Вот вам ещё один рассказик на "почитать"...) Наученная горьким опытом, я его теперь буду хранить здесь, на компе и на форуме...) Всё, на сегодня я совершенно выдохлась и отправляюсь спать. Феечек отсканирую и выкину уже завтра. Блин...!:) Сегодня утром...) Вот, а всем членам клуба имени Волшебного Пенделя сообщаю: сегодня начала набрасывать новую главу к "Никогда не говори с незнакомым домовым!". Если всё будет удачно, то через дней несколько приключения Даути со товарищи продолжатся;)

Из цикла "Лунные истории"

Сегодня нет заказов на зелье от зубной боли. Никто не обрывает телефон и даже не стучится скромно в дверь, явившись за моей душой. А зря! Сегодня я, может, и продала бы её − пусть болит где-то там, далеко от меня, в загребущих когтистых лапах. Зачем она мне, когда так холодно? Зима никак не хочет уходить, вцепившись стылыми пальцами в город. За окном моросит мелкий противный дождь, время от времени перемежаясь жиденьким снегом.
Вода закипает в старом, навсегда закопченном котле. Сегодня я не буду заглядывать в будущее. Я не хочу его знать. Пусть приходит и сидит под дверью, как тощий промокший кот. Я не пущу его на порог. Не хочу я сегодня будущего.
Этой ночью я буду готовить сны. Пригоршня сон-травы – пусть они приходят к вам такими же вкрадчиво-мохнатыми, пушисто-вкрадчивыми. К вам, которые смотрят в спину и плюют вслед, когда думают, что я не вижу. Вы приходите ко мне, когда болит душа или тело. Вы заискиваете, пытаясь купить себе собственное маленькое чудо, а потом отводите глаза и стараетесь побыстрее разминуться на улице.
Маковые зёрна тонкой струйкой змеятся из пальцев по кругу противосолонь. Пусть не будет силы проснуться, когда придёт к вам мой сон. Пусть он липкими пальцами хватает и тянет обратно в мутное колышашееся марево кошмара. Того кошмара, от которого вы просите избавить ребёнка, а потом, воровато оглядываясь, втыкаете иголки в притолоку. Добро бы в свою, так ещё и сюда вернуться не ленитесь.
Соль. Отдаю вам сегодня все их свои, пролитые и невыплаканные. За всю свою жизнь, приговорённую к одиночеству вашими косыми взглядами и перешёптываниями. И те тоскливые, что наворачиваются вдруг непонятно с чего зябкими осенними вечерами. И те злые, что вскипают, когда детишки, ваши маленькие копии, кидают в спину камнем. Он не долетит, брошенный слабой детской рукой, но это не беда: детишки скоро подрастут.
Хмель, чтобы мои сны убаюкивали вас на своих мутных тягучих волнах, обдавая гнилым болотным душком. Вы не спите и не бодрствуете там, за стенами. Все, от мала до велика, вы беспокойно ворочаетесь в своих постелях. Вы ждёте, пока не доварится моё зелье. Пока не будет готов для вас сон. Уже не долго осталось…
Ладан. Думаете, они его боятся? Окуриваете дома его тоскливым дымком. Не надейтесь, они идут на запах нечистой души, а его ничем не перебьёшь.
Варево давно потемнело и сыто хлюпает, когда мешаю его старой дубовой ложкой с надтреснутым черенком. Противосолонь, противосолонь… Завивается густой, плотный пар. Он не уходит вверх, он липнет к рукам, как клочья пыльной паутины. Заглядываю в тёмную глубину взвара, тихо радуясь тому, что сейчас всё это кончится: вы получите то, что заслужили, и до утра будете всхлипывать и стонать, не в силах оборвать этот сон.
Оно смотрит на меня, чужое, злое и страшное. Моё лицо. Что я делаю? Что же я делаю?!!
Сухие листья папоротника, завитки плюща, щепоть полыни. И немного вина. Просто, потому, что так хочу.
Отвар посветлел и теперь я могу попробовать улыбнуться своему отражению. Получается не очень, но оно неловко ухмыляется в ответ и дело спорится. Теперь быстрее, пока не остыло! Мокрый асфальт неприятно холодит голые ноги, стылый ветер играет юбкой – пользуется, паршивец, тем, что руки заняты. Ладно, потом сочтёмся. Тучи на небе разогнал – и на том спасибо.
А вот и пустынный ночной перекрёсток. И полная, огромная луна над ним. Котелок ещё теплый. Успела. Теперь привычным, широким взмахом выплеснуть вверх всё, что исходит паром в котле. Так, чтобы прозрачная дуга на миг замерла в воздухе, каждой из капель вобрав нереально яркий лунный свет. Ветер тоже знает своё дело: он подхватит мелкую водяную пыль и понесёт её обратно, туда, где тревожно замер ожидающий снов город. И они придут. Смешные, волшебные и мимолётные, как утренний туман. Лёгкие, как кошачья поступь и искристые, как звёздная пыль. Смотрите, мне не жалко. А я сегодня уже не усну. Сейчас занесу котелок, прихвачу бутылку вина и снова уйду на пустынные тихие улицы. И ещё я знаю, что завтра будет первый весенний дождь. Тёплый, весь в далёких раскатах грома и солнечных проблесках. И всего за пару часов вдруг наступит весна, абрикосы покроются розоватой пеной цветов, и пчёлы будут копошиться в них с деловитым жужжанием.
Шлёпая по мокрому асфальту босыми пятками, я поняла, что прощаю вас. Смотрите свои сны. Спокойной ночи…

Вот она! Вот она!)))) ОГРОМНАЯ БЛАГОДАРНОСТЬ ВЫНОСИТСЯ И ВРУЧАЕТСЯ НА ПОСТОЯННОЕ ХРАНЕНИЕ ТОВАРИЩУ CORVUSУ!!! Благодаря тому, что он намного бережней относится к моей писанине, чем я, удалось восстановить пропажу...)))

В счастливом королевстве, где правил мудрый и
справедливый король, всегда царило вечное лето. И взял он в
жёны девушку, прекрасную и нежную, как тихое утро,
кроткую нравом и добрую сердцем. Жили они душа в душу, и
барды на пирах слагали светлые песни об их любви. Пришла
пора, и королева пообещала мужу ребёнка. Король, которому
очень хотелось сына, приказал послать за ведуньей, которая
пришла в королевство ещё во времена молодости его деда и
поселилась в заброшенной хижине, неведомо кем
выстроенной в самом сердце заповедного леса. Чудная молва
шла о ней в народе, но его прадед приветливо встретил
старуху и не велел трогать её, сказав, что негоже обижать
одинокую женщину, у которой на старости лет не осталось
даже родных, чтобы приютить несчастную. И с тех пор жила
она в покосившейся, вросшей в землю по самые окна хижине,
и не раз помогала королевскому роду мудрым советом.
Пришедшую сразу провели к королеве, но горестно покачала
старуха головой: не сына следует ждать королю, а двух дочек.

Эдмон, а с недавних пор, сэр Эдмон, оставил надежду сгрызть заледеневшую горбушку, поскольку Ветер каждый раз начинал нервно оглядываться, слыша скрип его зубов об этот несговорчивый обед. Ещё не хватало, чтобы жеребец снова наподдал задом, как он это сделал час назад, когда Эдмон вдруг решил ободряюще похлопать его по холке. Летел Эдмон, правда, недолго и, только чудом увернувшись от покрытого иглами инея елового ствола, застрял в гостеприимном сугробе. Весь снег из-за шиворота вытрясти так и не удалось и следующие полчаса медленно примерзающий к седлу мокрыми штанами Эдмон вслух занимался генеалогией своего коня, постаравшись не пропустить даже внучатую племянницу его деда, несомненно, бывшего ослом. Эдмон уже в который раз с тоской вспомнил невозмутимого мохноногого Бертроля, тяжеловатого в рыси, но спокойного и надёжного, как валуны, усеявшие поля родной деревушки Эдмона. Но конь, бывший его товарищем и по-братски деливший с ним столько лет бесконечные дороги, скудную солдатскую пайку хлеба, опасности сражений и ненастья временных лагерей, состарился, и благодарный король облагодетельствовал Эдмона этим вот, с позволения сказать, конём. Красивый, рыжий, как осенний лис, трёхлетка голубых кровей обладал ослиным упрямством, странным образом сочетавшимся с исключительно трусливым нравом. Когда он чем-то не приглянулся пегой свинье трактирщика, и та понеслась за ним в воинственным хрюканьем, Эдмону пришлось сделать три круга галопом вокруг деревенской ограды, прежде, чем ему удалось остановить-таки Ветра и вернуться в деревню, таща за повод жеребца, у которого после такого потрясения начался нервный тик. Свинья сочла ниже своего достоинства снова атаковать столь позорно удравшего врага и только проводила их до дверей конюшни суровым взглядом исподлобья.
-Знаешь, Ветер Как-То-Там де Чего-То-Там, будь эта свинья хоть немного выше ростом, я бы сменял тебя на неё, не задумываясь, - задумчиво сообщил Эдмон жеребцу, за что тот, дождавшись, пока хозяин насыплет в ясли овса и повернётся, чтобы выйти из стойла, коварно наподдал ему копытом.

-Ну, дочки, так дочки, - смирившись, решил король,
- Две прелестные крошки, похожие на мать, украсят
нам старость своим звонким смехом. А как подрастут,
я отдам их за двух юных принцев. Не дали мне боги
сына - стану ждать внуков.

Когда мрачно потиравший зад Эдмон вошёл в трактир, оказалось, что всё спасающееся там от мороза разношерстное общество заворожено слушает бродячего менестреля, белобрысого эльфа, вальяжно расположившегося на стоящей у самого очага скамье. Эдмон ухмыльнулся: хоть длинноухие зазнайки и не упускали случая с презрительной усмешкой подчеркнуть, что прекрасным в своём совершенстве перворождённым нипочём трескучие морозы и летняя жара, комфорт и нехитрые радости жизни вроде хорошего вина и тёплого очага они ценили почему-то ничуть не меньше, чем какие-то там смертные. "Однако, - подумал Эдмон, устраиваясь за дальним столиком и принимаясь за принесенное хозяином жаркое, оказавшееся весьма недурным, - нужно отдать им должное: если уж они за что-нибудь брались, то делали это всегда на совесть. Правда и не забывали напомнить об этом потом "ненароком" не только облагодетельствованному, но и его детям, внукам и правнукам". Эдмон блаженно зажмурился, приложившись к кружке с горячим пуншем.
Но горькими были ведуньи слова:
Одна из малышек - не дочь короля:
Подкидыш злых духов родится на свет.
Взрослея, она сотворит много зла.
Убей её сразу, избавь всех от бед.
Эдмон прислушался к мелодичному звону струн небольшой китары. Эльф пел на местном наречии, почти без акцента, только немного смягчая шипящие. И Эдмон снова почувствовал себя пятилетним мальчишкой, который прокрался в корчму своего крёстного, чтобы послушать песни неведомо как забредшего в их края эльфа-менестреля. Был ли это тот же самый эльф или этому просто легла под пальцы та же мелодия, Эдмон не знал. Он просто слушал тёплый бархатистый голос, и слова старой песни, когда-то в детстве пленившей его воображение. Давно повзрослевший Эдмон смотрел в окно, где висела белёсая пелена метели, и хлопья снежного калейдоскопа, как когда-то в детстве, складывались для него в картины далёкого и манящего мира. Он знал, о чём дальше говорилось в этой легенде.

Разгневался король и приказал прогнать старуху,
которая осмелилась пророчить беду ещё нерождённым
детям. Та вышла за порог дворца и пропала, словно
и не было её.
В новогоднюю ночь родила королева двух дочерей, а
к утру сама угасла, как свечка. Безутешный король после
смерти жены души не чаял в девочках. Особенно любил
и баловал он ту, что прекрасным лицом и золотыми волосами
пошла в мать. Вторая же, чернокосая и темноглазая, как
отец, начала завидовать сестре. Лютую ненависть, зависть
и злобу чёрной змеёй пригрела на груди принцесса. И чем
старше становились девочки, тем ярче расцветала красота
одной и тем чернее становилась душа другой. Она завидовала
всему: лёгкому нраву сестры, тому, что отец и народ в ней души
не чают и тому, что прекрасные принцы не сводят с неё глаз,
не замечая рядом темноволосой сестры. И вот в ночь, когда
сёстрам-близняшкам должно было исполниться шестнадцать
лет, и дворец сиял золотом и яркими огнями праздника,
черноволосая принцесса сотворила страшное зло, наложив
на всё королевство злые чары.


Продолжение последует, как только хоть чуть-чуть разгребусь с делами;)
Corvus, Я ТЯ ЛЮ!!! ;)

Вот именно! А то собралось здесь одно художественное безобразие...) Пора бы и из рассказов что-то выложить. Где-то там были ошибки, но я уже вторую ночь засиживаюсь глубоко за полночь, поэтому лезть и править мне лень

Ангелы тоже курят. Если бы не огонёк сигареты, я бы его и не заметила. Балконная дверь примёрзла и поддалась с трудом, но он так и не повернул головы, словно не слышал скрипа. Интересно, чего он такого нового там не видел? Луна как луна: маленькая, по-зимнему яркая, злая и холодная, как и весь этот чёртов день. Мне почему-то всегда казалось, что её затягивает на зиму ледяной коркой, как и наш местный пруд. И настоящая луна спит, как вмёрзший в прозрачную твердь карась, окружённый мусором и пузырьками воздуха.
Холодно. Я поёжилась, плотнее запахивая старую кофту. А у него снег не тает под босыми ногами.
-Ну, так и будешь сидеть? Зачем ты вообще явился?
Никакой реакции. Только запрокинул голову, и дым тонкой струёй потёк вверх с четко очерченных губ, нанизываясь кольцами на сосульки, которыми густо оброс козырёк в последнюю оттепель.
-Ладно уж, заходи, раз пришёл, - бормочу я, немного сбавив тон. Мороз уже давно забрался под одежду и если этому… хочется и дальше сидеть здесь, постепенно примерзая к перилам, то я сейчас просто закрою дверь и вернусь на кухню. А потом лягу спать. А что мне ещё делать прикажете, если он собирается здесь торчать до утра?
Жесткие перья скрипнули по снегу, и кажется, мы оба покосились – а не осталось ли пару штук примёрзшими к стене? Интересно, а что с ними будет, когда взойдёт солнце? Наверное ничего… Так и будут белые, немного светящиеся изнутри перья украшать стену моего балкона до самой весны.
Ещё и потягивается, словно пригревшийся на солнышке кот. Правда, сильно разгуляться размеры нашего балкона ему не дали, но всё равно производит впечатление. Интересно, а каково это, парить на вот таких огромных белоснежных крыльях? И таскать их за собой, когда ходишь? Под моим злорадным взглядом ангел их аккуратно сложил и, пригнувшись, вошёл в комнату, оставляя на ковре мокрые пятна следов.
Куда? Ну конечно на кухню, кто бы сомневался! Под его укоризненным взглядом я смахнула со стола грязные чашки и клочок бумаги.
-А тебя, между прочим, никто не ждал в гости, так что извини, глянец навести не успела.
Не нравится. Вон как глаза заледенели! Такие же две маленькие голубые ледышки, как и та, что висит где-то там за окном.
Пьём чай молча. Он медитирует, наблюдая, как плавно кружащиеся чаинки начинают постепенно разворачиваться и наполнять терпковатой зеленцой воду, а я беззастенчиво его разглядываю. А какой смысл прятаться, если он не только чувствует мой взгляд, но, подозреваю, и отлично знает, о чём я сейчас думаю?
Красивый. И холодный. И едва заметно светится, словно кожа впитала в себя призрачную лунную синь и теперь неохотно отдаёт её, согреваясь в тепле кухни. Мне, как всегда, до смерти хочется потрогать крылья и почувствовать, какие они на ощупь. С морозным шорохом одно из них разворачивается и застывает у меня перед носом. Я демонстративно отворачиваюсь и, даже не глядя, знаю, что он улыбается.
Старый холодильник натужно взвыл в тишине кухни и тут же затих, а нам на голову упала темнота. Да, теперь хорошо видно, что он действительно светится - вон, даже по столу змеятся голубоватые блики. Вставать и шарить в столе в поисках свечки лень. Так мы и сидим в темноте, слушая, как стрелки часов с шорохом ползут по циферблату. Его глаза в темноте горят, как у кошки, только синим. Под этим взглядом мне становится неуютно и стыдно, словно я сделала что-то не то.
- Ты не умрёшь сразу – там внизу слишком много снега, а холод не даст тебе быстро истечь кровью. – Спокойно, как нечто само собой разумеющееся.
Я комкаю в руке злополучный обрывок бумаги, с несколькими неровными строчками на нём.
- Откуда ты знаешь? – Глупый вопрос. Он же ангел. Хранитель, будь он неладен.
- Я помню…
- Но тогда ты же должен гореть в аду, разве не так? – Интересно, сколько же в нём осталось от человека? Этой частью своей биографии он со мной никогда не делился.
- А кто тебе сказал, что в аду можно только гореть? Вообще-то, там всегда рады новенькому, которого можно приставить к делу. Думаешь, что быть твоим ангелом - это недостаточное для меня наказание?
Шутит. Действительно смешно.
-Хочешь сказать, что если я… То меня тут же приставят к какому-нибудь вопящему младенцу, которого угораздит появиться именно в этот момент?
-Точно.Представляешь, сколько их рождается каждую минуту? Тебя там уже давно ждут - не дождутся. – Точно, когда-то был человеком, потому, что трудно представить, чтобы чистокровный ангел мог вот так беззастенчиво залезть ложкой в банку с вареньем, а потом ещё и нагло облизать её.
- Ничего, ещё подождут... – я отбираю у него ложку и тоже лезу за вареньем.
- Точно? – А вот эта дотошность, скорее всего, уже приобретена вместе с крыльями.
- Точно. − Улыбается. Я встаю и подхожу к окну. Действительно много снега. И ещё я вспоминаю, что боюсь высоты. Пожалуй, даже больше, чем завтрашнего дня. – Ладно, я пошла спать. Будешь уходить…
- Захлопни дверь посильнее. Знаю. – Уйдёт он ещё не скоро, потому что варенья в банке осталось ненамного меньше половины. Хранитель, будь он неладен…