Естественно, я понимала, что бежать к машине было бы глупо, да и потом, мне хотелось побыть в одиночестве, как и каждое утро. Поэтому я повернула в другую сторону, к окраине поселка. Первые две или три минуты было тяжеловато, потом открылось мое любимое "второе дыхание" и я быстро набрала приличный темп.
Наш поселок представляет собой три длинные параллельные дороги, вдоль которых стоят дачные домики. Через После каждых двух домов проходит перепендикулярная главной дорожка, соединяющая все три. Получается такая решетка. Эти мелкие дорожки называются от окраины поселка и до самого леса: Дачная 1, Дачная 2 и так далее. Я жила на пересечении Дачной 3 и средней из параллельных улиц (Они так и назывались, Левая, Средняя и Правая), и сейчас я бежала к Дачной 1, хотела там свернуть и выбраться на параллельную улицу, чтобы там пробежать до самого леса... или на сколько сил хватит.
Так оно и получилось. Я выбежала к лесу, пробежала вдоль него и снова свернула на Среднюю. Удивительно, но силы еще оставались, да и времени ушло всего лишь полчаса. Я решила попробовать добежать до самого дома.
Примерно в районе Дачной 10 стоял Цивик. На капоте сидел парень спиной к дороге и курил, глядя на большой дом с забитыми окнами. Музыка уже не играла. Но сама картина привлекла мое внимание. Он был такой... странный... накачанный, но в меру, с короткими черными волосами и татуировкой "L" на шее, под самой кромкой волос. Но то, как он сидел... понимаете, ребята, которые ездят на машинах с тонировкой и делают себе татуировки на шее, обычно ведут себя словно короли мира. Ярким примером мог служить мой Сережка. Его родители были, да и сейчас, наверно, сравнительно богаты, и поэтому Сережкиным главным козырем были, конечно, деньги... а вместе с ними и прилагающееся поведение а-ля маргинал.
Но этот парень просто сидел, обхватив себя одной рукой, другой подносил сигарету ко рту и затягивался. И просто смотрел на дом.
Он не мог меня не слышать - я пробегала мимо, кроссовки шлепали по песчаному покрытию Средней улицы, да и дыхание было тяжелым... но он не подал виду.
Вот тут в дело вступил тот самый слепой случай, которого все боятся и который никогда не бывает к лучшему. Если человек находит сто долларов на улице, это не случай, а случайность. А если после этого к нему подходят двое амбалов и вычищают кошелек - это уже слепой случай. Над нами любят подшутить там, наверху.
Так вот.
Надо сказать, что песчаная дорога - это не просто прихоть местных жильцов,а необходимость. Давным-давно здесь был лес, который уходил корнями в болото. Потом уже, когда пришли люди и каждый получил свои шесть соток, решили болото осушить, постелить деревянный настил, а сверху насыпать глины и песка. Так и сделали.
Но со временем, конечно, дерево гниет, и кое-где его заменяют каменными блоками. Просто не всегда делают это вовремя.
Вот и я, пробегая мимо Цивика, попала ногой на одно из гнилых бревен. Песок мягко осыпался внутрь ямки, я вскрикнула и шлепнулась оземь. Было не то что больно, но неприятно - и в некоторой мере стыдно. Плюс к тому я рассадила коленку, и, когда поднималась, чувствовала, как по голени медленно ползет кровь.
Тогда он и спросил:
- Мадемуазель... С вами все в порядке?
У него был приятный низкий голос, с хрипотцой, как у Машкова.
Я повернулась и наткнулась взглядом на его глаза. Темные, почти черные, они затягивали и не выпускали.
Я кивнула, понимая, что ничего внятного сейчас точно не смогу сказать - голос куда-то пропал, да и в горле пересохло.
- Может, вас отвезти... а то с такой травмой до дома можно и не дойти!
я снова кивнула. Он открыл передо мной дверь, подождал, пока я залезу в машину, потом только сел сам.
- Я - Ник.
- Очень приятно, - смогла проговорить я, пожимая его руку. Рука оказалось сильной и теплой. - Марина.
- Взаимно, - усмехнулся он. - Куда везти, раненная?
Тут только я сообразила, что могу заляпать кровью ему машину. Он снова усмехнулся и ответил в том ключе, что ему приходилось возить и не такое.
Мы доехали, конечно, очень быстро. Он снова открыл передо мной дверь. Я вылезла и поблагодарила его.
Он спросил, что я делаю вечером.
Ну не могла же я врать...