В колонках играет - Три танкиста
Настроение сейчас - Тревожное

Всех с Днём Победы, мои дорогие!))

В очередной раз меня вывозили в воинскую часть( периодически меня вывозят в какую-нить в\ч, очевидно для поднятия духа армии):)))
На сей раз были связисты. Там всё было очень симпатично: полевая кухня, оркестр и огромная палатка на случай плохой погоды. Мы встречали ветеранов, таких стареньких, с палочками, но с такими иконостасами! Мы целовали их, и говорили какие-то слова - и это было искренее.
Потом две девочки в гимнастёрочках разносили гречку и "фронтовые сто грамм", и оркестр играл вальсы и марши, и хотелось плакать, чёрт, так хотелось плакать, и я выпила, конешно, и попробовала этой дурацкой каши, и курила жуткие сигареты, которыми меня угощали старички, и мне неловко было отказаться и достать свои "сверхтонкиесверхлёгкие". А потом были речи, и концерт, и фуршет, и мы пели "Синий платочек" и танцевали - и старенький генерал вёл меня лучше, чем молоденький лейтенантик. Впрочем, я плохо танцую.
А потом нам дали газон, на котором мы и приехали, и мы распрощались. Как грустно всё это...
И вот стихи, которые мне нравятся с детства. Помните наш памятник в Берлине: солдат с девочкой на руках? Его часто показывают по телевизору. Этот случай действительно был, и поэт Рублёв написал замечательные стихи.

Солдаты мира. Г. Рублёв.

Это было в мае, на рассвете.
Догорал у стен Рейхстага бой.
Девочку немецкую заметил
Наш солдат на пыльной мостовой.

У столба, дрожа, она стояла.
Детский рот перекосил испуг,
А куски свистящего металла
Смерть и муку сеяли вокруг.

Тут он вспомнил, как, прощаясь летом.
Он свою дочурку обнимал…
Может быть, отец девчонки этой
Дочь его родную расстрелял...

Но сейчас, в Берлине, под обстрелом,
Шёл боец, и, телом заслоня,
Девочку в коротком платье белом
Бережно он вынес из огня.

И, погладив ласково ладонью,
Он её на землю опустил.
Говорят, что утром маршал Конев
Сталину об этом доложил.

Многим детям возвратили детство,
Подарили радость и весну
Рядовые Армии Советской,
Люди, победившие войну.

И в Берлине, в праздничную дату,
Был воздвигнут, чтоб стоять в веках,
Памятник советскому солдату
С девочкой спасённой на руках.

Он стоит, как символ нашей славы,
Как маяк, светящийся во мгле.
Это ОН - СОЛДАТ МОЕЙ ДЕРЖАВЫ-
Охраняет мир на всей земле.

5.

4.

3.

2.

вот.

Настроение сейчас - растерянно-разъярённое

Мой дорогой читатель! Пребывая в глубоком негодовании, хочу вынести на твой суд такую историю. И может быть вы скажете, што всё фигня, я заморачиваюсь на ерунде и всё в порядке вещей. А может, и нет.
Итак.
Год назад подруга попросила меня продать её дачу. В принципе, мы этим занимались время от времени, но потом наш тандем распался.
Одной занимацца этим было крайне сложно, потому как дача была в никаком виде, и мне для поднятия цены надлежало довести её до ума, чтоб заработать в итоге денег. Я завезла туда всё необходимое - инструменты для кое-какого ремонта, всякие вилы-грабли-лопаты-газонокосилки, спальники, раскладные стол-стулья, посуду и личные вещи, потому как предстояло там жить какое-то время, присматривать за покраской дома и вывозом бесконечного количества дачного дерьма, которым изобилуют почти все дачи, с которыми нам приходилось работать. В итоге домик стал белым,наличниками цвета фуксии(для Тигры: ярко-розовый), обзавёлся новым и обоями, похорошел невероятно и можно было уже приводить в порядок сад. Но этого делать не пришлось, поскольку одна из местных жительниц решила его купить и дала задаток.
Весь этот перфоманс длился с июня до ноября, когда, наконец, мы расстались довольные друг другом у регистрационной полаты - она - тем, что купила дачу, а мы - тем, что продали. Единственное, что я сказала ей на прощанье, что за вещами приеду весной. Поскольку своей машины у меня нет. А та, што была, уехала вместе с моим бывшим. И просить мне его неохота. А так фсе френды, у кого машины, не по этой части. Встретицца - с превеликим удовольствием. А помочь - масса и дел и у машины низкая посадка. А денег, штоб нанять просто нет. Ну бывает. И вот сейчас, как только зашевелились денежки и потеплело, я договорилась с газелью, что в любой день - ради бога, и позвонила этим новым хозяевам дачи:что приеду и когда им удобно.
Я это к чему так волшебно всё расписываю? А к тому, что мне же ваше мнение нужно, а как без предистории?
Короче, позвонила я новой хозяйке, а она мне говорит: каки-и-ие вещи? Надо было раньше приезжать. Мы уже всё выкинули. Хотите, раскладушку заберите, но на ней всю зиму рабочие чуреки спали. Я просто обалдела. Говорю, если вам так всё мешало, вы бы могли позвонить мне. А она такая: вам надо, вы и звоните. Элетрорадиатор выбросила в пропось, инстументом рабочие работали, весь попортили, одежду-белье-вазочки-мебель сожгли.
Да штоб она хоть что-то сожгла или выкинула? Когда она у меня пластиковые бутылки просила не выбрасывать, они её в хозяйстве нужны.
А особенно мне жалко деревянного солдата, такой, из сказки Андерсена: с кивером и усами, где-то полуметровая деревянная игрушка. Его мне сделал знакомый мальчик, кукольник с Мультфильма. Мы с ним переписывались, когда он в армии ещё служил. Он погиб потом, утонул. А солдата я любила и на все дачи возила с собой, он как талисман был у меня, я ему поручала дачу охранять. И ни разу к нам не залезали, кстати. Я потому его и не забрала сразу, всё же зима впереди была, мало ли что.
Вот и всё.
Что скажете?

Письма бывают разные. Деловые, любовные, дружеские, весёлые, глупые, да всякие бывают. Вот одно письмо из весьма забавной переписки и ответ на него, да и не ответ, разумеется, а просто пародия, тоже в стихах. Не подумайте, что кто-то писал это всерьёз))).


Я Вас любил так безнадежно,
Не упрекая, не виня,
Так пылко, бережно и нежно,
Как дай Вам Бог любить меня.
А как глаза Ваши светились,
Всего меня воспламеня,
Как на икону Вы молились,
Глядя на ангела-меня,
Меня просили Вы остаться,
А я Вас об ином молил,
Молил ко мне не прикасаться
Из самых из последних сил.
Я продолжал хранить надежду,
Вам не понять, как я страдал,
Когда сорвали Вы одежду
С меня, и я себя отдал.
Я знал - Вам до меня нет дела,
Я знал, что тела Вы алкали,
Вы так хотели мое тело,
Что, в общем, даже не скрывали.
Вы, конечно же, не знали
То, что я конкретно знал,
То, что Вы тогда ласкали
Не меня, а мой астрал.
Говорили, что любили,
Я на этот счет острил,
Вы под пьяную косили,
Я под трезвого косил.
Но под нами был диван,
А над нами потолок,
Я ведь молод, я ведь пьян,
И, конечно, одинок:
Вы из рук меня поили,
Я же Вам воды купил,
Я острил, Вы говорили,
Чтоб язык я прикусил.
Но воздух тишиной звенел,
Ажурность слов во мне сплетая,
Я их шептал, я Вас хотел,
В безумство с вами улетая,
Грехи отмаливал потом,
Я понимал, что был помешан,
Я называл себя скотом,
Покорно соглашаясь - грешен.



Астралы слили мы в экстазе,
Скрипел расшатанный диван,
Вода журчала в унитазе.
Вы нацедили мне стакан.
Я жадно пил у Вас с ладони,
Ещё при этом и острил.
Я Вам молился, как иконе.
Пока язык не прикусил.
Но Вы, на это не взирая,
Опять меня вводили в грех,
На мне одежду раздирая
И издавая хищный смех.
Вы так под пьяную косили,
А я под трезвого косил,
И так Вы о любви просили,
Что отказать не стало сил.
Но зря молил я о пощаде.
Белел над нами потолок.
На поле битвы с грустью глядя,
Я отказать опять не смог.
И Вы, вполне красноречиво,
Мне намекая, что я пьян,
Не грубо, но и неучтиво,
Меня толкнули на диван.
И вновь слова плелись ажурно,
Скрещенье рук, скрещенье ног…
И вновь диван скрипел амурно,
А я хотел, умел и мог!