Легенда о Гуоле .

Давным-давно, когда Земля ещё не остыла и отдавала своё тепло только нарождавшемуся великому племени, а человек был тёмен и дик, когда он только начал возделывать землю и собираться в племена не существовало понятия времени, смерти, зла, добра, каждый человек жил одним днём и умирал, ничего не оставляя, в это безвременье появился Он, способный изменить всё. Гуол.
Никто не знал, откуда он пришел и куда уйдёт, рождался ли он и умрёт ли. Это произошло после бури, бесчинствовавшей не одну смену дня и ночи, Человек, слабый и больной, пришел в чужое племя. И его не убили, не принесли в жертву первым, примитивным, кровожадным богам, а оставили жить несмотря на его отличия от людей племени. Он был лыс и бледен, говорил на странном языке и вздрагивал, когда видел убитого человека или животного. Его назвали Гуол потому, что никто не знал, откуда он, кем рождён и где его племя. А человек без своего рода не существует, он не может даже появиться на свет, как не может ниоткуда появиться в степи песчинка, в море – капля воды, в небе – звезда. Но, нарушая все правила Гуол, был, имел плоть и кровь и, наверное, душу.
Гуол выздоравливал, а в поселении начали внезапно исчезать и опять появляться люди, они становились старше на года за считанные секунды. Но люди племени не знали, что такое возраст, и не проявили интерес. Это вызывало ужас только у Гуола. Два урожая жил пришелец с этим племенем, а потом ушёл. Все видели, что Гуол уходит, но никто не попытался его остановить: он был другой, его разум не выдержал. Гуол пришёл из бескрайних степей, где по ночам воют волки, а ушёл в горы, где обитают духи и всегда лежит снег. Этот странный слабый человек был очень одинок, один во всей вселенной, наедине со временем. Одиночество исказило его сознание, мысли, душу. Но это ничто по сравнению с тем, что его ожидало.
Высоко в горах поселился Гуол, желая избежать встреч с примитивными людьми. Только горные орлы выводили здесь птенцов, но и гордые птицы скоро исчезли. Происходили странные вещи: пропадали камни, на их месте возникали другие, скалы приобретали причудливые формы на глазах. Казалось, пространство сошло с ума и не соблюдает своих собственных законов. Наблюдая и пытаясь постичь происходящее, а с ним и всё сущее, Гуол проводил века в уединении. Время сыграло с ним шутку: он был бессмертен. Как может умереть ещё не родившийся?
Когда – то, в своём прошлом, и будущем человечества, Гуол жил совсем по-другому, у него была Жизнь. Но однажды простой человек из многих решил покорить Время и Пространство. Это была самая большая ошибка. Время и пространство, всегда единые, поработили, но не уничтожили такого слабого, на первый взгляд, потомка Адама.
Против всех законов Гуол попал в прошлое своей планеты. Пространство и Время постоянно подстерегали его, вели себя странно, не подчиняясь логике. Противоборство с Природой стало целью его бытия. Понятия добра и зла, не подкрепленные обычной логикой исказились, а потом исчезли. Смерть – одно из главных мерил всего сущего – оказалась простым звуком. Теперь он долгие годы учился манипулировать пространством, хотя бы немного. И у него получилось, сначала это было всего лишь небольшое перемещение камешка по песку, потом перемещение в себя пространства и изменение самой природы вещей. И когда Гуол достиг, как ему казалось, совершенства, он создал символ своего противостояния – огромный, черный, монолитный, абсолютно идеальный Куб, расположенный в центре равнины, покрытой снегом. Этот куб – вызов всему естественному, чьим символом является круг. Круг – единство всего живого, преемственность поколений и заведенный миллионы лет назад порядок.
И это стало началом конца.
Познание мира оказалось бесконечным. Чем больше знал Гуол, тем больше нового открывалось для его сознания и тем меньше становилось его самого. Вскоре обычное тело не могло служить восприятию окружающего мира: слишком слабы органы восприятия, в слишком ограниченном количестве измерений может оно находиться. И вселенная сделала его воплощением познающего разума, но так и не приблизила к разгадке бытия. Вселенная оказалась куда более сложной и состояла больше, чем из трех измерений, доступных человеку, и в мире было многое просто не доступное ни органам чувств, ни любыми приборами. Но Гуол уже не был человеком. И ни один смертный, чувствующий на себе дыхание времени и движение материи не способен представить себе асболютную свободу и абсолютное рабство.
Пространство и Время поглотили его. Для него не было ничего нереального, так же как и перестало существовать реальное. Он был везде и нигде. В каждой молекуле и атоме, и не существовал как таковой. У него нет прошлого, настоящего и будущего. Он есть, был всегда и никогда и никуда не исчезнет. Он является абсолютом и невыразимо малой величиной для Вселенной. Гуол был стерт из памяти поколений, как будто и не было этой истории.

А, может, она ещё просто не произошла?

Первый вариант нетленки :)

Темнота отступала, нехотя пропуская сквозь себя голубоватые лучи. Лампы направленного света, разогреваясь, с шипением вытягивали из мрака призрачный силуэт.
- Разрешите представить вам моего брата, Сэмуэля Домнини, - произнес голос, находящийся по ту сторону света.
Взгляды невидимых слушателей стали напряженнее: перед ними находился один из двух самых влиятельных людей страны… мертвый.
На узком металлическом столе лежал человек, вернее то, что от него осталось – бездушная оболочка. Восковое лицо трупа просвечивало синевой, вены на руках и лице, рельефно выступали над кожей, пальцы сведены в предсмертной судороге.
- Все вы, независимо друг от друга, попросили меня раскрыть карты и показать вам объект исследования. Что ж… это первая карта, - В конус света вступила фигура, голос обрёл точку опоры, - Николас Домини к Вашим услугам…
Второй влиятельный человек стал первым. Два бледных лица, ставшие столь разыми после смерти обладателя одного из них, казалось, не могли принадлежать братьям, братьям-близнецам. В темноте произошло шевеление, кто-то переступил с ноги на ногу, кто-то неожиданно для себя забыл о дыхании и поспешил наверстать упущенное, шумно втянув воздух.

- Мой брат умер 22 часа назад, смерть была скорой и мучительной, слишком неожиданной, чтобы быть случайной. Я пригласил всех вас, чтобы разобраться в произошедшем. Что ж приступим! Мой самолет летел слишком медленно, и я не застал брата в живых. Всё, что у меня было - это клочок бумаги, с одной фразой: «Их называли « племя отмеченных»… богом? Санта-Кастель». Насколько я знаю, Санта-Кастель – это остатки пещерного монастыря, но причем тут какое-то племя? Майкл! Прошу Вас.

Сердце престарелого профессора бешено заколотилось. Вчера он выискивал в пыльных фолиантах упоминания о крепости-монастыре, обитатели которой растворились во времени ещё несколько сотен лет назад. Только высокий гонорар заставлял его вчитываться в расплывчатые буквы слезящимися глазами. Немного ссутулившись, Майкл Вудс, декан исторического факультета, сделал шаг вперед и преодолел едва ощутимую границу.

- Господа! – обратился он с небольшой запинкой к зримо и незримо присутствующей аудитории, - я не совсем понимаю, как это может помочь… Я не знал, что…

- Просто расскажите нам, что смогли узнать по моей просьбе.

Упрямый взгляд карих глаз заставил забыть о сомнениях.

- Кастель стала крепостью относительно недавно, лишь в 18-ом веке. Тогда гора разделяла два княжества и служила отличным оборонительным сооружением. Но нас интересует более древняя история этого места, - голос обретал силу и уверенность, - военные не построили крепость на пустом месте. Они пользовались более ранними постройками христианского монастыря. Тогда-то место и стало называться Санта-Кастель, крепость новой веры, так сказать, оплот среди язычников. Но никаких упоминаний о «племени отмеченных», относящихся к этому периоду я не смог обнаружить. Теперь самое интересное… монастырь был построен на месте ещё более древнего сооружения: чего-то вроде простого пещерного города. Я предположил, что здесь было святилище. Место было каким-то образом отмечено. Племенем отмеченных могли называть выходцев из этого места.

- Вы хотите сказать, что «отмеченные» - это люди, жившие когда-то в тех местах?

- Не совсем, это, скорее было некое сообщество. И хотя вслух не говорили, оно относилось, вероятнее всего, к обитателям более позднего монастыря. Монахи жили замкнутой общиной… Это порождало слухи, тем более «священное» для язычников место, часто становилось для ранних христиан «помеченным», но не Богом, а дьяволом!

- И к какому выводу Вы пришли?
- хм… «племя отмеченных», относилось, я думаю, к замкнутой общине монахов, облюбовавших древнее языческое святилище. Потом монастырь превратился в крепость Санта-Кастель» и теперь является туристической достопримечательностью.

- Это сообщество было как-то связано со смертью моего брата. В последнее время Сэм увлекся оккультными науками, - цепкий взгляд Николоса Домини наконец-то отпустил измотанного профессора и обратился в темноту,- поэтому я попросил специалиста истории религии Грегори Смайла провести небольшое исследование.

- Тайные организации и общества были довольно обычным делом, - вслед за словами на свет вышел темноволосый человек средних лет, - Но «отмеченные» вряд ли были религиозной сектой. Считалось, что особые отметины появлялись у тех, кто был на службе у дьявола. Это моги быть родинки, рубцы… что-то специфическое, не «норма». Люди не могли объяснить такие явления и часто приписывали темным силам.

Смайл внимательно посмотрел на обмякнувшего после своей речи, с капельками пота на лбу, Вудса, так и оставшегося под лучами ламп. И после короткой паузы продолжал:

- прямое упоминание о каком бы-то ни было племени «отмеченных» нигде не встретилось. Но… в одной церковной книге была запись о новорожденном из рода «отмеченных». Возможно, эти люди были объединены не столько идейными, сколько кровными узами.

- В записке упоминалась не организация, а какая-то семья? Домини задавал наводящие вопросы, как будто уже знал ответ.

- Да, и если это так, то семья, тщательно отслеживающая чистоту своей крови и свои тайны. Они передавали свои знания от одного поколения к другому, занимались определенным родом деятельности. Жили обособленно, никого не пускали в свои тайны.

- можно в таком случае поставить знак равенства между тайным обществом и семьей, тщательно охранявшей свои тайны?

- Да.

- Какой деятельностью могли заниматься такие семьи?

-Любой… Алхимией, фармацевтикой, торговлей…

- Этого достаточно! - Подняв ладонь, Николас заставил Грегори прерваться, - пока вы занимались своим вопросом, другой человек провёл исследование. Симптомы были настолько же характерными, насколько странными. Что вы узнали, проведя анализы, Господин Брайн?

- Яд! Медленно проговорил голос, - Ваш брат был отравлен…
Говоривший не спешил выходить на свет.

- По описанию поведения перед смертью, а именно сильнейших судорог, наличию спазмов и галлюцинаций, можно предположить только отравление. Анализы выявили в крови и тканях умершего чудовищное количество какого-то токсина, органического. Крысы, которым вводился раствор, содержащий сотые доли процента этого токсина, умирали мгновенно!

- Но этот человек прожил достаточно долго, не так ли?

- Невероятно долго! Он испытывал страшные мучения. Как вы мне сообщили, такое состояние наблюдалось в течение почти 6-ти часов. Мозг, он же почти полностью разрушен. И даже замена плазмы не вызвала улучшений… Мы не смогли квалифицировать этот яд…

- Расскажите, пожалуйста, что это за процедура?

- Дорогостоящая процедура, когда кровь перекачивается через специальный аппарат, который, отделяя кровяные тельца и остальные макрофаги, очищает лимфу и плазму от содержащихся в них веществ, главным образом токсинов.

- Почему же она не помогла?

- можно предположить только, что токсин был введен повторно…

Брайн осекся, увидев как, ничего не выражавшее лицо магната омрачилось после этих слов. Но почти сразу опять стало каменным. Лишь на мгновение зрачки обратились во тьму и блеснули ненавистью.

- да, да... кто-то очень хотел смерти вашего брата. Это было преднамеренное убийство.
Тот , кто был достаточно близко, чтобы беспрепятственно повторить свою попытку.

- тот, кому он доверял! На этот раз Николас Домини сдержался, - Я стал размышлять, кто же это мог быть? Убийца был рядом с Сэмом последние часы его жизни и, наверняка, рядом со мной. Под мое подозрение попали несколько человек… но кто сделал это? Ни у кого не было видимых мотивов. Записка заставила меня почти сразу обратиться к специалистам. И предположения доктора Смайла навело меня на кое-какие мысли. Но об этом после. Рассел!

- Неужели ты подумал, что…

- Нет… Уже через час ты был вне подозрения. У второго из подозреваемых нашлось алиби, к сожалению достоверное. Остался лишь один человек.

- Ник! Нет… нет… это не правда!

- Я тоже не мог поверить. Этот человек сейчас здесь. В темноте, прячется… но ничего, пусть послушает!

Николас выпрямился во весь рост и сделал ещё шаг, теперь он стоял у самого изголовья.

- Мы всегда с братом чувствовали друг друга. Часто мы говорили одними и теми же словами, казалось, что думали одинаково. И вот примерно 30 часов назад я почувствовал приступы какой-то боли. Но не настоящей, а как бы в отражении, эхо… И поспешил домой. Но я опоздал. Сэм был мертв. Под подозрение попали все. Доктор Смайл своим предположением навел меня на мысль о семейственности, что ли… я проверил данные о семьях всех подозреваемых. Рассел Тренч был нашим другом с детства, и мои опасения, слава богу, не оправдались. А второй и третий…

За спиной Николаса кто-то в отчаянии дернул дверную ручку….

* * *

С самого утра творилось что-то неладное: то голова болела, то подкатывала тошнота. Наверняка, это был ужин с дегустацией национальных блюд. Нет, что-то не так. Николас Домини отменил переговоры о слиянии с Японской химической компанией и уже собирался в аэропорт, когда позвонил Рассел и сообщил, что Сэму очень плохо. Что-то оборвалось внутри. Сэм и Ник всегда были неразлучны, после смерти родителей они стали очень близки, между ними действительно существовала немного мистическая связь.
Эхо боли становилось всё сильнее. Отчаяние – вот, что захватило разум всегда спокойного Николаса Домини, совладельца крупнейшей транснациональной нефтяной корпорации. Он спешил, как никогда в жизни.
Черный Мерседес уже подъезжал к воротам имения, когда запиликал мобильный телефон.
Боль отступила…
В доме было тихо… Ворота открылись автоматически, старый превратник Уилл Паркер куда-то исчез. Тело было ещё теплым. Тереза, жена Сэма, всё ещё держала его за руку, не в силах поверить в смерть. Рассел молча стоял у окна и пытался что-то рассмотреть на улице, где они часто проводили время в детстве, просто Сэм, Ник и Рас. Не было ни нефтяных магнатов, ни преуспевающих юристов… Николас не видел предсмертной агонии, не знал, какими лекарствами пичкали брата врачи, лишь бы продлить на пару минут жизнь.

Дверь в кабинет Сэмуэля осталась приоткрытой. Николас редко заходил сюда, предоставляя брату находить покой в тишине и одиночестве. Суверенная территория в огромном мире, где за каждым их шагом следили репортеры, сотрудники, соглядатаи. В кабинете находилась огромная библиотека, собираемая и бережно сохраняемая многими поколениями семьи Домини. Огромный дубовый стол, высокие кожаные кресла, глупые безделушки, подаренные благодарными пациентами больниц, патронируемых «Нефтяной корпорацией», огромный портрет Терезы и прекрасный вид из окна. Внимание привлекал совершенно неуместный здесь ноутбук – ещё один атрибут стиля и необходимое оборудование. Сейфа для личных бумаг у Сэма никогда не было: он доверял домашним, а деловые бумаги всегда находись в банковских хранилищах.
Надо было с чего-то начинать. Ник взял с собой к гостиную ноутбук. Как и следовало ожидать, пароль был весьма простым: Виттория. Так Сэм и Тереза хотели назвать дочку. Почему-то им казалось, что первой обязательно будет девочка.

Последняя запись ничего не говорила:
«Простуда становится невыносимой. Совершенно не могу собраться с мыслями. Мария волнуется, я чувствую это, хотя она старается сохранять спокойствие. Скоро встреча с новыми партнерами, я буду каждые пять минут чихать и кашлять. Вот потеха-то! Владелец фирмы, а всё туда же!»

Позже запись продолжается:
«Ситуация явно ухудшается. Самочувствие совсем плохое, поднялась температура, болит голова. Тереза вызвала врача. Теперь вокруг меня будут порхать толпы желающих сделать мне укольчик побольнее за какое-нибудь повышение цен на бензин. Что ж вынужден признать, это необходимая мера. Я имею в виду повышение цен.
До сих пор нет вестей от Паркера. Почему он тянет время?»

Уильям Паркер старый садовник и поставщик интереснейших историй работал в их доме уже лет сорок. Каких вестей ждал от него Сэм? Сколько Николас себя помнил, Уильям то подстригал и без того аккуратные кустики, то ходил за газонокосилкой, но больше всего запомнились его волшебные истории о драконах, феях, чудесах и волшебных превращениях. Однажды Уилл рассказал о путешествии на Луну, разумеется, дети восприняли это как очередную сказку и не доверяли сообщениям по телевизору. Ведь тогда придется поверить в волшебных фей и, что самое неприятное, в ужасных чудовищ.
Действительно, старого садовника не было видно. Возраст уже давно брал свое, и Паркер не каждый день появлялся в имении, к тому же у него был помощник.

Предыдущая запись всё больше была о планах на будущее, так сказать, на прекрасное будущее в окружении кучки детей и в объятиях супруги.

Сэм был женат уже пять лет, но к тридцати пяти годам у него всё ещё не было детей. У Ника же и жены до сих пор нет. Родители успели подобрать невесту только одному из сыновей: пять лет назад, через неделю после свадьбы, они погибли в автокатастрофе. С тех пор братья и являлись совладельцами огромной корпорации.

Единственная зацепка – небольшая записка, почему-то оказавшаяся в кармане халата Сэма. Николас сразу обратился к признанным специалистам. И пока одни сидели в библиотеках, в лаборатории выяснили причину смерти. Это было явное отравление. Нику потребовалось целых 14 часов, чтобы проверить и поверить в свою версию. Сомнений не осталось…





* * *

- Этот человек действительно происходит из уважаемого рода, специализирующегося в какой-то области.

В темноте кто-то всё ещё старался открыть дверь, но попытки становились слабее.

- Когда я узнал, что это фармацевтика… Рассел! Прошу, не смотри на меня так. У них было достаточно оснований ненавидеть Сэма! Ведь это именно из-за него, вся их компания перешла в наше распоряжение. Я всё ещё не верил, но… запись в церковной книге… «новорожденный из рода «отмеченных»!

Включите большой свет!

Яркий свет ослепил… На полу у двери сидела молодая женщина, она смотрела невидящими глазами, полными слез. Молчала…

- Он любил тебя…

* * *

Николас вернулся домой, усталый, разбитый, опустошенный, ненавидящий весь свет…
Наверное, он уснул, когда в дверь постучали…

- Мистер Сэм! Подслеповатый Уилл иногда путал братьев, - сэр, я принес то, что вы просили.
- А что я просил?
- Как же, сэр! Церковную книгу!
- Церковную книгу?
- Ну, про Билли кривого! Неужели не помните? Я Вам давеча рассказывал, и Вы очень заинтересовались.
- Расскажи-ка ещё раз, что-то не припомню…
- Такой молодой, а уже склероз, - проворчал про себя старик, - был у нас в деревне Кривой Билли. Всю жизнь ходил, глаз правый щурил. Аж, скривился весь. А когда помер, тут-то мы увидели, что к чему: у него один глаз темный, карий, был, а другой - серый. Помеченный он был. Вот что.
- Помеченный? Николас вскочил и выхватил церковную книгу.
- Вот и в прошлый раз Вы также вскочили. Там так и написано «новорожденный из рода «отмеченных».

* * *

Что сказать родственникам Терезы Ник так и не придумал.
«А что говорить, ведь они и так всё знают…» Он хотел узнать, кто такие эти «отмеченные», отомстить? Нет, его мучил один вопрос… Что за метка была у семьи Терезы.
Маленькая горная деревушка Тера-де-Вилла, дышала спокойствием и умиротворенностью. Не случайно её выбрал отец Терезы, когда его старинный, но весьма уважаемый, заводик по производству редких лекарств перешёл под управление Домини.
Маленький беленый домик стоял на окраине поселения. Но сейчас он явно пустовал.
Ника ждала ещё одна новость… Отец и старшая сестра Терезы были мертвы. Они неожиданно почувствовали недомогание, почти одновременно впали в беспамятство и «скончались в страшных муках». Находясь в каком-то забытьи, «богатый господин из столицы» подписал все чеки на похоронные расходы, небрежно бросил личные вещи умерших в на сиденье своего черного автомобиля и приказал водителю быстрее убираться отсюда.

Те же симптомы… Неужели?

Взгляд упал на какие-то безделушки, сережки, часы. А это что такое? Контейнер для линз. Ник осторожно открыл его . левая - бесцветная линза. Теперь правая… Машину тряхнуло. Осторожно… Правая линза оказалась окрашенной в коричневый цвет. У старшей сестры Терезы один глаз был карий, а второй… Что это значит, черт побери?

* * *
- семья, тайное общество… Я знаю всего несколько упоминаний о «разноглазых», их действительно называли отмеченными, - Грегори смотрел весьма печально на Ослабевшего на глазах господина Домнини, - но им приписывали невероятные свойства! Они могли читать мысли! Понимаете, телепатия! Это невозможно.
Ник не хотел продолжать этот разговор, его знобило, он умудрился где-то простудится.

Мысли о странных людях с разными глазами и невероятными способностями не давали покоя. Братья сами часто замечали, что могут предугадать действия друзей и коллег, иногда даже как будто заставлять действовать, в нужном для бизнеса направлении. Психология, и ничего больше…

В Европе начиналась эпидемия гриппа, какого-то нового штамма. Николас всегда отличался завидным здоровьем, но не в этот раз.

Боб Брайн заинтересовался странной историей стольких «неожиданных» смертей и сейчас проводит анализы. Скоро будут результаты.

Слишком долго Николас не мог уснуть, слишком много пил кофе… Раскалывается голова.

Грегори Вудс откопал что-то стоящее в самых темных и пыльных уголках библиотеки. В одной из книг упоминается о «разноглазых» и их особенностях. Упоминается их феноменальная память, быстрая реакция, чрезвычайно развитая интуиция, почти телепатия.
Только старший ребенок наследовал феноменальные способности одного из родителей, так же как и разные глаза. Это объясняло, почему у Терезы были нормальные глаза. Младшие же также были одарены, но в меньшей степени, их оставляли внутри сообщества и не упускали шанса женить или выдать замуж за «одаренного».

- Господин Николас! Это феноменально! Я провел ряд анализов, в том числе анализ ДНК. И у Карла Бланки, и у его дочери были одинаковые отклонения на генном уровне. Представляете, мутация, вызвавшая разную окраску радужной оболочки, повлияло также и на биохимию их мозга. Их нейроны работали эффективнее, что ли. Это как бензин с более высоким октановым числом, - ошарашенный таким открытием Боб Брайн не скупился на эпитеты, - это же открытие века! Но, что самое странное – они погибли от того же токсина, что и Ваш брат. Я не могу понять, как он попал в организм. Кстати, предполагаю, что есть ещё кое-какие сцепки. Я перезвоню!

«Не стоило сидеть на сквозняке, спину ломит… Что он сказал? Тот же токсин? Неужели Тереза могла отравить и их? Нет… нет. Даже сейчас, доказав, в первую очередь себе, её вину, Николас был уверен: Тереза действительно любила своего мужа, хоть и… её выдали насильно, спросив только согласие отца».

Добрый Уилл Паркер, узнав о своей ошибке, был чрезвычайно подавлен. Только высокая температура и ломота в мышцах не давала отогнать заботливого садовника. Он вдруг надумал показывать старые-старые фотоальбомы, рассказывать детские истории.

Вот, Сэм и Ник радостно плещутся в бассейне, а здесь Рассел оседлал Ника… Первые цветные домашние снимки, такие где бывают красные глаз. Этакие вампирчики. Дорогая техника не делает таких оплошностей. Только почему-то на одном из снимков у Сэма один глаз отсвечивает не привычным красным, а зелёным цветом… Кто-то говорил, что Сэм родился на полчаса раньше

Перед глазами поплыли разноцветные круги. Воздух заполнил легкие, но никак не хотел выходить. Кожу поливали раскаленным металлом

- Господин Домини! Я нашёл! Токсин не вводили в организм!
- что… Голос слабеет, он не понимает слов, - Что вы сказали?
- Это не было убийством! Вернее, убийцей был их собственный феноменальный мозг и иммунная система!
Ник уже не слышал этих слов, очередная судорога мощной волной прокатилась по телу. Он выронил трубку.
- Понимаете? Это мутанты! Но иммунная система… Это что-то ужасное, она убила их! Слышите? – Боб был возбужден, он продолжал кричать в трубку, - новый вирус вызвал какой-то сбой. И Нервная система стала выжигать саму себя. Ваш брат! Мы удалили токсин, но яд-то продолжал выделяться! Але! Вы слышите? Их нельзя было спасти!

Кто-то положил трубку на место. Вокруг пляшут пятна, тени, он горит, он в аду… Кто-то осторожно обнял его голову и поцеловал в горячий лоб. Тереза… она говорит тихо, но он слышит… сквозь ураган боли…
- скоро не останется ни одного, все умрут. Боль пройдет, будет покой и отдых. Закрой глаза и засыпай, а я расскажу тебе последнюю сказку. Неужели ты не замечал голоса? Ненавязчивые, но подсказывающие? Мы всегда помогали друг другу, а теперь все умрут… Я любила Сэмуэля, мы были созданы друг для друга, я любила сестру, отца, тебя… Билла. Мы чувствовали смерть других. Мне тоже хотелось умереть, но я буду жить дальше, у Виттории будет иммунет…

Рыжие лохмотья плясали над сырыми дровами, становясь больше и злее. Горячие языки пламени вздымались в небо, пожирая древесину и глупые мечты. От новой охапки сухого хвороста огонь взметнулся ввысь и рассыпался сотней обжигающих звезд.
Одна из них, покружив в холодном ночном воздухе, опустилась на смуглое плечо. Встряхнув темными волосами, молодая цыганка отвела взгляд от демонического огненного танца. Стремительные движения завораживали её, приковывали её взгляд, согревали тело, но сожгли надежды, опалили душу.

- Он горит т для тебя, он танцуедля тебя,- низким хриплым голосом произнесла старая толстая цыганка, стоявшая позади, - но, скажу тебе, милая моя, ты многому у него научилась.
- Спасибо, мами - смутилась молодая цыганка.
- сама сгоришь и других обожжешь, - сухо ответила пожилая женщина и, причмокивая беззубым ртом, принялась раскуривать свою трубку.
В темных глазах молодой цыганки отражались бешеные огоньки, но она ничего не ответила. Вдалеке ударили в бубны, зазвучала музыка, сразу несколько голосов вступили в песню, и над полем разлетелась вольная песня.
- Агира! Пойдем с нами, - позвали молодые цыганки, лишь на секунду вступив в освещенный круг, - все хотят посмотреть, как ты танцуешь!
Агира оглянулась, но старая цыганка уже попыхивала своей трубкой, распространяя пряный дым. Да и не хотела молодая цыганка слушать наставлений, видеть осуждающий взгляд.
Она и так знала, почему…

Здесь дров не жалели, здесь развлекали гостей. За бумажки и монеты богатые господа покупали себе немного цыганской свободы, хотели надышаться свежим ветром, забыть о богах и пустой жизни.

Агира смеялась и танцевала.

Господа думали, будто прекрасная цыганка смеётся для них, за их деньги. Они тоже смеялись, хлопали в ладоши, пьянели, тянулись к ней, обжигались…

Агира всё танцевала. Ветер разметал волосы, огненные искры окутывали её призрачным силуэтом.

Господа влюблялись, дарили мертвые камни и пустые обещания, клялись, умоляли, убивали, умирали.

Агира смеялась над ними, колдовала, завлекала.

Он приходил раз за разом, он прятался за огнем. И сегодня он пришел опять, его взгляд, обожающий и ненавидящий, заворожил Агиру. Он шептал, заговаривая пламя, горящее в её душе.
Сегодня цыганка танцевала лишь для одного человека. Гости улюлюкали и гоготали, упиваясь страстью молодой женщины. Ей хотелось заплакать, сбежать… Спрятаться в темноте. Голоса смолкли позади, юбка путалась в ногах, дыхание сорвалось – тишина и одиночество. Агира беззвучно рыдала, закрыв лицо руками и опустившись на землю.

- Погадай мне, драбаровкиня, - он нашел её…
Агира замолкла и подняла глаза: она видела только темный силуэт.
- я не умею…
- Соври, придумай, загадай и пусть исполнится, - он подошел ближе. Агира вздрогнула.
- Уходи! – её хотелось, чтоб он остался.
- я пришел к тебе, я искал тебя! - он опустился перед ней на колени, - я люблю тебя.

Он провел ладонью по густым волосам, лицу. Агира затаилась, прислушивалась, чувствуя кожей его тепло, а не огонь сжигающей её изнутри. Его лицо было так близко, что она чувствовала дыхание, тяжелое, прерывистое…
Её ненавидели, её продавали, родные отреклись от неё.
Он обхватил её за талию, рывком подтянув к себе.
Она не должна была так поступать, она должна была стать чужой женой… Тогда, но не сейчас. Вихрем проносились воспоминания, как она предавала одного за другим назначенного жениха, брата, свою любовь. Они могли убить её, изгнать, но она была слишком хорошим товаром.
Он целовал Агиру, не давая отстраниться…
Она прогнала его, потому что хотела свободы. Для себя и него. Тогда в ней зажегся новый, злой огонь. Она больше не плакала. Наверное, целую вечность.
Он обнажил её тело, защищая от холодной ночи своим теплом.
Нет, нет… он умер для неё, она сама убила его…они все ненавидят её. Пусть… он вернулся, он рядом. Она не вернется.
- я не мог жить без тебя, Агира.
- да
- я больше не отпущу тебя
- я не уйду…
Она позвала его, он не мог, не хотел противиться.