Из желания вознаградить успех маленького сына в занятиях музыкой, мать привела его на концерт Великого Музыканта. Она усадила ребенка в зале и, увидев знакомую, подошла к ней поздороваться. Мальчик, который первый раз был на концерте, тем временем встал и решил исследовать местность. Увидев дверь с надписью “Вход воспрещен”, он, конечно же, тут же вошел в дверь.
Тем временем, в зале погас свет перед началом концерта. Мать поспешила на свое место, но не обнаружила там своего сына. Внезапно занавес поднялся, и лучи прожектора осветили сцену. Вот тут мать охватил ужас, потому что она увидела на сцене своего маленького сына, который сидел за роялем и невинно играл нехитрую, недавно разученную мелодию. И в этот же самый момент стремительной и легкой походкой на сцену вышел Великий Музыкант. Публика ахнула. Но Великий Мастер подошел к мальчику и сказал:
— Не останавливайся. Продолжай играть.
Наклонившись, Музыкант стал исполнять левой рукой басовую партию. Затем, его правая рука опустилась на клавиатуру с другой стороны от ребенка, и он добавил живое, бегущее obbligato (партия инструмента в музыкальном произведении, которая не может быть опущена и должна исполняться обязательно). Аудитория была совершенно очарована. Вместе, Великий Пианист и Мальчик, превратили нелепую, забавную ситуацию в удивительную, уникальную и подарили аудитории абсолютно неповторимый момент. Какой бы ни была ситуация, Господь шепчет:
— Не останавливайся, продолжай играть. И вместе, мы соберем мелкие осколки в Творчество, Мое Творчество.

- О, мудрый Харон, подгони же ладью свою к берегу Стикса! Мне в путь отправляться пора, так плату прими поскорее!..
С тихим плеском весло погружается в чёрную воду. Худощавый светловолосый парень в сандалиях и тунике сам отталкивает нос лодки от берега, перемахивает через борт. Изо всех сил пытается сохранять спокойствие, но глаза пылают нетерпеливым огнём, кулаки то сжимаются, то разжимаются. Он с надеждой вглядывается в туман впереди по курсу. Куда же он так спешит? Эх, молодость! Я прячу улыбку в тени капюшона.
Вот и твердь. Туман расступается вдоль дороги, одной-единственной (обычно их больше; ну, да мне-то что? просто отмечаю краем сознания факт). Мой пассажир спешит, выпрыгивает из лодки, но я успеваю схватить его за руку и протягиваю лиру. Её струны тихо звенят в порыве ветра, поют о чём-то грустном…
Парень уносится в туман, а я некоторое время смотрю ему вслед, пока силуэт полностью не растворяется в дымке, потом возвращаюсь к дому, возле которого три дерева (одно засохшее) и огромный камень, словно исполинский клык, торчащий из глубин земли.
Они приходят каждый день, если здесь бывают дни. И ночи. Это я сам придумал – день, ночь… А есть ли сутки и их производные здесь – кто ж их знает? Скорее всего нет. Просто мне иногда хочется отдохнуть, забыться, и тогда я говорю: «Ночь!» И она послушно опускается мягким покровом на дом, три дерева рядом (одно засохшее, но так живописно увито диким виноградом, что я не решаюсь убрать его) и огромный камень с другой стороны крошечной полянки – моего обиталища. Дом пуст; в нём ничего нет, совсем ничего, но мне приятен сам факт его существования. Не знаю, почему и откуда?
«Ночь!» - и становятся видны звёзды, мириады звёзд со всех сторон, сверху, снизу – это если подойти к самому краю. Иногда я сижу здесь, свесив ноги в бездну, думаю, или только думаю, что думаю. О чём мне думать? Всё уже думано-передумано много раз. Так что, просто смотрю на звёзды – эти сияющие в ночи миры, куда уходят мои гости и странники.
Они приходят каждый день. Иногда их много – идут один за другим почти без пауз. Иногда меньше, и разрыв между посещениями длится несколько часов. Тогда я сижу и жду… Впрочем, времени тут тоже нет. Это я придумал деление на часы, минуты. Зачем? Не помню уже. Наверное, от скуки? Или для удобства? А может из интереса – что получится? Не помню. Это было давно. Очень давно. Или вчера? Когда я только придумал здесь время.
Но когда я говорю: «Ночь!», никто не приходит. Может, мои странники толпятся и терпеливо ждут очереди у некоей двери, которая открывается по паролю «день»? Может быть. Я не знаю.
«День».
- Укажи мне путь, мудрейший. Я в затруднении, - рыцарь-крестоносец опускается предо мной на колено. Шлем, увенчанный роскошным пером, держит на локте согнутой руки. – Укажи мне путь, ибо вера моя крепка, но поиски Святого Грааля столь далеко увели меня от мира, что в сердце моём поселилось сомнение… Укажи мне путь, великий пророк, дабы вера моя укрепилась, а дух и сердце возрадовались и наполнились надеждой.
От моих белых одежд исходит сияние, голос глубок и проникновенен.
- Встань, сын мой. Господь да пребудет с тобой всегда, но путь за тебя он не выберет. Следуй своему сердцу.
Одной рукой я протягиваю рыцарю простую деревянную чашу с незатейливым орнаментом по ободку, а второй указываю на десяток дорог, веером разбегающихся из-под наших ног.
Рыцарь принимает Грааль с восторгом и благоговением, губы беззвучно творят молитву. Потом он закрывает глаза, делает шаг, и Путь уносит его и чашу в неизвестность. Может, к подвигам, а может, к забвению. Кто знает? Но ведь это его выбор.
«День».
Целая ватага зелёных, маленьких, стрекочущих, подпрыгивающих на единственной ножке… Или это одно существо такое многотельное? Мне всё равно. Ему-им в дар - некая конструкция из непрерывно пересыпающихся друг в друга шариков, размером с песчинки. Существо(а) принимает шарики, взбрыкивает и уносится по одной из мерцающих тропинок, что во множестве пересекают на миг мою поляну.
«День».
Складывает крылья. Блики света играют на мелких, похожих на чешую серебристых пёрышках. Маховые перья окаймлены бледно-фиолетовой бахромой и ничего не отражают. Зелёный гребень, огромные мудрые глаза. Когтистые лапы, где пальцы размером с меня. Но хорош! Просто великолепен. Смотрит, чуть покачивая головой. Ворох блескучих нитей из моих рук скользит, обвивает изящную шею ожерельем. Что бы это значило? Впрочем, мне-то что?
Дракон прикрывает глаза на миг, потом делает взмах и легко, несмотря на внушительный размер, поднимается в воздух, описывает круг надо мной и исчезает за краем. Где-то там. Где звёзды сверху и снизу.
«Ночь».
Я сижу на самой границе бездны, всматриваюсь в бриллиантовую темноту и надеюсь ещё раз увидеть Серебряного дракона. Хотя бы след. Хотя бы путь, которым он ушёл, улетел.
Все уходят, все. Только я остаюсь. Мы встречаемся на миг: я - чтобы вручить дар, они – чтобы принять его. Здесь, на границе времён и дорог, в начале путей.
«День».
- Ты кто?! – озирается дико. Волосы всклокочены, рубашка настежь, на одной ноге тапочек, вторая босая. – А-а-а!
Бежит к дому (рядом три дерева; одно сухое), на бегу теряет тапочек, останавливается, машинально натягивает. Снова бежит, распахивает дверь. Что он там надеется найти?
Терпеливо жду. Мои руки пусты.
Обежал круг, заглянул вниз, за край. Отшатнулся. Возвращается.
Атлетическая фигура, серо-синие глаза, вьющиеся волосы, мужественный подбородок. Мечта женщин. Где-то. Наверное.
Смотрит со страхом, надеждой и агрессией.
- Где это я?
Там же, где и я, надо полагать. Сие очевидно.
- Ты кто?!
- А кем ты меня видишь?
- Ну… э-э-э… человеком.
- Значит, я человек. Для тебя.
- А где мы? Это что за место?
- Начало путей.
- Каких путей? Куда?!
- Тебе решать. Раз ты пришёл.
- Я не приходил!! Я что… умер?!
Опять заметался.
Жду. Мне спешить некуда.
Вернулся.
- Это… это рай? Вход в рай? Или в ад? Но… - протянул руку в сторону края; дрожит рука-то! – Там облака! В аду нет облаков… Ведь нет?
- Там то, что видишь ты. Что хочешь видеть.
- Да? А вот я сейчас захочу увидеть свой дом, свою комнату… - закрывает глаза, задерживает дыхание. Потом резко выдыхает. Озирается. Я терпеливо жду.
- Ничего не изменилось!! А может, я просто сплю? Ну, бывает же так крепко спишь, что никак не проснуться!... А? Сплю?
С надеждой смотрит. Как будто не сам явился, а я его привёл.
- Или всё-таки умер?... А ты?.. Ты – Бог?
- Я тот, кем ты меня видишь. Кем хочешь видеть.
Хохотнул нервно.
- Откуда ты знаешь? Я может страсть, как хочу на твоём месте лицезреть Дженифер Лопес. Без одежды желательно.
«Ночь».
Сижу на краю, смотрю в звёзды.
Гость мой не ушёл. Да и куда он уйдёт, не получив дар? Потихоньку подошёл, уселся рядом, но не на краю, а чуть в стороне.
- Слышь, мужик? Отпусти меня, а? Не готов я, понимаешь? Столько дел осталось… Нельзя мне, ну, никак нельзя. Я ж толком и не жил, ничего не успел…
- Я тебя не приводил. Ты пришёл сам. Значит, и уйдёшь сам.
- Куда?! Туда?!!
Осторожно заглядывает в бездну и отшатывается.
- Не знаю. Выбор за тобой.
- Я не хочу туда!
- Никто за тебя не решит. Твоя дорога – твой выбор.
- А ты для чего? Сам-то что тут делаешь? Просто живёшь?
- Я вручаю дар.
- Какой? Кому?
- Дар уходящему при выборе пути.
- А… мне? Мне тоже полагается подарок? И после этого я вернусь?
- Не подарок, а дар.
- Ну, дар, какая разница?
- Всем полагается.
- И где он? Или надо что-то сказать сначала? Пообещать? А может станцевать? Где дар-то?
- Не знаю.
- Как не знаешь? Потерял?
- Его нет. Но обычно он появляется одновременно с гостем.
- Ладно. Не нужен мне никакой подарок. Скажи только, как отсюда убраться?
- Решать тебе. «День».
- Что? Какой ещё день?
Священник в чёрной рясе. Руки сжимают крест на массивной цепи. В глазах растерянность. Что ж, многие не готовы вот так, сразу, сделать выбор.
За моей спиной возникают огромные сияющие врата. К ним через бездну ведёт несколько дорог, но действительно ли они кончаются у врат, не видно – клубящаяся дымка скрывает дороги на расстоянии нескольких десятков шагов.
- Святой Пётр, - шепчет священник, переводя взгляд то на врата, то на меня, то на пути. – Помоги мне. Укажи путь истинный.
- Слушай своё сердце, - я вручаю ему стакан с водой.
- Это мне? Или страждущему на пути?
- Слушай своё сердце…
Поляна. Дом, три дерева (одно сухое, увитое диким виноградом). Мой гость в одном тапке потрясённо смотрит в сторону растворяющихся врат.
- Святой Пётр. Я так и думал… Это – вход в рай. Значит, я умер.
Опустился на траву, обхватил голову, раскачивается в отчаянии, стонет.
- Нет, нет, нет! Не может быть!
Смотрит на меня с безумной надеждой.
- Отпусти меня! Мне надо назад. Да, я много глупостей сделал, но обещаю – клянусь! – всё будет по-другому! Я … я даже курить брошу. Отпусти! Ты же святой, ты можешь!
- Я – тот, кем ты меня видишь, - повторяю терпеливо. – Каждый видит соответственно своим внутренним убеждениям. Всем рано или поздно приходится делать выбор, оглядываясь на свершённое. Тогда они приходят сюда, к Началу.
- Амиго!
Мы с гостем одновременно оглядываемся. Рослый бородатый мексиканец дулом пистолета сдвигает на затылок широкополую шляпу и ухмыляется довольно.
- Амиго, где тут дорога в Преисподнюю? Я чувствую, меня там заждались.
Я протягиваю ему моток верёвки. Мексиканец кивает, вешает её на плечо и, насвистывая, отправляется в путь по раскисшей от дождей тропинке через мокрый осенний лес. Гость смотрит ему вслед.
- А если появится дорога, а никого нет? Может такое быть?
- Сам по себе путь ничего не значит. Только человек наполняет его смыслом. Ну, или не совсем человек, - вспоминаю прошлых гостей. – Если появится дорога, а рядом никого, кроме меня, значит, она – для меня.
Гость о чём-то думает. Я терпеливо жду. Мне спешить некуда. У моих ног стоит крошечный велосипед. Гость смотрит на него остановившимся взглядом.
- Какой же я был идиот. И эгоист. Господи… - качает головой. – Дениска!... Как же я мог!..
- Ты готов идти?
Медленно кивает, не сводя глаз с игрушки. Встаёт, берёт велосипед за раму. Три дороги разбегаются в разные стороны из-под наших ног.
- Спасибо тебе, - говорит гость. Я пожимаю плечами.
- Не за что. Будь счастлив.
Он снова кивает и, не глядя под ноги, уходит вперёд, туда, где на мгновение открывается панорама белоснежной больничной палаты, кровать, девушка, сидящая рядом, мониторы с зелёными зигзагами на экранах…
Что-то я устал сегодня.
«Ночь»
Звёздная бездна вновь распахивается над и под островком, где дом, три дерева, где я сижу на краю и где провожаю уходящих, вручая каждому дар…