Раннее (по моим совиным меркам) утро. Измеряю ботинками чудовищно красивую территорию Кащенко. Понимаю, что территория мало того, что идиллически прекрасна, так еще и бесконечна.
Лабиринт...
Наконец, кто-то из прохожих (сотрудников? больных? длинное потертое пальто, свободные штаны и кеды...) выводит чуть ли не за руку к корпусу.
За тяжелой железной дверью - душно, и лестница с сеткой вместо перил ведет наверх. Наверху - три тяжелых двери без ручек, все закрыто. Одна из этих дверей - моя, но она еще заперта. Психиатры не приходят раньше половины десятого... я не знала.
Выхожу во двор, опадаю несезонным листом на лавочку. Небо сереет на глазах, покрывается пеленой, словно око, которое плакать собирается. Над головой - стая ворон, от их хриплого "кра-кра" хочется либо спрятаться под лавку, либо пойти и немедленно повеситься.
Небесное Око таки решает расплакаться, но робко и несмело. Изморось... стреляю сигарету, и долго курю без всякого удовольствия, сидя на скамейке на территории психиатрической больницы.
Вспоминаю "Над кукушкиным гнездом". Виски начинают ныть в ожидании лоботомии... я с ума здесь сойду.
Наконец, приходят первые, самые ранние преподы. Милая женщина-девочка лет 27, в чудовищно короткой юбке и на острых, как игла шприца, шпильках, отправляет нас в другой корпус, а сама едет за нами на своей хорошенькой ярко-алой "Мазде". Молодой доктор городской больницы...
Санаторное отделение для пожилых. Благообразные бабульки в махровых халатиках, смотрят дружелюбно, переговариваются - смотри, Зин, сколько докторов пришло, теперь-то нас точно вылечат. Пытаюсь не смотреть на них, но глаз жадно ловит, - потолки по 5 метров высотой, всюду цветы-цветы-цветы, в холле стоит телевизор, диванчик и снова много цветов, там сидят два тихоньких (на вид) дедка, что-то смотрят.
Миловидная женщина-девочка надевает халат нараспашку; она разговаривает с симпатичной картавостью, отчего-то хочется сдаться ей с потрохами, рассказать, что я суицидница, заберите меня, Наталья Сергеевна, вылечите меня!
Тоже лет 27, длинные волосы собраны сзади в курчавый хвостик, на лице невнятная поросль, щеки пухлые, и улыбка в целом добрая, - он редко ведет группы, поэтому и с нами заниматься не будет, просто посидит, пока преподавательница сходит на кафедру, откуда ей позвонили. Рассказывает, чем мы будем заниматься. Пожалуй, ему еще сильнее хочется сдаться. На лечение.
Занимаемся недолго: держать нас дольше двенадцати преподаватели считают кощунством. Выходим с улыбками. Интересно. И вроде бы без напряга. С теми же улыбками начинающих имбецилов отмеряем территорию в обратном направлении - оранжереи, туи, крохотная часовенка, люди-люди-люди, старенькие пальтишки, и все здороваются, проходя...и солнце светит с глянцево-лазурного неба, и греешься на тротуарах между кипарисами, и так спокойно, так радостно...
...там, где утром кружили вороны, и три тетки из спокойных больных помогали дотащить до корпуса ведерки с завтраком, и тлела в пальцах сигарета, недонесенная до рта рукой, не привыкшей держать эту странную дымящуюся штуку, и ныли виски в ожидании лоботомии...