Склею свои края порванные, сброшу груз, мол, всё – не моя вина. Крылья мои неверные, крылья мои оборванные, сорванные в древние времена – не забуду привязать их к себе завязками и приклеивать перья к ним никогда не устану. Я жива и верчусь со своими сказками, я терпеливо зажимаю руками свою рану.
А кровь – что мне до крови моей, одна вода, у того, что в меня вшито, такой крой, который не истреплется никогда.
Видите, девочки, вы умнее, сильнее, правильнее, куда уж мне со своим листом, все мои мыши родились в Гаммельне и, увы, из речки будут махать хвостом.
Видите, мальчики, вы свободнее, ярче, громче, куда уж мне со своей песней, мне очень хочется стать влюблёнчее и очень хочется стать известней.
А боль – что мне до моей боли, одна усталость и просто злость, нравоучительное «тем более, тебе и так слишком повезло». Открывая клетки, пинаю птиц, распугивая людей, оставлю крой свой в горе страниц, то есть, по сути, дела, совсем нигде. Да что крой мой, да что мой вой, меня никуда ни с кем не зовут, да стань тело моё травой, да кушай только одну траву! – нравоучительное: «головой думать надо было, а я реву».
Плюнуть на правила, предостережения, листочек с правилами – отрывной. Тем, кто бьется на поражение, сто восемь лет уж как всё равно, а все, кто чувствует напряжение, давно не видели свет дневной. Тот, кто провел жизнь в колодезной яме, вряд ли всю эту жизнь кричал. Я поставлю парус, и, дружная с кораблями, покину этот больной причал.