* итак, гипотетические Дамы, Господа и Товарищи "Все красное внутри" состоялось.

* для себя я поняла, что организовывать что бы то ни было ацкий труд. особенно, если ты все время пропинал, а потом за 2 часа решил выполнить план пятилетки. НО спасибо Асе: за то, что ей нравятся мои стихи, за то что на придумала и сделала этот перфоманс, за ее замечательные иллюстрации и ваще - за все!

* сопсно, прошло мероприятие довольно гладко: Био с товарищем увлекли Барышню-музыканта-Кристину вместе с аппаратурой в бельэтаж, после чего выяснилось, что шнур моего микрофона туда не дотянется ни под каким предлогом, но верный-рыцарь-Тимуррр "кабанчиком" притащил мне второй микрофон, комбик и три бутылки ламбруски. тем временем, пока я с квадратными глазами, не выпуская бутылку с успокоительны-винищем, путаясь в свежесшитой юбке, бегала вверх-вниз по лестницам, гости даже не успели толком разойтись. из опыта предыдущих выступлений могу сказать, что начала я вполне бодро и продолжила в том же духе. количество заиканий и запинаний предельнодопустимую норму не превысило, а то, что у меня дико тряслись руки было заметно только в первом ряду, где стояли в основном свои.

* публика реагировала благосклонно: где нужно хлопала, где было задумано смеялась. те, чье мнение мне было важно, меня поддержали, а мнение самодовольных напыщенных говнюков и уродливых стерв меня мало интересует. ибо с "высоты своего задранного самомнения" плевала я на них. хотя довольно забавно видеть, как наши краснодарские колумнисты любят изображать из себя экспертов во всех областях жизни, но разбираются только в пошлых сплетнях. узость мышления не пускает дальше прямолинейных ассоциаций: стихи не в рифму - значит маяковский, читает барышня "до 30" - значит верочка. но с другой стороны - эта "ложка дегтя" как-никак, а первая публикация в СМИ обо мне, как о поЕте, посему пророчество бывшей жены сбылось - я проснулась и почувствовала себя знаменитой!:)

отдельная благодарность:
Асе - еще раз за то, что все случилось и получилось.
Тимуррру - за паранормальное терпение и поддержку.
Кристине - за чудесное звуковое оформление.
группе "мьI Здесь" - предоставленную аппаратуру и крутую музыку.
Хамеку - за то, что пришла.
Семеновой - за то, что есть.
Сан - за фото, видео и за то, что она просто хороший человечек.
Вове Шкалу - за фото
всем, кому понравилось - за то, что понравилось
злопыхателям - за желчь и яд, которые не убивают.


1.


2.


3.


4.
width="451" height="604" alt="Ciawchcb42g (451x604, 76Kb)" />

5.

Позвольте, сударь, представиться - Мирро Пуазон, поет.
Пишу строчки в рифму примерно с десяток лет,
Вставляю в них слова «блядь», «лесбиянка», «минет».

Моя шлюха-память и стерва-честь
Не дают ни соврать, ни встать, ни присесть.
Значит лучше оставить все так, как есть.

Для Вас, друг мой, это, должно быть, шок.
Хотите, могу прочесть — один-другой стишок,
А лучше, давайте, выпьем на посошок!

Подскажите, любезный, в чем соль земли?
Люди стали б летать, если бы могли?
Вы хотите пройти в нумера? ну пошли, поползли...

* Мирро Евгеньевна получила первую зряплату и так обрадовалась, что через 5дней зряплаты уже неосталось. теперь у Мирро Евгеньевны есть куча полезных вещей таких, как исчезающе-короткое синее платье, провисающие на попе штаны, стремительно размножающаяся палитра колготок, еще одни красивые и неудобные туфли, некоторое количество туманных воспоминаний о пятнице и т.д.

* зато нет понятия где брать деньги на подарки, в том числе для Тимуррра, - ибо бережно недотраченные мною кровные были отданы им, с моего кислого разрешения, в качестве гонорара одному давно заждавшемуся автору. я в печали - ни елки, ни новой занавески (третий год подряд!), ни (еще одного) платья...

* на любимой работе царит распространяемое любимым главредом уныние, вызванное ускоренно прогрессирующим маразмом заказчика "в трех лицах". я же (все еще) всеми силами стараюсь следовать мудрому правилу "не бери в голову..." и переодически с отвращением сплевываю.

* мне как всегда хочется наркотиков и секса, вместо этого как всегда алкоголь и усталость - а ведь чтобы снова год полноправно валять дурака и готовить деликатесы любимому мущщине, надо (для периодически просыпающегося самоуважения) как минимум год проработать (без отпуска, зато с авральными режимами).

* нет, и вовсе у меня не ПМС и не депрессия, так обычный легкий предновогодний сплин, а поскольку душевное равновесие враг поэзии, то вам:

***
Совершенный объем черепной пустоты
Заменяет с успехом отсутствие внутренней драмы.
Ненавижу «выкать», но с трудом перейдя на «ты»,
Продолжаю писать «товарищи», «господа» и «дамы».

Я теперь почти не больна зимой — ни искусанных губ,
Ни заломанных рук, ни исчерканных строчек.
Сударь, вам то что? Вы не мой «единственный друг»!
Ах, оставьте поэту женского пола его отточья...

Вам ли, сударь, знать, где берут слова,
Те кто вен уже не находит на теле для новой рифмы,
Я бы бросила все это (алкоголь, наркотики и стихи) сама,
Чтобы выделить ценности и установить тарифы.

Только я привыкла рыдать без банальных слез,
На показ, на изнанку вывернув кошелек и душу,
Я - товарищ-поэт, господин-никто, дама-крест
И я снова страдаю-пишу, и я снова потребую слушать.

детка, тебя не интересует политика,
только мистика, эстетика,
чья-то эклектика,
ты так ценишь все эти нервные -тики!
а ночью мы будим соседей твоими криками.
по вечерам ты готовишь ужин,
говоришь, что я ТАК тебе нужен,
и очень хочешь, чтоб я стал твоим мужем,
а у меня на работе завал,
в воскресенье футбол, я устал
и немного простужен.
ну перестань меня мучить -
беспрестанно канючить кошку
ты и сама на нее похожа -
гибкая, своенравная, гладкая,
требуешь ласки - одной тебя мне пожалуй хватит.
(и да - я не помню, какое мне нравится из тридцати твоих платьев).
нет, я не мрачен. и не суров. и не злюсь.
я замечательно к тебе отношусь.
схожу в магазин, скоро вернусь,
сливок к кофе куплю.
да, тоже. (я тоже тебя люблю).

бога плешивого перхоть
сыплется за воротник и в строки.
мне гуталином мыслей
хочется плюнуть
в молоко стратосферы
и может кому-то в душу.
а ведь есть еще те,
с кем даже дышать одним воздухом скучно,
те, кто верит весне
и прочим банальным мотивам.
а мое сладкое спелое лето
унесла на губах блондинка,
и я ничего, не мечтаю,
привычно ищу свою память
все с тем же запахом гуталина.

*
мои мысли, ветряные мельницы,
лениво размешивают уснувший воздух.
морская соль и белый песок
нежно скрипят на моих колесах.

я отъезжаю в иную быль,
где можно быть горячей, вишневой, летней,
выставлять, не стесняясь, на показ всем
зацелованные солнцем в шоколад колени,

сарафаном цветов в леденцовое небо прыгнуть -
и переполненной душой вверх заорать:
Всесильные, прошу у вас милости -
разбудите меня в другое, завтра!

* я буду пить кофе, буду пить просто,
я застрелю никотином новое утро,
где рыбы и мысли по кругу,
где медленно пахнет железом,
вчерашним вином и мороженной клюквой,
где соленые сны снятся
старым потрепанным кедам,
и вздыхает пустой холодильник.

на дне твоей чашки осталась еще пара снов:
белый перец, шум моря и мята...
в замешательстве пальцы — будить или нет,
или выключить, выкинуть стену
мобильный будильник...

…начало недели так редко бывает приятным...

* все персонажи и события слехка вымышлены.

"Расцветай лучше нас!"

"У нас с вами, милые мои, на дворе наконец-то настоящая весна произошла с солнышком, птичками-певичками, зелеными листиками, покупными тюльпанами и мимолетными влюбленностями. Хочется как-то соответствовать окружающей обстановке — облачить себя в яркость и улыбку, благоухать чем-нибудь сладким, как чупа-чупс, и «стрелять глазками».
Вот с таким настроением вышла я из дома на встречу с одним старинным приятелем, невиденным мною где-то с полгода, по причине обзаведения его первым потомком. Дима, человек улыбчивый, иронично взирающий на мир из под длинной челки и проповедующий индивидуальность и самовыражение, сразил мое «весеннее настроение» наповал: за столиком в кафе сидел короткостриженный, неброско одетый мужчина, в котором я с трудом узнала давнего друга. Два часа мы создавали видимость непринужденного разговора, и наконец я задала вопрос, который не давал мне покоя с момента встречи: что случилось: почему мы обсуждаем погоду, личную жизнь каких-то знакомых, новости и прочую стандартную ерунду: «Ты что, не читаешь книг, не смотришь фильмы, когда в последний раз ты был на концерте, на вечеринке, ну хотя бы в гостях и куда, в конце концов, делись твои волосы?!» Дима помолчал в чашку с остывшим кофе и сказал, как бы оправдываясь, что ему некогда развлекаться — у него семья, ребенок, работа. «Поняяятно.» - протянула я, не поняв ровным счетом ничего. Мы еще немного поболтали «ниочем» и Дима засобирался домой. Дошли до остановки, он чмокнул меня в щечку и на прощанье сказал: «А волосы остались в молодости».
Домой я вернулась в смятении: неужели вот так просто можно сказать про себя: молодость ушла?? Почему за несколько месяцев человек сам себя превращает из юноши в старика, ведь не семейные заботы и дети тому причина — ты сам себе говоришь «ну вот и все» и отдаешь весь рок-н-ролл соседскому подростку, меняешь кеды на туфли, примеряешь на себя «серьезность» и откидываешь все старые привычки прочь - «в молодость», без остатка отдавая себя серости и обыденности.
Еще через пару дней я столкнулась на улице со своей подругой Марией — вот уж кто даст мне фору по «весеннему настроению» - и рассказала ей о Диме, огорчились, помолчали, как о человеке «умершем для компании».
«А вдруг, через пару лет и мы тоже... остепенимся?» - вспомнила я подходящее слово. И, словно в ответ на мои сомнения, мимо нас продефилировала — по другому и не скажешь, - не старушка, но пожилая дама: на шпильках, в багровых колготах, зеленом плаще, и шляпке с цветными перьями.
Мы застыв проводили ее взглядом и Мария с улыбкой заявила: «Еще не все потеряно!»
Я засмеялась в ответ: «Да! Кажется мне срочно нужна шляпа и давай покрасим волосы я в фиолетовый, а ты в синий?!»



Расцветай-те, мои прекрасные!
Ваша Мирро Пуазон.

***
ты, не слегка шатаясь, спешно выключашь свет и бормочешь: Вот сука! смутившийся открываешь дверь и зачем-то извиняешься. а я что? я тоже согласна, что твоя жена сука. сука, потому что приехала среди ночи и прервала нашу ритуальную энергетическую пьянку, сука, потому что мне пришлось прятаться на заднем дворике мастерской, сука, потому что больше не любит тебя, сука, потому что ты до сих стараешься не любить ее.
***
если бы я была еще младше – то устроилась бы у тебя на коленях и называла бы «папа», если бы младше был ты, то мы бы целовались взасос и ты называл бы меня... а как бы ты меня называл?
***
помнишь мы придумали женщину, из гнезда, что сидела одетая только в рваные чулки и держала в руках тарелку с фиолетовой яичницей? потом чулки стала носить я, а ты стал растушевывать мои фотографии.
коньяк, козий сыр, ты с фотоаппаратом, я под амфетамином. ты единственный мужчина, который видел меня голой чаще, чем занимался сексом.
***
да, как и ты, я тоже вспоминаю тот один раз в августе. когда я уже почти не любила мою девочку-солнце, но уже восхищалась тобой. как ты обещал дождаться. на лавочке. во дворе. как я спешно собирала ей сумки и просила привезти ракушек. как с ужасом думала: «о чем и чем я вообще сейчас думаю??»
и был пьяный, неловкий и ошеломительный обрывок сна. так друг бывает для друга.
***
а потом я снова и снова, приезжая, высыпала на пол мастерской осколки не тобой разбитого сердца, смешивая его с кусочками цветного стекла. и успокаивалась под твое улыбающееся молчание.
и немного позже мой счастливый блондиночно-женский лепет не про тебя, ты тоже слушал молча. тоже с улыбкой.
ты дал мне задание не говорить тебе «спасибо» никогда. а я придумала тебе кастанедовское прозвище.
сколько моих эмоций видели твои витражи! в помещении, пропахшем коньяком, стеклом, гашишем и флердоранжем. все откровенные беседы и пионерски-невинные игры в обмен синей, как синька, как наши с тобой глаза, энергией.
***
я говорю, что где-нибудь в другом «здесь и сейчас» я могла бы быть твоей женщиной.
ты говоришь, что тебе нравится ко мне прикасаться, нравится запах моих волос.
***
братцы Самойловы поют: «надо только выпить море...». сколько коньяка выпили мы с тобой?
***
ты говоришь, что пренепременно хотел бы увидеть мой оргазм.
я говорю, что меня нужно накурить и покатать быстро-быстро, ночью и чтобы гремела музыка. мы с тобой любим DOORS и DEPECHE MODE.
***
я спрашиваю: мы друзья?
ты говоришь, что из всего этого я могла бы написать рассказ.

В колонках играет - Бабслей
Настроение сейчас - пятниццо

*
Я.
Ядом… Я дома!
Я дам тебе сладкий пирог.
Дам конфету и сахар-песок.

Вскользь
В висок ты меня поцелуешь.
Я выгну лопатки как кошка,
Но «вискас» не сладкий.

Возьми шоколад.
Школа-дом,
Сорок пятый урок Камасутры.
У сороки нет пяток.

Есть у меня.
Есть у меня
Взбитых сливок клубнику
Из тайных изгибов

Можно.
Мороженным мое
Женское тело украсить
И, наконец, заняться десертом.

*
ежег был гордый птицый и патаму нилитал. его даже хотели пнуть с роботы, патамушто на роботи он пинал Х_Й, но он много жрал гамбургероф, был толстый и тежолэй, паэтаму ночальнег сломал заднюю конечность и ушол на балничный, а ежег осталсо. потом ево бросила жена – ей было сложно каждый день пинать ежековый мосх (моск был тяжыло залит и завален всякой дрянью) и она ушла к ночальнегу – личить ево сломаную конечность. а ежегу стало некому готовить и он почти умир атголоду, но тут пришло сова и сказало, што он ведет себя не то што бы сафсем правельно и надо взять себя в руки. ежег плюнул ф нее иглами и понел, што он дафно уже матерый дикабрас. коллеги стали перешоптывацо: «вот работаим со фсякими дикобрассаме, а вдрук как подойдет сзаде и как накинецо – што патом тожы всю жизь декобрассом слыть?! и стали фсе увольняццо какодин.и тогда один сафсем один ежег стал сам себе хазяин и уволил ночальнега. прафда ему скоро стало скушно, патамушто уволилась дажы секретаршо, а ево жына ушла к другому ночальнегу и ежегу было негде удафлитворять потребности ф женщинно. а сам не мог – колючий ибо! и тогда еж пазнокомелсо с кактусом. они жыли долго и щаслево, патамушто еж был сам ночальнег и много денег было, а катус хорошо готовел соладиспамедорофикопусты и это было овоще и ежег похудел и стал красивый, тогда он уже ис ночальнегоф и пашол работать моделью, но стал колоццо патамушта модели фсе колюцо и однажды у нево передос, а кактус тожы умир атгоря, но ежега реанимировали и он когда узнал про кактуса грустил. но стал хорошей и к ниму даже хотел вернуццо жына, но он не согласилсо и стал вести себя правельно четать нужную книгу и побрилсо, и стал софсем другим человеком. а мы пожылаим иму щастья!

Граф и алкоголик по убеждению и призванию.

В его похолостяцки прокуренной, вызвученной Агатой Кристи и Quееn’ом квартирке был компьютер, черный кот, грязная посуда и сломанная двуспалка со смятыми несвежими простынями. Кровать сломала я, как-то раз с одним… не помню как его, но Турчанинофф не обиделся.

Турчанинофф был киллер, после поллитры чего покрепче чая, он рассказывал про своих «клиентов», даже показал несколько статей в интернете. Он говорил, что у него есть винтовка, и как он метко стреляет. Испытующе смотрел на меня сквозь очки минус 5, но я, конечно же, верила. Когда его не было дома, я делала уборку, очень тщательно, и нашла в ванной туалетную воду «Снаипер». Винтовку не нашла.

Он учил меня готовить мясо. Пил пиво, разговаривал с «курочкой» или «уточкой», как с женщинами, и они сгорали от страсти, так что обугленные части приходилось срезать ножом. С картошкой он не флиртовал, и поэтому она, как правило, оставалась сырой наполовину.

Он презирал мою мать – потому что ненавидел обоих ее мужей.
Ненавидел своего отца – потому что тот, когда-то партийный работник, периодически жил с любовницей.
Любил и боготворил, мою бабушку, - потому что она умерла от рака. Тогда он написал посвященную ей песню «…моя кошка больна смертью…», которую спела Агата Кристи в 1990 году. Бабушка умерла в 96-м.

Он говорил, что я единственная женщина в его жизни читал мне стихи: «… но каждый, кто любимым был, любимых убивал…», потом я узнала, что публиковался он под псевдонимом О. Уайлд и когда-то задолго до моего рождения. У него была еще одна «женщина жизни», она была старше меня и даже старше его. Он сшибал мебель своим долговязым телом, одетым в проникотиненую рубашку, ронял телефон и, упав рядом с ним рядом, называл ее в трубку – Аленушка. А потом – Сука! – когда она говорила, что не приедет. Я не хотела быть для него сукой и, когда телефонный звонок разряжался хрипло и пьяно, – Дашик… - ехала к нему.

Мы пили много вотки (это у нас семейное) и играли в покер. В первый и последний раз я обыграла Турчаниноффа, когда мне было 18. В первый и последний мы трахались когда ему было 33. Кажется мама догадалась, потому что перестала занимать ему денег. Тогда деньги у мамы стала занимать я. Для него.

Он больше не звонил Аленушке, и мне даже пришлось съездить к ней, чтобы забрать его «Мастера и Маргариту». Мы пили вотку, на журнальном столике стояла хрустальная пепельница полная окурков от примы и парламента, лежала книга в красной обложке и мы, перебивая друг друга, цитировали Булгакова по памяти.

Красивое с капризными губами лицо Турчаниноффа было расчерчено шрамами так, что можно было гадать: вот линия жизни, вот линия смерти. У него было шесть сотрясений и эпилепсия, поэтому водку он закусывал фенозепамом.

Однажды он позвонил и сказал, что умрет, если я не приеду. Конечно я приехала - ночью, из другого города. Турчанинофф был дома и был сильно пьян. Там был и другой, с которым я когда-то сломала кровать. И они оба говорили, что я – «единственная женщина в их жизни». Второго я выгнала сразу. Потом выпила вотки, закурила и стала уходить. Турчанинофф добрался до прихожей, упал и просил: Дашик, я не могу один! И (когда я пыталась захлопнуть дверь) кричал– Сука! Сука!

Больше мы не виделись. Один раз он звонил, через несколько лет я узнала пьяный, прокуренный голос и очень знакомое: - Дашик, приежай! Я не могу один!
Я отключила телефон.

P.S. Мама говорит, он поправился, постарел и живет уже на съемной квартире без кота. Пьет. Работает айтишником через зарплату в новом месте. Мама знает это потому что раз в год он приходит к ней в день рожденья с розами, занимает денег и говорит, что его сестра - «лучшая женщина»…

Май 2009

* и тут я решила наконец закинуть своево крокодила на литпром, а меня там как не узнали, как отказали запостить - я ф шоке сафсем такая, папробовала перерегицо, жду результат. (а исщо там сервак упал и фсе креосы за определенный периот - как рас периот майево там обитания - сгинули ф небытие, можно канешн закинуть по фторому кругу, но чесс гря стремна)

* а эт КОРкоДИЛЛ:
кракодилл бальшой с зубаме и зеленые,едят мясо чилавекоф и антелоп. ис них красивое кожа для сапог и для сумки. у аднаво кракодила есть друк - прямоходящще Чебурашка, а один ваще журнал, он был, патом ево уже нет, но щаз снова есть! люди часто видят коркодилло ис тиливизара или ф паследний рас, но еще можна увидеть кракодела в зоопарке - за решеткой ф тимницы сырой. они рычат и быстро, но низко бегают. про нево писал деццкий пейсатель Чукофский. у нево не было корней!

*
кот, серый, старый и нечеширский, лениво возлежит на подоконнике неощутимо сливаясь с прочим мусором. это его гнусавый вой, похожий на рев больного отечественного пылесоса когтями выдрал меня из сонного уюта смятых простыней. убить мерзкую тварь! кот, издав напоследок особенно потусторонний звук, исчезает в направлении кухни, провожаемый неметко брошенным тапочком. слышится настойчивое шуршание мусорных пакетов. сцуко! я научу тебя летать – как только изловлю, так и научу сразу! пустая, впрочем, угроза – этот заправский партезанен четко знает тактику ведения ближнего боя с применением холодного оружия и отравляющих веществ натурального происхождения. а еще он знает кто здесь хозяин – хозяин ты, и плевал он на все мои угрозы.

в кухне бардак, объедки, распитые и разбитые бутылки, что-то хитиново-мерзкое хрустит под на босую ногу обутым ботинком. из-за обшарпанного холодильника смотрят злые желтые глаза. на столе, среди крошек и пепла, выведенное подсохшей помидоровой кровью послание: люблю. ушел. вернусь.
надписи три дня. два дня моему беспокойству. сутки – моему страху. и вот оно – новорожденное решение: я пойду искать тебя. а когда найду, то сюда мы уже не вернемся. я совью для нас теплое и чистое гнездо, где по полу можно будет ходить босиком и нестрашно открыть холодильник. я даже этот облезлый мешок с когтями и дерьмом согласна взять с собой, только бы тебя отыскать и чтоб все было хорошо.

нужно собраться, жаль, что ты почти ничего не говорил мне, но я и так знаю – легко не будет. и я кидаю в сумку только нужные вещи: сигареты, четыре зажигалки (хоть бы одна потом нашлась), почти исписанный блокнот и ту ручку, что ты принес, когда я только-только появилась в этой норе, ты сказал что это очень дорогая штука, она стала для меня самой дорогой, хоть и вышло из под ее пера ни единого знака. еще камень, большой серый булыжник, хранящий тепло, зеркало, пожалуй – и все.
я знаю где спрятана твоя аптечка – «пилюли радости», «порошок бодрости», другие полезные штуки: «для» ускорения реакции, «от» страха и боли. я видела как ты это делаешь и повторяю за тобой точь-в-точь. остальное ссыпаю в потайной карман сумки, чтоб не намокли, не выпали случайно.
и быстрым шагам к двери – не огладываться, не смотреть в зеркала, запечатать вход и ключ под коврик. я иду.

25 кадром иду по улицам, у меня есть пластырь, когда натру ноги – ведь ходить придется долго, и может еще больше. я прихожу во все норы, где люди без лиц плавают среди мертвых минут. где есть только «да» в ответ, но никто ничего не спрашивает. и даже заглядываю в те гнезда, где при звуке твоего имени передо мной захлопывают безмолвно двери, но не слишком быстро и мир, пахнущий дорогими духами, вкусной едой и ментоловыми сигаретами, успеет напоследок ехидно мне улыбнуться.
я оставляю тебе записки, пишу их высохшими чернилами на измараных прошлыми закарючками листках – у
бесцветных заборов, среди каменных скелетов, в ржавых почтовых ящиках найдешь их - ты, а может и нет, потому оглядываюсь через плечо, чтобы успеть вовремя сделать вид что и не я это вовсе, чтоб прошли мимо, незаметив.

ты знаешь, как я боюсь улиц бетона, но я вышла и ищу тебя, значит ты не будешь злиться, значит ты должен мне обрадоваться. у меня есть нож, ты и об этом знаешь, и если не обрадуешься, тогда разозлюсь я. но все будет хорошо. и я буду целовать твое лицо, ловить губами твой смех.

время линяет, время темнеет. сколько звуков в этом густом непрозрачном воздухе. теперь я знаю зачем тебе кот – он поет тебе колыбельные, ты слушаешь его, я слушаю твое дыхание и всем спокойно тогда.
я так долго уже иду, так долго ищу тебя. но я не пропущу – нет-нет, ты будешь выделяться на сером, как я - значит ты тоже заметишь меня. и вот сейчас я лягу вот здесь – почти как в нашей норе: бутылки, грязь, мусор, даже кошки есть, они посторожат - и немного посплю.
у меня есть правильный камень – это хорошая защита, он теплый, потому что внутри него много фиолетового-синего, ты часто держал его в руках, разговаривал с ним – это гранитный кусочек тебя, я прижму его к «там, где колотится». а в левой руке я сжимаю зеркало, так чтобы остались отметины, по одной на каждую ночь, чтобы не сбиться со счету.

позже, когда рассвет выполощет с неба все звезды, разомкну застывшие пальцы, закурю сигаретку, согрев дыханьем свое отражение – все еще жива. и пойду дальше, сквозь острые взгляды, под старыми стенами, по надгробным плитам земли - у меня еще много осталось из твоей аптечки, эта броня выдержит. пока, выдержит. а потом – я обязательно найду тебя!

*
- ...особенно приятно курить под табличкой про «смокинг но» и переходить дорогу на красный свет.

но семафоры мне нравились всегда больше - за синь. когда и если идешь по рельсам, теплым от заползающего за заводские трубы солнца, и ждешь – вдруг испугаются, задрожат они под босой пяткой, что бы следом сразу загудело и за-тук-дук-ало. а руки заняты: в одной шлепанцы, другую поводок дергает, на котором безудержная радость вихляется под названием спаниель. быстро-быстро с насыпи ссыпешься вслед за тапочками и трусливой псиной и давай их черных-закопченых считать, главное не сбиться! а бывает, что и люди-человечки из окон высовываются – машут, улыбаются, а ты стоишь сосредоточенно, и косточками от недавно содранных с чьего-то дерева жердел прицельно метишься. поезд пронесся, а рельсы еще стонут жалостно ч-тиу, ч-тиу и ты на этот мотив быстренько свою песенку придумываешь из несуществующих слов, чтобы по дороге домой ее в карамелькин воздух вымурлыкивать. пока не покажутся слоновые ноги элеватора и можно будет спуститься с железки и спустить с поводка пса – чтоб ногозадирательную потребность удовлетворил. а там уже закоулками, и до двора с зеленой калиткой – дед красил недавно – рукой подать. дома:картошка жареная с печенкой, спокойной ночи, малыши! вполглаза, с фонариком в одеяле про Тома Сойера читать и уж совсем когда глаза слипаться начнут подумать, что завтра вместо собаки возьмешь с собой велосипед.

- ...ой, нет! вторую подряд я обычно не курю. пойду, пожалуй.

*
Части часа чашка с чаем
Жаром жрицы жен желают
Мы молитвы мелом мажем
Долгий день дорогу дарит

Тихо током тянет тросы
Руны розгой ранят руки
Светлой солью слезы стынут
Нет нигде немых носков

*
я буду божьей коровой,
мне нравится черный и красный.
шесть лапок одену в копытца -
такая тварь богу не снилась.

я кушаю маленьких мошек,
я хищник – поверь мне на слово.
не трогай меня без причины –
я руки испачкаю в желтый.

и сразу отправлюсь на небо.

*
я еж, значит – гордая птица!
я знаю как пить чтобы спиться.
пытаюсь заснуть, чтоб проснутся.
ты далеко – ты в столице.

я не скажу, как мне скуч(ш)но,
прокурено, стыло и душно -
ты знаешь и сам это, точно.
о, боги! как мало мне нужно!

я верю, что время конечно,
на ужин лапша или гречка
и кофе здоровая кружка...
ждать – это бесчеловечно!

*
азбука в морге, праздничный гроб,
влажных партнеров нижние части,
липкие губы наполнены властью...
милочка, нет на Вас места для проб!

Вы отработаны, Вы третий сорт!
для оправданий не время, не место,
бросьте пустые попытки быть честной,
там, где проводится прибыльный торг.

слезы излишни, в нас жалости нет.
выход за дверью, свободна, прощайте.
... значит «на все»? нет, не обещаю.
впрочем... попробуйте сделать минет.

Уважаемые дамы и господа, видите ли, какая штука
В двигатель нашего авиалайнера случайно попала ворона
В оставшийся до земли пространственно-временной промежуток
Вы можете отвлечься и поразмыслить о чем-то приятном и постороннем.

Высота полета нашего ТУ-154 в среднем составляет 7000 метров.
Правда, в данный момент до земли их осталось немногим менее
Но, дамы и господа, грустить не стоит, и хватит об этом!
Обратите внимание – в салон принесли аперитив и коктейли.

Наши бортпроводницы с высшим образованием, знают три языка,
Имеют приятную внешность и шестьдесят сантиметров в талии.
Впрочем, оценить все это вы уже не успеете… Дамы и господа,
спасибо, что воспользовались услугами нашей авиакомпании!