Настроение сейчас - Хреновое

Единственное, чего я хочу – чтобы он умер.
Чтобы он умер сам.
Просто заснул и не проснулся.
Он очень слаб. Он передвигается с таким трудом, и иногда ноги не слушаются его и он падает или спотыкается. Он часто дрожит, и я укутываю его лёгким пушистым свитером. Последнее время он и ест с трудом, крошечные, микроскопические кусочки, которые я ему даю. И есть так странно, как будто ему трудно глотать. Но через пару часу часов его всё равно рвёт, и он остаётся – маленький, старый, несчастный. И уже не знаешь, что ему давать, чтобы он хотя бы не был голоден.
Почти каждый день к нему ходит соседка делать уколы. Я прижимаю его к себе, шепчу что-то, и он уже знает, что теперь, когда его берут на руки, это боль. Тем не менее, он пытается играть. Приносит мне игрушку и скулит, а иногда лает – чтобы я поиграла с ним. Эти игры уже ни на что не похожи. Он почти не видит и не слышит, я кидаю игрушку невысоко, и иногда он ловит её, и гордо ложиться , чтобы я снова отнимала. При этом рычит грозно и пытается меня цапнуть. Уже цапать нечем, но он делает это не как раньше, играя, а в серьёз. Он вздыхает, и иногда мне кажется, что ему трудно дышать, но, куда бы я не пошла, он перемещается за мной, и лишний раз я сижу на месте, чтобы не беспокоить его.
Он очень стар, ему уже 17 лет. Его врач будет только послезавтра, и я не знаю, что предпринять, но не хочу обращаться к другим врачам, потому что они же не знают его так, как она. Я не могу смотреть, как он лежит – тонкая шея, позвонки можно пересчитать, неловко развёрнутые лапы. А ещё недавно он лопал в три горла, я ещё смеялась: ну и жрёшь же ты!
Я понимаю, что если это не из-за боли в спине, уже нечего ждать. Если он не сможет есть, он будет мучительно умирать от голода. Если дело в спине, то можно назначить другое лекарство, если это перестало помогать, и он снова оживёт и поживёт ещё сколько-то.
А если нет?
Мне нужно будет принять решение усыпить его.
Собаку, которая так меня любит.
Мне нужно будет держать его, пока врач введёт в вену снотворное. И потом то, второе лекарство, которое вызовет остановку сердца. Мне нужно будет держать его, а он всё поймёт, потому что он всегда всё понимает. И я буду чувствовать себя сукой и предательницей.
Хуже того – убийцей.
Чего же я боюсь больше? Угрызений совести или того, что больше никогда он не принесёт мне игрушку, не будет радостно лаять, когда я скажу: «Гулять!» не ткнётся в руку носом, чтобы я обратила на него внимание?
Я всего боюсь.
Я малодушна.
Я понимаю, что уделяю ему немного времени. И что потом спохвачусь, скажу: я же знала, что ему осталось недолго. Он так просил моего внимания. А я курила, сидела за компом, занималась чем угодно и только вздыхала: «Ну дай мне отдохнуть! Надоел со своей игрушкой! Могу я спокойно попить кофе?»
Он даёт мне сейчас шанс не чувствовать потом угрызений совести.
Мой Бакс.
Моя собака.
Комментировать не надо.