Я специально забываю этот чёртов зонт-трость, чтобы ходить с неуложенными волосами, трепать лужи за дряблые щёки и громко кричать напрямую вверх. Без долгих прелюдий, без вешалок и даже собственного стола, собираю в горбатую кучу отдельными витками промозглых перебежек до метро грозди поспевших выхлопных газов. И все удивляются той спешке, с которой космос посылает сигналы метеорологическим службам, грубят запертым в ларьках «Табак» и «Союзпечать» колдуньям, делают деньги на деньгах, прячут кошельки в рот сумок и выворачивают наизнанку маршруты. Я иду, взъерошив волосы, в неизвестном направлении, но уже за чужими диагнозами в знакомых коридорах. Все псы попадают под колёса, все ресницы намокают и выстраиваются в ирокезы на веках. Не навеки, не на века, но что со мной случается, когда я хочу быть другой?

Ничего. Я просто пью чай на втором этаже, уже успев познакомиться с привычным местом, и мучаю стеклянный чайник воспоминаниями.

Не обобщайте.

Все обобщают.

А вы обещайте не обобщать.