На небе показались ещё четыре луны. Каждая из них теперь висела точно над одной из колон. Женщина в тунике теперь стояла в центре площадки, возле серебристого котла. Восемь “обезьян” встало между колонами, по две с каждой стороны квадрата. Они начали тихонько петь, с каждым мгновением повышая голос. Он уже слышал эту песню, там возле костра. Женщина подняла правую руку вверх и в фиолетово-красном свете лун блеснул серебряный жезл или что-то похожее, точнее он рассмотреть не смог. Теперь голоса звучала очень громко. “Обезьяны” начали раскачиваться в такт собственной песни, и теперь она сопровождалась музыкой – мохнатые руки принялись ритмично хлопать по черным мускулистым бедрам.
Внезапно он почувствовал чьё-то присутствие. На площадке был кто-то ещё, кто-то непохожий ни на женщину в легком одеянии, ни на этих странных поющих “обезьян”, ни на него самого, испуганного и удивленного, скрывающегося от всех. Этот кто-то был невидим, но он его чувствовал. Да и не только он. Женщина вдруг опустилась на колени перед котлом и что-то быстро заговорила на красивом певучем языке. Она говорила негромко, но он слышал каждое слово, каждый звук её молитвы или песни или чего-то там ещё. Внезапно огонь на концах колон померк, а луны и звёзды засияли в несколько раз ярче. Пение “обезьян” и причитание женщины слились в единый стон, стон – ожидания, боли и мольбы. Сильный порыв ветра заколыхал ветви высоких деревьев, и с куста за которым он прятался сорвало не менее сотни узких золотистых листьев.
Он торопливо протер глаза, в которых ветер бросил несколько горстей песка и вновь устремил свой взгляд в центр площадки. Теперь над котлом появилось голубое свечение. Оно начало густеть, вытягиваться и вот уже над котлом кружился голубой мерцающий шар, немного похожий на глобус или землю из космоса. С вершин столбов в центр шара ударило несколько молний, и он вдруг лопнул снизу и всё вокруг озарилось голубой вспышкой, от которой он на несколько секунд ослеп. Когда же он снова мог видеть, женщина осторожно доставала из серебряного котла обнаженного младенца, его кожа немного мерцала во вновь наступившей тьме…