассказа:
"... Так его самоуверенность неуклонно перерастала в гордыню, и трудно сказать, чем бы всё это кончилось, если бы одним злосчастным утром Дарби не отказался выполнить просьбу своей жены Бриджет и принести в дом корзину торфа, заявив, что находит такую работу унизительной.
Не успел он проговорить последние слова, как осознал, что произносить их явно не стоило, - он что угодно бы отдал, чтобы они не слетали с его уст.
На мгновение воцарилась полная тишина. Бриджет не спешила набрасываться на него с упреками, а напротив, хранила грозное молчание. Она стала в дверях, уперев в бока кулаки и плотно сжав губы.
Она смерила Дарби с головы до ног, а потом в обратном направлении, с грубых башмаков до макушки, взглядом, какой Юлий Цезарь, вероятно, бросил на горничную, застигнутую им, когда она воровала сахар из комода.
А вот потом Бриджет разразилась градом бесконечных упреков и обвинений, перемежая их громами брани и молниями проклятий.
Человек незаурядного ума пытался сохранить самообладание, притворяясь, будто стряхивает пылинки со шляпы, но сердце у него ушло в пятки.
Бриджит начала легко и непринужденно, с простого перечисления всем известных слабостей и недостатков Дарби. Затем она перешла к порокам не столь хорошо известным и даже, по мнению Дарби, вовсе ему не свойственным. Но эти-то пороки как раз и вызывали у нее самое серьезное осуждение. Пока Бриджет осыпала его оскорблениями, он не сказал ни слова — лишь улыбался надменно и печально.
Вполне естественно, что после этого Бриджет припомнила: вот-де за какое жалкое создание она вышла замуж, когда ее руки просили шестеро, один лучше другого, и выйди она за кого-нибудь из них, стала бы благородной леди. А уж потом, что совершенно неудивительно, она сосредоточилась на изъянах, слабостях и несчастьях его близких родственников, особенно подробно остановившись на мерзостях, творимых его пятиюродным братом Филимом Мак-Федденом.
Даже сейчас, переживая невероятное унижение, Дарби не мог не восхищаться ее памятью.
К тому времени как Бриджет перешла к восхвалению и прославлению собственных родственников, в особенности своей тети Гонории О'Шонесси, которая однажды пожала руку епископу, а во время восстания 1798 года запустила кирпичом в проезжавшего мимо лорда-наместника, Дарби притих и с несчастным видом втянул голову в плечи, как побитая собака.
За эти минуты Дарби совершенно утратил гордость, которой преисполнился в последние месяцы. Большие тяжелые капли гордости так и стекали по его бледному лбу.
И вот как раз, когда Бриджет, покончив с тем, что отец Кэссиди называет избили... как бишь его? - изобличением, то есть, дойдя до той сцены, когда твоя жена, перечислив, на какие жертвы она ради тебя пошла и какие унижения ей пришлось вытерпеть от твоей родни, наконец не выдерживает и начинает безудержно и безутешно рыдать и тем самым как раз сражает тебя на повал, - так вот, как раз когда Бриджет, как я уже упомянул, перешла к заключительной части выступления, Дарби поглубже натянул шляпу, заткнул уши и, одним прыжком оказавшись у двери, пустился бежать по дороге в сторону гор Слив-на-Мон — только его и видели.

... Спрятавшись от солнца в тени под деревом, он уселся в густой высокой траве, закурил трубку и предался размышлениями. Но вскоре обнаружил, что о чем бы он не подумал, его мысли неизменно, вспорхнув, точно стайка вспугнутых фазанов, возвращались к дерзостям, которые нагородила Бриджет о его дорогих родственниках.
«Ну разве не лживая, злоречивая женщина?! - думал он. - Какие страшные, клеветнические оскорбления обрушила на изысканных, утонченных О'Гиллов и О'Грейди!»
Вот взять хотя бы его дядю, Виллема О'Гилла, служившего главным дворецким в замке Брофи, - неужели он не был известен по всей стране своей ученостью и неужели не мог похвастаться самими стройными ногами в Ирландии? ..."