Цитата сообщения Ваныч Нет лучшей доли, чем руководить женским ансамблем. В нашем клубе было пятнадцать женщин. Для удобства их разделили на два состава, Ассоль и Ноктюрн. Оба коллектива желали друг другу сдохнуть в муках. До резни в подворотнях не доходило лишь потому, что силы без остатка уходили на любовь к искусству, явленному в лице музыкального руководителя Лёни.
Лёня говорил, например, пианистке:
- Стаккато, Жанна! Умоляю вас, ещё более стаккато!
Женские сердца таяли от такой нежности и прощали миру его несовершенство.

Была в клубе ещё детская банда, я служил в ней гитаристом. Мне было двенадцать, у нас были проблемы с репертуаром. Лёня был уверен, петь про секс нам рано. А про всяких малахольных Буратин, мы считали, унизительно. Других песен Леонид не знал. Только про любовь и её ужасные последствия. Когда руководишь клубом на ткацкой фабрике, видимо, все мысли об одном.

Я недоумевал, чего он возится с этими старыми коровами. Им было по 22, а то и по 23 года. Солистке Ире вообще скоро ожидалось 26. Непонятно, как она выходила к микрофону, птеродактиль.
Теперь-то, догадываюсь, у неё водилась попа и под нею всяческие ноги. И вся она могла быть ничего себе. Но в двенадцать лет мужчина не склонен прощать недостатки. Лёня же, доброе сердце, обожал их. Он хотел, и не мог рассыпаться на пятнадцать маленьких Лёнечек, чтоб всем хватило. И ещё, он был женат на женщине без слуха. Представляете, как она ревновала?

Участницы обожали музыку со страстью клинических параноиков. Но способности всегда обратно пропорциональны желанию музицировать. Слушать их было невыносимо. Они мучили своих подруг по текстильной промышленности в их же клубе после всяких перевыборных собраний.
Чтобы коллективы звучали помузыкальней, Лёня прятал в кулисах друга Пашу. Паша шпарил на Ионике. Сам Лёня гитарасил прямо со сцены. Выходило живенько, швеи-мотористки хлопали.

Паше тоже нравились старые коровы. Ему хотелось бы оттянуть на себя парочку, или больше. Но был он маленький, в очках и в кулисах. Артистки на него не глядели. У них было соревнование, кто первая укусит Лёню за губу. Или хоть за что-нибудь.
И тогда Паша изобрёл цветомузыку. Это был посылочный ящик с пианинными клавишами. Адский прибор с оголёнными контактами. Нажимаешь «соль», внутри опасно трещит электричество, сыплются искры, и где-то на рампе загорается оранжевый фонарь. Паша сыграл для примера небольшую композицию. Девушки сразу поняли, какой он редкостный смельчак и повелитель молний.

Начался концерт. Коллектив запел юмористическую песню о безответной любви в плохую погоду. Паша грянул на цветомузыке. Полетели искры. Он был как дэмон. Потрясённые ткачихи не справлялись с зайчиками в глазах. Во втором куплете, на словах «если б сзади подошла ты», Пашин ящик загорелся. В небе хлопнуло, свет погас, женский скулёж смолк, будто весь ансамбль мгновенно и беззвучно застрелили. Лишь в темноте, яростно матерясь, Паша сражался с пламенем.

Конечно, это был успех. Музыкант, архимед и комсомолец Паша тушил заводское имущество сорванной кулисой. А пятьсот ткачих взволнованно следили, как он лупит стихию сперва портьерой, потом чьим-то пальто. В победе разума над продуктами разума никто не сомневался. Паша забил цветомузыку насмерть, ему похлопали. Включили свет, мотальщицы и чесальщицы стали расходиться.
В целом, концерт удался. И даже лучше, что раньше закончился. Многих дома ждали дети, некоторых - мужья.

Паша после выступления исчез. Скорей всего, женился. Совсем неудивительно. На текстильной фабрике иногда хватает выйти во двор, чтобы навек обрести счастье. А если прилюдно потушить посылочный ящик, брак станет неизбежным, как перелом после встречи с трамваем.

Сам я с тех пор вырос, изменил отношение к 23-х летним певицам и немножко уже задолбался врать газетам про творческие планы. Тем более, что план один: сменить жильё, бросить работу и утопить телефон. Ещё раньше тут висела фота, где я отвечал на вопрос о природе юмора в латышской литературе. Будем считать, её я тоже утопил.