Солнечный свет рябыми пятнами застилал стену, ежемгновенно копошась, отчего пятна на стене елозили, как будто отблески на волнах. Было что-то притягательное в том, чтобы сидеть вот так на стопке толстых широких книг, прислонившись в холодной стене, и смотреть на эти кривые пятна на слишком аккуратных обоях. Лаялёк подумала, что надо эти обои содрать и безжалостно наклеить новые. И наконец разбросать все свои вещи по комнате, чтобы был бардак, да такой, что приходилось бы перепрыгивать через вещи, лежащие на полу, подобные ненужным половым тряпкам. Она сама - как тряпка. Ей самой-то ничего, совершенно ничего от жизни не надо.
...Поэтому надо поймать в руки как можно больше этих солнечных пятен на стене и бросить их в аквариум с водой, чтобы можно было наблюдать за ними вечно... Очертания листьев в этих пятнах все время менялись, и смотреть на эту пляску не надоедало. В душе что-то незримо раскачивалось, словно Лаялёк сидела на качелях, и в то же время было так спокойно, так правильно, что окружающий мир казался кривым, угловатым, надоевшим до самой последней пылинки в щели между камнями. "Надо бы сделать камин", подумала Лаялёк. Тогда она могла бы смотреть к тому же и на пляску огня...
Тиканьше часов и шелест листьев за окном. Такое прохладное, даже чуть-чуть морозное одиночество. Пальцы сами собой сцепились на коленях - постепенно тело погружалось в дрему, в уши заползала вязкая и тяжелая тишина, во рту появлялся безвкусный осадок. Дыхание смягчалось, и больше ничего не раздражало - хотелось только спать, потому что усталость накатывала со всех сторон, подобно волнам в середине омута во время бури...
- Лая!
Она совершенно отчетливо слышала свое имя. Сон, едва подкравшийся и коснувшийся ее осторожными пальцами, был скомкан и отброшен в угол, как ненужная бумага. Еще не совсем проснувшись и не до конца осознав происходящее, Лаялёк бросилась к окну, распахнув его настежь, перевесилась за него, чтобы разглядеть, кто же назвал ее по имени, кто же хотел ее увидеть. Она убрала руку с подоконника, ту руку, которой держалась, чтобы не упасть, и ее движение, такой легкой и влюбленной в жизнь, сначало потянулось навтречу закатным лучам солнца, а потом взвилось птицей без крыльев к небесам, прося о чем-то.
На улице никого не оказалось, никого, кто знал бы ее имя, и за несколько дней ее квартира покрылась пылью, глухой и бесцветной. И ее дом был пуст, только солнечные пятна остались на стенах.

Вложение: 2051684.jpg