ТГ-канал "Театральные люди": https://t.me/people_theatre

Е.Евтушенко, "Любимая, спи!" (1964), отрывок

"Но в памяти такая скрыта мощь,
Что возвращает образы и множит…
Шумит, не умолкая, память-дождь,
И память-снег летит и пасть не может."

***
"И снизу лёд и сверху — маюсь между, —
Пробить ли верх иль пробуравить низ?
Конечно — всплыть и не терять надежду,
А там — за дело в ожиданье виз.

Лёд надо мною, надломись и тресни!
Я весь в поту, как пахарь от сохи.
Вернусь к тебе, как корабли из песни,
Всё помня, даже старые стихи.

Мне меньше полувека — сорок с лишним, —
Я жив, тобой и Господом храним.
Мне есть что спеть, представ перед Всевышним,
Мне есть чем оправдаться перед Ним."

В.Высоцкий - Марине Влади, 11 июня 1980г., Париж.

"Я прощаюсь с тобою..."

"Я прощаюсь с тобою
у последней черты.
С настоящей любовью,
может, встретишься ты.
Пусть иная, родная,
та, с которою - рай,
все равно заклинаю:
вспоминай! вспоминай!
Вспоминай меня, если
хрустнет утренний лед,
если вдруг в поднебесье
прогремит самолет,
если вихрь закурчавит
душных туч пелену,
если пес заскучает,
заскулит на луну,
если рыжие стаи
закружит листопад,
если за полночь ставни
застучат невпопад,
если утром белесым
закричат петухи,
вспоминай мои слезы,
губы, руки, стихи...
Позабыть не старайся,
прочь из сердца гоня,
не старайся,
не майся -
слишком много меня!"

Вероника Тушнова (1963)

Юрий Левитанский: https://levitansky.ru/?r=2&m=5&s=185

Искренняя благодарность Соломону Волкову, Анне Нельсон и всем, кто работал над телевизионной и книжной версией "Диалогов".

Лучшее из прочитанного мной на русском в 2018 году. Рекомендую!

Соломон Волков, "Диалоги с Евгением Евтушенко"
Издательство АСТ, Серия "Диалоги Соломона Волкова"
Год выпуска 2018
Количество страниц 576
ISBN 978-5-17-107768-6
Твердый переплет, суперобложка

От издателя: "Диалоги с Евгением Евтушенко" - беседа писателя Соломона Волкова и поэта Евгения Евтушенко, состоявшаяся в 2012 году и затем, в 2013-м, в сокращенном виде вошедшая в одноименный фильм (режиссер Анна Нельсон), показанный на Первом канале.
Семь максимально насыщенных съемочных дней и 50 часов разговора дали колоссальный материал, лишь треть которого вошла в фильм. В книгу «Диалоги с Евгением Евтушенко» впервые было включено все содержание бесед. Какую бы тему не затрагивал Евгений Евтушенко: о мальчишеском детстве, встречах с мировыми вождями или о первой нежной любви, он делает это с удивительным умением лаконично передать эмоциональную фактуру каждого момента. Евтушенко не говорит на языке политики, наций и различий, который все громче звучит в наши дни, – он говорит на языке людей. И потому он – «больше чем поэт»."

Настолько интересно, мощно, доверительно, самокритично и искренне, что невозможно рассказать о прочитанном без восторженных эмоций и бесконечных слов благодарности. Так задеть за живое, подарить праздник, дать возможность насладиться прекрасным русским языком, вспомнить не только стихи самого Евгения Александровича, но и многих других поэтов, которых он цитировал по памяти - Евтушенко велик. Да что скромничать - это была прекрасная эпоха в советской и русской культуре и Евтушенко всегда был ее perpetuum mobile. Таким он видится и сегодня: неизменно впереди, увлекая всех за собой. Не боялся учиться сам и помогал другим: развивал вкус, показывал лучшее. Раздвигал границы, расширял горизонт.
Глыба. Титан. Человечище.

Когда впервые взяла "Диалоги" в руки, пообещала себе читать так медленно, как это вообще можно: по паре страничек, не больше. Легко обещать - выполнить задуманное я не смогла. Книгу прочитала за три вечера-ночи и дочитывала на рассвете, оторваться было невозможно. До восторга. До слез. До мурашек. До какой-то звенящей пустоты и тишины после...
(Одновременно со мной, "Диалоги" читала моя мама: я здесь, у себя, а мама в Москве. Потом она прилетела к нам, мы гуляли и обсуждали прочитанное. Мама, правда, на тот момент книгу еще не дочитала, но была в восторге. Говорила, что читает и отдыхает душой. Что многого не знала. Восторгалась памятью Евгения Александровича. Хвалила Волкова за то, что не сиюминутен и не гонится за модой, что сумел показать разного Евтушенко, не приукрашивая, без слащавых восторгов. Могу сказать по секрету, что угодить моей маме очень трудно: при всей своей мягкости, она досточно требовательный и разборчивый человек и читатель, в данном случае. Ей понравиться - действительно надо заслужить.)

Я всегда против любых сравнений: неправильно возвеличивать кого-то одного за счет других. Но есть люди, про которых невозможно сказать, например: "Он был отличным художником" или "Прекрасный поэт". Обычно мы говорим просто: Гюго, Моне, Дюма, Байрон, Твен, Диккенс, Бронте, Пушкин, Чайковский, Левитан, Маяковский - и все понимают, что речь идет не просто о поэте или писателе, художнике, композиторе - разговор о людях, представляющих свою эпоху, время, задававших целые направления, или даже открывавших новое, в искусстве и литературе.
И если сказать: "Евтушенко", сразу перед глазами что? Он молодой, стремительный, в аудитории Политехнического. Про любовь. Про политику. Про жизнь. С Фиделем. С Че Геварой. С Кеннеди. С Гагариным. С Джоан. С детьми. С Машей.
Евтушенко - это "Строфы века". Переделкино. Знаменитая обложка "Огонька".
Это "Бабий Яр": сколько сил и мужества надо было иметь, чтобы сдвинуть это дело, не дать памяти зарасти бурьяном. И даже теперь, спустя десятилетия, об этом невозможно читать спокойно - страшно, а что переживал он тогда?
Евтушенко - это все противоречия, ошибки, сомнения и заблуждения своего времени. Но при всем при этом, над всей суетой и ветрами перемен - вот это, вечное, прекрасное и любимое:
"И необъяснимое -
это совсем не бессмыслица.
Все переоценки
нимало смущать не должны,-"

"Идут белые снеги,
как по нитке скользя..."

"И море - всем топотом,
и ветви - всем ропотом,"

"Я сибирской породы.
Ел я хлеб с черемшой..."

"мне не забыть, что есть мальчишка где-то,
что он добьется большего, чем я."

Читать. И перечитывать. Цитировать наизусть. Помнить. Возвращаться. И заполнять пустоту нынешнего безвременья - это лучшая память той прекрасной эпохе, которая - скажи: Евтушенко! - у каждого своя, но неизменно связана с Родиной, юностью, мечтами, и самым лучшим, что храним в душе и памяти.

"Не помню дат, не помню дней,
названий вспомнить не могу.
Я топот загнанных коней.
Я хриплый окрик на бегу.
Я миг непрожитого дня,
я бой на дальнем рубеже.
Я пламя вечного огня,
и пламя гильзы в блиндаже." (Ю.Левитанский)

"...Плескалось багровое знамя,
горели багровые звезды,
слепая пурга накрывала
багровый от крови закат,
и слышалась поступь дивизий,
великая поступь дивизий,
железная поступь дивизий,
точная поступь солдат!

Навстречу раскатам
ревущего грома
мы в бой поднимались
светло и сурово.
На наших знаменах
начертано
слово:
Победа!
Победа!!

Во имя Отчизны — победа!
Во имя живущих — победа!
Во имя грядущих — победа!
Войну мы должны сокрушить.
И не было гордости выше,
и не было доблести выше —
ведь кроме желания выжить
есть еще мужество жить!

Навстречу раскатам
ревущего грома
мы в бой поднимались
светло и сурово.
На наших знаменах
начертано слово
Победа!
Победа!!"

Р.Рождественский, "Реквием" (Вечная слава героям...)(1962)
Читать полностью: http://rupoem.ru/rozhdestvenskij/vechnaya-slava-geroyam.aspx

Пойдем же вдоль Мойки, вдоль Мойки...

"Пойдём же вдоль Мойки, вдоль Мойки,
У стриженых лип на виду,
Глотая туманный и стойкий
Бензинный угар на ходу,
Меж Марсовым полем и садом
Михайловским, мимо былых
Конюшен, широким обхватом
Державших лошадок лихих.

<...>Пойдём же по самому краю
Тоски, у зелёной воды,
Пойдём же по аду и раю,
Где нет между ними черты,
Где памяти тянется свиток,
Развёрнутый в виде домов,
И столько блаженства и пыток,
Двузначных больших номеров.

Дом Связи — как будто коробка
И рядом ещё коробок.
И дом, где на лестнице робко
Я дёргал висячий звонок.
И дом, где однажды до часу
В квартире чужой танцевал.
И дом, где я не был ни разу,
А кажется, жил и бывал.

Ну что же? Юсуповский жёлтый
Остался не назван дворец,
Да словно резинкой подтёртый
Голландии Новой багрец.
Любимая! Сколько упорства,
Обид и зачёркнутых строк,
Отчаянья, противоборства
И гребли, волнам поперёк!

Твою ненаглядную руку
Так крепко сжимая в своей,
Я всё отодвинуть разлуку
Пытаюсь, но помню о ней…
И может быть, это сверканье
Листвы, и дворцов, и реки
Возможно лишь в силу страданья
И счастья, ему вопреки!"

Александр Кушнер
Полностью: http://poezosfera.ru/aleksandr-kushner-pojdyom-zhe-vdol-mojk.html

Они все теперь там.... "Нету их. И все разрешено" (Д.С.Самойлов)

Самая первая запись в этом дневнике - 12 июня 2005г. - начиналась строчками моего любимого стихотворения.
Евгений Александрович Евтушенко, "Ольховая сережка".

Сегодня Евгения Александровича не стало.....

https://meduza.io/news/2017/04/01/umer-evgeniy-evtushenko

И лучшая память Человеку и Поэту:

"В этой роще березовой,
Вдалеке от страданий и бед,
Где колеблется розовый
Немигающий утренний свет,
Где прозрачной лавиною
Льются листья с высоких ветвей,—
Спой мне, иволга, песню пустынную,
Песню жизни моей.

<...>Окруженная взрывами,
Над рекой, где чернеет камыш,
Ты летишь над обрывами,
Над руинами смерти летишь.
Молчаливая странница,
Ты меня провожаешь на бой,
И смертельное облако тянется
Над твоей головой.

За великими реками
Встанет солнце, и в утренней мгле
С опаленными веками
Припаду я, убитый, к земле.
Крикнув бешеным вороном,
Весь дрожа, замолчит пулемет.
И тогда в моем сердце разорванном
Голос твой запоет.

И над рощей березовой,
Над березовой рощей моей,
Где лавиною розовой
Льются листья с высоких ветвей,
Где под каплей божественной
Холодеет кусочек цветка,—
Встанет утро победы торжественной
На века."

1946

Николай Заболоцкий, "В этой роще березовой..."
Полностью: http://rupoem.ru/zabolockij/v-etoj-rosche.aspx

Анна Сергеева-Клятис, "Пастернак в жизни"
Издательство: АСТ, Редакция Елены Шубиной
ISBN 978-5-17-079047-0; 2015 г.
Составитель: Анна Сергеева-Клятис
560 стр.
От издателя: "Книга ПАСТЕРНАК В ЖИЗНИ - это первая попытка взглянуть на жизненный и творческий путь великого поэта не глазами одного единственного биографа, который всегда пристрастен, а глазами самых разных людей: друзей и недоброжелателей, членов семьи, завсегдатаев дома и штатных литературных критиков, советских функционеров, журналистов, историков литературы.
Такой формат биографии - голоса из хора - предложил В.В. Вересаев; его книги "Пушкин в жизни" и "Гоголь в жизни" стали классикой этого жанра.
"…Не очень просто разобраться в таком сложном человеке, как Б.Л.Пастернак", - уклончиво констатировал Г. Винокур. Вчитаемся, прислушаемся - может быть, современники окажутся объективнее, чем биографы?

• Издание подготовлено к 125-летию со дня рождения Бориса Пастернака.
• На Пастернака смотрят, о нем рассказывают, его оценивают свидетели его жизни - современники.
• Роль свидетельств выполняют фрагменты воспоминаний о нем, газетные статьи, архивные документы, а также письма и произведения самого поэта."

Из-за всего, что творится в России в последнее время, из-за всех этих массовых, практически ежедневных, истерик по любому поводу, кроме проблем в собственной стране, почти перестала читать российскую прессу: даже в Ъ, в "Ведомостях" и на РБК просматриваю только заголовки. В закладках у меня блоги и странички надежных и вменяемых людей (Б.Акунин, О.Дорман, некоторые издатели и переводчики). Но даже в этой добровольной изоляции нет-нет, да натыкаюсь на "шедевры" нашего времени. Порой просто нехорошо становится: на помойке и то лучше запах, простите за такое образное сравнение. И с ног сбивает ненависть. Такое ощущение, что люди ловят кайф от того, что они превращаются в звероподобных монстров, брызжущих слюной в разные стороны. Ни о какой культуре, доброте, каких-то общечеловеческих ценностях даже речи не идет: все с бешенной скоростью закрывается пеленой ненависти. Ко всему и ко всем...

"Пастернак в жизни" начала читать именно для того, чтобы вспомнить о другой России: о той стране, в которой слова "честь", "правда", "любовь", "поэзия", "культура", "Родина", "чувства" - это не что-то такое абстрактное, ненужное и бесконечно интерпретируемое в угоду сегодняшнему моменту - это жизнь. Нормальная, хорошая, обычная жизнь. Для Людей и во имя Людей.

При всем том, что "Пастернак в жизни" - чтение не сиюминутное, трудное и непростое, я получила огромное удовольствие. Вот не люблю такие избитые фразы, но как по-другому сказать, кроме, как отдохнула душой?
Анна Сергеева-Клятис заслуживает самых добрых и искренних слов благодарности за свою работу: собрать воедино такое огромное количество материала, обработать, проследить все направления, сихронизировать, постараться не упустить важных деталей и дат - просто титанический ежедневный труд даже не года, нескольких лет кропотливой работы.
Я очень люблю "Пастернак" Дм.Быкова в ЖЗЛ (есть в разделе "Прочитанное"): помню, как меня тогда поразил размах и интонация книги. Хотя это, понятное дело, быковский размах и быковские интонации. Но все равно, удовольствие от чтения помню до сих пор. Кстати, тогда, во время чтения, я часто вслух вспоминала любимые пастернаковские строчки. Тишины не хотелось.
А с "Пастернак в жизни" все наоборот: тихо-тихо, знаете, как говорят: "заповедная тишина"? Вот чтобы только не спугнуть это настроение, атмосферу, не упустить важное.
Я вот все думаю: куда это все чудесное, доброе, красивое, настоящее подевалось в сегодняшней России?
Очень рекомендую всем, кто хочет чуть-чуть отвлечься, кому интересно поработать и подумать над прочитанным. Это важно всегда, во все времена...

"Я тоже любил, и она жива еще.
Все так же, катясь в ту начальную рань,
Стоят времена, исчезая за краешком
Мгновенья. Все так же тонка эта грань.
По-прежнему давнее кажется давешним.
По-прежнему, схлынувши с лиц очевидцев,
Безумствует быль, притворяясь не знающей,
Что больше она уж у нас не жилица.
И мыслимо это? Так, значит, и впрямь
Всю жизнь удаляется, а не длится
Любовь, удивленья мгновенная дань?" (Б.Пастернак, 1917г.)

"... Летом горького года
Я убит. Для меня —
Ни известий, ни сводок
После этого дня.

Подсчитайте, живые,
Сколько сроку назад
Был на фронте впервые
Назван вдруг Сталинград.

Фронт горел, не стихая,
Как на теле рубец.
Я убит и не знаю —
Наш ли Ржев наконец?

Удержались ли наши
Там, на Среднем Дону?
Этот месяц был страшен.
Было все на кону.

Неужели до осени
Был за ним уже Дон
И хотя бы колесами
К Волге вырвался он?

Нет, неправда! Задачи
Той не выиграл враг.
Нет же, нет! А иначе,
Даже мертвому, — как?

И у мертвых, безгласных,
Есть отрада одна:
Мы за родину пали,
Но она —
Спасена."

1945-1946

Александр Твардовский
Полностью: http://militera.lib.ru/poetry/russian/tvardovsky/02.html

Прекрасный Давид Самойлов:

Роберт Рождественский ("Реквием", 1962г.)

Одно из любимых:

* * *
"Скупо сказал, не рыдая,
старый парижский таксист:
«Родине передайте —
я перед нею чист…»

Родина… Чье это имя?
Неба? Травы? Креста?
Перед детьми своими,
Родина, ты чиста?"

Е.Евтушенко (12-13 октября 1968г.)

Если есть то, что надо читать обязательно, то вот эта книга - у вас перед глазами.

"Когда мы в Россию вернёмся… о Гамлет восточный, когда? —
Пешком, по размытым дорогам, в стоградусные холода,
Без всяких коней и триумфов, без всяких там кликов, пешком,
Но только наверное знать бы, что вовремя мы добредём…

Больница. Когда мы в Россию… колышется счастье в бреду,
Как будто «Коль славен» играют в каком-то приморском саду,
Как будто сквозь белые сте́ны, в морозной предутренней мгле
Колышатся тонкие свечи в морозном и спящем Кремле.

Когда мы… довольно, довольно. Он болен, измучен и наг,
Над нами трёхцветным позором полощется нищенский флаг,

И слишком здесь па́хнет эфиром, и душно, и слишком тепло.
Когда мы в Россию вернёмся… но снегом её замело.

Пора собираться. Светает. Пора бы и трогаться в путь.
Две медных монеты на веки. Скрещённые руки на грудь."

Георгий Адамович, 1921г.

Георгий Адамович, написавший в 1921 году это пронзительное стихотворение, не знал, как благосклонна была к нему судьба, не позволив погибнуть в России в годы красного террора. Россию замело не снегом - ее утопили в крови большевики...

О книге и ее авторе:

Книга в коричневом переплете (на обложке фотографии):
Ирина Головкина (Римская-Корсакова), "Побежденные"
Издательство "Имперская традиция", 2004 г.
576 стр.

Книга в темно-красном переплете:
Ирина Головкина (Римская-Корсакова), "Лебединая песнь" ("Побежденные")
Издательство: "Храм во имя святых Царственных Страстотерпцев в Сологубовке, Зерна-Слово", 2012 г.
952 стр.
(Важно: Издание романа сопровождается биографическим очерком об авторе, написанным ее внуком, и фотографиями из семейного архива Римских-Корсаковых.)

Ирина Владимировна Троицкая (по мужу - Головкина) — старший ребёнок в семье дочери композитора Н. А. Римского-Корсакова, Софии Николаевны (1875—1943), и её супруга Владимира Петровича Троицкого. Она родилась 22 мая (6 июня) 1904 года в деревне Вечаша (ныне в Плюсском районе Псковской области), в семейном имении. В день её появления на свет композитор тоже был в усадьбе, он писал оперу «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии».
... В 1934 г. вышла замуж за Капитона Васильевича Головкина, бывшего царского офицера, участвовавшего в Первой Мировой войне. Капитон Васильевич происходил из купеческой семьи, из г. Рыбинска. Он учился в Петербургском Политехническом институте (с 1912 по 1914 г.), затем поступил на ускоренные курсы, которые выпускали офицеров, и в 1915 г. попал на фронт.
В 1936 году в браке с К. В. Головкиным она родила сына Кирилла (1936—1969).

...Муж Ирины Владимировны погиб на фронте под Москвой 16 июня 1942 года. В мае 1942 года в ссылке в Тюмени умерла младшая сестра Ирины — Людмила, в июле 1943 г. от голода в блокадном Ленинграде скончалась их мать, София Николаевна. Её тоже должны были выслать — в Красноярский край, но И. В. Головкина настояла, что дочь великого композитора, много сделавшего для своего народа, не имеют права сослать как «чуждый элемент». Сама Ирина Владимировна пережила блокаду Ленинграда. Под впечатлением от пережитых трагических событий, а также юности в годы революции, Гражданской войны и репрессий, И. В. Головкина в конце 50-х гг. ХХ века начала работать над романом, который она назвала «Лебединая песнь». Литературные опыты у неё были ещё во время учёбы в гимназии (например, повесть «Крестьяночки», написанная в 1919 году). Но роман «Лебединая песнь» стал главным трудом её жизни.

В советское время книга была напечатана на машинке под копирку и ходила только в кругу близких знакомых автора. В 1973 году Ирине Владимировне удалось добиться, чтобы один экземпляр был положен на хранение в сейф Государственной Публичной библиотеки — с условием, что его откроют через 30 лет. Расчёт был сделан на то, что автора к тому времени не будет в живых, а времена изменятся настолько, что произведение можно будет опубликовать. Так и случилось.

16 декабря 1989 года скончалась Ирина Владимировна Головкина. А в 1992 году роман (в журнальном, сокращенном варианте) был на­печатан в девяти номерах журнала «Наш современник», затем он вышел отдельной книгой, стотысячным тиражом, в 1993 году. Авторское название было изменено на «Побеждённые», под этим именем роман и стал известен широкой публике. Полная версия книги с авторским оригинальным названием была издана в 2008 году."
Подробнее: https://ru.wikipedia.org/wiki/%C3%EE%EB%EE%E2%EA%E...%E0%E4%E8%EC%E8%F0%EE%E2%ED%E0

Большое интервью с внуком И.В.Головкиной: http://www.grad-petrov.ru/archive.phtml?subj=6&mess=140

Баллада

"- Ты моей никогда не будешь,
Ты моей никогда не станешь,
Наяву меня не полюбишь
И во сне меня не обманешь...

На юру загорятся листья,
За горой загорится море.
По дороге промчатся рысью
Черноперых всадников двое.

Кони их пробегут меж холмами
По лесам в осеннем уборе,
И исчезнут они в тумане,
А за ними погаснет море.

Будут терпкие листья зыбки
На дубах старинного бора.
И останутся лишь обрывки
Их неясного разговора:

- Ты моим никогда не будешь,
Ты моим никогда не станешь.
Наяву меня не погубишь
И во сне меня не приманишь."

Давид Самойлов
(Сборник "Не исповедь, не проповедь...", 1982-1985)