Он был такой светящийся изнутри, весь такой наполненный жизнью мальчик, сразу видно, что если детство было тяжелое, то он его легко перенес, и дурацкая женская логика, основанная на чувствах - это не про него, такие пьют ананасовый сок, сидя на Канарах; вот он теперь будет сидеть на Канарах, ибо там квартиры за двести тысяч, не то чтов Москве, а я даже имя его не помню, черти, а ведь мы учились вместе; кажется, вот так выясняется, кто что знает о жизни, я, старый маразматик, и он, юный деятель прекрасных богатых офисов, удавитесь канцеляриты.
Я чувствую себя старым, толстым, просравшим жизнь уродом-неудачником, где-то внутри я сжался в комок и повторяя про себя "уебище, я - уебище", как любимую мантру, пытался превратиться в пыль, чтобы не всхлипывать, чтобы даже не уметь.
Я не завидую его будущему, ни капли, потому что я боюсь офисов и людей с хорошим детством и или плохим, но не оставившим ни следа шрамов на их глазах; я боюсь офисов, боюсь людей, не люблю канары за их жару, нет, я завидую не этому, я низко и пакостно завидую тому, что ему не больно, никогда не бывает больно, такие вообще не понимают, почему всякие уебища вроде меня страдают и становятся неудачниками, я завидую тому, что он сильный - потому что счастливый, если бы я был так счастлив, непрерывно, бесдисконнектно счастлив, я бы был сильнее раз в десять, пожалуй, но он, наверное, лучше приспособлен к жизни, просто потому, что у него какая-то часть души атрофирована, но при этом он и добрый, и умный, и все, чего захотите девушки, я в таких даже не вглядываюсь, они не умеют безумно дружить, на фиг они мне сдались
но просто господи вот ты стараешься, вот ты валяешься в пыли, ищешь сокровища, а когда все подумают, что ты просто бездельник лежишь в грязи и пнут тебя, и сам ты поверишь и пнешь себя, тогда ты забудешь уже о том, какие это сокровища, которых ценнее нет, они покажутся просто какими-то непонятными буковками на непонятном языке, какие ж это сокровища, а ты дурак лежал в грязи и сам становился пылью
ныть нельзя нельзя ныть нехуй ныть, уебищам положено молчать
дисконнект

Все покинули меня. И как, скажите, в такой обстановке можно оставаться счастливым?
Я начал любить людей, как книги.

Твой голос теперь далеко, далеко.
Руками тебя теперь не коснуться.
Волосы теперь заплетать некому, некому.
Горечь свою складываю в карман.

Куда мне, скажи, скажи, деться?
В черепной коробке сокровища плохо хранятся.
Стекают вниз своей сокровúщей.
И проникают на цыпочках в самое сердце.

Перекладываю что-то из одной ладони в другую.
В этом, как и во мне, нет никакого смысла.
Где ты, где ты теперь, моё дорогое?
Пусть принесет мне твой голос ветер на долгую память.

Фотоны и прочая муть через взгляд проникают в душу.
Запечатлеваются, остаются там кусками огней навечно.
О боже, я так не хотел болеть, так не хотел боли.
Но мне ли тебе говорить, ты меня знаешь.

Ауууу, королева пойдем собирать монеты
по грязным канавам
отмывать руки от своей кровищи
глупая, глупая

В восемьсот девяностый раз повторяя "зачем жить",
записываешь все эти разы, как будто считаешь,
причины, которые могли бы быть, все записаны на неизвестных тебе языках
но не расстраивайся, может быть, ты выучишь язык птиц и улетишь
однажды

зачем зачем снова снова
восемьсот девяносто два
ничего не чувствовать - зачем жить?
болеть болью - зачем жить?
восемьсот девяносто четыре
за этот день

потушите свет, я не хочу ничего видеть
кажется, после смерти мне станет легче

Давай никогда не умирать.
Ты говоришь, мол, ты бессмертный, но среди твоих гордых, негордых черт не разберешь, где там взгляд,
говорящий о том,
о чем никому не говорят,
по крайней мере ртом
Давай обниматься пальцами,
просто обниматься мы
не будем,
потому что скучно, так делают все люди,
и это недостаточно глючно

закрывая глаза – где-нибудь в то же мгновение удивленно их открывать, наблюдая за ходом планет, всегда – знать, что никого кроме тебя нет, ну может быть разве что еще один кто либо нибудь
черточку не забудь
а ну-ка ложись спать,
завтра на наши координаты прольется свет не самой яркой в мире звезды
и мы будем всё понимать, всё понимать,
по крайней мере ты

тебе-то будет всегда всё ясно.
абсолютно всё, включая и выключая устройство моего компа.
а я буду встречать рассвет – самый классный,
четыре дня не спав.

родишься как в новом мире, уже совершенный
где даже убийца богов никогда не умел ненавидеть
давай никогда не видеть
как наши тела упадут с высоты в большую черную вечность закрытых век
никто не знает что такое сила
никто не знает откуда пришел человек
и даже мысль о том что можно знать меня удивила
а когда я был удивленно пошел снег

Может быть, когда мы с тобой никогда не умрем – тогда и узнаем,
как это –
вверх летать,
пнув ногой карниз
А пока что мы можем только летать вниз

если будешь стоять в ожидании чуда – никто не крикнет остановись
а я стоять в ожидании спасибо унесите не буду,
я буду подчиняться заклинанию мировому: снись
я буду приходить во тьму под объятья век всем кто перед сном подумал, что ему одиноко
я запишу тебе длинный на память трек со звуками моего голоса и запахом мокко

я оставлю тебе руководство под грифом «живи и господствуй»
и в любом случае не скучай
я научу тебя совершать самые безумные сумасбродства
я прочту тебе книги в которых моя печаль

а потом ты на меня наорешь: «ты много врёшь!» и я унесусь прочь
не испытывая ни малейшего признака мало мальской вины
и между нами будет пропасть большая очень, я буду далёче, а ты не успеешь выучить наизусть все мои дны –
и я однажды умру и мне никто не сможет помочь
я умру а ты не умрешь, ты же сам говорил, что умирают все свистуны
но все-таки если захочешь будем видеться каждую ночь
это просто: закрываешь глаза и видишь сны

у меня никого нет - повторяй про себя: никого нет; и тогда у тебя действительно никого не будет. прокляни свет, сто раз и еще раз прокляни свет, и тогда тебе тьму принесут на блюде
на золотом ли блюде, серебряном блюде - да к черту цвет; пройдет две тысячи лет, и имя твоего отца в невозможный ранг возведут остальные люди. можешь не плакать. и не стараться. всё равно возведут. а когда тебе захочется обниматься, они плюнут на тебя и уйдут.

потом ты будешь стоять у крыльца, ждать своего отца ли, мужа ли - стоять и ветер
будет сметать твои слезы вбок по щеке, к солёной от слез реке, самой соленой реке на свете
когда твой отец вернется, закроешь ему глаза, и себе глаза, начнешь шептать в полубреду:
как же мы выжили, расскажи мне, как мы выжили, мы же ли-
стья зимой, мы же - соленые капли в пресном озере, мы же ли-
куем, как ликуют те, у кого козыри,
скажи мне,
так плачут те, кто были в аду;
мы - это кровавые ливни,
мы - это голос немых дивный,
самый надрывный
момент крика, первого и последнего в этом году;
мы - это те, в кого влюбляются до конца жизни, а потом шепчут проклятие: я тебя изведу, до слез тебя доведу, утоплю в пруду,
и ужас падения неизбывный
в душе, которую продаешь льду,
ну или как там смерти теперь следует называться.

мы ведь с тобой, дорогой, не на это рассчитаны,
нам бы с другой ноты вообще начинаться, -
плачешь? - не плачь, достану с неба тебе звезду
я нынче воспитана, точнее, перевоспитана,
так, что если только кто-нибудь вздумает обниматься - плюну в лицо ему и уйду

Hier kommt die Sonne
Sie ist der hellste Stern von allen



пример заметки: пусто
пример заметки: пусто
обиженно-обиженно, злобно-злобно
я никогда тебя не обижу
я никогда тебя не прощу - ибо нет ничего, что можно было бы тебе простить,
никакой вины.
никаких проступков.
в моем понимании их не бывает.
я никогда тебя не обижу: как я могу создать то, чего в моем понимании не бывает. я не могу того же сказать себе, потому что себя-то я обижаю. обижаю, обижаю. и еще раз обижаю себя.
я прощаю себе - ибо есть что прощать; а потом снова не прощаю и снова бью себя по лицу;
когда я сплю, мне снятся сны, что я умею любить и лелеять, и уважать, и жить, и за тридцать мгновений до того, как я проснусь и перестану уметь, когда звуки простого предметно-внешнего мира начинают в меня проникать, я начинаю плакать, я начинаю плакать, я начинаю - рыдать, потому что что-то на меня наваливается, весь гром чувств, которые я не испытывал, я начинаю - любить, и вспоминать, как я прижимал твою голову к своему плечу, чтобы ты почувствовал мою надежность, мою поддержку, мое спокойствие, чтобы ты подумал, что я сильный, подумал: как хорошо, что мы сейчас вместе; подумал: а вот мне есть куда идти и на кого опираться; а я прижимал твою голову к своему плечу и думал: я никогда тебя не обижу.
ха-ха-ха, какие глупости, да нет мне никакого дела до чужих чувств - никакого, я обижаю - себя, люблю или не люблю - себя, тебе нет места в моем мире, никому нет места.
только иногда я пишу твое имя пальцем на застывшем на стекле дыхании, обнимая сердцем;

и иногда мне снится, что я люблю

Hier kommt die Sonne
Sie ist der hellste Stern von allen
Und wird nie vom Himmel fallen

Ой да чего хочешь чего хочешь проси всё прощу. Выхожу королева на балкон покурить а там трава и луга нетронутые. там небо в три вышины в пять раз выше твоих колен, о великий бог. выхожу королева во двор пристроить топор - взорвем мир к чертям - а там играют дети с сияющими глазами
выходи во двор, будь сияющими глазами
моими сияющими
вспоминай - раньше ты был великим, ты мог многое, пил много, танцевал как зверь после удачной охоты. перья колибри щекотали твои ногти. темное большое небо было большим, твое темное небо, танцуй где хочешь, а ты сидишь королева молчаливо у воды, глядишь в зеркало, и волосы у тебя длинные. сейчас все уже не то. раньше ты был я теперь я была ты
о великий бог выхожу я к тебе на балкон и вижу, что ничего нет только луга заливные нетронутые и леса девственно древние девственно чистые конечно же там единороги не терпящие глупых девиц конечно там все крылатые
выхожу на балкон покурить королева и тут бабах голову роняешь вниз
с большой высоты
в девственные леса
с длинными волосами
с сияющими глазами
ее ловят дети, смешные дети, ты выходишь во вздор двор королева пристроить топор, проси чего хочешь, всё прощу
любимый внебрачный ребенок четвертого короля, ты же всё равно не знаешь где балкон, да и вообще - вокруг леса.
тра-ла-ла-ла, тра-ла-ла


найдешь вход в замок - приходи ночевать, а то единороги по ночам жрут человечину

Старенький маленький мой закрой глаза закрой глаза закрой закрой. пусть тебе снятся сны, волшебные сны из твоей, только твоей страны на синем горизонте твоих век. завтра будет - я тебе обещаю, что завтра будет, без понятия, каким, без понятия, с кем; но - будет; не это ли главное? скажешь: пусть всё, что надо, случится с нами, как будто все делается, как заведено, как в часах крутятся механизмы; но это было бы скучно и страшно, ты не находишь? -
но всё не так, всё совсем по-другому, я верю, я знаю, я вижу, мы - ошибки в системе, поэтому нам дозволено всё;
всё, я выдохся, у меня лунные батареи разрядились, точнее нет, эти батареи как раз на полную катушку, это батареи сна требуют подзарядки. катастрофически требуют.
но ты ведь знаешь, что я тебя люблю, и именно этим бы всё и закончилось.
этим всё и заканчивается.
яОты.

Вообще-то родился он тысячу лет назад, в маленьком приморском городке навроде чуда, овеществленного в стенах и людях безумия кораблей; был он сыном главного защитника прав пиратских скелетов, письменные принадлежности хранил в ушах поросших древесным мхом и лишайником черепушек, и все девушки любили его за улыбку и обаяние.
Когда он стал постарше, он открыл лавку «Чудесатые чудеса», продающую готические головоломки, странные рождественские подарки, потерянные сокровища, искуснейшие подделки, редкую чепуху и магические услуги. К нему обращались в основном с целью стрельнуть в него глазами и сунуть руки куда не следует, например, в черномагические принадлежности давно почившего фокусника, умевшего одним движением брови вызвать кролика из глубин преисподней и забывавшего кусачую шляпу во всех пивных трактирах безумного города.
Потом отец его ушел на корабле за море, так было со всеми в этом странном городе; просыпаешься – и где? – а ушёл в волнистые пучины за небом в глубинах; если кто-нибудь возвращался – то полный невозможного смысла во всех рукавах и с каким-нибудь новым металлом на парусе, вызванивающим фольклорную песенку про сидр и барышень.
Учитывая, что мачты умели петь и примерно об этом же, можно было теряться в догадках о правильном варианте текста.

А может, и нет, может быть, родился он всего-то лет пятьсот как; и вырос он вовсе не возле шумящего моря, а в диких лесах; его мама умела плести венки из лозы, едва лишь подойдя к иве, и тропинки под ногами выстукивали иноземные ритмы, когда его отец возвращался с охоты домой. Костры в той стране говорили человеческими голосами, и спички сплетничали о целующихся детях, а когда говорили: у тебя огонь в глазах! – имели в виду, что ищи у себя раздвоение личности, дух огня вселился в тебя и говорит сквозь тебя с терновником.
В той стране боялись праведных и редко смотрящих в небо, а когда он был маленьким, он умел разговаривать с птицами.
Когда в стране появилась цивилизованность, то бишь аристократия или интеллигенция, то открылись в лесу таверночки, в которых полагалось отдыхать усталым путникам. И если входящий хотя бы раз видел, как он улыбается, то неминуемо возвращался.
Чтобы еще раз увидеть.

Хотя нет, нет, нет, все было не так, я уже чувствую, что безнадежно вру; он был сыном именитого и богатого чародея, и сам был такой же, только помладше на сотню лет; носил шляпу со звездочками, и его девушка – добрая и ласковая – щелкала по бубенчику пальчиками, и разносился протяжный звон, как пение птиц, вызванивающий мелодию с далеких берегов; девушка смеялась и он смеялся; потом они открыли кафе – вместе, что-нибудь вроде кофейни, они притворялись официантами и барменами, кем угодно, но только не хозяевами, и посетители думали: ах, ах, как же красиво они улыбаются, как же складно.
И приходили еще, чтобы только увидеть их.
Нет нужды добавлять, что когда ему делалось скучно – по вечерам, когда посетители расходились – он щелкал пальцами, и огоньки разбегались по стенам домика, и кофе варился сам собой, и танцующие подносы под звуки джаза приносили ему напитки; он читал своей девушке сказку на ночь, придуманную из головы, целовал ее в лоб, спящую, допивал кофе и шел на улицу. У всех свои дурные привычки, у него же – гулять по крышам, чтобы тьма расступалась под сапогами, а потом спускаешься по водосточной трубе на землю – и босиком стоишь на холодном песке у воды, слушаешь чаек и голоса огней.
А когда ему надоедали всякие посетители, он добавлял им волшебного в кофе, и они делались добрыми-добрыми, почти бессмертными, но это – только если успевали взглянуть ему прямо в глаза.
Во время обеденного перерыва он брал свою девушку под руку, они выходили на улицу и становились птицами, а когда у него появятся внуки, он расскажет им о своих путешествиях, запишет их придуманными чернилами, письменными принадлежностями из пиратского уха.
Никогда никому ни слова, но он – настоящий волшебник, иногда он беззаботно ерошит рукой непослушные волосы и забывает об этом, иногда он превращает идущих навстречу в статуи или в кубик Рубика, по настроению, на стенах у него по-прежнему висят венки из лозы.
Раскачивается в кресле-качалке, покуривает лениво трубку, бает истории старому дубовому шкафу, шкаф скрипит и отнекивается, делает вид, что никогда не имел отношения к палубе, никогда не влюблялся в мачту; а волшебник смеется и молодеет на глазах, на глазах, в которых звезды и крыши города, и дремучие непроходимые леса, не тронутые цивилизацией, и дороги, запутанные узлами и помнящие ритмы тысячи ног.

А потом, когда он всё же состарится, он уйдет за море, как делали все его предки, и прежде чем волна поглотит его – помедлит пару минут, чтобы он успел допить свой волшебный кофе - и стать бессмертным, и стать безумным до самого дна.

Я спокоен как удав ничто не разрушит моего спокойствия спокоен как удав удав удав удавит шею расслабленному слону флегматичному всемогущему ленивому слону, слон пофигистически смотрит на восток, на востоке намечается бледный рассвет, означающий -мир скоро взорвется-; девушки в чепчиках будут бегать по двору и клевать носом радиационные ошметки женихов, детишек и апельсины - в ящики, подальше от греха и про запас, молиться, молиться, молиться; слоны-пофигисты будут с легкой заинтересованностью курить в окно, вывешивая кончики длинных волос по ветру, ветер пахнет суматохой, суматоха тоже бегает кругами и орёт паникапаникапаника, а оттого потеет и пахнет по ветру, все сходят с ума и чувствуют приближение конца света, он идет, помахивая хризантемами, барышни тут же в мыслях изменяют своим женихам и ошметкам своих женихов, куры сходят с ума и несут изумрудные яйца, суетливые короли запихивают яйца себе в корону, чтобы всем было видно да получше видно; канцлер торопливо пересчитывает, сколько бюджета, дебет-кредит, и разумеется, во сколько конец света обойдется налогоплательщикам; налогоплательщики стонут, плачут и притворяются, что их нет, притворяются, что они стали младенцами и апельсинами, забираются в ящики, брызжут слюной и соленой кислотой на стены и подглядывают в образовавшиеся дырки, а потом судачат, судачат, судачат о кораблях и морях, ибо ни о чем ином судачить не следует;
удав сворачивается уроборосом, мир захватывают пышногубые карлики, золото сыплется на нас из куриц, сигареты в руках у слонов заканчиваются и становятся бычками; задница встает с головы на ноги, перья с крыльев апостолов летят во все стороны, постмодернисты стонут в своем экстазе;
а я спокоен спокоен спокоен
хотя, впрочем, обстановка тут слегка нервозная

Знаешь. Иногда я думаю, ты - что-то вроде ангела-хранителя. Черт, как же пафосно. Просто ты - это такое особое, специальное проявление мира, ты живешь, и таким образом небо говорит мне:
все в порядке.

Я так ждал тебя долгих десять тысячелетий. (с)

Двое. Самых лучших. Самых прекрасных – по крайней мере, в замкнутом мире моей головы, в красивой системе моих представлений о мире. Никого лучше у меня нет. Я смотрю на их пальцы, смотрю на их волосы. Закрывая глаза – смотрю.
Половина моей души рассеивается золотистым счастьем, пыльцой на их лица.
Знаешь, я серьезно думаю, что это навсегда, без красивых слов. Потом, когда люди становятся старше, найти похожее безумие становится все сложнее. Поэтому не стоит терять то, что нашел, прижал, впустил. На них мое дыхание листьями и ветром. На них мои надежды тяжелыми тканями. Я уже вижу, как мы варим друг другу кофе, как мы сидим на заборах, как мы спорим о неправильном.
Почему ты не хочешь мне улыбаться? Я просто надеюсь, что ты был пьян.

У меня есть жена, у меня есть муж. И вы. Жена обо мне спорит и пропадает на полгода, муж творится в совсем параллельных реальностях. А вы совсем рядом и очень живые.

Мальчик с темными волосами и длинным шрамом на правой руке. Сложносоставной музыкой, в которой слова – вовсе не музыкальная партия, а нечто отдельно стоящее. Ритмами, ритмами, ритмами. Городскими пейзажами, абстрактными рисунками. Одинаковыми изо дня в день пиджаками.
Мальчик со светлыми волосами и глазами цвета своей кофты. Говорящий действительно то, что думает. Придумывающий мне имена, в большинстве своем потрясающе неудачные. Лесом, Серебрянкой, деревьями, тонкими тропами, после которой грязь на моих штанах. Смехом, ручьем, серьезностью. Футболкой с размытыми надписями.
Обстоятельными загонами.

Ничего нельзя повторить, отмотать – и опять на реплей, но.

Но ведь потом – когда-нибудь – можно организовать и получше, только надо дожить до потом, не грызя в испуганных приступах те нитки, которые сердца-пауки терпеливо ткут.

Неговоримнетогочеготымненеговори-яжедавнопросил.

пожалуйста, давайте никогда не расстанемся - я как осип максимович брик, который умолял лилию брик (ты комсомолец?-да - давай не расставаться никогда (с) советская песня, а он ей сказал по поводу маяковского: я понимаю тебя только давай никогда не расставаться), так вот, я умоляю давай никогда не расставаться я имею в виду не временные разлуки я имею в виду пожалуйста пожалуйста пожалуйста давайте будем семьей мне очень стыдно такое писать может быть не отправлю может быть спрячу в аминату - я кажется счастлив что вы у меня есть, я очень боюсь потерять я даже дышать на такое обладание боюсь вдруг сломается
вдруг вы удалитесь от меня как тени удаляются растворяются в темноте уходят - и растворяются кажется сделай два шага назад и все растворится
мы ведь будем вместе. скажи мне. пообещай мне. я хочу потребовать, хочу вырвать вместе с языком чтобы была неотвратимость как у молчания-немоты, видишь насколько я честен со своей эгоистичностью - я привык требовать привык получать, привык пользоваться многими методами из возможных, не только просить, но еще и умолять и требовать, вот смотри, за пять минут успел сделать и то и другое, и в жутких формах, какой ужас, нет, такое отправлять нельзя, я ведь сам не такой, это мои подсознательные требования к собственному поведению, а не к вам, аля: "посмотри на него так, чтобы он никуда от тебя не посмел деться!", нет-нет-нет, я за равноправие, дадада, правда, просто когда я это говорю - я имею в виду: видишь, у меня много силы воли и вообще всю свою власть я готов употребить на то, чтобы мы не делись никуда, не рассыпались, мы будем втроем, пожалуйста, я буду безумно стараться.
люблю

люди - это безумно интересно и местами безумно важно, когда ты прикасаешься в своих снах к ним щекой - когда твоя жизнь прикасается к ним щекой - когда твоя щека прикасается к их щеке - всё хорошо - я ведь прав - никуда не денемся, неизбежно сплелись.

^^ (02:59:43 23/06/2008)
очень-очень люблю очень-очень люблю очень-очень люблю; читаю про экзамены, волнуюсь, хватаюсь за голову, думаю-думаю-думаю, все во мне кавардаком, не знаю, чего хочу, знаю, чего хочу, бори нету в аське, ем банан, болит живот, я некрасивый, бегаю по квартире в полуужасе в полуапатии, думаю о том, что завтра почему-то всю ночь не спать - а зачем, бесполезное дело этот выпускной, думаю: на что я подвязался? - за что я платил деньги? - думаю: надо же купить букеты цветов, а я ведь, засранец, забуду; неизвестно, что лучше, непонятно, к чему всё придёт, и на окне - сетка, дурацкая сетка; хочу к богу на ручки, тебе в объятия, не хочу, чтобы ты стриг голову, тебе идет, правда идет, еще восторгаюсь сочетанием запаха тебя и твоего мегашампуня, я читаю сказку яцека дукая, я не знаю английский язык, я не знаю русской литературы! - меня убьют, господи, господи, господи, меня будут чморить - я сам себя буду чморить! - если поступлю в какое-нибудь халтурное место, не дай бог, я хочу, чтобы всё уже слава богу закончилось, а оно еще не слава богу длится, наверное, это даже интересно, ведь я могу отрешиться - если бы не мог отрешиться, было бы все-таки не столь забавно, чего толку бегать по квартире как я махать хвостом от ужаса и кавайности и слизывать сопли у себя с кулаков, чего толку орать об этом на каждом углу, я люблю тебя я люблю тебя люблю тебя очень, а бори нет в аське, как же так как же так, безумно хочу чтобы завтра мы сели втроем где-нибудь в уголочке и было уютно - это почти женское желание создать уютную обстановку в бешеном кошмаром месте, где нет ни одного угла априори уютного и все априори странное, недоорганизованное, до под тебя сделанное и не для тебя созданное, я боюсь, когда много людей, знаешь, как я боюсь, может быть, это уже письмо?.. - как ты думаешь, это похоже на письмо? - пусть будет письмо, если так; люблю когда всё в одно предложение, читать совершенно невозможно, смысла никто не улавливает даже автор иногда не улавливает потому что аффтар дурак ленится расставлять запятые и это вовсе не концепутальный фишк, это просто дурацкая лень, меня никто не любит не любит а-а-а-а-а это потому что бори нету в аське и аська - бесполезная штука, никто со мной не поговорит никто не успокоит привычным "ты мерзкий паршивый урод", я такое вообще привык слышать только от фейта, с ее интонациями, понимаешь, ее голосом, ее подачей; а тут еще он; я люблю тебя ты слишком добрый чтобы говорить мне гадости но именно ты обижаешь меня сильнее, когда я писал про сильные эмоции - я имел в виду, когда мы нашли тебя сидящим и ты вставая сказал что это мол из-за нас, и тогда ты встал и я посмотрел тебе в глаза - у меня никогда такого не было, чтобы я такое чувствовал, это может быть и есть обида, я никогда на самом деле не обижаюсь, а тут понимаешь люблю тебя безумно и понимаю что воспитывать не буду - не воспитываю я никого - и в то же время хочу обнять, прижать, хочу отругать, хочу, чтобы ты прикоснулся к моей груди и ощутил, что вот оно обалдело - нет не болит ничего не болит - но всё во мне обалдело от твоего поступка, я не против, чтобы ты иногда уходил, чтобы не отвечал на звонки, я не против, это забавно и я уважаю такие поступки, просто дай и мне почувствовать то что я должен чувствовать - мне хорошо; мне хорошо, ты возвращаешься, ты не можешь уйти, если я смотрю тебе вслед; я повторяю это про себя, это на вкус сладкое, но не приторное, это как кодовое слово, это именно то, что я имею в виду под словом добрый, ну ладно, письмо получилось и так уже слишком длинное, тебе наверное непривычно что кто-то пишет тебе столько дури одним предложением, это потому что ты не ведешь блог, и слава небесам что не ведешь блог, но раз не ведешь, привыкай, что у людей, которые ведут, излишняя страсть к словоизлиянию, они слишком много думают о себе, в общем, приобретают кучу ненужных привычек, а еще у них публичность и пустота в душе, я долго от этого избавлялся, так, стоп, это уже нытье, так вот, понимаешь, я съел банан и почувствовал что хочу чтобы боря был в аське, но боре я уже написал в оффлайн кавайное, а тебе нет, и ты жаловался, что я мол тебе ничего не пишу - так вот получай я думаю тут теоретически кхватит компенсации за все ненаписанные смски сразу, никогда не страдал манией писать много смсок, а вот просто многабукаф - это оно самое, совсем про меня, автоматически почти автоматически записываю то, что думаю, я думаю, ты завтра проснешься и у тебя в голове будет еще сказка, все будет хорошоинтересно, пусть сны твои будут светлыми

люблю тебя дорогая
Ой да ну всех в жопницу, задолбал контингент на лойсере, придуууурки придуууурки придуууурки :) и стиль у меня там какой-то такой, как будто у меня ну совсем чувства юмора нет, а вот если кто не верит, что есть, "сейчас продемонстрирую" (с) яго
да что за фигня такая, эта полупривычка-полутрадиция пафосно выстрадывать, а вот и не буду, вот и не буду, буду писать всякую фихню, нафих, еще надо скоординировать, скопипастить сюда или в лоя те пять-шесть постов, которые потерялись во время мозгоплавания, на самом деле опять-таки не уверен, что буду куда-то что-то писать, наверное, те читатели, которые тут есть, просто забывают или ленятся меня удалить, я бы себя сам давно удалил, господи, чего меня держать в списках-то, я - пропащий для общества человек, ничего интересного писать отныне не собираюсь, буду прятать от почтенного общества в стол, достало, достало, достало, все достали, не буду я поддаваться навязываемому стереотипу общения, ибо что за фихня, нафих, у меня завтра выпускной, кстати.
Нет, копипастить лень, что это еще за штука, забуду, значит, забуду, в принципе, не так сложно вспомнить, особенно если учесть, что есть куда подсмотреть. теоретически.
если учесть, что нормальные люди обычно сами себя просто так не комментируют, то у нормального человека было бы очень мало шансов обнаружить, куда я на память засунул имя своего аакаунта :) черт побери, ну, нельзя же так.
меня тут нет и не было, не открывайте своих глазок, не читайте этого блога, я просто везде где только можно пишу, даже на стенах, даже на стенах, но ни грамма вменяемости в этом нет, ни грамма того, чего можно ожидать прочитать, я сам от себя такого бреда не ожидаю, но надоело, надоело, надоело, какая из меня творческая интеллигенция? - никакой! - буду сидеть дома и угрюмо грызть бумагу в отсутствие шоколада, и не уговаривайте меня, нет, нет.
чего бы еще такого невменяемого написать.
ах да, за сегодня я успел 1. перечитать краткое содержание некоторых книг, об этом я уже себе отчитался в комментах :) 2. потыкать в кнопки настройки дизайна в другом месте, не тут; 3. сойти с ума в лесу; 4. несколько раз залезть на сложный для меня забор, на руке остались некрасивые отметины-поцарапки. 5. потерять за этим забором пижона. 6. кстати, впервые сегодня испытал какие-то действительно сильные эмоции по поводу людей, искренне сильные, удивительно, правда удивительно. наверное, завтра меня от людей будет тошнить, надо полагать, впрочем, если радость моя и душа моя пойдут на выпускной, все будет нормально.
положительно не знаю, что делать с этими дневниками, надо как-то определяться.

герр фридрих пишет фройляйн пижонке: а ты у меня на рабочем столе, душа моя, любуюсь тобой любуюсь тобой любуюсь тобой и зеленой травой на фоне
герр фридрих пишет фройляйн катрин: катенька, хочешь, я принесу на выпускной арефьеву, почитаем вслух, хочешь, верну тебе диски прямо завтра, всё что попросишь люблю вас обоих безумно какие сопли сопли сопли надо написать про вас высокопафосный влюбленнообсоплячий пост, хотитехотитехотите? передай герр пижону что у меня про него тут пост, в смысле, что у меня к нему тут целых две строчки, может быть, он обрадуется, к тому же не знаю знает ли он что у меня туева туча тневников, ох терьмо, сам не знаю что с ними делать разбираюсь разбираюсь разбираюсь
какой все-таки умиленно дурацкий ник был придуман мною в декабре 2004 года - офигеть, до сих пор умиляюсь серьезно нефиг быть пафосным надо любить свои старые добрые ники, это мой самый мпервый дневник вы только посмотрите с какой головокружительной струмительностью я деградировал с 2004 года, просто пупсикообразно умилительно деградировал, не дай кто узнает, придется убить свидетелей, на данный момент их всего сто с лишним, если хотите облегчить мне задачу, убейте себя сами, дорогиелюбимые, вы ведь помните мою манеру писать длинные посты? - а теперь они еще и нефилософские, ха! - вот оно, вот оно, современное поколение, ни на грош не хочет думать, голова атрофировалась как малоиспользуемый в быту орган, пожрать можно и прямо в глотку запихать, да и для удовлетворения неприличных мужских желаний в принципе можно обойтись без губ, так прочь голову прочь
опять понесло, а, как нехорошо после светлого, влюбленного, собожаниемвглазахнаписанного обращения к моей доброй фройляйн пижонке писать такую мерзопакостную гадость, кажется, г-н воронцов добавил по недоумию в это слово букву к, а я рефлекторно повторил, тоже дурак
надо будет уточнить у мистера бо кто там я из мультика алладина, уже забыл. кто же я господи ответь мне.

нет, натурально, так продолжаться не может! решительно заявляю, что надо разобраться что куда я собираюсь писать ннавижу подвешенные недоорганизованные состояния с другой стороны можно себя и побаловать.

ушел танцевать неизвестный народу танец.

Склею свои края порванные, сброшу груз, мол, всё – не моя вина. Крылья мои неверные, крылья мои оборванные, сорванные в древние времена – не забуду привязать их к себе завязками и приклеивать перья к ним никогда не устану. Я жива и верчусь со своими сказками, я терпеливо зажимаю руками свою рану.
А кровь – что мне до крови моей, одна вода, у того, что в меня вшито, такой крой, который не истреплется никогда.
Видите, девочки, вы умнее, сильнее, правильнее, куда уж мне со своим листом, все мои мыши родились в Гаммельне и, увы, из речки будут махать хвостом.
Видите, мальчики, вы свободнее, ярче, громче, куда уж мне со своей песней, мне очень хочется стать влюблёнчее и очень хочется стать известней.
А боль – что мне до моей боли, одна усталость и просто злость, нравоучительное «тем более, тебе и так слишком повезло». Открывая клетки, пинаю птиц, распугивая людей, оставлю крой свой в горе страниц, то есть, по сути, дела, совсем нигде. Да что крой мой, да что мой вой, меня никуда ни с кем не зовут, да стань тело моё травой, да кушай только одну траву! – нравоучительное: «головой думать надо было, а я реву».
Плюнуть на правила, предостережения, листочек с правилами – отрывной. Тем, кто бьется на поражение, сто восемь лет уж как всё равно, а все, кто чувствует напряжение, давно не видели свет дневной. Тот, кто провел жизнь в колодезной яме, вряд ли всю эту жизнь кричал. Я поставлю парус, и, дружная с кораблями, покину этот больной причал.

Mineu dalyessin o iawn llyn geirionnyd.
/Anrec Uryen, Taliesin/

"Когда Элфин пришёл домой, его отец спросил, что он поймал, и Элфин ответил, что поймал поэта."
Taliesin

Равнодушный голос за вашей спиной произносит... Ненавижу римлянина по имени Статус Кво

Теперь это ваш дом. Вы точно знаете, что означают цифры 451 - по шкале Фаренгейта именно при этой температуре воспламеняется и горит бумага. Даже та самая, линованая, на которой надо бы писать поперек, но беда в том, что даже вдоль писать здесь никого не научили. Мир торжествующей посредственности, где книги признаны величайшим из зол, где дети запросто и забавы ради убивают детей, где никто друг-друга не слышит - максимум, читают по губам простейшие слова... Мир, который хотел торжества покоя, но добился только торжества бездумности. Четыре телевизионных стены в квартире, меланхоличные механики медицинских агрегатов вместо врачей, пустота во взглядах - так теперь выглядит рай. Здесь не принято разговаривать, не принято наблюдать, здесь каждый движется в коконе абсолютного собственного одиночества среди толпы себе подобных. Скорость жизни намного превышает скорость любого из людей - и не счесть тех, кого размазало беспощадной машиной прогресса по хайвеям. Возможно, вам даже понравится - в конечном счете, приняв правила игры, здесь можно даже неплохо устроится. Главное - не храните под подушкой книг, избегайте искушения знанием... И тогда к вам не придут пахнущие керосином люди в касках с цифрой 451 и не придется с ужасом припоминать, что когда-то пожарные занимались тушением огня, а не его разведением...

Пройти тест

Вот ты боишься, что кто-то собьётся с пути, что кто-то не вылупится из скорлупы, что чья-то совершенность, чья-то гениальность, чья-то красота будет утеряна, даже не рождена, она не сумеет выбраться из-под земли и расцвести цветком ну или чем ей положено по сути своей. И это, конечно, славно, заботиться о ближних своих.

А вот ты представь, что ты сам. Ты вроде бы как бы не слеп. Ты вроде бы как бы талантлив. Посмотри на меня - я не обделен ни умом, ни талантом, и даже умею любить, должно быть. Это ведь большая ценность. Но ты поставь себя на моё место, представь себе, что ты всё время боишься - но уже за себя - что вот да, вчера я был гениален, но это было вчера, а сегодня - сегодня-то я должен быть ещё гениальнее. А я, кажется, нет, совсем не гениален, даже хуже, чем вчера. У меня заглавные буквы как-то лениво вырисовываются, в них нет даже отпечатка оригинальности, не то что таланта. И ты боишься сорваться, оступиться, заглохнуть. Ты боишься исписаться, боишься задуть свечу у себя в груди. Потому что тогда ты станешь сам себе не нужен. Ты не нужен себе, потому что ты шёл к какой-то высокой цели, ты шёл к вершине горы, которая каждый день растет. А с потухшей свечой ты уже не сможешь освещать сам себе путь по ночам, ну так и катись к черту, бесполезный людишко. Ты никто. Я тебя не люблю.

И всё, ты скатываешься куда-то вниз и даже не смотришь, куда, потому что уже неважно. Ты потерял свой смысл жизни, в который раз.

Ты понимаешь, как это страшно? Я должен каждый день доказывать себе, что я хороший, да, я достойный. Иначе опора скользит под ногами, я начинаю судорожно цепляться руками за тростинки и камешки, и у меня начинается нервная дрожь: нет, нет, пожалуйста, только не это, только не бессмысленность и не ненависть к себе, пожалуйста. И если ты говоришь мне, что сомневаешься во мне, вдруг я тоже не вылуплюсь, и вообще - то представь, как мне обидно это слышать.

Поэтому я гордо задираю голову, скрывая свой страх и свою ужасную хрупкость в этом вопросе. Я бросаю всем под ноги взгляд, означающий, что я - полное совершенство.

И снова лезу на эту гору, доказывать себе, что я действительно, черт побери, гениален.

Я нашёл дверь, которая является выходом из ситуации.
Я заглянул за неё.
То, что я там увидел, мне не понравилось, я плюнул, с обидой захлопнул ее и пополз на локтях дальше, чтобы следующие двести лет долбиться лбом о вторую попавшуюся дверь.

Стиль. Конечно.
Но за стилем должна быть честность, ну, хотя бы немного честности. Чтобы в этом стиле текла твоя кровь, ты понимаешь, вены не рвут, вены не стоит рвать, иначе кровь будет течь в пустоту.
[мы с тобой - одной крови?]
Стиль - это чтобы кровь текла красиво. Даже если немного не туда. В этом много смысла, ну, ты понимаешь, нельзя просто тухло страдать, надо страдать с апломбом, с претензией. Чтобы было интересно наблюдать, чтобы люди косили глазом - что это там такое истекает кровью?.
[ты. и я.]

Я вспоминаю о нём чаще, чем он того заслуживает.
Нет, действительно, я же никогда тебя не видел, и прежде чем это случилось, ты уехал на север и нагло сказал, что не вернешься.
Ну и ладно.

Мне интересен этот момент, момент, когда ты понимаешь, что лелеешь в своем сердце тщательно продуманную, выверенную с ошметками оригинала пустоту. Ты никогда не видел этого человека. Ты знаешь о нем какие-то дурацкие обрывки информации. Ты знаешь цвет волос, цвет медальона на груди и город, в котором он играет свой дум-метал.*

На основе этого я летом придумал ему сказку. Пока ждал его и его отражение в зеркале с другим цветом медальона на груди, пока думал: "Вот будет человек, который сможет покатать меня на лодке, наконец", пока провожал взглядом каждого придурка на байке, разочарованно отводя взгляд. Мол, этот придурок, конечно, похож, но это не тот придурок.

Вы когда-нибудь видели, как маленькие дети клеют коллажики, они кривенько вырезают фигурки и картинки, они неловко и слишком щедро мажут их с обратной стороны клеем и лепят на белые листы, невпопад, неровно, цвета не сочетаются, общая картина вырисовывается туманно, да и вообще, бумага бумагой, макулатура.

Я точно так же придумывала его, хорошо придумывала, вылелеивала пустоту, я ведь авансом выделил тебе кусок сердца, чтобы если ты приедешь, ты мог его заполнить, но ты не приехал, и там эта дурацкая ожидающая пустота, там эти глупые детские наклеенные картинки, создающие тебя по обрывкам информации. У меня до сих пор сказка про тебя в голове, если мы когда-нибудь увидимся, расскажу.

И почему я всё время сбиваюсь в своем обращении к пустоте на "ты".

____________
*а еще ты знаешь, что это с ним поспорила твоя жена о том, что ты до сих пор не знаешь, как объяснить.

Пока что у меня в голове планы по написанию новогоднеподарочных сказок для Наты, мужа и жены (да-да, и для нее тоже).

Но вдруг кто-то еще хочет, мало ли. Если вы хотите, то прошу вас, попытайтесь как можно внятнее сформулировать, чего вы хотите - сказку, стих или рисунок, и какого плана, и вообще.

Если никому не надо, мне же легче :)

только не дай бог вы подумаете, что я очень добрый.

Мне интересно, помнишь ли ты зиму. Ту, прошлую. Я не знаю, как я ее переживал. Это сейчас я чувствую единство и возможность прикоснуться к щеке любого меня из любого мгновения своего прошлого и теоретического настоящего. Прикоснуться - по-разному, к кому-то нежно, к кому-то совсем по-дружески, на кого-то фыркнуть, мол, уймись, егоза. А тогда - тогда мне было недоступно, как можно жить без боли. Как можно жить вообще.
Я был влюблен в человека, в которого было нельзя, и вообще, я тогда еще не пробовал на вкус это самое слово "не стоит", этот напиток был мне еще не знаком. Сейчас я храню ровные ряды склянок с четкими каллиграфическими надписями. Ведра таких напитков. Не стоит, не стоит, не стоит. А самое главное, мне совершенно не хочется их пить, вам же не хочется пить литрами афродизиаки, яды и лекарства от болезней, которыми вы не болеете. Сейчас мне тоже не хочется, а вот тогда мне было интересно, что же такое получится.
Смешивать ингридиенты в точности - это ведь искусство. Я совершенно не химик и даже не механик и даже не программер. А вовсе даже самокопатель. С каждым вздохом я понимаю больше. Мол, это - не стоит. А это стоит в строго определенных случаях и в строго определенных количествах, отмерить чайной ложкой, закрыть глаза, принять, задержать дыхание. Есть сотни разных способов прийти к одному и тому же результату, но каждый из этих результатов будет уникален своим прошлым, в котором есть тот путь.
Прошлое помнит всё, прошлое, прошлое моё, глупо говорить вам эту дурную истину про ошибки, память - это ведь всё, что у нас есть про время, ничего, кроме настоящего, мы не чувствуем, но память - это наша возможность подпрыгнуть во времени, только назад.
Это сейчас идёт снег, слава богу, молитвы сработали, классный механизм, так вот, сейчас снег и зима и холод, помещение проветрено и обкурено правильным дымом, который не режет глаз. А тогда было всё иначе, тогда я, черт возьми, был отравлен, и метался-метался-метался, не хочу больше так метаться, я уже не девочка и уже пережил, слава богу, свой переходный возраст, когда действительно чернота, пустота, одиночество, боль, а теперь у меня есть литры этого "не стоит", и всё то же самое, правда, ну не совсем, все как-то богаче, глубже, прелестнее. я не сглажу, просто лучше.
И ветер свистит в ушах, он поет обо мне иначе.
Право, стоит ли так много писать в дневник, когда можно писать сказки?

Думаю, нет, только в строго определенных случаях, мне кажется, я точно знаю, в каких.

post scriptum память - свята, kjempefin, очень.

сейчас будет массовый кросс-постинг, всем прятаться и ныть в подушку.

P.S. Нет, я передумал.
Я не могу копировать записи Лойса сюда, как не мог копировать туда Аминату.

То был прекрасный период, прекрасные стихи. Мне плевать, их можно называть псевдотворчеством, как угодно, мне они близки и нужны, это мои стихи, соль из крови моих вен, самое лучшее, что у меня пока есть. Я люблю тот дневник, и этот люблю.

Я хочу быть честным и правильным, мама, я не буду копировать чужие посты себе.

Я знаю про мои разэннения личности, всё неважно. У него ведь даже день рождения другой, чего уж тут. Он - совсем другая личность, я люблю его и целую в губы, осторожно, потому что он не любит целоваться.

Он - это моя любовь, да, я сам в него влюблен, я влюблен в себя страстно и почти похотливо, я влюблен в себя всеми теми оттенками любви, которых лишен мой интерес к другим. Я люблю себя, я так люблю себя, я хватаю себя за руки и не отпускаю погулять; нет, отпускаю, гуляй, но мне страшно за тебя, и именно пока мне страшно, именно пока мне интересно, что там с тобой случится - до тех пор и гуляй, а потом что-нибудь еще придумаем причудливое, чтобы было нескучненько.

У него, кстати, правда черные волосы, от самых корней. А я просто крашусь. А еще у него охрененно красивый голос.

Что еще я про него знаю. Я знаю, что он боится щекотки, но только в одном нестандартном месте, про которое я вам ничего не скажу, чтобы вы меньше про нас знали. Я знаю, что у него нос красивый. И глаза. И вообще он красивый.

Черт, опять начинается, это раздвоение личности.

Я лелею бумагу в руках, как лелеют любимых.

update я тоже сильный, тоже строгий, такой, как он. тоже самовлюбленный, пафосный до дури и прочие его чудесные достоинства.

ну да, скажи мне, что я идиот.
но ведь лучше быть счастливым идиотом, я же тебе объяснял, когда мы сидели на скамейке и я рассказывал тебе что-то из серии bird lore, и ты кивал-и-слушал-и-записывал, и всё было pas mal.

P.S. ах, ну да, слушай, сегодня же первый день зимы.
С возрождением всего.

Привет, я передумал.
В смысле, я победил. Ну, не будем об этом.
Может быть, кофе сказку?..
Завтра.
Завтра, милая моя, будет метель: страшная и злая, как люди, которых загнали в угол. Она тоже будет выть, тоже будет терзать и тоже будет кусаться, но ее укусы - это поцелуи, некоторая ненависть очень похожа на иную любовь, ты же сам всё знаешь, kjempefin, архивы того, как я прекрасен, вскроют утром во вторник, как и все дела, которые были отложены на понедельник, а там, глядишь, мое тело уже рассосется во мгле, станет льдом, частью этой зимы, и никто не успеет поймать.
Только ты - лови меня. За хвост. Обратно. У меня нет хвоста, но у тебя ест шанс получить что-то взамен потере
я не знаю, что, и я не буду обещать тебе вечную жизнь.
может быть, кофе сказку... нет, скучно.
давай лучше завтра. об этом. не поговорим, ибо завтра суббота, все дела отложат на понедельник, ну а дальше ты понял.

Кстати, да. Убедительно вас прошу еще раз, если вы правда меня хотите читать, а не просто выпендриваетесь =), то читайте Лойсерга
ну или как там зарегистрировано - Лёссера.

http://www.liveinternet.ru/users/loesser/

Сюда вряд ли буду писать регулярно, а точнее, буду писать редко и вообще не обещаю, что буду писать.

ну давай, давай, давай играть, я буду стоять на углу и пытаться поймать за хвост пролетающих птиц и ухмыляться зверски, а потом смеяться и пить их кровь, чтобы стать сильнее.
я буду ходить босиком под дождем, чтобы смех мой долетал до самых окраинных спален, в которых головы спящих наполнены снами, окторые пахнут, как дым.
я буду могущественным, как кто?
я буду правильным, как царица
я не умею жить нормально, но зато я умею летать, как птица,
и ловить этих самых птиц за хвост, просто ты не пришел вовремя, опоздал на немного вечностей, и пока тебя нет, я жду тебя за углом и ловлю этих птиц, чтобы выпить их кровь на обед, вытереть красное с губ и тебе улыбнуться чуть-чуть живее, чем мог бы
у меня в глазах сияют, сияет что-то, какие-то смешные огоньки, они умеют, умеют больше, чем,
но я могу, могу тоже, я же могущественный, как кто,
и тоже торжественный, как царица.

ну скажи мне, я что, грустен? да нет, быть не может, всё в порядке, все просто дерьмово, да я сам не знаю, что я хочу сказать, я такой сумасшедший, тебе и не снилось, а у меня - розы в вазе, просто понимаешь, я никогда не ставил подаренных цветов в комнату, что со мной, да ничего, всё как обычно, дерьмово, всё так прекрасно, как не может быть, правда, всё хорошо,
я умею летать

и мне хочется смеяться от могущества
и петь, и плясать
когда я говорю - "смеяться, как бог", я вспоминаю Карагиозиса
я хочу быть честным, и я честно говорю, что он прекрасен, и его боль висит на моих лодыжках тяжестью, просто что это может изменить?.. - ничего, увы, а может, и к счастью,
я, наверное, хочу спать,
и я знаю, что.

я знаю.
всё как-то... всё как-то правильно, всё так правильно, мы наконец-то стали богами, всё на своих местах.

http://www.liveinternet.ru/users/loesser
Наверное, я был готов.
Здесь всё моё тоже, всё моё, всё моё. Может быть, я сошёл с ума. Чем больше красивого моего - тем лучше?..

Он любил три вещи на свете:
За вечерней пенье, белых павлинов
И стертые карты Америки.
Не любил, когда плачут дети,
Не любил чая с малиной
И женской истерики.
…А я была его женой.
А. Ахматова

Покажу Фейту, когда он приедет. Не знаю почему, но проассоциировалось...
...может, из-за белых павлинов?)

Tasha911, День разбитых чашек
"Вместе мы поднимаемся в его комнату на втором этаже. Я знаю, что она выглядит странно, так, словно в ней одновременно живут мальчик и мужчина, причем каждый отчаянно пытается уничтожить следы другого, но все время не успевает."

Еинственная по-настоящему вечная штука - это ремонт.
Самое обидное, когда он вечен на кухне.

я сегодня до невменяемости устал

Вчерашнее, не выставленное вовремя по семейным обстоятельствам =)
Рамочка портит всё, ибо это был пятиминутный набросок, а рамочка смотрится аккуратно.
В общем, как всегда, фигня.
Просто идея, котору спер из своего средневекового наброска левой рукой, нашкрябанного на каком-то уроке зимой.

Смотреть

для Тау.

Девочка, что тебе подарить – осень ли,
серебром и золотом обшитую на рукавах?
Разве тебя, девочка, бросили,
чтобы ты умела так тосковать?
Дым. Дым прячет седая листва,
он вьется вокруг елей и свивается в нить;
если умрешь молодым и не сосва–
танным, то разве не захочется еще пожить?..

Не всё в этом мире можно делить на двá,
потому что единицы следовало сложить.

Глава пятая, после этих слов – другие слова,
сочетанье которых способно с ума сводить.
Если вдруг так сложится, что я окажусь права,
прикажи слугам моим меня не будить.

На воспоминаньях – пыль, а впрочем, всего на миг
можно поверить, что норны порвали швы,
и настоящее с моего полотна состриг
кто-то, кто спрятался ночью среди листвы.

Только вот все слова, которые на обложках книг,
напоминают мне имя твоё, увы.

Девочка, что тебе подарить? Горечь в моем вопросе.
Если бы знал, то к ногам бы твоим всё бросил,
но хочешь, я просто приду на чай к тебе часов в восемь
и заодно подарю тебе эту осень?..

Если прислушаться, то ведь в любой чашке чая шумит настоящее море.

*истерический смех* я вас люблю и поэтому весь мир наш.
Мир будет наш ;)
мы самые замечательные. я, мой муж и моя жена.
и мне насрать, что вы на это скажете V)