Я пересмотрела некоторые отрывки, старые, покрытые пылью и забытые в том числе и мною. Боже, Боже, время безнадежно, я уже чувствую свою беспомощность перед ним, свою слишком человеческую слабость. Пора хвататься за голову, искать по углам веник, сметать пыль и целовать пол.
"- Сколько вам лет, миссис Бентли?
- Семьдесят два.
- А сколько вам было пятьдесят лет назад?
- Семьдесят два.
- И вы всю жизнь прожили в этом доме?
- Всю жизнь.
- И никогда не были хорошенькой?
- Никогда.
- Никогда-никогда за тысячу миллионов лет?
- Никогда, - отвечала миссис Бентли. - Никогда-никогда за тысячу миллионов лет".
Брэдбери, Вино из одуванчиков.
Да, он говорит - старики никогда не были детьми, и я схожу с ума, чувствуя себя такой, словно счастье, которое у меня было, было не у меня, потому что нельзя жить ради прошлого, нельзя. А пыль все покрывает дорожки, и меня так и тянет - опуститься где-нибудь здесь, у дороги, тоже покрыться пылью и уснуть... И выспаться, первый раз за много миллионов лет.
Просто я вспомнила, что я когда-то, не так давно, вела этот дневник для себя, и писала сюда для себя, и у меня были длинные-длинные посты, целиком, до последнего слова про себя. Вдохновенно, как автор, я строчила это длинное, не прерывающееся откровение, без приукрас, то, что думала. Но чем больше людей, тем больше я пишу, думая не о том, что это буду читать я, а о том, что это будут читать они. Я уже не думаю: вот, через лет пять-десять, а может быть, двадцать, а может быть, через неизвестное количество вечностей, возьму я в руки распечатку своего дневника, прочитаю от первого листа до последнего, и захватят меня в плен яркие воспоминания, всё до мелочей. Снег в сапогах, ссадины от меча, шелест книжных страниц и их запах, обгрызенные ногти, вкус шоколада и зеленых яблок на губах, ощущение длинных волос между пальцами. Это надо, чтобы разбить стену, ту самую стену, про которую есть целый одноименный альбом. Это помогает, я знаю.
Но не красивые пафосные записи, не стихи, которые я забываю через пару дней, а те самые, подробные отчеты, на манер: "а вот сегодня, когда я шла из школы и наступила в лужу, мне подумалось..."; "а вот сегодня, когда гуляла в лесу, мне пришло в голову..."; "а вчера был вообще замечательный день, я виделась с..." Ведь если писать об этом, писать правильно, то можно превратить любой день в сказку. И никто, даже я сама, не догадается, что все на самом деле скучно, обыденно, и ничегошеньки яркого и не было. Вся соль, вся яркость - она в тех самых мелочах, что, как кажется, никто не поймет, в случайно скользнувшем по щеке ветерке, в ощущении одеяла, зажатого в руке, это ощущение, как у Кундеры: "ее картины были основаны на красоте ошибок", нечто вроде этого, не совсем то, но похожее. Если писать красиво, то не для других. Это меня мучает, и мне тяжело говорить об этом.
Мне не хочется писать правды, потому что сколько раз это больно стучало по голове, сколько сожалений было по этому поводу. Но если писать это для других, то это не имеет смысла, не имеет ровным счетом никакого, изначально цели были другие, и первой целью была память, и первой целью было счастье. Что мне осталось от этого, вынужденность радовать других, вынужденность улыбаться, и все те, кому положено, давно понимают, как это гнетет.
Скоро это закончится, наверное, не могу же я вести дневник вечно; просто он был слишком дорог для меня и дорог до сих пор.
Старики никогда не были детьми? Вранье, красивое, но зачем же так больно врать...

Прелестно.


Посмотреть на прелесть

Черновик сказки на ночь для Иголки, пытающейся сделать информатику, сиречь мировое зло, математику, что есть интересно, но бесполезно, и прочие познавательные предметы.

Сказка на основе песенного метода Тыка.

Пикник «Росманс»
«Не упрекай весь свет, что розы вянут вновь,
Их тот же яркий цвет моя раскрасит кровь.
Увидишь за окном из этих роз букет –
Не торопись в мой дом: меня там больше нет».

Жила-была девушка, дочь Крашеной Чуши, и выращивала она красивые алые розы у себя под окошком в доме на окраине одного королевства. И выращивала она их всю свою недлинную жизнь, и никого, кроме них, она не любила.
И были у нее прекрасные волнистые волосы цвета древесной коры, вьющиеся подобно плющу, обнимающему колонну.
Комментарий от ребенка: нехилые такие волосы.
Как уже было сказано, жила она в одном королевстве, исповедующем православие, и придумали они начать Священную войну с соседним королевством, исповедующим католицизм. И отправило это королевство (которое исповедовало православие и в котором жила девушка, дочь Крашеной Чуши, которая выращивала розы) войско на границу с соседним королевством, которое нагло исповедовало этот самый католицизм.
И пошло это войско к границе, а дорога пролегала мимо дома, в котором жила дочь Крашеной Чуши. И нагло и беспринципно воины в сверкающих доспехах потоптали прекрасные алые розы, кроме которых она (эта девушка) ничего не любила.
Ну да, это ее несколько задело.
Комментарий ребенка, который слушал эту сказку, позорно утерян в венках.
И так, это ее несколько задело, и душа ее переполнилась смешанными чувствами. Она подняла цветок с земли, когда все наглые воины уже ушли на свою Священную войну, и вгляделась в сложное переплетение алых лепестков, и в этом туманном узоре ей почудился немой укор, а цвет розы показался ей похожим на цвет крови.
Комментарий ребенка, который слушал эту сказку, позвторно утерян в веках.
И взыграла в ней кровь ее матери, и оделась она в свой доспех, и взяла меч свой, сиречь фламберг, и пошла она вслед за наглыми поганцами, что испоганили сад ее, единственное, что она когда-либо любила (кроме матери, но мы ее в расчет не берем, так как давно умерла, что неудивительно при таком характере). И пошла она уверенным шагом вслед за войском поганцев.
А в соседнем королевстве, которое нагло исповедовало католицизм, параллельно жила принцесса капризного характера и милого вида, которая испытывала некоторое эстетическое удовольствие в процессе созерцания прекрасных белых роз. И так как она мало того, что была принцесса, так еще и не уродина, а еще и богатая, то очень многие ее любили (больше жизни, само собой) и дарили ей эти розы в больших количествах, сиречь в огромных. И купалась эта принцесса в розах (в белых), но был один, особо рьяно любивший принцессу, да так сильно, что все остальные любители любившие ее бледнели, подобно розам, перед его любовью. Но принцесса нагло была капризной, самовлюбленной, и никого не любила.
Комментарий от ребенка: «Стерва такая... Так, это не пиши».
...если не считать того, что она получала некоторое эстетическое наслаждение в процессе созерцания роз.
И отправилось войско тех, кто радел за католицизм, в военный поход к границе королевств, но перед тем, как покинуть замок, тот, кто любил принцессу больше всех, подошел к ней и сказал: «О белый свет очей моих, сиречь ты, принцесса, ты знаешь, я люблю тебя больше всех, и если ты хочешь, чтобы я вернулся, то жди меня каждый день у окна и пусть стоят твои белые розы у окна твоего, так, чтобы я видел, что самое дорогое тебе, то, что тебе нравится, тоже стоит у окна, и поэтому тоже ждет». Принцесса нагло ничего не ответила, и воин, любивший ее больше всех, ушел с другими на Священную войну.
И собрались войска на границе королевств, и одни кричали: «пра-вос-ла-ви-е!», а другие кричали: «ка-то-лицизм!», и лишь один воин тупо орал: «бе-лы-е ро-зы!» во имя той, что любил, и во имя того, что было способно вызвать некоторые чувства у его любимой.
В это время дочь крашеной Чуши, которая, так, между прочим, являлась ассасином Храма и, соответственно, была мастером фехтования, догнала войско своего королевства и начала яростно его сокрушать. Через некоторое время она его сокрушила, но войско вражьего королевства решило, что она – последний оставшийся воин их врагов.
Комментарий: да, тупое было войско.
Так вот, они тупо решили, что она – последний оставшийся воин, и поперли предприняли малоостромную попытку, обреченную на провал, ее сокрушить так же, как она сокрушила свое войско. Дочь Крашеной Чуши уже собиралась, по правде говоря, уходить, так как всех поганцев, что испоганили ее любимые, ее прекрасные алые розы, она уже уничтожила, отомстив тем самым за ее сад, но войско, проявляющее некоторую агрессивную активность по отношению к ней, заставило ее несколько изменить ее планы. Поэтому ей пришлось также сокрушить и его, вследствие чего в живых остался лишь тот, кто любил принцессу, испытывающую эстетическое наслаждение в процессе созерцания белых роз. И этот воин, увидев прекрасные волосы дочери Крашеной Чуши, вьющиеся, подобно тому, как плющ обнимает колонну, увидев свет в ее глазах, что давал живительную силу розам, которые она выращивала, был сражен наповал ее красотой и величием, поэтому он упал на колени перед нею и сказал: «О прекраснейшая! Ты гораздо прекраснее принцессы, что испытывает эстетическое наслаждение в процессе созерцания белых роз, и поэтому разреши мне пойти за тобой, и помогу тебе выращивать твои алые розы». На что дочь Крашеной Чуши смиренно согласилась, и отправились они к ней домой, где вместе они пололи землю.
А принцесса, узнав о том, что все войско ее королевства убито на поле боя, осознала, что она тоже любит того, кто любил ее больше всех, и что тоска о нем поселилась отныне в ее сердце. И поняла она, что Священные войны – глупая вещь, и велела закрыть все католические храмы в своем королевстве. И также велела она всем выращивать прекрасные белые розы и класть их у ее окна, чтобы тот, кого она любит (вдруг он вернется) знал, как сильно она его ждала.
Через некоторое, весьма продолжительное время, волосы ее поседели, подобно белым розам, и она скончалась, так и не дождавшись того, кого любила. Но жизнь ее не была совсем несчастной, ибо в ожидании тоже есть своя прелесть.
Диалог после.
— Я тебя люблю.
— Я тебя тоже.
— И кто из нас будет выращивать белые розы?..

Все рушится?...
Нет, все строится.
Мои города, новые и прекрасные.

Мои стекла, цветные и многогранные.

Эта жара - она ужасна, но даже в ней есть что-то... что-то притягательное, у.

Это убийственно: она сказала, что больше с ней не общается. Лиссандер? Увижу ли я тебя хоть когда-нибудь, свет ты мой, тьма ты моя? Я бы мог сказать здесь много слов, но я... не буду, бессмысленно, и говорить бессмысленно, и молчать тоже; за меня отмолчали отправленные письма, так и не дошедшие до тебя, слова, брошенные в аську, которой уже нет, многое, что слышал только ветер.

Ветер многое слышал, чего не услышит никто.

У меня есть многое, да, что я скажу только ветру.

Ура ветру.

Ура времени?

Поапплодируем богу: это была хорошая идея - придумать время.

У меня всегда были странные отношения с внутренней экономикой: проблема входных пошлин вроде бы улажена, зато поднялись цены на топливо, с чего бы это?
И вообще, мои электростанции работают стабильно, только уголь для них пока не привозят. Черпаем из внутренних ресурсов, так сказать.
Откуда брать силы?
Предположим, в мой город приходят силы. Допустим, ночью, под пологом тьмы, они тихо прокрадываются в меня, улыбаются мне, помогают жить, и все с таким видом, будто так и надо, будто если ждать - непременно дождешься, только спи, счастье мое, спи и смотри свои сны прекрасные.
А если ночь все никак не наступает, и жители все, как один, хотят пить, и глаза у них слезятся от усталости, и надо им в три раза больше, чем обычно? Если дорога лежит через пустыню, а верблюды, как назло, залегли в спячку вместе с медведями? Если каждый прохожий - вовсе не из моего города, а совершенно левое создание, даже не утруждающее себя поставить штамп в документе, что оно сюда заехало - если каждое левое создание отрывает от сил, предназначенных мне, большущий кусок. Или даже маленький, но их много, голодных прохожих, знаете ли.
А я иду, и на руках у меня скоро, похоже, откроются стигматы, ага.
Кто-то там ляпнул, что я похожа на Сигрлинн, и мне хочется напоить его водой и уложить спать надолго, чтобы отдохнул как следует, впрочем, мне самой бы следовало лечь спать.
В ближайших планах окружить город железной решеткой с хорошо просматриваемыми прутьями, чтобы можно было сохранять дистанцию без ущерба для наблюдения.
В ближайших планах выделить средства на облегчение транспортировки сил в город.
В ближайих планах... много чего.
А пока - спать, ибо я все-таки жду гостей. Силы - всегда желанные гости, ух.

Это такая тонкая пытка: в конце каждого разговора прибавлять эту фразу из трех слов.
Это такое тонкое издевательство: приглашать меня куда-либо, вообще говорить со мной, как будто это я во всем виноват [так и есть][?]
Это такое тонкое проявление заботы: думать, что я всегда говорю правду.
Это такое тонкое оружие: притворяться мягким и беспомощным, чтобы я не могла говорить резко.

Вы - новый знаток интриг? Вы - новый манипулятор? Нечто гормональное, затуманившее вашу голову, сэр, странным образом заставляет вас
тонко
мучить
меня.
Вас следует изолировать от моего общества, и как можно скорее.

Меня никто не собирается оставлять в покое: ей нужно, чтобы я пела я всё, что знаю, выучила наизусть несколько песен Арии; ему нужно, чтобы я была с ним всю свою жизнь и он мог любоваться мною в любое время, пока он не разочаруется в своем идеале; ей я должен позвонить, чтобы она не обиделась окончательно и не решила, что я бездушный изверг; родителям я должен много чего, но это обязанности, не касающиеся этого всего; плюс я просто должен сделать уроки, в том числе и курсовые, а это не так и мало.

А еще, знаете, я обещал самому себе, что я напишу книгу и ПОБУДУ САМИМ СОБОЙ. Меня задолбало общество нежно любимых мной созданий. Я их сильно люблю, я к ним сильно привязан. Но каждый день как минимум часов пять-шесть я должен быть один. Так будет для всех безопаснее. Меня бесит невозможность уединиться. Хорошо, что вы, мои замечательные, слабо об этом догадываетесь.

Придушил бы всех, кто не дает мне спать.

Так и сделаю.

Но не будем о грустном долго.

Я сегодня ездил с некими личностями, как то: Ларбеста, Милорд и Настя - в Хобгоблина, где приобрел себе замечательное колечко. Оно более-менее мужское, единственное, которое вызвало в моей душе отклик и не сразу свалилось с пальца. Я специально купил мужское: я буду носить его на большом пальце правой руки, а потом, когда я встречу того, ради кого отрежу свою косу - я отдам это кольцо ему. Собственно, для него всё это и задумывалось: коса, кольца и прочее...

Хотя вру, конечно, вру безбожно. Конечно, всё это задумывалось для меня.

Мне надо: написать осеннюю сказку Сирою.
Нарисовать нашу троицу перед Хеллоуином.
Не умереть.
Больше всего меня, конечно, убивают некие личности, да, некие влюбленные личности, гормоны, не люблю гормоны.

Гормоны - это такая штука, знаете, чтобы нам тут всем скучно не было.

Насколько
_________стоило
_______________ехать
____________________туда?
Без понятия.
У меня мысли в кучу и в лепешку, я, собственно, просто пытаюсь постичь суть бытия одним простым взмахом;
если ему стало легче, то, может, не зря.
И - да, у Лозовского замечательная бабушка, без сомнения,
сомнения - вообще нехорошая штука,
если мне не поставят завтра некую нехорошую оценку по физике и прочим предметам, коих я, естественно, не сделал,
то все будет в порядке;
почти в порядке;
ненормально;
душевно?
может быть.
***
Я бы хотел еще много чего сказать тебе, солнышко, но, боюсь, к тому моменту, как мы встретимся, это желание меня покинет. Возможно, раз и навсегда.

Ездил в Тулу.
Пел в электричке.
Много пел в электричке.
И еще раз пел в электричке.
Имеется в виду на обратном пути, ага.

А теперь - заслуженный отдых.

Да?
Вы видите свет за окном?
Вы умеете различать семь миллионов цветов плюс хроматические и ахроматические валентности?
Нет, я вовсе не к тому.

Собственно, я бы так не смогла; у него вид был как человека, которого треснули чем-то тяжелым по голове, предположительно, тупой кувалдой, но с точностьб сказать нельзя. Это можно было предсказать еще за три часа, как он собрался это сделать, в конце концов, за три недели как мы вообще поехали в Тулу (что, собственно, было сегодня) и за некоторое время до того, как я ушла из той школы. Вопрос точности не обсуждаем. Важен сам факт.
Я бы так не сумела: я всегда делала это если не тонко, то по крайней мере не в лоб, нет, и уж точно не в лицо, и уж совсем-совсем не в глаза. Да и вообще давно это было, семь миллионов [цветов плюс хроматические и ахроматические валентности] лет назад, можно сказать, меня тогда не было в живых, да и сейчас нет, но сейчас у меня есть шанс возродиться, да, небольшой, но есть, за что я благодарна, но тему переводить не буду. Да, глупо не доверять тому, в кого влюблён, но я делала это именно так. У меня не было сил подойти и сказать эту глупость в лицо, может быть, потому что для меня это не было столь важной вещью, ведь важные вещи, даже самые отвратительные, я предпочитаю [теперь, да и тогда тоже] говорить в лицо. В общем, я просто делал это. По разным причинам. Общее: было интересно взглянуть на реакцию.
Но в обратной ситуации ВОТ ТАК еще никогда не было. Было по-разному, было трогательно, было неприятно, было отвратительно и стыдно, когда у меня не было сил отказать напрямую и я делал это косвенными путями. Я, собственно, просто в шоке. Меня нельзя принять за красивую, но глуповатенькую обычную девушку, которым это говорят именно так, ага, как в старых любовных романах. За красивую меня принять, пожалуй, можно, с натяжкой или без - смотря когда. Но за глупенькую? И за обычную? Явно не с его стороны, вот уж точно нет.
Это же надо было додуматься,
дождаться,
ходить с лицом, как будто у тебя умерла бабушка,
вести себя так, что даже самому последнему отморозку всё станет ясно (за это ни в коем случае не виню),
сказать в лицо,
ага,
прямо так.
Я не люблю слово "любовь" из их уст, я верю в сильную влюбленность, но не в любовь, какая любовь, если он меня не может понять и никогда не сможет, если только произойдет что-нибудь действительно, знаете, действительно странное. В общем, я ему искренне сочувствую, ему нужна чуть-чуть более обычная девушка, чем я, и будь я такой, я непременно бы пищала от восторга, да, нет сомнений.
Но мне так жаль, так жаль, что всё так вышло, мне даже больно, мне хочется видеть его веселым, гордым собой, с горящими глазками, в которых светит солнышко. Но как, как мне это сделать, что я могу ему дать, я бесполезная для него, я не подхожу ему, как же он этого не видит? Почему для него причиной отказа может служить лишь наличие у меня парня или влюбленности в кого-нибудь? Почему он не может понять:
да,
да,
вот она я: свободная, как птица,
почти что ничейная,
красивая, умная, талантливая,
но совершенно не для него?
Какой из меня идеал для такого, как он?
Пусть даже хороший идеал -
берем поверхностную модель поведения и внешность, да, некое подобие идеала;
но неужели он думает,
как такое вообще могло прийти им в голову,
что он знает меня настолько, что может сказать такое?
Как ему объяснить, что он хороший, очень, просто замечательный, умный, спокойный, добрый, чистосердечный и смелый - да, я бы не решилась на такой поступок - как ему объяснить, что он ткнул пальцем в небо и попал в Луну, а не в звезду своей любви?
Я восхищаюсь его смелостью (или тупостью? которой не стоит восхищаться) - подойти и сделать, я бы не смог, да. Но я ничего не могу изменить здесь, между нами просто ничего иного не может быть, даже чуть-чуть более близкого.
Мы просто разные, мне даже с трудом удается понять,
неужто он видел так мало девушек (в конце концов, есть кино и книги, там тоже дают представление о возможных характерах), так мало, чтобы подумать, что я могу быть каким-то идеалом для него?
Вы умеете различать звуки частотой от 20 ГЦ и до 20 кГЦ? Вы умеете дышать, ходить, смеяться и пожимать друг другу руки?
Милый мой, тебе нужна совсем не я: тебе нужно красивое, трогательное, чуть-чуть глупое создание, любящее те же вещи, что и ты. При чем тут я, ну скажи мне, где во мне та трогательная хрупкость, которая нужна тебе, где та глупость, чтобы слушать тебя, затив дыхание, где постоянство и спокойствие, способные удержать эту девушку рядом с тобой всю жизнь?
Последнее во мне предназначено совсем не тебе, ну разве ты не заметил, что...
Ах, и чего я спрашиваю.
Тут ведь и так всё ясно. В таком возрасте и не влюбиться, ага.
Вопрос в том, как теперь мне быть: когда ты меня разлюбишь, не любя вовсе, я просто трогательно влюбившись в собственноручно выстроенный образ? Когда ты найдешь изъяны в моей модели поведения, не соответствующие твоему идеалу?
Обычно многие люди, когда им отказывают, разочаровываются в "возлюбленной", ведь как так: она не оценила всех моих достоинств, она не способна понять всю мою глубину, ага. Это вызывает обиду и разочарование, и боль, и облегчение.
Будем надеяться, что ему стало теперь намного легче, и что да, он найдет изъяны, поймет, что его идеал - совсем не его.
Все люди по-своему идеальны, но принадлежность не вызывает сомнений.
Мне жаль.
Что я могу сделать?..
Как мне заставить тебя увидеть, да, нечто большее, на одно мгновение больше, чем семь миллионов цветов и хроматические и ахроматические валентности?
Мне ведь тоже больно - да, и мне кажется, что тебе в этой ситуации может быть даже приятнее, чем мне, ибо я ведь помню, как я гордилась собой, когда решилась (давно и неправда) на нечто подобное.
Как полная дура, но было весело, ничего не могу сказать.
Но это было смело с твоей стороны: я бы никогда не подумала,
хотя, конечно, думала,
и это было предсказуемо во всех отношениях -
но чтобы так?..
Ты молодец, что вообще сказал, тебе было бы хуже, если бы ты затянул с этим.

http://www.liveinternet.ru/users/ull/post21761312/ - обещала дать ссылку, даю ссылку. Прямо человек слова.
Не имею привычки рекламировать что-либо, просто сейчас, если добавить туда чуть-чуть боли, чуть-чуть рассыпавшихся надежд, возложенных на себя саму, чуть-чуть усталости, чуть-чуть бенадежности - получится то, что надо, если вы хотите понять мое состояние.

Поговорите со мной убейте меня.

Сделайте вид, что заткнули уши. Прошу вас. Мне же надо хоть как-то выговариваться, хоть изредка. Предпочитаю делать это с тишиной, но и этого лишен. Поэтому хотя бы сделайте вид.
У меня есть много обязательств.
У меня есть много стремлений, и теперь даже есть силы. Не знаю, сколько, в данный момент меня это не слишком интересует, главное, что я не пал жертвой собственной моральной усталости.
я хочу пройтись по себе ногами в ботинках с шипованной подошвой
Собственно, просто кризис среднего переходного возраста.
Я медленно превращаюсь в...
Мне надо решиться что-то изменить.
Всё к этому шло.
Те изменения, на которые я пошел, оказались недостаточными. И что теперь?.. Неужто я слаб и безволен?
Мне даже приснилось, что мне жаль покидать школу, ибо я сердечно привязан к преподавателю истории. Какая глупость. Мне никого и ничего не жалко, кроме самого себя.
Я должен на что-то пойти. Саморарушение в каком-то плане, да, но на разрушенном фундаменте можно построить нечто принципиально новое. возможно, я даже не буду ненавидеть это новое, ведь мне опостылело старое. Да и то частями, частями, господа.
Я ведь самовлюбленный козел, хотя и делаю вид, что увлечен альтруизмом. Альтруизм, разумеется, всего лишь способ удовлетворить себя, избранная модель поведения. Есть люди, которых я искренне... которыми я действительно дорожу, но в основном получается, что через какое-то время либо я им нужен как коту тридцать пять запасных шерстинок на хвост, либо они мне надоели, ибо мой интерес к ним исчерпался, обнажив несостоятельность моего умения дорожить. Есть люди, которых я просто люблю, да, нечто экзистенциальное, но эти люди сами обо всем знают, они слышали от меня много правдивых слов обо мне самой, говорили в ответ, и мы уже, похоже, просто запутались в глубине друг друга, утонули и нахлебались наших душ, так бывает.
А в лужах, простите, тонуть не умею, поэтому иногда предпочитаю разрывать отношения до того, как человек слишком привязывается ко мне. Иногда малодушничаю и запаздываю с этим шагом. Больше не буду. по крайней мере, постараюсь не медлить.
Да, если бы все эти люди были рядом, может быть, может быть, я бы сейчас не писал эту дурную чушь в этот дурной дневник, может быть, я писал бы сказку и улыбался бы, как счастливый идиот. Но расстояние - такая штука, знаете.
Поэтому я бы хотел, чтобы меня вырвало собой, стошнило прямо на пол всем тем, что я ненавижу в себе, презираю в себе. Это действительно типичный подростковый кризис, но я склонен полагать, что у всего этого есть нормальные причины. Скажем так, поступки, которые до жути похожи на поступки нормальных людей. Я говорил, что не люблю их всех, теперь я их ненавижу, потому что я ненавижу ту часть себя, которая похожа на них. Это неважно, ибо это пройдет, но воспитание себя мне удалось не совсем блестяще. Как учитель я не так уж и состоятелен. И мои отговорки, что, мол, воспитывать себя, мол, очень сложно - всего лишь отговорки. Я ДОЛЖЕН БЫЛ воспитать себя лучше, чтобы вся эта мразь... что я не был на это похож, ни какой своей стороной. Это моя обязанность, и тут уже неважно, насколько это сложно, надо было СДЕЛАТЬ это ЛУЧШЕ. Но кровь, знаете ли, дает о себе знать, и мне не удалось до конца победить.
Я слаб? Возможно. Всю жизнь доказывал себе, что это не так. Делал глупые поступки самоуверенных людей, чтобы показать себе - вот, я делаю это, я сильный. Но это ничего не доказывает, это обличает мое стремление доказать свою силу, которой нет.
К тому же я так и не нашел достойного терминолога. Кто мне внятно растолкует, что я имею в виду под словом сильный? Потому что черт меня знает, чего я от себя хотел, но во всяком случае, не такого.
Не подумайте лишнего, я себя обожаю и какой-то частью себя по-идиотски восхищаюсь. Я испытываю к себе много хороших чувств, и благодарность в том числе. Милорд любит раскладывать мое мнение на теории, так вот у меня есть теория о том, что люди чувствуют к другим лишь то, что чувствуют к самому себе. Даже не так. Люди способны чувствовать к другим лишь то, что они способны чувствовать к самому себе, причем последнее чаще ярче, но и завуалированней. Я крепко ненавижу какую-то свою часть за то, что она так похожа на других, за то, что она такая обычная. Я чувствую себя грязным, бесполезным. Я всегда не любил людей, и теперь, когда я стал в них нуждаться, когда я частично стал на них похож... Я ненавижу эту часть себя.
Я убью любого, кто посмеет мне посочувствовать, пожалеть и сказать, что мол, это подростковое, это пройдет. Я не нуждаюсь в чьей-либо жалости. Мне просто надо куда-то выговориться. Грубо говоря, меня сейчас действительно тошнит самим собой, и лучше не лезть ко мне со своими шоколадками. К тому же у меня свои есть, много и гораздо полезнее.
Меня раздражает эта дурацкая погода, я хочу дождей, я хочу стихии, я хочу чего-то не из серой середины, ни то ни се, я хочу настояших крайностей, я хочу бури. Меня глубоко плевать на то, что юношеский максимализм не поощряется. Я его поощряю. Ибо чем больше пропасть между крайностями, тем ярче жизнь, и меня достало сознательно делать свою жизнь серой.
Меня бесит слово рефлексия. Я люблю размышлять, но меня бесит это слово. Меня бесит наша классная, меня бесит наш директор. Просто потому, что бесят. Мне надоело запрещать себе высказывать плохо обоснованные отрицательные мнения о разных свиньях.
Есть те, кого я люблю, черт возьми, все остальные могут идти топиться.
Я... Мне надо уйти в лес пожить, чтобы я возажадал комфорта и успокоился. Что-нибудь такое, что выбьет меня из колеи. Уйти из дома мне попросту некуда (в том смысле, что не сбежать, а именно уйти, уведомив родителей и получив их согласие, я все-таки не страдаю помутнением рассудка, что нервотрепка родственников - это весело и интересно). Мне просто не у кого жить, хотя для меня это было бы полезно, я уверен. Этот способ вставления мозгов на место отметается.
Рукоприкладство к самому себе ни к чему не приведет. К тому же я не умею бить себя со всей дури, это надо совсем в экстаз войти, знаете ли, да и не улыбается мне такой способ самовоспитания.
Мне надо бы заняться делом, но то дело, которое я для себя избрал, несовместимо с моим нынешним состоянием. Хотя оно и могло бы сильно помочь.
Выговариваться вживую? Да никогда. Что за бред. Ненавижу жаловаться. Ненавижу. Утешать - всегда пожалуйста. Но раз я умею утешать, я ни в коем случае не должен сам нуждаться в этом. Да я и не нуждаюсь. Просто нет таких, кто мог бы меня утешить. Во всяком случае, мы пока не знакомы, о чем я всячески жалею и хочу это исправить.
Надо начинать с мелочей.
Лечь спать на полу, что ли? Было бы забавно, особенно удариться головой о дверь, которую кто-нибудь может открыть.
Спокойные виды деятельности меня уже не удовлетворяют. Фехтование со мной теоретически может случиться только в воскресение, да и то не факт. А прежде чем с кем-то просто подраться, мне нужно отрезать волосы, а волосы отрезать я...
Черт, у меня стойкое ощущение, что я сознательно пытаюсь себе втолковать, что моя жизнь для меня неважна. Что каждый день неважен, что небо бесцветно.
Какого черта, мне интересно. Нет, мне неинтересно, ибо мне это прекрасно известно. Это способ уберечь то, что мне нравится в себе, от того себя, который мне не нравится, можно сколько угодно обвинять меня в размножении моих личностей. Это своего рода наказание. Наказание для меня подразумевает нелюбовь.
Мне сложно научиться любить себя полностью, хотя я и хотел бы.
Я не знаю, как еще себя воспитывать.
Я не опущу руки, но я не могу придумать новых способов. Нет, я их придумываю каждый день, о чем свидетельствуют мне мои поступки, но не так уж они помогают.
И покой... я не могу просто успокоиться, ибо у меня тут же появляется пропасть под ногами.
Я... всё, хватит, хватит писать сюда это.

Мои силы остаются за мной моими следами, как будто у меня мокрые подошвы, так что иногда я начинаю думать, будто моя сила - это вода, стекающая с меня серебристыми каплями мне под ноги.
В таком случае я давно уже мучаюсь жаждой.
Мои вены похожи на карту метро, да, на сложнопереплетенную синюю ветку, по которой мне таинственным и туманным образом следует добраться на самый верх, куда-то в Ботанический сад или на ВДНХ. То, что я могу увидеть карту, лишь посмотрев на руки, создает впечатление, что мне сложно заблудиться, и слава Богу.
Только нужно вовремя оплачивать проезд.
В городе моего сердца осень, там бродят разные одиночества, много разных и все опечаленные, и сквозь них несется скорость, и я даже не знаю, нравится мне это или нет, ибо скорость жизни, безусловно, завораживает, но сколько неоправданного риска, глупого_риска_потерять_смысл. К тому же приходиться доверять водителям поездов, которые несутся, несутся...
Гарантии безопасности сдаются при входе как нотариально не заверенные документы.
А я все убыстряю движение, чтобы в один прекрасный миг остановиться. Миг - это время, достаточное для создания мира. Мир - это то, что создается за миг. Этика - см. мораль. Мораль - см. Этика.
Это мнимое доказательство бесконечности самообмана?
Скорость, вероятно, нужна для погони, но у меня все время создается впечатление, что я гоняюсь сам за собой. Упоительно, но бессмысленно, себя следует поймать, посадить, провести разъяснительную беседу и больше не возращаться к этой проблеме, если только она снова не станет актуальной - ну, скажем, не полезет вверх по венам, или что-нибудь вроде этого, знаете.
Вверх по венам можно течь только с кровью, значит, надо устроить сеанс кровопускания, какое красивое зрелище.
Единственное, что печалит - кажется, в городе моего сердца стали слишком высокие пошлины за вход. Даже для губернатора.
Просто жители обиделись на губернатора за долгое отсутствие, я полагаю.

А губернатор едет в поезде метро по своим венам, ага, и дико [хо]хочет пить.

После некоторых её слов я начинаю подозревать, что... А впрочем, к чему эти подозрения, и так всё ясно.
Беречь? Беречь. Даже не так: ценить её.
"Твое сознание - это полный бардак, но! человек, которому что-то надо, может найти там всё, что угодно".
Милорд.
Да-да, я шёл и думал: надо ценить её. Где я еще такую найду. Такую замечательную. И она тоже любит драконов. А её подруга рисует так, что у меня захватывает дух. Я был чертовски вдохновлён, но у меня, как всегда, не хватило сил и времени.
Я нарисую рыжего мальчика с сумасшедшинкой в глазах. [возможно, я даже куплю планшет]
Я напишу эту чертову книгу, и еще много чего.
Я всё сделаю.
Вчера был очарован тридцатидвухлетним мастером фехтования - если бы не подозрения, что у него есть жена, сразу бы влюбился))) Да нет, шучу, конечно, но в каждой шутке только доля всего, чего угодно, ибо мастер действительно достоин восхищения, которое я ему обеспечу по полной программе. Надо с ним подраться, вот мой вывод. А еще надо сменить меч. Хочу катану... нет, не хочу катану, но в любом случае хочу другое. Надо будет посоветоваться с Базилем, что мне купить.
Моим любимым штрихом стал чистый пол, поза отчаяния у мальчика с темными лохмами, одна из картинок Ларбесты и...
...и туманная мысль на задворках собственного тумана: скоро каникулы, да-да, может быть, я даже чуть-чуть отдохну, может быть.

Всё это было прекрасно. Спасибо большое. Я благодарен за всё: за эти насыщенные дни, за то, что мне есть куда приходить, есть для кого быть ангелом, есть на что надеяться, есть что хранить за душой. Я говорю спасибо за всё: и за боль, и за радость, и за печаль, которую я так люблю, и за счастье, пронизанное этой печалью.
Я благодарен за это: за первый день (урок французского, истории, пешкодребство по Измайловскому бульвару с двумя милейшими личностями), за прогулку с черной собакой Маздой и её великолепным Хозяином, за последующую прогулку пешком до дома, за эти дурацкие и бессмысленные сидения на ДВА, в которых тоже была своя прелесть, за пока что интересные разговоры с новыми одноклассниками и одноклассницами, за то, что каждый день я жил настоящей жизнью (спасибо!), за то, что я...
Просто спасибо, вы знаете, за что.
Я... да, пусть мне страшно местами, пусть я опасаюсь некоторых вещей, пусть я... в общем, вы поняли. Хрен с ними, с мелочами, я уж как-нибудь справлюсь, просто спасибо.
Я обещал быть интересным. Вы мне очень помогаете сдерживать сумасшедшее обещание, причем интересно мне.

Я... спасибо.

Тонкими пальцами... Нет, мои пальцы - не тонкие. Обычные пальцы, в меру кривые, чуть более ледяные, чем надо, а еще хорошо бы их помыть, конечно, какая-то дрянь под ногтями, я ужасная неряха, ффью. Я бы могла обещать тебе никогда больше не разводить бардак в комнате, часто мыть голову, хоть это и вредно для длинных волос, никогда не надевать одну и ту же кофту два дня подряд и вообще вести себя прилично. Но не обещаю. Никогда - не слишком хорошее слово. Вот слово «всегда» выглядит более реалистично: я предпочитаю верить в вечность, а не в пустоту. Пустота - она сама справится, чего в неё верить. Верить в пустоту, по идее, это почти-почти то же самое, что ни во что не верить, а я же придирчивая. Я выберу тот обман, где больше красок, где легче дышать и веселее смеяться.
Так вот, не обещаю - потому что знаю, я не такая. Зачем извиняться за то, что противоречит твоей природе, и уж тем более - зачем обещать это, ффью? Это по меньшей мере глупо. Нет, не обещаю. И мне вообще стоит отучиться от дурацкой привычки извиняться за всё на свете, как будто я стала виноватой еще при рождении. Глупость. А еще, ффью, мне не нравится моё принижение собственного чувства достоинства. Это, знаешь ли, нехорошо.
Ласковыми губами... Нет, прости, мои губы не ласковые, ффью, вовсе даже наоборот. Так что если ты увидишь меня ласковой с кем-то, то это всего лишь образ той_самой доброй_девочки в юбке из светлого льна по колено и длинной косой цвета древесной коры. Это не я. Это та, что любит людей. Я не люблю их, ффью, и ты это знаешь. Нет, не ненавижу - ненависть губительна для меня, она убивает, разъедает, поглощает изнутри, как щелочь или кислота. Просто не люблю - это точнее всего.
Так что вовсе я не ласковая. Если и буду - то нескоро, ффью. И в этом нет ничего печального, только легкая грусть ветра на губах.
Но больше всего меня заботит нечто другое. Об этом страшно говорить после того, как научился слушать и чувствовать "излишность" слов, их способность что-то разрушить. Так что я не буду делиться своими переживаниями, которых, по сути, и нет. Это действительно похоже на сапоги без дна, "словно я вчера лег сюда", "словно я вчера лег отсюда". От этого раньше хотелось кричать, лезть на стены, плеваться, умирать-рождаться, промыть свои внутренности водой с мыльным раствором для чистки душ. Все это сложно и просто, ффью, настолько сложно и настолько просто... Я ни разу никому не сказал. В общем, раньше это приводило меня в отчание, я не мог понять, за что, почему так получилось, отчего?.. Я грыз костяшки пальцев и спинку кровати от безысходности. Но даже тогда я был лучше, чем сейчас, ибо сейчас я уже привык к тому, что грязь прилипает ко мне, входит в меня. Принимаю это равнодушно, с легким отвращением к самому себе, как будто так и надо. Я чувствую отвращение к себе за это, я даже хлестал себя по щекам, пока не заплакал, чтобы разбудить в себе хоть какие-то чувства. Может быть, это подростковый кризис. Не знаю. Я считаю себя и красивым, и талантливым, ффью, и все такое. Я считаю себя почти достойным. Почти - это как раз то, что нужно, чтобы не прекращать работать над собой. Так что причины совсем не в этом.
При этом я ведь убедился, что всё идет правильно. Что изменения правомерны и даже желанны, что теплота - это то, что придает соль существованию, правда, желательно не в большом количестве. Но людей не должно быть так много... Я не должен терять себя. Мне страшно. Можешь считать меня сумасшедшим, ффью, хотя ты как раз только понимающе улыбнешься. Мнение остальных меня не волнует - те, кому надо, те поймут, а все остальные... что мне до них, как и им до меня.
Мне немного горько. Я знаю, я не должен столько писать в дневник, но сейчас я поступил правильно. Только так непривычно говорить почти правду, так непривычно говорить прозой - я заврался со своими стихами, хоть мне это и нравится дико, но стихи - это ведь всего лишь попытка уйти от прозы, совершенствовать талант, самовыражаться безыходно, с надрывом дешевого актера. Я ведь прозаик, ффью, и тебе известно это, как никому другому. Даже не прозаик, а просто сказочник, рассказчик, странник, бард. Просто потому, что в моей прозе есть большая доля стихов, и даже нерифмованные строчки мои пышут осенним дыханием, как дракон огнем кленовых листьев. Всё будет правильно, душа моя, всё будет правильно, ни хорошо ни плохо - не люблю эти слова, ты знаешь. А тяга к правильности у меня наблюдалась с детства, и теперь уже поздно что-либо исправить. Ты же видишь, ффью, как бы мне ни было плохо, я не похож на Обломова в глобальном смысле: если я не знаю, как сделать идеально, я всё равно хоть что-то делаю, хоть как-то двигаюсь, я не инертен, тем более, что я-то знаю, что мой идеал достижим, тем более, что я-то уже достигал своих идеалов, и мне легко повторить. Не так легко, как мне кажется, но я сумею, ффью, и если даже я сейчас расплачусь, это будут хорошие слезы.
Слезы, которые верят в вечность.
Миг - это время, достаточное для создания мира.

Первое.
Умоляю вас, дамы и господа: есть котенок, толстоватый, спокойный, голубой бретанский, плюшевый, зовут Мускат (имя не важно, уверю вас, вы влюбитесь в него с первого взгляда, если только дадите ему возможность). Кому хочется?... Прелестный просто зверь. Пожалуйста. Из хороших рук в хорошие руки. Прошу вас.
Второе, менее значительное. Я сидел на ДВА, маялся дурью, немного выпендривался, осваивал новый образ. В результате имеется куча рисунков, один незаконченный человекопроект и парочка сказкостишей.
Собственно, ДВА-шный сказкостиш.

Давай я пойду в бой - за тобой, биться - хочешь? - могу убиться, могу даже влюбиться. Если нет - смириться, скрыться и забыться в чаше вина. Твоя вина в том, что ты покинул дом, счел все сном, дурным сном, а потом стал биться - биться лбом об стену, взбивая морскую пену, отдавать жизнь, не требуя обмена и не боясь измены. Слушай, ты смог бы бежать из плена, продать душу за сушу посреди океана? Нет, без обмана, ты хотел бы стать шаманом, летать над морем, не ведать горя, быть вольной птицей - смеяться в ссоре, наяву сниться, молча проговориться о том, за что идешь биться, через какую пропасть служишь мостом?.. Скажи, что бы ты хотел уметь, куда лететь, кому петь и кого терпеть? И чего тебе не сидится, хоть твой корабль бумажный, а ты сам с разбитой губой? Кого хочешь согреть? А впрочем, неважно, просто ответь: хочешь ли, чтоб я шла за тобой?

P.S. Совсем забыл - посмотрел Парфюмера. С Милордом. Намеревался сходить в кинотеатр, но уже не шло. Но был впечатлен, очень, очень, слов нет. К тому же теперь могу всем говорить, что я их обнюхиваю не из-за сдвинутости психики, а кося под Гренуя, но это житейские мелочи.

P.P.S. Некий больной вопрос, если это кому-то что-то говорит, остается открытым.

P.P.P.S. Я хочу видеть Блю.

Если милорд говорит, что я похож на его двоюродную сестру, то это хорошо.

Чмум расшифровывается как Человек, Морально Униженный Мной. Или Милордом. Это мелочи.

Разрешение на распространение информации получено. В планах - написать о Милорде некую историю. Или впихнуть Милорда в список персонажей Двух Домов. Посмотрим. Я влюблён. Она восхитительна.

Мне всё-таки стыдно. Я по-прежнему не решаюсь сказать в лицо, даже ему, даже ей. Даже на прямой вопрос: ты не врёшь? - я не могу найти в себе силы ответить правду. Я не могу. Вероятно, в силу малодушия. И частично - не будем оправдывать себя - в силу привычки. Наглой привычки врать всем и всегда, по мелочам и не слишком. Но, конечно, обычно по мелочам.
И начинается всё с того благородного намерения, которое возникает как резонанс на мысль: а что хочет услышать твой собеседник? В большинстве случаев им плевать на правду. Нужен просто сам факт ответа. Моя тяга к объяснениям своих поступков, чаще всего ложным, меня саму иногда удивляет. Но, что характерно, очень редко. Удивляться известным частям самого себя - тот еще бред.
И сейчас я чувствую себя виноватым, что не могу найти сил сказать правду. Я малодушен. Я думаю "никто не пожалеет, никто, плевать им, всем плевать..." - это не только рациональное зерно в моих размышлениях, но и попытка оправдать самого себя. Отвратительная попытка за счёт приписывания недостатков другим. Пусть даже они и равнодушны, пусть даже им действительно плевать... но не дело это - прикрываться недостатками других. Неужели больше нечем прикрыть своё малодушие? Я моральный урод, видимо.
Причем все мои слова сейчас - просто бездействие. Я ведь всё равно с тремя людьми объяснюсь точно, и самый дорогой из них даже не подозревает, что я всё тащу и тащу ее в макдональдс именно желая рассказать нечто важное... Она ненавидит, когда я ее обманываю. Мне и самому стыдно. Но я решил не говорить раньше времени, пока не будет нормальной обстановки - и не скажу. Пусть даже и караю себя обвинениями в малодушии. Я ведь всё равно точно знаю, что скажу это, просто хочу сказать в лицо. Даже если к этому моменту она будет знать. Мне стыдно.
С двумя другими людьми... Тоже хочу в лицо. Мне будет тяжело, но не говорить, а... видеть разочарование. Хотя это, пожалуй, лучше, чем безразличие. Но тяжелее. Хотя, конечно, никто и не обещал, что будет легко. К тому же мне и не тяжело, я наглый лжец и притворщик. Просто... я ведь действительно им дорожу. Может быть, он не знает, насколько, может быть, ему тоже в глубине души плевать, как и всем остальным. Но я. хочу. сказать. в лицо. Я так решил. Я хочу увидеть выражение глаз. В такие моменты выясняется истинное отношение человека к тебе. Если там будут эмоции, искренние, а не положенные по ситуации - значит, я не безнадёжен в своем наивном доверии. Я идиот, конечно же, это же надо, так глупо. Фейт надо мной очень долго издевался по этому поводу, но я не знаю, почему он смотрит на внешность. При чём тут внешность, мне совершенно неясно. Я, конечно, идиот. Идиот. Но я всё же сделаю по своему, что бы вы там ни думали.
И мне поразительно легко дается врать им в лицо. Говорить обо всём весело, как будто я хочу сказку им рассказать. Хотя, может быть, и так.
Больше всего на свете я хотел бы увидеть в их глазах - такое же чувство. Понять, что они тоже мной дорожат. Я идиот. Мне этого на смаом деле не нужно, я переживу без их доверия, без их любви, уважения. Справлялся же я с этой проблемой раньше, мне не привыкать, идиот, который часто доверяет, должен уметь часто справляться с разочарованием. Так зачем мне всё это?..
А хочется. Я хочу знать, что они мной дорожат. Что когда я вкладывался в них, думал, ка кдонести до них ту или иную идею, когда я пытался высказать самое главное для меня в простых фразах - что я делал это не совсем зря. Зря, конечно, но всё же - не совсем. Не совсем, если они тоже мною дорожат.
Хотя всё это пустое, пошёл-ка я питаться.

amenità (с итальянского), f

1) приятность, привлекательность; прелесть, миловидность
2) весёлая шутка
3) странность; несуразность

Какая прелесть...

Это было нечто, что я туманно определяю для себя, как свою нормальную жизнь. Когда нет расписания, этой дешевой попытки создать иллюзию неизбежности почти логически выверенных событий, о Боже, это ведь так не похоже на жизнь. Когда события валятся на тебя одно за другим - и всё это важно, и всё это интересно.
Я испытала восторг, когда увидела его: эти 55 гектаров, эти маленькие корпуса, эти деревья и лавочки, эти почти-не-курящие студенты. У меня роман с этим университетом, мы искренне любим друг друга и через пару лет, когда наши отношения примут более стабильный характер, мы планируем пожениться. Не зря же мне предсказывали двоих мужей.
У меня нет слов по поводу всего этого: всё сложилось, как некая мозика, и все мои предпочтения, и все мои сны, и эта площадка перед главным входом в самый большой корпус - я же видела это, видела, во сне, но это неважно. И специальность, уникальная, сложная, интересная, сочетающая в себе все мои умения, все мои таланты и стремления; это объясняет мои метания, это многое объясняет. Мне больше ничего не надо от вуза. Я влюблена в него, целиком и полностью. Пока я не вижу у него достойных недостатков.
Хотя, конечно, рано радоваться: надо посмотреть, как всё получится, и получится ли вообще, всё в руках одного милого создания. Всё получится. Всё получится. Всё получится.
А главное - я совсем не устала морально. У меня давно не было этого ощущения, чтобы не было этой пропасти под ногами, чтобы не было страха привязываться, и было лишь желание улыбаться кому-то. Главное - всё сложилось, хоть как-то, мосты через пропасть опущены, я почти умею летать.
Впечатление от моего любовного романа смешаны с больницей и попыткой диспансризации, со всеми этими собеседованиями, впечатлениями от преподавателей. Мне очень понравилась декан и замдекана, замечательные женщины: первая решительно может всё, как сделать, так и вынести, а вторая - такое доброе создание, такая улыбчивая. Ещё, конечно, запомнилась Вера Феликсовна, отвратительно-розовые стены 1290, гравюрки на стенах, экзамен по русскому, что меня немного позабавило, хотя настроение было напряженное. Сие напряжение мне было незнакомо: последствия не так важны, уважение проявить надо, в общем, странное ощущение. Это я всё сбивчиво потому, что это записано для себя.
Теперь у меня есть две некие ценные бумажки (впрочем, ценные только с точки зрения памяти и самоудовлетворения, хотя посмотрим), а еще одну ценную бумажку очень рассчитываю получить в понедельник. Вообще очень надеюсь на понедельник, посмотрим.
Посмотрим, как там всё составится, нарисуется, получится, мне очень, очень интересно.

P.S.<спасибо>

P.P.S. Родители сказали, что сегодня во многом решилась моя судьба, связали число 22 с моим любимым 11, сказали, что сегодня, дескать, моё двойное 11. А еще сегодня день рождения Бильбо и Фродо)

P.P.P.S. В голове весь день странным образом играл Tir Nan Og.

If rain will fall high up here upon the mountain
Grass will grow and shepherds will be thankful
And our love will cover up for the mountain
For time is like a promise it tries all your strength to keep to

Before she came I lived alone upon the mountain...

Blue (06:07 PM) :
ты знаешь,
это очень важно осознать.
высшее образование,
это даже не дорога и не распутье.
это обувь, в которой ты идешь по своей дороге.

[я слишком много думал, и с каждым разом это у меня получается всё грустнее и грустнее]

В фильме «Распутник» Дидро весь фильм пишет, рвёт и переписывает статью «Мораль». Наконец, между ним и его помощником происходит следующий разговор:

- Скажи, что мы написали в разделе «Этика" в предыдущих томах?
- Мы написали... «Смотреть главу "Мораль"»
- Хорошо! Вот что ты напишешь в главе «Мораль»: «Мораль - смотреть главу "Этика"»
- Но...
- Не спорить!

"Википедия"

[я слишком хочу написать, черт возьми, но я так устал, так устал... С-с-с-слабак.]

[я устал но мне не надоело я устал но мне не надоело я устал но мне не надоело я устал но мне не надоело я устал но]

[Я так и не надел пальто]

Я - владелец черного пальто, которому дали имя Элис, но звать я его буду по-другому: на ушко, нежно, Мадле-е-ен. Не знаю почему - просто Мадлен, потому что монетка упала на это имя решкой. И три раза решкой на вопрос - а тебе точно нравится это имя?..
Я не владелец черного зонта и шляпы, но это в ближайшее время будет исправлено.
Я очень устал из-за всей этой канители, скорее бы уже определилось всё, расставилось по местам, все эти вопросы с учебой и специальностью.
Я не смог выбросить зеленую оберточную бумагу от Фейта.
Я не смог заставить себя сесть за физику. С-с-с-слаба-а-а-а-а-ак.
У меня по-прежнему бардак в комнате.
Я расстроен.
Меня очень раздражает уверенность родственников в будущном наличии у меня детей, постоянного мужа и прочих ужасных радостей жизни.
Я не могу написать вам ничего интереснее этого, потому что меня старательно выжимали, как будто я лимон над горячим чаем. Но я напишу, как только высплюсь и отдохну.
Я уста-а-а-ал.
Я хочу тишины-одиночества-книг и чтобы вопрос с учёбой решился правильно.
Я бессмысленно перебираю пальцами клавиши клавиатуры и хочу Mervent'а.
Я хотел написать родословную, но не успел сделать это до отключки мозгов.
Меня проводили до дома: девушка и её мама, это было очень трогательно. Меня угостили собственноручно испеченной шарлоткой, за что отдельное спасибо.
Я чувствую себя...
Как?
Да никак.
Пальто висит над зверем и выглядит грустным. Я его понимаю.
Я чувствую себя, как...
Как будто я наелся безвкусицы, меня тошнит и я с трудом вспоминаю вкус нормальной еды.

Мне уже стыдно, что я маюсь дурью)

"..оставив комментарий, получаете от меня слово, к которому нужно написать свои ассоциации - эмоцию, цвет, вкус, запах, мелодию".

Вуаль.
Эмоция - кто-то умер, черт возьми, что-то случилось, я опять сказала лишнее по доброте душевной, и зачем-то надо скрыть свой взгляд от окружающих. В связи с последним - большое облегчение и робкая надежда, что вуаль не будет мешать разглядывать детали и не исказит цвет.
Или, если это вуаль, наброшенная на слова, то мне будет интересно, докопается кто-нибудь до первоначального смысла или нет.
Цвет - черный, если это вуаль, которую надену я; темно-фиолетовый, если это вуаль, наброшенная на слова. В любом случае вуаль должна быть темной, чтобы скрывать.
Вкус - горечи, слез, печали, усталости, желания, чтобы никто_не_увидел.
Запах - моего тела, естественно, если это моя вуаль.
Мелодия? Evacuee, Enya.

Интересно, что я буду делать, когда...?
Этой мысли уже нет, первое "когда" наступило. Универсальный рецепт моего счастья, кажется, скоро станет негоден. Мне уже неинтересно.
Интересно, как я выкручусь, когда...?
Как-нибудь выкручусь. Меня тяготит усталость от этой мысли, но никак не интерес, а "как же я сделаю сразу все эти ***ные задачи по физике". Как-нибудь сделаю. А если не сделаю, мне же хуже.
Интересно, а какого цвета будет мое небо?
Мне интересно. Каждый день. Я просыпаюсь и смотрю внимательно, иногда даже настолько, что приходится закрывать глаза, чтобы увидеть. "Глазами главного не разглядеть", говорил кто-то. Может быть, может быть - иногда.
Интересно, как я себя буду чувствовать вечером?
Думаю, ***во. А может быть, замечательно. В любом случае, наблюдать_должно быть_интересно.
Сегодня...
Если я буду мучиться - это будет красиво и трагично, если наблюдать со стороны, и вполне паршиво, если наблюдать изнутри.
Если я буду печалиться, мне будет хорошо.
Если я буду умирать - то прыгать с самой большой высоты или разбиваться вдребезги на самой большой скорости.
Если я буду счастлива - то это будет МОЁ счастье. Точнее не сказать.
Если я буду творить - то плюнув на всё остальное, вдохновенно, и я даже знаю, что если это случится сегодня, то у меня будет готова всего-навсего родословная, зато сколько персонажей, перешедших из души на бумагу.
Если я буду волшебничать - то лучше всего у меня получится ночью, перед сном, под прослушивание Mervent, когда... когда... может быть, это самое настоящее, что есть со мной
Если я буду читать, то...
Мне понравится.
Мне интересно.
Пожалуйста.

<Спасибо>

P.S. Мне уже в который раз снится, что я начинаю курить.

Какова наша судьба? Нет-нет, просто задуматься о причинах печали, неуравновешенности, душевной недостаточности и прочего, элементы цветного мировидения, каша в голове, сумятица во всем, бардак, сущий бардак. И всё немного осточертело. И что?
Откроем книгу наугад (естественно, Панкееву, а что еще у нас сейчас под рукой). Уверенно ткнем пальцем.
"..вернулось знакомое чувство..."
Мило.
***
Читая Панкееву, действительно умилилась наличию недостатков буквально во всех, при этом всё оправдано (непосредственная разговорчивость нимфы, f.e.), и всё достаточно живо, хотя личность автора воспроизводится достаточно легко, но это не недостаток произведения, а, на мой взгляд, быо бы даже достоинство, если бы это отражалось в деталях, а не в характерах персонажей. Любовью к персональной истории каждого персонажа так же отличается "Остаться в живых" по первому каналу, но там немного другое. Впрочем, при параллельном усваивании разных источников по-любому как-нибудь и проводишь связующие нити.
Сил у меня по-прежнему мало, но слабости в мышлении пока не испытываю. Зато чувствую, что как только приступлю к урокам... о Боже, больная тема. Мне аж страшно становится.
Приходил Фейт, почему-то после этого я страшно разозлился, устал, морально раздолбал себя в клочья (ныть больше не буду, уже заткнулся).
Встретил у Панкеевой фамилию Подгородецкий, вспомнил нашего милого Подгорода. Был такой замечательный мальчик, кажется, Сережей звали. А может, и нет, у меня память на незначительные и не требующиеся вещи плохая. В общем, это был тот еще экземпляр. Про внешность говорить не буду, хотя, помнится, я как-то шутил на тему того, что у кесарят формы головы правильная, а у нормально рожденных детей хоть немного, да искривлена, но не буду же я об этом сейчас говорить, в самом деле)
Печально то, что у мальчика был личный сдвиг по фазе на почве учебы. Глеб, по крайней мере, темпераментный, и все такое, эмоциональный, не пропадет, с такими-то наклонностями. Нет, Подгород тоже темпераментный по-своему, я его, помнится, даже за что-то пакетом с обувью по голове шмякнула, совершенно нещадно. Но Подгород сдержанный. И незаметный. И вообще никакой.
От всего этого мне сделалось печально, больные люди - вообще несдержанные создания, нам только дай повод, тут же голова болеть начнет.
Э-э-э-эх... "вернулось знакомое чувство", блин.
Это понятно, что мировоззрение целиком и полностью зависит от внутреннего мира. Но надо бы что-нибудь интересное сотворить, хоть глупость какую-нибудь написать, что ли. Ничего нормального не пишется, а вот глупости - самое оно. И то хлеб. А то знакомые чувства - это далеко не всегда хорошо.
Слова "ску-у-учно" я не знаю, занятий всяких разных у меня вечно зашибись, но хочется на улицу. Недостижимого всегда хочется, вот нам урок.
Бэ-э-э-э, одной моей личности частично тошно от другой, еще одна просто-напросто ноет по всем поводам и без, третья вообще страдает скептицизмом с примесью нигилизма, четвертая хочет вечного покоя и больше ничего (спать ей хочется, проще говоря), пятый желает обожраться шоколада и с экзистенциальной тоской пялиться в окно, шестому проще уткнуться в книгу и больше ничего не знать, между всем этим носится призрачно существующая совесть (да и то лишь потому, что у всех остальных есть какое-то смутное понятие о том, что она все-таки должна быть, а как же так) и пытается всех привлечь к выполнению домашних работ, но всех перманентно тошнит от этой мысли, а если шестой и проявляет к ней какой-либо интерес, то седьмой тут же предлагает вместо этого посвятить своё пылкое рвение искусству и нашкрябать что-нибудь творческое.
И вот как мне жить с самим собой?!

Ощущение... Словно ты сидишь за закрытой дверью, и весь окружающий мир видишь свозь грязные мутные стены из серого стекла. И страстно, страстно жаждешь светлых сказок, но потолок железобетонный, и ты никогда, никогда отсюда не улетишь. (с) Луна

“Я слышал, что мир прекрасен”, — сказал слепой. “Говорят”, — подтвердил зрячий.
Воскреснуть могут только мертвые. Живым труднее.
Смейтесь до слез! Это устроит как оптимистов, так и пессимистов.
Воспитание жонглера должно обязательно включать в себя незнание законов физики.
Собрались годы. "Создадим эпоху, а?"
Был неуступчив. Домогался компромисса у самого себя.
Те, что горели напрасно, посыпают себе головы пеплом. (с) Лец


Айс непроницаем. Айс странен до безумия, хотя почему до, а не после.
Айс болен, болен, болен, этим всё объясняется, ничего плохого в этом нет, очередной факт для статистики, составляемой для интереса.
А ей интересно за мной наблюдать, и я ей тоже интересуюсь, и даже люблю, если она своя, то есть моя, та самая, хотя не знаю, рано еще строить теории
Когда же я научусь себя любить. Надеюсь, это произойдет (такое слово странное... я точно болен) до того, как меня полюбит кто-нибудь другой. Кто нибудь достаточно нехороший, чтобы я ответил ему взаимностью.
Айс смеется охрипшим голосом прокуренной проститутки, как изволил выразиться Фейт несколько месяцев назад. Айс наелся маминой шарлотки и счастлив по этому поводу, ибо шарлотка была исключительно пухлой и вкусной, эта женщина добавляет тертую кожу цитрусов, и я балдею от этого. Сей вкус навсегда закреплен за Питером Пеном и теперь ещё и Панкеевой, которую я читаю и ржу, как сумасшедший, хотя почему как и почему окончание мужского рода.
Айс быстро устает, думает об уроках с тоской избитого зверя, радуется листочкам за окном, плавно сходит с ума. Имя Шеллар вызывает приступы симпатии, всё остальное заставляет чувствовать хриплый смех на губах и вкус шарлотки во рту.
У меня такая странная осень, вы не поверите, хотя от вас, конечно, никто этого и не требует.
Полёт гениальных мыслей у меня исчерпался, у больных и усталых, знаете ли, силы быстро кончаются, ах-ах, подхватите меня на руки и несите в гроб.
Иду учиться любить.
Себя, а кого же ещё, мне полезно.
Можно считать это внеочередным пунктом программы самовоспитания, точнее, досамовоспитания, ибо после 15 миновал тот момент, когда...
Когда.
Не время и не место говорить об этом, гроб уже ждёт, кости ноют, гром гремит.
Ха-ха, мне смешно и радостно, я порывист и холеричен, как всегда, и даже немного больше, ибо нервы, нервы, болезни, хлопоты, вынужденная бесчувственность и подколодное желание влюбиться в кого-нибудь... в кого-нибудь, чьё имя, по крайней мере, имеет не худший вкус, чем шарлотка.
Ну это я так, по крайней мере говорю.

Я сегодня был на ВВЦ.
О-о-ох... мысль больного человека расползлась по листу, растеклась капельками пота. Чувствую себя паршиво, голова на шее не ворочается, так что прошу прощения за нелитературность и несвязность. Зато счастлив.
Начать следует с гадания на монетках и правильном выборе, который зависит только от тебя. С чувства своей судьба на перекрёстке дорог. Нет, начать следует со снов. Хотя нет, обо всём этом вообще не стоит говорить, не те это вещи, о которых следует рассказывать.
Я оделся с таким чувством, как будто еду на смотрины или что-то вроде этого. Нет-нет, милое моё сопровождение тут совершенно ни причём. Ехал я с Наташкой и её мамой, мама вселяла в меня чувство уверенности, что мы не заблудимся, не потеряемся и найдёмся. Вообще-то причиной того, что я всё-таки поехал, служили по большей части монетки, упрямство и желание достоверно изложить факты по английскому про места отдыха. Желание увидеть ВВЦ меня мало мотивировало. Так что я взял себя в руки, наплевал на мышечную усталость после ядерной физкультуры, наплевал на больное горло, на голод, наплевал на всё, в общем, мои слюни были везде. Я поехал, сожрав дома сосиску, а на улице булку.
Голос сел в первые минуты езды в метро. Опять, в дцатый раз, это моё слабое место. К тому же болело горло, всё вместе долбило в башку желанием поехать обратно и лечь спать. Но монетки же, монетки, и упрямство. Если я не довёл до конца, я сдался, раз сдался - значит, проиграл. Всё. Это неумолимо для меня.
Доехали до Ботанического сада, автобуса не нашли, поехали обратно на метро к ВВЦ, вышли, прошлись мимо маленького рынка, где я мимолётом увидел пушистые разноцветные напульсники, очаровавшие меня точно так же мимоходом. Дошли до павильона.
Пока шли, я окончательно влюбился в летний ВВЦ, вспомнил тот город, который хотел описать, понял, насколько скудно моё воображение и тут же ранообразил его десятком-другим идей. На больную голову ой как полезно. Прошу заметить, святое рвение сделать уроки на тот момент по-прежнему было при мне.
Мы дошли до павильна (№57), вошли, и мне закружило голову. Никогда ничего лучше не видел. Это не так, как книжные магазины, совершенно иная атмосфера, вот бы всегда так, я бы остался там жить на пару месяцев, честное слово. Жаль, что так мало что продавалось. На втором этаже нам вручили диск с какой-то фигнёй, про которую Наташка всё талдонила, что там, мол, вирус, он всё сожрёт. С Ириной Владимировной мы расстались на лестнице, большой синей лестнице, восхитительная штука, я бы сидел там и был бы счастлив. Но так как я болел, было нельзя.
До сих пор помню этот милейший проход между двумя прилавками, или как там это назвается. Справа продавали детскую фантастику, типа Функе, Пулмана и прочего менее известного, чего я не читал. Слева продавали... Такую книгу. ТАКУЮ КНИГУ.
Тогда мне стало окончательно ясно, что монетки не подвели.
Она стоила 500 рублей, и это самое восхитительное, что я видел, блин. Это книга про драконов. Толстая, в красном толстом переплете, с толстыми двухслойными страницами, с раскрывающимися картами, с анатомическими схемами драконов, с заклинаниями в заклееных конвертах и с бумажной печатью.
Ещё была того же стиля Египтология. Её я докуплю, если поеду в воскресенье.
Вот это - мой подарок на день рождения и на всё время. Я счастлив.
Ещё я видел Вербера в двух шагах, под вывеской "Книги Франции", но на выдачу автографов мы опоздали. А жаль, я даже нашел блокнот, ручку и вспомнил французский глагол экривэ. Но секретарша писателя оказалась истинной француженкой и прогнала меня, сказав: "нет времени", всё остальное было на французском, и я её тоже послал русским матом, так что мы друг друга не поняли.
Далее мы забрели в раздел Саудовской Аравии, где нам вручили синие шарики на дурацких пластмассовых ножках, терпеть такие не могу (ножки, а не шарики). Мы в спешном порядке покинули это место.
Кстати, у входа была очередь к Донцовой, и еще два каких-то, по-видимому, известных дяди, рассказывали что-то смешное.
Еще были восемь томов архетиктурной энциклопедии, тетка в перчатках, переворачивающая страницы огромной книги и приговаривающая: "Тяжело, ой как тяжело, очень тяжело", серьезные мужчины, кушающие фрукты в огороженном месте (убил бы).
На обратном пути я влюбился в сочетание зелени и белых колонн, а также маленьких парков и скамеечек. Я был счастлив.
Мы миновали празднование студентов с песнями, купили мне апельсиновый сок под песню "Коламбия Пикчерз не представляет" (сок я купил в двадцати шагах оттуда, но в очереди там стояла Наташка с мамой). Потом мы ждали 11-го трамвая, опоздав на первые два, которые ушли из-под носа. Ехали 17-е, потом еще штук семь этих 17-х, они ехали друг за другом, почти без перерыва, было забавно. Наконец, мы встали в конце трамвая. Где-то полпути проехали стоя, там был мальчик в синей рубашке с улыбкой вампира (мне на таких везет в общественном транспорте, и мне это дико нравится) и ещё куча маленьких детей, шумящих невыносимо.
К этому моменту горло уже не просто саднило, а рвало на части.
А потом мы сели - сначала я уселся на колени к Наташке, потом мы умостились на одном сидении вместе с сумками и шариками. И началось. Сначала мы просто посмеялись над чем-то, затем Наташка захотела рассказать что-то смешное, произошедшее в Питере. Началось всё с её фразы: "Когда мы ездили в Питер..." Истерика была бурной. Через полчаса ржача, доведшего меня до слёз, я хрипло осведомился: "А что дальше-то было?.." И снова взрыв хохота, я вообще удивляюсь, как я выжил после этой истерики. Так долго я ещё не смеялся никогда. Когда через минут пятьдесят мы приехали на тринадцатую парковую, мы всё ещё ржали, и когда шли, у меня тряслись ноги от хохота, и меня шатало из стороны в сторону, и Наташку тоже. "а когда мне было 8, я была ещ в памяти...", изрекла Наташка в трамвае, до сих пор помню, что меня это рассмешило не меньше, чем ребенок на рекламе за стеклами окон. Нет, траву мы не курили, сразу предупреждаю, но у меня было ощущение, эквивалетное этому. Нервное.
Меня действительно шатало от смеха и слабости, я дошел до дома, понял, что не могу говорить, зловещим шёпотом разругался с матерью, голос пропал окончательно - вообще ни звука, так никогда ещё не было. Теперь не знаю, как Теня поздравить, думаю, всё-таки придётся позвонить и шёпотом сообщить своё СДР.
При всём при том, что голова на шее не поворачивается, меня погнали в школу. Я удивлён.
Но счастлив. Монетки - сильная штука.
Всем спасибо, это всё было необязательно читать, ибо было мне лично на память. Ещё раз спасибо, и спокойной ночи.

*смеётся*
Мой сегодняшний совет предназначается работникам минобраза. Дорогие работники министерства образования, примите близко к сердцу работы Эразма Роттердамского.
Ладно, фиг с ними, с работниками, гиблое это дело.
Тогда так.
Дорогие методисты общеобразовательной школы №444 с физико-математическим уклоном, пожалуйста, внимательно прочтите Эразма Роттердамского и примите его работы близко к сердцу.
А ещё задумайтесь о том, как коротка жизнь хороших учеников. И вообще задумайтесь о том, как коротка жизнь. И вообще задумайтесь о том, как. И вообще задумайтесь. И вообще. И.
Всем остальным читать и думать под опусами Эразма Роттердамского по желанию. А вот методистов я бы попросила ознакомиться, честное слово.

Цитата из "Похвалы глупости" Эразма Роттердамского.

"...Они уподобляются безумцам, говорят несвязно, не обычными человеческими словами, но издавая звуки, лишенные смысла, и строят какие-то удивительные гримасы. Они то веселы, то печальны, то льют слезы, то смеются, то вздыхают и вообще постоянно пребывают вне себя. Очнувшись, они говорят, что сами не знают, где были - в теле своем или вне тела, бодрствовали или спали; они не помнят, что слышали, что видели, что говорили, что делали, все случившееся представляется им как бы в дымке тумана или сновидения. Одно они знают твердо: беспамятствуя и безумствуя, они были счастливы. Поэтому они скорбят о том, что снова образумились, и ничего другого не желают, как вечно страдать подобного рода сумасшествием. Таково скудное предвкушение вечного блаженства."
(Глава LXVII)

P.S. Но я бы могла поспорить с г-ном Роттердамским в вопросах терминологии; ибо сумасшествие и безумие - вещи чуть-чуть разные, а уж глупость и сумасшествие подавно. Засим я бы хвалила сумасшедствие, а не глупость и безумие, но я думаю, что некую тонкую грань моего взгляда по этому вопросу он также разделяет хотя бы частично.

P.P.S. К тому же сегодняшний процесс лишения нас святой глупости происходит так, что если к людям и придёт безумие или сумасшедствие, то в жутких и извращённых формах. Так что методистам точно надо прочитать.

P.P.P.S. А всё-таки моё определение счастья он частично понял и изложил, маразм этот дамский. Моё личное сумасшествие, конечно, опять-таки, но всё же, всё же...

Ещё одна приписка кривым карандашом: к тому же своими глупостями я называю вполне себе личные экзистенциальные вещи, которые так же относятся к моему сумасшедствию

Я не сонная, а вовсе даже спящая, вот так.

- Что ты там ищешь так долго? - Свой след.
- Наверно, там есть горы жемчуга?.. - Их нет.
- Не может быть, что это было так, нет, нет,
Что ты там делаешь, скажи же нам, ну? - Я иду по дну.
Пикник

Холодными пальцами, руками, продрогшими насквозь, ищем какие-то глупости в осенних листьях, почему-то кажется, что в них твоя собственная душа, и надо найти, вычислить, спасти, не умереть, не потерять. Да, маленькая, незаметная, лежит, умирает, плачет, поблескивает немудреным волшебством.

Что ты там ищешь так долго? Свой след.

Несемся к обрыву со всех ног, чтобы испытать свою уникальность - спасёт ли меня что-нибудь, если я упаду. Упасть. Испачкаться, руки в кровь, коленку об камень, так нам и надо, идиотам. А потом ещё раз в обрыв, в грязь лицом, а потом нас ещё и пнут, а мы упрямо спускаемся в обрыв и с интересом всех изучаем. Всех, кто не свалился сверху, а всегда там был. А потом еще раз в грязь.

Наверно, там есть горы жемчуга? Их нет.

Нас изобьют в кровь, отрежут крылья, хвосты, возьмут всё, что можно, выжмут, как мокрую тряпку, напьются нами вдоволь. А мы будем смеяться, как идиоты, так нам и надо. Смеяться, что нам ещё остается, безвыходное положение.

Не может быть, чтобы это было так, нет, нет.

А нам по-прежнему интересно, мы смотрим на них, в грязи, и сами уже испачканы с ног до головы, и уже неважно, что тут творится с нашими телами, в голове, где-то глубоко-глубоко, сидит память о том, что ты свалился с обрыва, и у тебя осенние листья в душе, илди наоборот, душа в осенних листьях, и, может быть, поэтому так чертовски больно, невыносимо больно, наши раны всегда остаются открытыми, мы прячем их под плащами, чтобы не пугать людей. а люди измазаны в грязи, им глубоко плевать на наши переживания, и мы уже тоже становимся на них похожи, тоже встаем на колени и уже добровольно - лицом в грязь, скорее по привычке, чем из необходимости, или просто из интереса, всё это остается непонятным.

Что ты там делаешь, скажи же нам, ну?

Я иду по дну. Вероятно, уже тону.

Дайте мне в руки косинус, и уж я найду, что с ним сделать.
Дайте, дайте мне в руки эту дурацкую штуку, я врежу ей кому-нибудь по голове, нет, не так, я стану лупить им по башке соседа с частотой два пи ударов в секунду, а потом его голова превратится в числовую окружность, и из ушей полезут привидения, точнее, формулы приведения. Их можно будет пустить на переработку и получить двадцать рублей сдачи, которую никто не захочет забрать.
А потом давайте возьмём производную координат по времени, самую большую, возьмем производную от получившейся скорости, а ускорение засунем в задницу любителю докладов об быстрых темпах развития общества. В заднице самое место интегралам, площадь - она и есть площадь, что с неё взять.
Потом займемся дифференциальными уравнениями в добавочное к основной программе, решим пару задач на относительность нашего глупого существования, наорём на ближнего своего, будем жарить на сковородке картошку за грехи свои, полюбим критику как жанр всей душой и начнём драматизировать в честь Островского.
Потом можно будет попрыгать в длину, покачать желтую прессу, и для удовлетворения бытия опять полупить косинусом по голове ближнего своего, которому на роду написано быть несчастным козлом отпущения.
Сожрать горстку таблеток, не поддающихся интегрированию и дифференциации, это всё акрасия, конечно, по Платону, но нашей душе милее Аристотель, они бы ещё выбрали это девизом образовательной системы: мыслю, следовательно, существую, и что за бредовая логика, моральные уроды.
Ко всему прочему следует треснуть косинусом и по своей башке, которой предначертано думать и существовать - незавидная судьба, всячески сочувствую.
Это всё даст восхитительный результат жажды умертвить всех своих ближних самы медленным и мучительным ядом, но чтобы к завтрашнему утру подействовало, и можно было бы выбросить всю эту грязную дрянь [k.t. по-идиотски составленные учебники и тетрадки, в которых ни одного нормального значка] к чертям, к чертям, милым волосатым парнокопытоным друзьям, а потом умереть с издёрганной вконец душой и чувством крайнего неудовлетворения.
Нет, я серьезно, дайте мне эту штуку, и я всех убью к чертовой матери.

Голова кружится, не кружится, кружится.
Спать хочется, не хочется, хочется.
Мысли ползут, бегают, ползут - но не летают.
Душа не просит, не просит, не просит...
Просит, конечно, но с наступлением эпохи учебного года у неё изъяли вставную челюсть, аппараты сигнальной системы и зарешетили окошко, дабы лишить последних средств коммуникации; также толкователю снов и подсознательных мыслеобразов заткнули рот, чтобы окончательно обезопасить население. Поэтому даже если забыть о том, что у неё, маленькой души, нет права голоса, то она всё равно ничего, ничего не может поделать. Ибо теперь она - асоциальна и опасна для общества, любые отступления от правил караются законом, любой волшебный блеск в глазах карается снятием кожи, любое искренне слово остается сожалениями в сердце,
бесчувственном
пустом
ни о ком не думаю
Я даже сегодня подумал - жаль, что не в кого влюбиться, и стал по-глупому вспоминать и идеализировать, делать интересными образы людей, тех, не будем о них, просто настолько
бес
бес
бес
бес
бесчувственно.
Фейт бы сказал - это хорошо, ибо моему гуманному не хватает строгости, я вообще слишком эмоционален, холеричен. И бесчувственен, теперь, на время, заткнули рот душе и ложимся спать.

На самом деле - это всё для вида, конечно, ибо во сне никто не отменял полётов.
Может быть, поэтому так хочется спать?
Хотя даже спать - хочется, не хочется, хочется...
Мне без разницы, убейте меня.

Мне понравилось приносить ей книги, рулет кекс нечто к чаю, самой же посильно участвовать в съедении принесённого; рассматривать рисунки её отца, просто восхитительные; сидеть в её кресле, пялться на небо, быть спокойным-спокойным, слушать её голос, рассказывающий про Город.
Оказалось, что её дом - это дом Дождя, но если подумать, ничего удивительного в этом нет. Не зря же меня так туда тянет.
Место_где_обретают_Дао.
Дао выдаётся только нелюдям, зато в любых количествах. На самом деле оно везде выдаётся, но моё Дао обретается там. Счастливое.
Мои выходные приобретают вкус божественно окрашенных. Мне нравится. Меня устраивает такое положение вещей.
Я дочитал подаренную Натой книгу, сожрал шоколадку, поковырялся ногой в носу, тридать раз поплевался на алгебру, настырно маячащую в моём мировоззрении (слово мировоззрение следует понимать самым буквальным образом).
На самом деле у меня хорошее настроение, но родственникам этого не заметно.

А ещё мне таинственным образом постоянно хочется кого-то убить; объект и способ не разглашаются до поры до времени. В любом случае, пострадавший сам обо всём сможет рассказать.

Если выживет, конечно.

Как я ненавижу Всем пока, ушёл питаться.