Вечер трудного дня…
Как прав был тот, кто сказал, что утро добрым не бывает!
Моё утро сегодня началось с пробежки до автобуса, который перед самым моим носом закрыл дверь! Я была так зла, так зла! И в себя пришла только на Кузнецком мосту под невыносимые звуки, которые издавала женщина лет тридцати пяти – сорока возле эскалатора: она пела Gaudeamus igitur, iuvenes dum sumus… (студенческий гимн «Давайте радоваться, пока мы молоды...») душераздирающим визгливым голосом, перекрывающим шум поезда, толпы, эскалатора, да так, что мне сразу стало несколько жутко...
Сколько себя помню, езжу в метро. Только одно время я этого не осознавала. Метро и метро... Я входила в него также машинально, как вхожу в дверь квартиры, в которой живу. Ничего особенного, все до боли знакомо, совершенно не интересно, только пугали чудовищной длины эскалаторы на некоторых станциях, совершенно серые остановки поезда в туннеле на несколько минут и абсолютно одинаковое выражение почти на всех лицах. Всегда уставшие, чем-то недовольные...
Насколько приятнее абстрагироваться от всего этого, думать о чем-то своем, построить воздушный замок, населить его совершенствами обоего пола, добавить ярких красок, пригнать карету, запряженную трехголовым драконом... Погружаясь по вечерам в такого вот рода мечтания, я приходила в себя только дома, не помня особо, как туда добралась, только если не было по дороге действительно чего-нибудь интересного, что могло ненадолго отвлечь меня от моих мыслей.
Однажды – это было года два назад – перед моим отъездом на Юг гуляли с Кошкой по летней ночной Москве! Мы видели ее пульсирующие вены – дороги, освещенные фонарями и фарами машин, - бесконечные огоньки, уходящие в небо от самого сердца города – мы дошли до Красной площади! У меня с собой было хорошее настроение и обостренное восприятие: какой красивой мне показалась Москва!
Я никогда просто не думала о Москве как о чем-то особенном. А тогда я поняла, что, хотя и москвичка, Москвы я не знаю, я не знаю своей родины и своих корней. Я не знаю людей, который меня окружают. Мне, оказывается, ничто из этого не было интересно. Я всегда была в себе... ЭТО Я – ВСЕГДА УСТАВШАЯ и чем-то НЕДОВОЛЬНАЯ!
Метро. Площадь Революции. Висячие люстры показались летающими тарелками на фоне молочно-кисельного неба. Когда я встречала в сказках «молочно-кисельные берега», я не думала, какие они, но тогда именно они пришли мне в голову, хотя это выражение и обозначает совсем другое... привлекли мое внимание узоры, для меня внезапно выступившие сквозь мраморную гладь стен... А внизу в переходе кто-то играл на скрипке «Времена года» Вивальди, кажется, весну... И меня охватила безумная жажда познания всего, что я видела вокруг...
Подземная Москва - место вечных контрастов. Здесь можно увидеть очень хорошо одетого человека, стоящего рядом с никому не интересным оборвышем, счастливую улыбку девушки, и совершенно убитое выражение на лице женщины, думающей о том, что надо зайти в магазин, купить то-то и то-то, а после работы она страшно устала, а еще нужно столько всего успеть сделать… Кто-то читает (hunc et hunc журналы, газеты, пока еще не редко (!) – Анна Каренина, Эмиль Золя… и, наконец, все собой наводнившая массово-романно-детективная мягкая ярко кричащая обложка, скрывающая тонкую, серую, почти прозрачную бумагу… если бы у нас и сейчас были свитки… Я ушла от темы!)… Так вот, люди… и все эти люди сидят в ряд (благодаря этому, на контрасте, сразу видно особенности каждого лица, его пропорций – у кого-то большой нос, длинный лоб, серо-синие мешки под глазами размером с яблоко и тд и тп – и, конечно же, выражения этих лиц (!)) или стоят плечом к плечу, или упираясь подбородком в чей-то пушистый капюшон, и у каждого своя жизнь, свои, но очень похожие, проблемы, мысли, мысли…
Интересная особенность метро: мне порой кажется, что, попадая в толпу в замкнутом пространстве, люди сливаются, объединяются двумя-тремя не очень заметными, но заразными чертами… например, идя к эскалатору на станции метро Парк Культуры в час пик, многие уже даже не пытаются спешить, расталкивать кого-то, протискиваясь вперед. Они просто повисают между идущими справа, слева, позади и впереди раскачивающимися вправо-влево людьми. Лицо расслабляется, взгляд уходит куда-то вверх и вдаль… и человек, войдя в окружающий его ритм, начинает так же плавно раскачиваться, и он раскачивается, как маятник (pendolari ), даже если поначалу сопротивлялся, пока постепенно не всасывается в водоворот, закручивающийся у подножья эскалатора…
Жду несколько дней назад (это запись из дневника – весной было) на перроне одной из кольцевых станций поезд, в который можно было бы хоть как-нибудь втиснуться. Пропускаю один, другой, третий... Приходит. Чудо: передо мной открывается дверь, за которой нет ни одного человека... Я вхожу. Это, оказывается, совершенно пустая половина вагона, в самом центре которого люди жмутся один к другому, стараясь как можно дальше быть от женщины в каких-то грязных тряпках, намотанных одна поверх другой. Она сидит, как королева, развалившись на сиденьях, и плюется на сиденье и в стекло напротив. Наберет слюны в рот и ритмично плюнет, сопровождая все это соответствующими звуками... А люди снова жмутся один к другому, уплотняются... только бы на них не попало, не подуло терпким ароматом... Вхожу. И по инерции отлетаю в противоположную стену... На следующей остановке в ту же дверь входит человек семь или восемь. Кто-то бежит занимать место, но почти сразу же вскакивает, зажимает рукой нос и отбегает к людям, которые друг друга все теснят и теснят в середине вагона. А вслед им несутся плевки… и рот странно кривится чем-то наподобие ухмылки. Интересно, кто кого больше презирает?
В общем, какое бы у меня ни было настроение, когда я в метро, мне никогда не будет все равно, что я нахожусь под землей в душном тесном вагоне, где вместо солнечного света – электрические лампы, а вокруг – невыспавшиеся, помятые лица...
