Я рисую узоры из наших сердец,
Я рисую замок, я рисую дворец,
Я рисую любовь, я рисую печаль,
Это не реальность и немного жаль,
Потому что в мечтах мы с тобой тет-а-тет,
Потому что во снах мне привиделся свет,
Потому что реальность – это серая мышь,
Потому что «Люблю», а в ответ мне молчишь.

обновила сайт. ну и что, что всем по фигу. мне оно самой нужнО. А вот то, что Жаклин не прошла, абыдна... видать, и вправду полное дерьмо, раз никто не откомментил. абыдна за потерянное время.

Мне навстречу шла Жаклин (прощальная).

= переворачиваю страницу альбома =

Мне всегда нравилось ее фотографировать. Она была удивительно фотогеничной. Наверное, потому, что была идеальной. Все остальные, кого я фотографировала, казались лишь серыми невзрачными пятнами по сравнению с ней. Она выделялась везде. И я сейчас говорю вовсе не о внешности.
Поразительно, какая гладкая у нее кожа. Какие шелковистые волосы. Почему ее нет? Я скучаю. Наверное, я так и не смирилась с тем, что потеряла ее. Первые недели после ее исчезновения из моей жизни, мне все еще казалось, что она существует. Что она просто куда-то надолго уехала, мало ли. С какой-то маниакальной надеждой я думала, что однажды утром я встану, выпью чашечку кофе. Вспомню ее. И она тут же появится в комнате, словно по мановению волшебной палочки, такая же прекрасная и блистательная, как всегда.
Я считала ее своей сестрой. Старшей сестрой, которой у меня никогда не было. Мы с ней были как сиамские близнецы, как Лёлик и Болик, как соль и сахар. Я не воспринимала себя без нее. А она? Не знаю, наверное, тоже. Возможно, она тоже любила меня той сестринской любовью. А может, и нет. Странно, но я никогда не могла понять, что она думает. И не пыталась.
Она была моей героиней. Героиней на героине. Хм. Она любила каламбуры.
Почему я не помогла ей, когда она уже стала наркоманкой? Не знаю. Просто она всегда казалась мне чем-то таким бессмертным, как прекрасная статуя, как картина. Ничто не вечно. Я не знаю, сколько каждому человеку отпускают ТАМ. Но ей явно отпустили меньше, чем положено. Слишком мало пробыла она здесь, в этом мире. Хотя, может быть, это и к лучшему?

= переворот страницы =

Вы, наверное, спросите, почему я до сих пор храню эти фотографии? Не знаю. Ладно, я и так уже слишком разоткровенничалась. К тому же муж пришел. Он не любит, когда я вспоминаю о Жаклин. Он вообще ее не любит. Но мне необходимо чувствовать себя нужной. Хотя бы ему.

(это последний рассказ трилогии два остальных ниже)

как всегда чудное утро. Доброе утро, сопли; добро утро, ноющие мышцы =(
Застопорилась я с последним рассказом. Я ж вроде трилогию хочу сделать. Вчера вот вдохновение прилетело, я его, значит, ухватила крепко так и два рассказа написала. А потом спать пошла. Блин! Почти все мысли вылетели. Сегодня придется весь день собирать по углам памяти этот комок нервов. Что я там хотела написать?

Не знаю я даже... Вроде и кажется, что писала лучше, чем обычно. Как бы поднялась на новый уровень. Но комментов ваших не вижу, вывод: пиши, Орька, последний рассказ, а то никто ни хрена не поймет, что там было с этой Жаклин и кто вообще такая эта рассказчица.
Но я добилась кое-чего важного. Мои героини больше не похожи на меня! Это большое продвижение, обычно всем моим героиням суждено было стать плохой копией меня, может слегка измененной, но точно мной. А сейчас нет. Я довольна.
Странно, обычно я никогда не думала над своей писаниной. Просто писала, как пишется, даже не редактировала потом. А я сидела и думала, почему я написала именно так, словно сама была не писателем, а читателем. Представила, что бы сказали другие. Представила себе Жаклин, ту девушку-рассказчицу. И мне действительно стало грустно. От ее потери. Может я действительно, становлюсь настоящим писателем? Не знаю я ничего. Но когда в голове у тебя много мыслей и они прямо просятся на бумагу, это так волнующе, просто непередоваемое ощущение! Как будто тебя распирает изнутри, и ты уже не можешь молчать, даже твое сердце бьется чаще, а мышцы почему-то немеют. И тогда, в тот самый момент, в животе как будто становится пусто и щекотно, словно катаешься на американских горках. И тогда ты садишься за компьютер, включаешь Word и терзаешь клавиатуру. Или садишься за блокнот марать бумагу. И лишь после того, как ты понимаешь, что ни можешь уже выразить ни строчки, что ты уже сказал все, что только мог, ты думаешь: не напрасно ли все это было? Если напрасно, отправляется в корзину, если нет - к людям. Вот так, все вроде бы просто. На словах.

«Мне навстречу шла Жаклин» - почему именно эта фраза так запала мне в память? Потому это единственно правильное предложение, идеально подходящее ко всему случившемуся. Именно «шла навстречу», потом побежала, столкнулась с моей жизнью, упала плашмя, встала и ухватилась за меня мертвой хваткой. Или это я за нее ухватилась?

Я говорила, что она была сплошным бедствием, особенно под дозой. Но ведь было и много приятных, весёлых, даже счастливых моментов в нашей истории!
До того, как она стала «торчать», она почти каждый день удивляла меня.
Она пела в душе. Громко, фальшиво, но зато от души. Могла с серьезным лицом говорить глупости. Я любила смотреть на нее, когда она занималась своей любимой расслабляющей гимнастикой. Смотреть на ее тело цвета шоколада, наблюдать, как сокращаются ее идеальные мышцы. Наверное, я извращенка, но это было похоже на гипноз. Каждое ее движение – как новый виток гипнотической спирали.
Она всегда подавала просящим милостыню и музыкантам, играющим в подземке. Иногда была даже слишком щедра. Могла отдать последние сто рублей гитаристу, играющему понравившуюся ей песню. Когда я сказала, что она слушала космическую музыку, я была не точна. Такую музыку она начала слушать после ЛСД. А до этого слушала буквально все. Она обожала музыку. Жаклин могла включить колонки музыкального центра на полную мощность и не бояться разгневанных соседей. Могла уйти на всю ночь в клуб, только потому, что ей захотелось «подвигать попой».
От нее всегда потрясающе пахло. Вот только чем? Этого я никогда не могла понять. То мне казалось, что от нее пахнет малиной, то тропическими фруктами, то розами. Первые несколько дней, когда мы только стали соседками, я всегда тщательно принюхивалась к ней. А потом бросила. Это пахли не духи и не гель для душа, (я проверила все баночки и флакончики). Это она так пахла. Ее всегда окружало это облако, которым я никогда не могла надышаться.
Она всегда была мечтательной. Часто я могла застать ее сидящей на подоконнике, вглядывавшейся в небо. Обычно в такие минуты глаза у нее становились больше, ярче, как будто светились изнутри. Возможно, именно этим объясняется ее дальнейшее поведение. Когда она смотрела на горизонт часами, не отрываясь. Может, у нее просто не хватало сил поднять голову выше, туда, в небо?
А глаза у нее блестели всегда. Многие боялись ее взгляда. Ясный, похожий на рентгеновский луч, будто раздевающий до костей, взгляд. Я и сама, бывало, не могла его вытерпеть. «Чего ты уставилась, Жак?» - обычно говорила я, когда мне становилось не по себе от ее глаз. «У тебя красивые волосы», - она всегда отвечала что-нибудь в этом духе. Хвалила волосы, иногда руки, длинные ресницы, но чаще волосы. Мои кучерявые светлые волосы просто не давали ей покоя. Она часто взлохмачивала мне их, стараясь сделать их еще пышнее, чем они были. А я балдела. Не знаю, находятся ли нервные окончания на волосах, но мне были жутко приятно прикосновения Жаклин.
Иногда, даже без наркотиков, она была просто сумасшедшей, буйной, безумной. Могла среди жаркого дня искупаться в фонтане. И если это еще допускается другим людям, то остальные ее поступки вообще ни в какие ворота не лезут. Однажды она вдрызг разбила витрину дорогого бутика, из-за того, что ей там нагрубили. Мне всегда это нравилось. В смысле, не то, что она была ласковым монстром, а то, что она говорила и делала то, что думала. Да, она была абсолютно не похожа на всех остальных.

(это вторая часть трилогии. первая в сообщении ниже).

Мне навстречу шла Жаклин. Ее кроваво-рыжие волосы развивались на ветру, казалось, будто ее голову лизали языки пламени. Темная кожа загадочно блестела в свете заходящего солнца. Судя по выражению ее лица, она была совершенно довольна жизнью. На ней был темный плащ, полы которого колыхались, создавая вокруг нее ореол таинственности и колдовства. Она курила крепкие Captain Black, держа сигарету большим и указательным пальцем. Жаклин всегда была для меня образцом стиля. Возможно, дело было в ее необычной внешности: мулатка с красными волосами, с пирсингом во всех возможным местах и с фигурой, как у супермодели. Она слушала космическую музыку, часто тусовалась по клубам и крепко сидела на героине. Ей было двадцать три, но выглядела она моложе, потому что была очень худой, даже тощей. Она не носила коротких топов, чтобы не показывать следы от уколов: даже пристрастившись к наркотикам, она продолжала заботиться о своей внешности.
Я познакомилась с Жаклин пять лет назад, мы тогда учились в одном институте. Тогда я, еще зеленая первокурсница смотрела на нее с обожанием, она казалась мне каким-то неземным существом, каких вообще не бывает в природе, чем-то до такой степени совершенным, что я просто теряла дар речи, встречая ее в коридорах. Она не нуждалась в моем внимании - вокруг нее всегда было полно ухажеров и людей, поклонявшихся ей. Что бы она ни делала, чем бы ни занималась, все считалось безумно интересным, модным и таким же совершенным, как она.
Однажды в моей жизни произошло чудо. Уже будучи студенткой третьего курса, я решила снимать квартиру, но для меня одной это было слишком дорого, поэтому я искала соседку. Так уж сложилось, что ей оказалась Жаклин. Поселившись с ней, я вскоре поняла, что объект моего обожания далеко не так прекрасна и совершенна, как я себе представляла. Но я с детства привыкла не требовать от судьбы слишком многого, я просто радовалась приятному соседству и тому, как в моей жизни все шло своим чередом.
Многое изменилось, когда Жаклин начала покуривать «травку». Все, что когда-то увлекало ее, стало казаться скучным, ненужным и бесцветным. Мир вокруг нее потерял краски. Каждое утро, вставая с постели, она подходила к окну и долго-долго вглядывалась в туманный горизонт. Она могла сидеть так часами, уставившись в окно. Я все это видела, но почему-то никогда не спрашивала ее, на что она смотрит так долго. За травкой последовали «экстази», «марки». Я уже и не помню, когда она в первый раз пришла совершенно накачанная героином. Кокс она никогда не пробовала, говорила, что ненавидит белый цвет. Из института ее вскоре отчислили за постоянные прогулы и неудовлетворительное поведение. Ха, смотря какое поведение считать неудовлетворительным.
Когда у Жаклин начинались ломки, она крушила все, что попадалось ей под руку. В такие минуты она была готова на все, лишь бы получить очередную порцию своего любимого «второго». Под дозой, она тоже вела себя, как ненормальная. Она могла пойти гулять по оживленной магистрали, вальсируя среди стремительно мчащихся авто. Могла завалиться в клуб и, танцуя на столе, распевать блатные песни. Могла порезать себе вены, попытаться утопиться в ванной. Когда она принимала очередную порцию своего зелья, ее крыша совершенно отлетала.
И вот сейчас она шла мне навстречу, загадочно улыбаясь. Вдруг она, вздрогнув, повалилась на землю.

Врачи сказали: передоз. Счастливая, даже умерла под дозой, в совершенно бессознательном состоянии.
Придя домой, я аккуратно сложила ее вещи в старый, потрепанный чемодан. Как странно все это было: дотрагиваться до ее шмоток, прокуренных в шумных клубах. Небрежно складывать ее драгоценности, сплошь вычурные и вульгарные. Она и сама была слегка вычурной. Не для этого мира. Не для этой жизни.

влюбленной идиотки =)

моя рожица =)

= original =

Уря, я научилась делать анимацию =) Воть мой первый авик. Простенький, но мне нравится =)

Оно переродилось. Живучее оказалось.

http://call-my-name.narod.ru

Воть, записала.

Ой, блин! Должно быть настроение поэта передается и героям. Начиналось все вроде хорошо: сопли, слюни, поцелуи... Написала про Него - чудесный парень, весь такой добрый и понимающий... А вот с девушкой у меня не заладилось что-то. Все пытаюсь вылепить нормальную, правда слишком впечатлительную и эмоциональную барышню , а получается какая-то толстокожая мегера, стерва, на весь мир обиженная

Ну вот. Борюсь, как могу. Пишу слезливую поэму о несчастной любви. Сопли в сахаре, чистый бред. Но поскольку ни на что большее я сейчас не способна, пусть... может, получится что-нибудь путное?

Куда улетает время?
Ведь оно же куда-то летит...
И пушинками вслед мгновенья,
Тик-так, время куда-то спешит.

А куда же уходят люди?
Ведь они же куда-то идут,
Через праздники и через будни,
Человеки куда-то бегут.

Мы не поможем друг другу даже если поклялись.
Мы не услышим друг друга, даже если закричим.
Мы не поймем друг друга, даже если услышим.
Мы не вспомним друг о друге, даже если будем одним целым.
Мы не расплачемся, даже если из глаз потекут слезы.
Мы не рассмеемся, даже если будем счастливы.
Мы не разлюбим друг друга, даже если полюбим других.
Мы не расстанемся, даже если больше никогда не увидим друг друга.
Мы не пожалеем, даже если умрем.
Потому что мы были. Я, ты и МЫ.

"Человечество существует тысячи лет, и ничего нового между мужчиной и женщиной произойти уже не может." (Оскар Уайлд)

Видишь, русалочка, пальцы зари?
Ее розоватые перстни?
Видишь, русалка, вдали корабли?
Видишь далекие верфи?
Чуешь, русалочка, полною грудью
Как просыпается море?
Знаешь, уже просыпаются люди,
Уже просыпаются волны.
Слышишь, русалочка, крики в порту,
Чувствуешь утренний ветер?
Этот зефир каждый день поутру,
Будит людей на рассвете.
Слышишь, русалка, звенит колокольчик?
Ветер попутный летит,
Ветер свободный, корабельный погонщик,
Счастливого, ветер, пути!
Знаешь, русалка, сегодня на море
Празднуют День Нептуна,
Плывешь ты, русалка, за синей мечтою,
С дельфинами нежась в волнах.
Море и небо – две чудные грезы,
Соль – запах моря, зефир,
Солнечный день, виноградные лозы,
Как изумителен мир!

Прощай, прощаемся в июне,
И льет противный мелкий дождь,
Хотя... ты помнишь, накануне
Сама спросила: "Ты придешь?"

Прощай, расстанемся навеки,
Пройдут дожди, и я уйду,
В душе останемся калеки,
Тебя я вспомню лишь в бреду.

Прощай, подходит мой автобус,
Звонить, писать... зачем, к чему?
Я потеряла к тебе пропуск,
The end - конец, конец всему.

Всему, что было и что будет,
Всему, что мы не сберегли,
Другие люди нас полюбят,
Была я, ты, но были ль мы?