В наше время множество семей, которые внешне не распадаются, совершенно потеряли не то что христианскую, а обычную, человеческую близость и искренность в любви. Такие семьи сохраняются просто в силу привычки, комфортности и удобства, например, жилплощади. Люди сосуществуют лишь формально, не обращая ни малейшего внимания друг на друга. Самое страшное здесь то, что любую разобщенность, ложь, лицемерие супругов видят их дети. Очень часто, вступая в диалог с защитниками «свободной любви», мы сталкиваемся с людьми, которые с самого детства имеют опыт жизни в такой семье (или же опыт жизни в неполных семьях).

Ребенок уже с детства чувствует и знает катастрофу, которая произошла в его семье. И, пытаясь уберечься от подобного сценария своей жизни, человек зачастую совершает попытку пройти другим путем и не повторять ошибок своих родителей. Прежде всего, человек хочет любви. Ему кажется, что, если в зарегистрированном браке (а иногда и венчанном) любви не присутствует, то, скорее всего, причина заключается в ФОРМЕ БРАКА, то есть пресловутом «штампе в паспорте». Человек начинает видеть в нем причину зла (которая находится, конечно, в содержании, в характере отношений самих людей, в их греховности).

В этом смысле все люди (защитники «гражданского брака»), независимо от возраста, с которыми мы вели разговор, валили все на форму, совсем не задумываясь о собственных грехах и ошибках. Но особенно много аргументов, связанных с высокомерно-презрительным выражением: «Зачем мне этот штамп в паспорте?» слышны, конечно, от людей молодых. Мне кажется, что это связано с особенностями и особенным отношением молодого человека к форме. В прошлом я сам активно участвовал в анархистском движении. И для меня очень хорошо понятно и очевидно, что большинство молодых людей, которые мнят себя анархистами, борцами с любым формализмом, с любой «окостенелой обрядностью» и т. д., зачастую сами являются страшными формалистами. Например, среди анархистов — людей, отрицающих все, — тут же становилось модным определенное поведение, одежда, привычки, характер отношений и т. д. И все это мгновенно принимало формы неприятия любого иного поведения. Получается, что анархизм — крайняя свобода — делался сразу же крайне тоталитарным.

Но за примерами того, как свобода оборачивается другой стороной, можно и не ходить так далеко. В наши дни, стоит одному человек проткнуть себе губу, и тут же это повторяют десяток других молодых людей. Недаром существует такое понятие, как «молодежная мода». А ведь подлинная духовная свобода предполагает видение самой сути вещей. Для молодого же человека, зачастую, очень трудно отделить форму от содержания. Он страшный формалист. И ему кажется, что причиной развода, на самом деле, является штампик в паспорте.

Ему кажется, что вся беда состоит в том, что люди приняли друг перед другом некие формальные обязательства. А вот если бы они их не приняли, то все было бы (как кажется молодому человеку) по-другому. Тут как раз и возникает идея, что свободное сожительство, «гражданский брак» — это самое лучшее средство для того, чтобы избежать формализации семейных отношений и впоследствии создать настоящую, глубокую, серьезную семью.

Всем привет!Дорогие мои друзья!
Простите, что давно ничего вам не писала, выпала из лирушной жизни и пропала так надолго...
Мы болели!:(
Доча делала вид, что у нее режутся зубки (5 ночей частных просыпаний и криков без причин). Сама простыла и спала почти сутками.
Но вчера, в воскресный день, в день наших первых именин, в день, когда мы с дочей причащались Святых Таин, все, естественно, изменилось!!! Ксенюшка стала спокойнее (но зубки так и не показала!!!), я наконец-то проснулась для жизни, даже лучше себя почувствовала! Слава Богу за все!
Так что возвращаюсь! Обязательно напишите мне сюда все важное и интересное, что произошло за последние 2-3 недели в вашей жизни и не только!

В колонках играет -

Где собираются мамы с младенцами? В большом количестве? Но достаточном для общения? Подсказываю: не в поликлинике и не в паркеJ. Ответ: в храме.

 

У нас на Рождество было много малышей. Конечно, я не думала, что одна такая, но уже как-то привыкла первой подходить с ней к Причастию. А тут пришлось место уступать совсем крохамJ

«Как у вас тут продумали все! Для мам специально!» - многие удивляются, что в храме бывает второй этаж, откуда все слышно и кое-что видно, где мамы могут прохаживаться, укачивая малышей и молясь. Папы преимущественно внизу. Иногда поднимаются, как и бабушки, крестные, чтобы мамам помочь. Но в помощи здесь никто не нуждается. Все 10-15 малышей ведут себя смирно: кто не спит, с интересом разглядывает и прислушивается. И мамы все улыбаются друг другу, будто и нетяжело это совсем 2 часа на руках держать.

 

Это первая наша с Ксюшей ночная служба. На будущий год, когда ей уже полтора будет, мы с утра пойдем, на «детскую литургию» (так называют у нас праздничную службу, на которую приходят многодетные семьи). Конечно, мы не к самому началу приехали, но успели надышаться хвойным ароматом Рождества, впитать радость праздника. Еще бы! Столько дорогих сердцу людей подходили к нам, поздравляли, улыбались Ксюшке! Столько малышей постарше разглядывали друг друга!

И самое главное, ради чего, собственно, и собрались все сегодняJ, это щемящее чувство в груди – «Рождество!» Вот так столетия назад родился в мир Спаситель. Так же улыбались звезды и небо… И те, кому была открыта эта радостная весть.

 

Сейчас-то все знают о Рождестве. И потому могут растопить свое сердце этой всепрощающей и все объясняющей Любовью.

 

С Рождеством, дорогие друзья!!

 

что могут сделать родители? что от нас зависит?

 

1. может, причина не только в недостатке внимания родителей, но и в неверной системе ценностей? Ребенок должен знать и ЧУВСТВОВАТЬ, что его буду любить ЛЮБЫМ - а не только за хорошие оценки/ поведение/ внешний вид и т.д.

2. дети, имеющие в сердце веру, всегда буду знать, что это ГРЕХ. Это просто на уровне ощущений - нельзя и все тут (собственный опыт:). В этом смысле верующие семьи чуть лучше "застрахованы"

3. Проживать каждый день вместе: читать и обсуждать книги, где есть "про это", фильмы; выращивать интерес к жизни, занимать интересными делами, находить смысл для каждого дела, для каждого действия, каждого шага. Любить жизнь, интересоваться ею во многих ее проявлениях, ценить связи с жизнью - любовные, родственные, дружеские, родительские, самореализовываться "на всех уровнях" и учить этому ребенка.

4. "читать дневники детей", а лучше таких отношений, чтобы в чтении дневников нужды не было. Не просто уметь перечислить, но и переживать, участвовать (не навязываясь и не фальшивя) в интересах ребенка, знать его друзей, учителей, одноклассников и т.д.

5. знать друзей ребенка важно, общаться с ними, м.б. в гости приглашать - чтобы дом был открыт для них (не проходной двор, конечно, но чтобы тепло ощущалось) Тогда родители смогут мыслить "подростковыми" категориями,  "опуститься" до них

6. материальные ценности не должны быть во главе угла (и у родителей, конечно. За этим сложно следить, когда жизнь нелегкая, как у большинства в России)

7. нельзя воспитывать эгоистов. Т. е. помогать всем, кому есть возможность помочь, и чтобы дети участвовали в этом, чувствовали свои силы и возможности, и важность свою для других (м.б. стареньких или одиноких родственников, соседей и т.д.)

8. первая любовь - особая тема. эти переживания не мене страшны, чем комплексы отличников. И встрачаются чаще... нужно быть готовыми к этому кризису...

9. начинать думать и говорить о жизни и о смерти с ребенком раньше, чем наступит переходный возраст. Чтобы к этому возрасту уже были в голове разные ответы на трудные вопросы. Причем именно разные, а не один, "единственно верный", который возникнет соблазн опровергнуть. "Знаешь, дочь, люди думают на сей счет разное: одни верят, что..., а другие, что..., а я - ..., а ты?"

10. не забывать о психологии. Бывают очевидные проблемы: перегрузки, стрессы, депрессивные моменты - у всех разный порог, у всех по-разному. Родители должны разбираться - хоть на простом уровне - в психологии и возможных проблемах, обращать внимание на опасные симптомы. 

11. воспитывать в ребенке недоверие к необратимым поступкам

12. не стоит быть уверенным, что "с моим-то этого уж точно произойти не может, а кто допустил такое, те плохие родители".

13. почитать дневник мамы погибшей девочки www.kp.ru/daily/23388.5/33249/, статистику http://lossofsoul.narod.ru/DEPRESSION/suicide/statistic.htm

 

и последнее, а на самом деле, первое... молиться!

Синай

 

На пирамиды посмотреть хотели. Собирались как-нибудь на зимних каникулах выбраться. А получилось, что ехали за пирамидами, а приехали в монастырь. Люда до сих пор удивляется. С самого начала она скептически отнеслась к моей “синайской” авантюре:

n    Если не хочешь, - предложила я, искренне не желая Люде лишней головной боли, - можешь побыть пока в отеле. А я через пару дней вернусь.

n    И отпустить тебя одну? Ты что? - возмутилась она. - А если с тобой что случится, как я в глаза маме твоей буду смотреть? Раз приехали вместе, значит все время будем вместе.

 

План был такой (составлен мной лично с учетом всех желаний и без всякого учета сна, еды, плохого самочувствия и непредвиденных, но вполне вероятных осложнений):

Среда - море, солнце, отдых.

Четверг - экскурсия в долину фараонов (с 5 утра до 23 вечера).

Пятница - экскурсия в Каир (с 3 утра), из которой мы не возвращаемся, а ночуем в городе в какой-то гостинице. Адрес написал менеджер еще в Хургаде на арабском языке. Бумажку с арабской вязью мы должны были показать таксисту.

Суббота - утром на автовокзал, чтобы успеть к единственному в день автобусу до деревеньки в центре Синайского полуострова - Сан-Катрин.

Воскресенье - Монастырь Святой Катерины. Служба. А вечером на автобусе до Шарман-Шейха, и ночуем где-нибудь там. (Причем я не была уверена, что нам хватит денег на гостиницу)

Понедельник - возвращение в Хургаду на теплоходе, рейсы которого бывают только по понедельникам, средам и пятницам.

Вторник - утром самолет. Домой!

 

Летим.

Хочу на Синай! Очень! Отец Аркадий благословил!

Люда рядом сидит. Сейчас будем пить соки и читать ее лекции по истории искусств. Мы же на пирамиды посмотреть летим! Люда будет рисовать, а я - писать.

Думала, что перед поездкой обязательно почитаю еще раз Ветхий Завет (где про Синай), и Люде расскажу, но вчера приползла в ужасно никаком состоянии. В последние дни так забегалась, что где-то паспорт потеряла. Вчера вечером валилась с ног. А чем, собственно, была занята? Уборка дома и у бабушки, посещение попавших под машину подруг. Суета! Без Египта так бы и носилась дальше.

Единственная отдушина после сессии - чтение духовных книг. От них мне светло и хочется мудро смотреть на жизнь.

 

Среда

Вегетативное существование. Солнышко разморило, быстро стало лениво и тепло, хотя сильный ветер. Мирно здесь и расслабляюще скучно, хотя бойким арабским парням постоянно что-то надо выяснить у нас. Хочется спать. А еще - поездить по местам древним.

Поселили нас в каменный домик, поэтому холодно ночью. Зиму родную напоминает. Только вчера шли по снегу - сегодня уже по песку. Обыкновенное чудо цивилизации. Пальмы шелестят, трава вокруг зеленеет, птицы с вытянутыми шеями прогуливаются у фонтанов.

Вчера вечером вышел неприятный полуспор-полуразговор с Людой. Она глубоко чувствует и думает. Я так не умею. Она не станет лицемерить, чтобы не ранить чувств другого. А я все никак не привыкну к тому, что люди склонны верить телевизору больше, чем священникам, смотреть на Церковь как на собрание мошенников и дураков! Нечестно! Обидно! Всякий раз муторно на душе от нападок на святыню и от наплевательского отношения к собственной душе.

... - Свет, ты же не можешь не согласиться, что Церковь - такой же социальный институт, как и любой другой. Со своей иерархией. - Я никогда не пытаюсь переубедить Люду, когда она так увлекается разговором и уверена в своей точке зрения. - Она же из людей состоит, на людях держится. Почему же верующие поклоняются священникам, признают какую-то власть над собой? Они такие же грешные люди, как и мы с тобой.

n    Власть им не верующие передали, а Сам Господь через апостолов, - осмелилась возразить я.

n    А бесчисленные православные обряды кто придумал? Зачем так все усложнять, не понимаю. - Люда задумалась. - Человеку со стороны они кажутся по крайней мере странными.

n    Но если ты по-настоящему их не знаешь? А чтобы узнать, нужно пережить, по-моему. Со стороны главного не увидишь...

n    Почему? Например, женщин не видно, то есть видно, но в платочках и где-то на фоне. Это говорит о многом: до сих пор в церковной иерархии женщины никак не могут продвигаться. Я считаю это несправедливым! Ведь в заповедях Христовых об этом не говорится ни слова, равно как и в Новом Завете.

Было уже поздно, но спать не хотелось. Я все думала, как найти слова для Люды, а она между тем продолжала:

- Отчасти патриархальность церковного уклада можно объяснить традиционностью. Но сейчас в нашем обществе другие системы отношений между людьми. Все изменилось. Физическая сила не играет столь большой роли. Иисус же говорит, что перед Богом после смерти все будут равны..

Помолчали. Никогда не думала, что Люду настолько тревожит эта тема.

n    Я всегда считала, что надо быть порядочным человеком, - продолжала она. -  Как бы это ни было сложно. Десять заповедей я признавала всегда.

n    А вечную жизнь?

n    Жизнь после смерти? Это спорно. Но я верю в то, что надо всегда оставаться хорошим человеком. Но в это нет ничего религиозного! По-моему каждый, и не только верующий, оценивает свои поступки взглядом сверху: “А как Там, наверху воспримут?” Такая есть “подстраховка”  у сомневающихся на случай высшей справедливости. Ты не знала?

 

Пятница

Как мне сейчас страшно, противно, тошнит, болит и домой хочется!

Экскурсии на автобусе оказались ужасными для меня - укачало. Теперь сижу на кровати, на которой предстоит провести ночь в славном безумном непонятном городе Каире. С нарисованных красками рекламных плакатов улыбаются мужчины в строгих костюмах. Грязные, узкие, темные улицы. Лица. Дома... или мне почудилось? Неуютное все, чужое. Каким безоблачным все представлялось из окна туристического автобуса! Нервы шалят, дух перехватывает каждую секунду. Главное - добраться до монастыря! Батюшка благословил, значит все получится и его молитвами не пропаду среди этих мрачных улиц. Казалось, кто-то скажет: “Света! Сиди дома и не рыпайся!” И я бы послушалась. Но на свою беду такая бесшабашная!

Тут тоже молятся... Звучит голос, вернее много голосов над городом и я сама видела, как двое мужчин постелили что-то на песок, сняли обувь и встали на молитву прямо здесь, на улице. Язык не понимаю и от этого непривычно тоже.

Посмотрела на пирамиды и что? Стояли 46 веков без меня и дальше простоят. Правда, огромные и сохранились как-то, но мне что до этого? Разве изменилось нечто в мире от того, что я приехала и поглядела на них? Прибавилось добрых дел? Чепуха это все...

Надеюсь, что с этой последней египетской каплей я отучусь “мечтать” и рваться на край света, когда богатство все в сердце. Если, конечно, оно Бога ищет.

Вот в самом древнем в мире монастыре помолюсь, как только могу, обо всех...

 

Суббота

Чудо! Даже Люда уже не называет происходящее с нами “счастливой случайностью”. Мы приехали!

Началось чудо, когда мы сели в автобус и бородатый дядя широко улыбаясь обратился к нам по-английски:

n    Вы не в Сан-Катрин? Мы с женой тоже туда.

Так мы познакомились с молодой греческой парой - Ваной и Джоном, путешествующими по Египту. Кстати, на русском языке Вана - Иоанна, а Джон - Иоанн. Десять последующих часов мы тряслись в автобусе: косые взгляды прочих пассажиров, большинство из которых были одеты в длинное и белое с головы до пят. Одни мужчины. Многие курили и оживленно беседовали.

n    Язык у них лающий, животный, - заметила Люда, - кажется, еще немного и начнут драться.

Голод, бесконечные проверки паспортов и билетов. Но Синай за окном стоил того! Вана плохо себя чувствовала. Я всю аптечку перерыла, но ничего подходящего мы не взяли. Джон дал мне почитать путеводитель по Египту:

n    Люд! - мой встревоженный голос привлек ее внимание. - А в воскресенье-то монастырь закрыт для туристов! Что же мы делать будем?

Я не могла успокоиться - ведь у нас был максимум один день, а потом мы должны отправиться в обратный путь, чтобы утром успеть на теплоход и не опоздать на самолет!

n    Вана, - я подошла к их местам в автобусе, - правда, что в воскресенье нас не пустят в монастырь?

Наверное, на моем лице было все написано.

- Мы спросим нашего знакомого монаха, отца Данилу. Может, для вас сделают исключение... Не переживай! Молись Богу. Все еще устроится.

 

Стемнело и похолодало сразу.

“Самый страшный момент, - вспоминает Люда, - когда мы ночью по горам ехали в этом автобусе: слева - горы, справа - горы, остановка - и люди в темноту уходят, не понятно, куда. Арабы эти вокруг, недобрые. Понимаешь, что это не цивилизация, не какое-то туристическое место, а что-то неизвестное, дикое, темное.”

В деревеньке Сан-Катрин горело несколько желтых фонарей. На улице пустынно. Когда мы выходили из автобуса, на нас, как обычно, налетели местные жители с предложениями своих услуг. Хорошо, что мы были уже вчетвером! Потом за нами прикатила машина из монастыря, за рулем сидел высокий монах с огромной бородой и радостно приветствовал Джона. Мы с Людой поместились в открытом кузове и ехали под холодным ночным ветром среди гор, очертания которых уже различали, и бесконечных звезд. Зашли вслед за монахом, Джоном и Ваной в низкую дверь в толстой стене, поклонились иконе Святой Катерины, которая была на камне написана, а потом... потекли слезы. Тут же наполнилась душа молитвой и я поняла сразу очень многое и хотела, чтобы весь мир почувствовал: Господи! Почему я так долго шла к Тебе, если Ты всегда рядом? Как Бог любит человека и как человек только пытается любить Бога!...

 

Разместили нас с Ваной на правах паломниц - в гостинице при храме, поэтому и денег с нас не взяли ни за жилье, ни за еду, ни за экскурсии. Джон ночевал в самом монастыре. В трапезной мы покушали все вместе и познакомились получше:

n    Как вы только отважились на такое путешествие? - недоумевал Джон.

n    Это все она, - показала на меня Люда. - Все ее авантюры.

n    Да, идея действительно моя, - призналась я, с удовольствием уплетая жареную картошку. - И что бы мы без вас сейчас делали? Ходили бы по Сан-Катрин в поисках ночлега... Вас Бог послал!

n    А родители, как они отпустили вас одних? - видимо, Вана серьезно переживала за нас. - Вы же еще маленькие совсем, учитесь?

n    Вообще-то мы четвертый год как студентки. Я буду журналистом-международником, а Люда... художница она.

n    Книжным дизайнером я буду, если только мы благополучно доберемся домой, - тонко пошутила Люда.

n    Мы тоже в некотором роде художники, - сказал Джон, - я помогаю расписывать храмы, а Вана пишет миниатюры на религиозные темы.

n    А вы не знаете, во сколько завтра служба начнется? - Наконец-то спросила я о том, что меня больше всего волновало!

n    Рано, часа в четыре, - ответил Джон. - Только монастырь заперт, а большая дверь открывается только после шести.

n    Как же мне попасть на службу? Я же за этим сюда и ехала! - забеспокоилась я. - Да и будильника нет, просплю все на свете.

n    Ничего. Постараюсь спросить отца настоятеля, чтобы тебя пустили, - уже не первый раз пришел на помощь Джон, - а ты, главное, стой у двери монастырской в четыре. - Снял с руки часы и передал мне.

 

Завтра мечтаю проснуться к службе. Господь не оставит нас и поможет добраться до Хургады, хотя автобус, который ходит через день, мы пропустим, чтобы подольше побыть здесь, в этом святом месте.

Я счастлива! Спокойна и наполнена чем-то радостным изнутри. Люда вздыхает и удивляется, что мы все-таки живы и здоровы. Только бы мамочка не волновалась!

 

 

Воскресенье началось для меня со страшного, но полезного сна: бабушка просит меня взять себе какие-то старые и ненужные бумаги, на что я молча соглашаюсь, но их оказывается слишком много и я вдруг взрываюсь в “справедливом” гневе. И тут же понимаю, что не имею абсолютно никакого права повышать на нее голос, выражать свое недовольство, возмущаться просто потому, что она моя бабушка. Если бы не она, меня бы вообще тут не стояло! Она - бабушка, а моя жизнь  по сравнению с ее - пшик мелкий. Вдруг я это поняла и мне стало ужасно стыдно за свой “справедливый” гнев и ужасно радостно слушаться бабушку, выполнять все ее просьбы, пусть мне они кажутся бессмысленными.

Странные звуки (будильник с ручных часов Джона) и вопль Люды: “Выключи!” разбудили вовремя - 3.30.

Тишина. Темнота. Прохлада. Звездное небо из-за гор и я стою у двери в монастырь, думаю: “Удастся ли попасть на службу или нет?” Жду. Услышала шаги, шорох за дверью и скрип. Джон впустил меня на территорию монастыря. Прошли немного, потом спустились вниз по лестнице каменной, зашли в еще одну дверь. Здесь стоял большой подсвечник перед иконой Святой Катерины. Вернее не подсвечник даже, а огромное блюдо с песком, в который ставили свечи. Вход непосредственно в храм был тут же: нужно только чуть приподнять и отодвинуть тяжелую ткань. Через эту странную и бесшумную дверь я вошла.

 

В храме уже читали, вернее пели. Красота необыкновенная, древняя, византийская, а я словно впервые в храме - зачарованно слушаю и ничего не понимаю! “Господи, помилуй” различала, а еще “Аминь” и “Аллилуйя”. Двое монахов читают по очереди, а батюшка в алтаре. Тот, который слева, высокий, худой, пел голосом покаяния, боли и чуткости, как тонкие кружева. Другой, стоявший справа, пел громко, уверенно, с радостью за мир, в который пришел Бог. Голоса будто неземные!

Лампады горят перед иконами и больше ничего не видно. Никакого искусственного освещения, будто в далеком прошлом, когда до рассвета вставали на молитву. Утро проникает в храм не спеша и почти незаметно - золотыми линиями-лучами по диагонали сверху и вниз. Живой свет равномерными кругами по иконам и стенам разливается - солнце встает. Начинаешь постепенно видеть величественное убранство храма, высоту купола и сложнейшую роспись везде, где нет бесчисленных икон. Паникадила свисают с самого потолка и образуют как бы еще один низкий (прямо над головой) потолок. Пол мраморный и весь в орнаментах. И никого.... То есть почти никого. Так непривычно, ведь у нас, дома, в храме всегда есть прихожане, всегда ты не один. А тут кроме меня и молящихся рядом монахов - никого. Батюшка вынес Евангелие и все подходили к нему (даже я - последняя). По-моему, никогда в моей жизни не было так: единственная женщина в храме - я.

Конечно, молилась. Конечно, плакала. Джон подошел: объяснил, что можно сесть. Темные деревянные стулья, стоящие вдоль стен, смотрят друг на друга, а не на алтарь. Но как здесь можно сидеть? Все молитвы о близких, о тех, кто сейчас собирается в храм, о тех, кто гораздо достойнее меня, чтобы находится здесь.

 

После службы, которая закончилась, когда стало совсем светло и четко видно необыкновенную красоту изнутри, нас пригласили в трапезную. Горячий чай с вкуснейшими кусочками пирога на серебряных блюдцах, молоко, кофе ждали нас. Вана подарила отцу настоятелю свою миниатюру “Богородица пеленает Богомладенца”. С душой, “живое”, как сказала Люда. Мы сидели на одном из уютных красных диванчиков, стоящих по периметру праздничной трапезной. Высоко на стенах - портреты греческих королей. Недалеко от нас, в углублении в стене  лежал  камень розовый с черным следом от  Неопалимой Купины.

Монахи оживленно беседовали. Из греческого набора певучих звуков мы различали - митрополит, Россия, Достоевский. Вдруг один батюшка встал и подошел к нам:

n    Мир вам! Как устроились?

Я тоже встала и чуть столик не уронила: самое странное - русская речь здесь! Мы-то с Людой привыкли с греческими друзьями на английском говорить, даже между собой на английский переходили, чтобы им понятно было. А тут вдруг - русская речь.

Люда шепотом со мной говорила, спрашивала. Оказалось, что она тоже пару часов в храме провела:

n    Вана меня разбудила и мы пришли в церковь часов в шесть-семь.

n    Как тебе? - по шепоту Люды я почувствовала, что ее не могло не тронуть все происходящее.

n    Благоговейного чувства не было, только спать хотелось, - как всегда честно призналась Люда. - Смущало, что в джинсах. А пение какое! Знаешь, ведь они всегда так поют. Для Бога, не для прихожан: кроме нас, никого же и не было. Это я понимаю. Это - настоящее.

Один художник расписал купол храма, причем старался больше всего в той части, которую никогда не увидишь снизу. Для Бога расписывал! Суть настоящего искусства близка к вере - она в бескорыстии.

 

Сейчас тепло. Полдень. Пишу, а тетрадка лежит на древней стене. Справа и слева - горы в темно синем небе. Бегают кошки. Летают голуби. За оградой рычит верблюд. Иногда - шорох шагов по камням.

Монастырь ни разу не был разрушен с 6-го века. Колокола из России привезли, как нам сказали.

Люда не может нарисоваться!

 

Изучая монастырь, я шла вдоль каменной стены. У калитки, через которую мне нужно было пройти, сидел очень худой монах в шапочке. На мое английское “извините” он ответил по-русски:

- Ничего особенного, проходите.

n    Вы тоже из России? - удивилась и обрадовалась я.

n    Нет. Я родился в Ливане, получил образование в Афинах. - Не поверите, но он говорил практически без акцента! - Недавно вернулся из Афонского монастыря, где все силы потратил на изучение древнегреческого. Конечно, мой русский уже не тот. Практики нет.

n    Да что вы! Вы прекрасно говорите! - не переставала удивляться я, глядя на монаха. Теперь только заметила, что он совсем молодой - глаза молодые - хотя и борода у него до пояса уже. Я не могла не спросить:

n    Скажите, а зачем вы русский учите?

n    Как же православный человек может без русского? На этом языке молились великие святые и угодники Божии - Сергий Радонежский, Серафим Саровский...

Звон русского колокола, привезенного века два назад, позвал нас на молебен Святой Катерине.

 

В храме я стояла на том же, что и утром, “своем” месте. Ход службы стал более понятным, и я даже не удивилась, когда увидела, что многое мне знакомо. Все как дома, как в России: те же поклоны, крестное знамение, благословение батюшки...

 

Что стало происходить затем, я не в силах постичь, объяснить, оценить - десять минут, о которых я буду помнить всю жизнь!

Отец настоятель через Вану спросил меня, будет ли Люда прикладываться к мощам Святой Катерины. Я побежала за Людой (она вышла из храма порисовать):

n    Люд, - я быстро нашла ее на небольшой территории монастыря, хотя и запыхалась. - Батюшка спрашивает, будешь ли ты к мощам Святой прикладываться.

n    Не знаю, Свет, - Люда стояла на каменной стене и отвечала сверху, - ты же понимаешь... Ведь это не мое, не могу принять православие вот так.

n    А-а, - хотела было я идти обратно, но подумала и через секунду говорю:

n    Люда, ведь это Святая Катерина - одна из первых христиан! Такое раз в жизни и не у всех бывает, - я почувствовала, что убеждать ее не имею права, но сказать обязана.

n    Ладно, - она закрыла папку и стала спускаться. Согласилась! - Но как же юбка?

Дело в том, что Люда всю дорогу была в джинсах и никто из монахов ей ни слова не сказал, замечание не сделал.

Мы вернулись в храм. Нас проводили в его правый дальний край, у самого алтаря. Я думала, что там стоит рака с мощами, как в Троице-Сергиевой Лавре, например. Но странно: зовут внутрь! Я знаю, что женщинам же нельзя в алтарь, но сам отец настоятель зовет нас. В руках он держит открытую коробочку из металла с камнями, внутри которой на светлом фоне лежит что-то темное и круглое. Мы перекрестились и поцеловали. Тут Вана нам переводит, что сейчас мы приложились к голове святой Катерины, а теперь к руке. Меня охватил страх за люду почему-то. Как она воспримет? Рука темно коричневая в кольцах с красными и синими камнями тоже лежала в коробочке. Тоже мягкая и нехолодная. А потом отец настоятель открыл другую коробочку, в которой было много светлых колец и первое дал Люде, а потом и мне. До сих пор не снимаю. Мы вышли из алтаря... Я была не в состоянии говорить, плакать, хотя слова и слезы слетали как-то.

Но тут нас позвали в другой конец храма - тоже к алтарю, только слева. Зашли. Вана перевела, что нужно снять обувь, потому что господь сказал Моисею перед горящим кустом: “Сними обувь свою, ибо это место свято”. Внутри нам показали ту самую византийскую мозаику 6-го века, которую Люда так мечтала увидеть. Потом мы прошли вниз и внутрь, как бы за алтарь даже, где были корни Неопалимой Купины. Сам куст зеленел за храмом, на улице.

n    Не стоило мне, наверное, - тихо сказала Люда, когда мы вышли из храма. - Чужой я здесь человек, лишний. К тому же получилось, что я в джинсах, а не в юбке - неуважение, даже оскорбление. Нехорошо!

А я подумала, что произошло чудо.

 

...В домике, где живет брат отца Данилы, на территории одного из четырех садиков при монастыре, нас угощали чаем. В углу - иконы, на стенах - фотографии четырех молодых и симпатичных мальчишек в одинаковой спортивной форме и одной девочки.

n    Это его семья, - объяснила Вана. - Три брата стали монахами, один был известным футболистом, а недавно стал музыкантом. А муж сестры - священник.

n    Религиозная семья? - спросила Люда.

Отец Данила махнул рукой и стал что-то оживленно рассказывать Ване и Джону, от чего они долго смеялись.

n    Обыкновенная греческая семья. Сначала один брат решил стать монахом, потом другой, - теперь переводил Джон.

n    А родители как? Переживали?

n    После смерти мамы отец сам в монастырь ушел.

Когда зашли на кухню - второе помещение после гостиной (она же спальня, она же кабинет) - будто на родину вернулись: обыкновенный советский быт. Стол деревянный и пара стульев, старенькая кухонная стенка с полками, на которых наш гостеприимный хозяин что-то долго искал (как потом оказалось - сахар). Отец Данила вышел и мы успели поделиться с Ваной и Янисом впечатлениями:

n    Все-таки странный этот французский художник. Зачем он раскрасил камни в синий цвет? - вспомнила я про экскурсию в пустыню, которую нам устроил отец Данила на стареньком джипе. Ветер в песках сшибал с ног в прямом смысле. Куртки пузырились, а всегда распущенные длинные черные волосы Ваны повторяли линию горизонта.

n    Весь пейзаж напоминает чем-то стиль Сальвадора Дали, - Люде тоже понравились “синие” скалы, будто специально разбросанные на огромном пространстве пустыни. - Настоящее сафари, да еще с монахом за рулем! Не думала, что монахи так умеют. Но больше меня поразило, с какой заботой отец Данила подносил лампу к каждой иконе, чтобы мы смогли ее разглядеть.

n    Ты про иконы, которым около тысячи лет?

n    Редкие сюжеты и совершенно другая традиция.

n    А мне кажется, в них веры очень много. Поэтому и наивными такими они выглядят.

 

Через несколько минут закипел чайник на газовой плите и вернулся отец Данила с пакетом сахарного песка, за которым специально для нас бегал в деревню. Он налил нам чаю и достал из шкафа бутылку с чем-то прозрачным и пять маленьких стопочек. Что-то это мне напоминает?  Будто в московской квартире сидим. Пришлось отказываться от знаменитой греческой водки - я же не пью.

n   

Остап наклонился к замочной скважине, приставил ко рту ладонь трубой и внятно сказал:
- Почем опиум для народа?
За дверью молчали.
- Папаша, вы пошлый человек! - прокричал Остап.

Сегодня на "ФОМЕ" www.fomacenter.ru рассказали, в чем фишка:)

Остап наклонился к замочной скважине, приставил ко рту ладонь трубой и внятно сказал:
- Почем опиум для народа?
За дверью молчали.
- Папаша, вы пошлый человек! - прокричал Остап.

Сегодня на "Фоме" ww.fomacenter.ru ассказали, в чем фишка:)

или как я искала детские журналы:)

http://www.fomacenter.ru/index.php?issue=1&section=4&article=640

Посмотрели кино. Удачно.
Мы редко выбираемся, но тут подкупила инфа: "Фильм - дипломная работа (?) выпускницы ВГИКа"
После "Возвращения" почти год прошел, не думала, что так скоро появится еще что-то наше, доброе, умное даже:)
Мысли на полях:
1. все боремся друг с другом, в этом наша работа...
2. мало и редко любим по-настоящему, это даже на сказку похоже, или на "Идиота" - до того нелепо...
3. постоянно бегаем, суетимся, а все по "заданному маршруту", не оглядываемся, не останавливаемся, чтобы подумать, осмыслить процесс
4. чрезмерное интеллектуальное развитие смертельно опасно (особенно для женщин:), если не привита любовь, семья - смысл...
5. родители "любят" своих чад, желают им всех благ, но по сути хотят от детей не того, что нужно, а дети в итоге живут им наперекор. получается еще хуже...
6. женское одиночество порождает женское одиночество, и еще безотцовщину
7. женщины всегда хотят "не того", и даже заполучив его, недовольны...
8. "а кому сейчас легко?" - диагноз нашего времени. нужно очень большое мужество, чтобы любить сових ближних в такой ситуации...

На самом деле, он мне даже не родной дедушка, но самый близкий.

Все началось очень давно. Когда я родилась, мама долго со мной не сидела и скоро вышла на работу. В основном, мое воспитание было в руках дедущки. Он уже тогда приобщал меня к живому, все понимающему, но лишь не умеющему говорить миру. Одна стена кухни была заставлена аквариумами с целым морем разноцветных рыбок. У нас всегда были собаки, которые держались в строгости, но на правах членов семьи. Они были моими верными друзьями; играли со мной, позволяли мне детские шалости, терпеливо переносили мои “уроки”. Дедушка научил меня видеть в них душу, понимать их. Мы гуляли вместе, тренировали их.

 В то время он почти не пил, в моем присутствии он никогда не позволял ни себе, ни другим ругаться, всегда заступался за меня, даже когда бабушка или мама обвиняли меня в чем-то вполне справедливо.

Когда я подросла, то пошла в детский садик, потом - в школу. Но каждое лето я проводила на даче с дедушкой. Я помогала дедушке собирать в пруду ряску для утят и гусят, и сено - для прочих обитателей нашего веселого хозяйства: кроликов, кур, хорьков и даже козы Белки. Мы вместе сажали цветы, пололи грядки, ходили в лес за грибами. Помню, как-то он попал под сильный дождь, а когда пришел домой, то в руке у него был  целый букет земляники для меня...

Я всегда знала два дедушки - трезвого и пьяного, и могла отличить их за секунду: два разных характера, отношения к миру в целом  и к близким ( бабушке, маме и мне) в частности. Хотя в трезвом состоянии он был строже, раздражительнее, я ненавидела “водку”(прочие спиртные напитки я объединяла под этим понятием). Когда у дедушки начинался очередной запой (он пил и спал, иногда буянил), у меня появлялась долгожданная свобода: некому было контролировать, где я гуляю и во сколько  возвращаюсь домой. Но мне было плохо. Я обвиняла маму и бабушку за то, что столько лет они его не могут вылечить. Он же сам не считал свой недуг болезнью и , когда совсем становилось противно, находил в себе силы, брал себя в руки и “завязывал”. То было прекрасное время - куча планов на будущее обустройство дачи, расширение хозяйства, строительство, ремонт и т.д.

Однажды я объявила войну “водке” вместе с ним, чтобы помочь ему. Мне было лет 11 или даже меньше, когда впервые мне предложили как взрослой выпить пива. Я отказалась: “Я не пью”. С тех пор так и повелось. Я решила доказать всем, что можно прожить без этой гадости. Даже новый год я встречаю с вишневым соком в бокале.

А дедушка... Вот уже пять лет, как у меня появился “третий” дедушка, остальные навсегда ушли в прошлое: органическое изменение в мозге в результате отравления организма алкоголем. Он очень добрый, искренний, ласковый, говорит только хорошие слова, всегда рад меня видеть и хочет вернуться домой...  Но он абсолютно не ориентируется во времени и в пространстве, живет в каком-то ином мире, где отсутствуют условности нашего быта. Каждое утро для него начинается новая жизнь, что-то главное остается, а частности исчезают.

Мама навещает его, но только со мной. Бабушка еще реже бывает у него. Большинство его “друзей” вообще не видели его в эти последние три года. Наверное. Им всем тяжелее, чем мне принять то, что он стал другим. Слишком это страшно и больно. Я не смеюсь над анекдотами про “психушку”. Там много странных одиноких людей. Говорят, раньше на Руси их жалели, давали приют, они жили свободно. Обидеть блаженного было большим грехом. Теперь общество решило оградить себя от “отрицательных эмоций”, чужой беды, своего сострадания; этих несчастных людей заперли. Но хуже всего то, что  о них забывают, что мало кому  стыдно за свою неспособность жить рядом с ними. Насколько я успела заметить, даже многие сотрудники, работающие в больнице, не считают своих пациентов за людей.

Недавно я узнала, что мой дедушка всю свою юность (с 14 до 27 лет) провел в тюрьме. Говорят, после такого люди непременно опускаются, в них не остается ничего человеческого... Может, я бы и согласилась с этим, но ведь у меня есть дедушка - самый добрый человек на свете! Он теперь стал другим, окончательно очистился от грязи своей нелегкой жизни. Раньше он никогда не говорил о Боге. А теперь, когда мы прощаемся, он всегда меня благословляет.

Я видела его глаза. Я никогда не буду пить.

Решила пообщаться в форумах... Вера и религия, например.
Спросила про эвтаназию. Никто не отвечает...

В храме было много людей, но никто не нарушал покой и тишину. Слышно было только тихое пение. Уже давно наступил вечер и за окнами, наверное, было темно и холодно.

Неожиданно позади меня послышался недовольный женский шепот, постепенно он становился все громче я могла различить отдельные фразы - “как ни стыдно”, “куда только родители смотрят”, “ такая маленькая, а уже хамит” и т.д.

Я старалась не обращать внимание: как-то нехорошо делать замечание, вмешиваться, но мне пришлось-таки стать невольным свидетелем занудного нравоучения:
-“ Нечаянно” .. Как же ты могла не увидеть, что я сидела здесь? Я-то уж вас всех знаю! Ты глаза-то свои бесстыжие не прячь! Небось, дома насмотрелась по телевизору всяких пакостей!.. Сейчас-то в церкви стоишь, а с утра побежишь с мальчишками хулиганить...
- Да у нас дома и телевизора-то нет! - только и успела вставить в монолог девочка лет восьми.
- Конечно! К исповеди она, видите ли, готовится, а на ноги старшим наступает и мимо проходит, словно так и надо!
- Но она же извинилась, - не выдержала я и, обернувшись, увидела недовольное лицо в сером платке женщины средних лет.
- А вы не вмешивайтесь! - накинулась она на меня. - Что вы ее защищаете? Много вас таких благодетелей развелось! Добрые все очень стали, да за чужой счет! Заступаетесь, лишь бы “хорошей да правильной” выглядеть, а что из нее вырастет, если так вот потакать ее наглости!
- Ну я же, правда, сразу извинилась, да только вы не слушали меня, - тихонько сказала девочка, в очередной раз пытаясь оправдаться. Она стояла в сторонке и что-то старательно писала маленьким карандашом на листочке.
- Не извинялась она! - настаивала разгневанная женщина громким шепотом. - Да ей бы и в голову не пришло! Зачем? Лучше обиженную из себя стоить! Нынче народ такой пошел: каждый сам за себя ! Никто никому не нужен! Молодые-то совсем обнаглели, всякое уважение потеряли!
Она продолжала говорить о том, что страну и веру продали, а виноватые живут себе спокойно и лучше всех; люди давно забыли, что такое совесть.

Слова ее были жесткими, колючими и хотелось куда-нибудь уйти, не слушать, спрятаться от ее тяжелого взгляда, но тут я заметила, что ее злость проходит, морщинки на лице разглаживаются, она становится как-то меньше ростом и говорит уже спокойнее о своей нелегкой судьбе, о той несправедливости, которую ей пришлось пережить и что некому было помочь ей тогда.

Передо мной стояла уставшая от горя и несчастий одинокая женщина. Вскоре она совсем замолчала, как-то грустно посмотрела на меня, опустила глаза и отошла. Может, мне показалось, но, по-моему, она украдкой смахнула слезу и глянула на девочку, которая продолжала писать что-то медленно и старательно, не обращая внимание ни на наш разговор, ни на его завершение. Она склонилась над листочком, платок съехал на затылок и золотые волосы отражали разлитый везде свет.

Тепло горящих в храме свечей освещало все вокруг, а особенно внутри...

…Вчера позвонила наша дальняя родственница. И так радостно было услышать, что она беременна – всего 7-8 недель. Но ужас охватил тут же: она решила сделать аборт… И муж пьет; ни бабушек, ни дедушек нет; за себя боится и за «печальное будущее» ребенка – ей почти 40 лет… Но все это – человеческое, все это земное и мелкое по сравнению с тем ЧУДОМ, которое сейчас живет с ней, дышит, растет, чувствует тепло своей мамы, уже любит ее! И не знает, что его хотят убить!!!

Тема абортов мне всегда была неприятна, но не настолько. Я слышала, что кто-то совсем рядом это делает, но меня это не пугало до дрожи. Однажды решила для себя: раз это грех, значит, - нельзя. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Но сейчас я понимаю это совсем иначе…

Я люблю своего ребенка, я готова на многое ради нее (не знаю, способна ли - время покажет). И любая мать разделит эти чувства. Но дите живет с самого начала: хотя и не видно его, но он уже и слушает, и кушает, и вырастает в десятки раз за какие-то недели! И мы не имеем права лишать жизни того, кому она дарована Богом! Потому что мужчина и женщина - теоретически – «элементарно» могут стать мамой и папой. Но это лишь ТЕОРЕТИЧЕСКИ! А в жизни некоторые годами ждут ребенка, а его нет… Другим дано с одного-единственного раза… И никакой врач, никакая наука и техника не может здесь ничего гарантировать. И выкинуть на помойку венец творения, не дав ему родиться? Перерезать горло беззащитному малютке, который мог бы, родившись и подучившись, найти лекарство от СПИДа, остановить глобальное потепление климата или просто покоить старость своих родителей?…

Как этот малыш посмотрит на свою маму, когда они встретятся? Как она взглянет ему в глаза ТАМ??

Уважаемые господа!

Мы собрались здесь, в этом храме Познания, чтобы определить наше отношение к Добру. Дело в том, что с просьбой о рассмотрении данного вопроса к нам обратилась Новорожденная и мы были не в силах отказать. Приступим!

Голос слева :
- Ранним утром, в начале дня, во всей свежести, на утренней заре своих сил читать книгу - это я называю порочным!

Голос справа:
- В христианстве Бог признается как любовь, разум и свободный дух, этим исключается всякое насилие и рабство, всякая слепая и темная вера.

1. человек

- Человек есть вместе и божество и ничтожество.

- Действительно, человек - это грязный поток! Нужно быть морем, чтобы принять в себя грязный поток и не сделаться нечистым.
Кто среди людей хочет остаться чистым, тот должен уметь умываться и грязной водой.

- Живое лицо, каждый отдельный человек - имеет безусловное, божественное значение.

- Там, где толпа ест или пьет, даже там, где она поклоняется - там обыкновенно воняет.
Мы относимся к божеству как форма к содержанию.
В человеке святом актуальное благо предполагает потенциальное зло: он потому так велик в своей святости, что мог бы быть велик и во зле он поборол силу зла, подчинил ее высшему началу, и она стала основанием и носителем добра.

- С человеком происходит то же, что и с деревом. Чем больше стремиться оно в вышину и к свету, тем сильнее его корни стремятся углубиться в землю, вниз, в темноту, глубину, во зло.


2. любовь

- Масса кратковременных дурачеств - вот что называется у вас любовью. А ваш брак, как продолжительное безумство, полагает конец многим кратковременным дурачествам.

- Любовь к ближним определяется жалостью, любовь к богу - благоговением. Любить ближнего, как самого себя, - реально значит жалеть его, как самого себя, и любовь к Богу всем сердцем означает всецелую преданность Ему, полное соединение своей воли с Его волей, т.е. совершенство сыновнего, или религиозного чувства и отношения.

-Помоги себе сам, тогда тебе всякий поможет. Таков принцип любви к ближнему.
Сострадание в человеке познания так же смешно, как нежные руки у циклопа.
Твои ближние будит всегда ядовитыми мухами; то, что велико в тебе - именно это должно делать их более ядовитыми и более похожими на мух.
Любовь к ближним есть наша дурная любовь к самим себе.


3. злые и добрые

- Добрые должны быть фарисеями - им нет другого выбора.
Крупные благодеяния вызывают не благодарность, а жажду мести.
Кто постоянно раздает, у того на сердце образуются мозоли от постоянного раздавания.

- Нравственный смысл жизни первоначально и окончательно определяется самим добром, доступным нам внутренне через нашу совесть и разум, поскольку эти внутренние формы добра освобождены нравственным подвигом от рабства страстям и от ограниченности личного и коллективного себялюбия.


4. совесть

- Человек, за отсутствием внешнего врага и препятствия, втиснутый в узкие рамки обычая, нетерпеливо рвал, преследовал, грыз, терзал самого себя... этот безумец стал изобретателем нечистой совести.
Рядом с нечистой совестью росло до сих пор всякое знание! Разбейте, разбейте, вы, познающие , старые скрижали!

- Чувство стыда не есть только отличительный признак, выделяющий человека (для внешнего наблюдения) из прочего животного мира: здесь сам человек действительно выделяет себя изо всей материальной природы, и не только внешней, но и соей собственной.

- Только от чувств наших исходит всякая чистота совести, всякая очевидность истины.

- Голос страстей может оказаться неправым лишь перед чем-нибудь высшим. Он умолкает перед небесными громами, но его не в силах заглушить вялые речи благоразумия.

- Стыдиться своей безнравственности - это первая ступень лестницы, на вершине которой будешь стыдиться своей нравственности.
Брюхо мешает человеку слишком легко возомнить себя Богом.


5. смысл

- Высшее зло принадлежит к высшему добру: но это и есть творчество.

- Смысл жизни в силе и красоте - пусть так; но, как бы мы не отдавались их эстетическому культу, мы не найдем в нем не только защиты, но даже ни малейшего указания на возможность какой-нибудь защиты против того общего и неизбежного факта, который внутренне упраздняет эту мнимую божественность, - разумею тот факт, что конец всякой здешней силы есть бессилие и конец всякой здешней красоты есть безобразие.

- Всякая великая любовь хочет не любви, она хочет больше.
Жить - разве не значит хотеть?


Ответ Новорожденной:

Добро не зависит от степени твоей силы, и твоя слабость не есть бессилие Добра, да и ты сам бессилен только, когда останавливаешься на себе, неполнота твоей жизни есть твое собственное создание; поистине все открыто для тебя, живи во всем, будь единством себя и своего другого не только в направлении прошедшего, по отношению к предкам, но и вперед: утверждай себя в новых поколениях, чтобы они при твоем настоящем содействии довели мир до того окончательного состояния, в котором Бог воскресит полноту жизни для всех - и для них самих, и для тебя, и для отцов и дедов. Этим и в настоящей миг ты можешь на деле показывать абсолютную силу Добра над временем и смертью, не отрицая их праздномысленно, а пользуясь ими для полнейшего явления бессмертной жизни. Пользуйся смертью предков, чтобы в религии отшедших сохранять прочный залог их воскресения, пользуйся своим временным существованием, чтоб, отдавая его потомству, перенося центр своего нравственного тяготения в будущее, предварить и приблизить окончательное откровение Царства Божия в этом мире.

Сразу объясню, почему я отказываюсь от традиционных стереотипов.
Коррида – слишком жестокая и бессмысленная игра со смертью. Да, ее считают прекрасным и непредсказуемым спектаклем: грациозные лошади, точные и ловкие движения тореадора, сила и обреченность быка… И все это в ярких контрастах: желтый песок, алый плащ тореадора, черная шкура быка, лоснящаяся под заходящим солнцем. Зрелище, достойное внимания, но в конце кто-то должен умереть. Не понимаю
О фламенко писать не буду совсем по иным причинам. Однажды я влюбилась в этот танец и отношения завязались серьезные. Расскажу, как это было: представьте Costa del Sol в конце августа (вся Испания и пол-Европы на одном побережье) и затерявшуюся среди отдыхающих выпускницу московской школы, которая еще не успела выучить испанский язык и потому не понимающую абсолютно ничего, кроме того, что народ вокруг «отрывается», как говорится, «по полной программе». Так вот, в последний вечер пребывания на курорте ее внимание привлекает толпа народа, собравшаяся в фойе отеля, и какие-то непонятные звуки. Она пробирается между оживленными зрителями и видит несколько танцующих мужчин и женщин. Причем одеты они в явно национальные костюмы, потому что очень уж чудные: на одной желтое платье в крупный черный горох, а другая (кстати, далеко не стройная) - в белом, с черной окантовкой. «И чего тут интересного?» - думает она и не догадывается, что через час, когда концерт закончится, она будет готова по возвращении в Москву перевернуть весь город, но найти хоть какую студию, где учат ТАК танцевать. Искать долго не пришлось, потому что в родном институте нашлись люди, еще более очарованные культурой фламенко и организовавшие студенческий испанский театр. Не буду философствовать на предмет строгой грации, тонкой страстности и нежного благородства фламенко, о котором просто не смогу рассказать. Для этого существует танец, выражающий все оттенки чувств, желаний и отношений…

Возвращаюсь к Испании без стереотипов:

Столицы
Солнышко отражается на зеленой воде центрального парка отдыха города Мадрида. Светит в лицо. До него (солнышка) можно дотянуться, протянув чуть вперед и вниз ногу. Люди вокруг меня сидят на ступеньках лестницы, спускающейся к воде. “Свободных” мест мало: молодые и пожилые, вдвоем или компаниями - все слушают. Чуть выше по ступенькам великолепно играет на гитаре и поет испанец. Сбоку на меня свисает гордый зеленый лев из железа, наверное. Лев «сторожит» короля Альфонсо Х11, статую которого воздвигла его мать. У самых его лап плескается огромное - по городским понятиям – озеро, и народ в великом множестве гребет на лодках туда-сюда.
Раньше в этом парке гуляли, плавали на лодках, играли на зеленых площадках только члены королевской семьи и придворные. Теперь вокруг уличных музыкантов, клоунов, жанглеров, фокусников, художников собираются десятки испанских детей, которые пришли сюда погулять с родителями.
… Слышу красивый женский голос - она попросила гитару у «соседа по ступенькам» и стала петь. Сидим и слушаем. Сидим и танцуем, потому что просто невозможно! Такое прекрасное утро в конце недели. В Мадриде.
Начинается оно - утро - медленно.
Мимо проходят лошади, овцы, люди на ходулях и в национальных костюмах. С песнями, и танцами, и прочими звуками - по центральным улицам. Движение транспорта перекрыли. За процессией - машинки и дяди со щетками, чтобы чисто было. Неужели это каждое воскресенье? Вроде и туристов немного в городе, зачем тогда маскарад? Подойти, спросить, что к чему, как-то неловко, потому что все очень веселы и увлечены свои делом – кто танцами, кто песнями, а до тех, кто верхом или на ходулях, и не докричишься.
Оказалось, это традиция такая осенняя: много веков скот перегоняли с севера на юг через Мадрид. И улица широкая сохранилась.

А вообще мадридские улицы маленькие - я же почти в центре живу. Вернее жила. Вчера. Ночью птицы орали не своим голосом, цокали каблучками соседки. Бывает полезно оказаться там, где до тебя никому и дела нет. Подобные встряски дают понять цену ДОМА, его тепла, уюта, любви.
На улицах Мадрида бомжи спят под одеялками. Мирно так. На асфальте. Когда была в Барселоне, тоже видела двоих, милостыню просили. У собора Альмудены в центре Мадрида тоже сидели здорового вида дяди. Наверное, недавно они здесь, потому что храм был открыт в 1993 году, после 110 лет строительства. В нем покоится святыня – фигура покровительницы Мадрида, найденная тысячу лет назад в «древней стене» Алькасара, что по-арабски звучит как Альмудена.

В метро много людей (но меньше, чем у нас, конечно), на улице имеются пешеходы (хотя у большинства есть свои машины): кто спешит, кто не очень. Чуть проще их наряды, явно не по московской моде одеваются. Меньше видно детей, а больше пожилых, за которых радуешься: бабушки все модные, при дедушках, при золоте и легком макияже.

Кафешки на каждом углу и в них сидят! Причем в кафешках больше людей, чем в магазинах: сидят, беседуют.

Дети непосредственные. Иногда я сестренкину свободу неверно осуждаю: чудится мне, что балуют ее. А она просто растет, как счастливое дите. Потому и не зажатое. Здесь они тоже такие. Когда сидела на северном вокзале Мадрида, в Барселону собиралась, рядом со мной расположилась группа ребят лет 8-9 с учителями - собирались куда-то ехать. Смеялись, бегали, лопотали, жевали огромные бутерброды. Никто на них не "шикал", хотя они мешали всем взрослым вокруг: кому читать, кому смотреть телевизор, кому по мобильному беседовать.


В двухтысячелетней Барселоне, столице Каталонии, - лето!
На карте кажется, что город большой, а на самом деле все близко. Полцентра за час обошла. Хотя мое эстетическое восприятие далеко до совершенства, все же позволю себе выразить свой почти восторг по поводу всего «каменного и невысокого», напоминающего почему-то сталинские дома, но с большими художественными изысками. Красиво, когда город к морю спускается, только мне от этого тяжелее идти. Порт чистый, искрящийся. Молодой человек специальной щеткой лужу “убирал”.
Туристическое окружение даже радует: огромные автобусы вызывают жалость у меня, идущей с сумкой через плечо и картой в ней за билетом до провинциального городка, где меня встретит подруга. Путь мой через всю Барселону, а по карте - справа налево.

Опять по поводу стереотипов: каталонцы, может, и считают себя «белой костью» среди испанцев, но ни в чем ярко это не выражается. Может, они и говорят на другом языке, но я не только не слышала, но мне все отвечали на чистом доступном испанском, даже если по-английски обращалась. Мавры в свое время в эти места не дошли, но на внешности и цвете волос каталонцев это не слишком отразилось. Соперничество между Мадридом и Барселоной заметно невооруженному иностранному глазу только во время футбольного матча, когда жители других провинций делятся на болельщиков Барселоны или же Мадрида. Причем обычно поровну и тех и других.
По-моему, нельзя сравнивать два города - Мадрид и Барселону, - которые как два сводных брата, вернее брат и сестра, живут своей отдельной взрослой жизнью, стараясь соревноваться друг с другом – это в темпераменте заложено, - доказать что-то кому-то. Но на самом деле они любят и нужны друг другу, хотя со стороны это не всегда заметно.

Мотоциклов больше, чем машин. А для великов вообще отдельные дорожки со светофорами, стрелками и т.д. И все любят друг другу сигналить. Про то, что тебя на правах пешехода всегда пропустят, я не говорю. А если "скорая" мчится, то все прижмутся в сторону, встанут и не шелохнутся, пока не проедет. Так-то вот!
В метро и на вокзалах - лифты для инвалидов. И на карте обозначены станции, на которых есть такие лифты - примерно одна треть!
С чемоданами в метро ехали до аэропорта не мы одни. Но на улицах никто никому не поможет: идет девушка и парень, она с огромной сумкой, а он налегке. Не принято, как и цветы дарить.

В одном из шикарных парков – парк Цитадели – было довольно много для буднего дня гуляющих. Вообще-то парком цитадель стала только в прошлом веке, а до этого была здесь крепость, воздвигнутая Филиппом  специально для отражения нападений Мадрида.

Одним из символов молодой Барселоны стала Sagrada Familia – Святое семейство, - храм, незавершенный Антонио Гауди в начале века и до сих пор находящийся в процессе строительства. Мощь чувствуется, и эмоции по этому поводу могут быть самыми разными: восторг и ужас, смех и слезы, и как минимум удивление от неожиданности, что вот это – храм. Если не прочитала бы, то никогда бы не подумала, что три фасада храма называются Вера, Надежда и Любовь. Впечатления мои, опять же, чисто субъективные, но кажется, что, стремясь к небу, храм рвет его своими шпильками, царапает, как ракета.
Вспомнила наши купола, которые больше на шарики воздушные похожи: собрали чистую атмосферу ТАМ, наверху, и за землю крепко держатся. Родные они, соединяют грешную землю и небесную высь...

Видела русскую пару лет 50-ти. На огромной площади все лавочки были заняты, кроме одного места между старичками-испанцами и женщиной с ярко белыми волосами и ярко алыми ногтями. Соотечественница.
Стая коротко стриженых ребят лет 22-23 прошла: “О! - ростовский акцент. - Мы тута были! Теперь - туда!”
Действительно, наша национальная особенность - хочется, чтобы только Я представляла страну (“Уж я-то сумею! Родина не постыдится!!”).

Испанцы чаще перемещаются между городами на автобусах. По дороге смотрят боевики и раз в два часа полупустой экспресс останавливаются у закусочной среди огромных грузовиков, чтобы пассажиры, уставшие от комфортных для сидения (но не для сна!) кресел, смогли освежиться выхлопными газами и покурить жуткую гадость, которую тут почти все почему-то курят...

Даже из окна поезда или автобуса много чего понятно. Испания - аграрная, оливковая, жаркая, мало зеленая на юге и буйно растительная на севере.

Народ
Хозяйка квартиры, в которой живешь, очень быстро становится твоей “второй мамой”. Весь дом - от холодильника и стиральной машины до ключей и телефона - в твоем распоряжении. Ее дети - твои братья и сестры. Они знакомят тебя со своими друзьями и вот ты уже все знаешь, тебя приглашают на ранчо покататься на лошадках или на спортивные гонки - кому, что по душе.
За неделю знакомишься почти со всеми, поэтому часто по дороге останавливаешься, чтобы поболтать. Каждый второй тебе скажет комплимент - просто так - и не успеешь устроиться на новом месте, как возникает куча поклонников, которые всегда ждут звонка в боевой готовности.
Мясо жарят на обед в три, ужин - в 23. По дому все ходят в ботинках, но почему-то чисто. На ночь на окна опускают жалюзи. На стенах все - от вышивки до плакатов, от картин до стихов в рамках. Куча фоток друг друга. Уже на другой день спишь днем - сиеста заразительна!
Каждое воскресенье собираются всей семьей дома - с бабушками и прабабушками, двоюродными братьями, их женами, детьми.
Вечерами все “выходят” с друзьями, сидят в одном баре, потом в другом и т.д. Пьют вино, но пьяных, в нашем отечественном смысле слова, нет. Ни одного не видела. Постоянно шутят, вспоминают недавние веселые события, болтают - в испанском есть более точный глагол для объяснения. Беспроблемная по нашим понятиям жизнь. Мелкие события раздуваются до XXL. И если кто-то молчит - это кажется странным. Тем, кто привык к смысловой нагрузке беседы, поначалу сложно включится.
Молодежь тусуется парами, по пять-семь лет встречаются, потом венчаются.

Городки
Провинциальная действительность романтична
Улицы старых городков молчат для влюбленных. Вековые стены храмов и монастырей и однолетние цветы - смотрят на них. Слышится журчание близкой реки, голоса и шум двигателей, как раньше цокот копыт.

Burgos - город, которому больше тысячи лет. Основан был 240 км севернее Мадрида как крепость. С тех пор известен как военный и (?!) религиозный центр. Когда-то был столицей Каталонии.
Небольшой и симпатичный. На почти каждом окне - яркая герань цветет. Из краснокирпичных черепичных крыш торчат острые антенны.
Невысокие и непохожие друг на друга домики, разноцветные, нескладные тесно прижаты друг к другу вокруг крохотной (по испанским понятиям) площади, на которой еще умещаются 20 лавок, 10 парных фонарей и один светофор. Светло и чисто.
Гусей у реки видела. Они там живут. И утки еще. Кто-то построил домики и для них.
Храмы в этом городе, как и в любом, наверное, другом, несколько веков стоят. Сохранился и собор тринадцатого века, и монастырь, основанный еще раньше. Ведь никто их не взрывал тут, как в родном Отечестве! Алтарь как сцена - все на виду. Иконостас из камня - ограбить нельзя, только разрушить. “Свечи” зажигаются путем нажатия на кнопку - лампочки такие. Можно присесть. Заходишь в церковь - старички сидят. Просто. В тишине сидят и смотрят вперед.
Спокойно здесь. Никто не торопится, потому что некому и некуда бежать. Во всяком случае, город производит такое впечатление. Магазины за решеткой, а кафешки открыты - сиеста близится к концу.
Зачем испанцам сиеста нужна? Работали бы себе, деньги зарабатывали, а то перерыв на 3 часа среди бела дня! И все как один разбредаются спать.
Рекламные плакаты - за стеклянными тумбами с таксофонами, мусорками и банкоматами. Иконы в туристической лавке под тарелками с пейзажами стоят.
Дедушка один заговорил просто так, спросил, откуда мы. Потом прочитал отрывок классика, что-то о любви и разлуке. Улыбнулся и пошел дальше по улице.


San Sebasian, он же Donostia на баскском. Столица самой маленькой провинции Испании Guipúzcoa, которая находится в сердце страны басков. Ровесник Москвы. Теплый и светлый. Невысокий. Прибрежный. Зеленый. На самом севере Испании, где близко до Франции и до Великобритании. Здесь тепло круглый год, в среднем от +10 до +25.
Дети шумят и балуются. Старички по лавочкам сидят, газеты читают. Голуби не боятся совсем и подходят очень близко. Террористов-сепаратистов не видно.
Из окна отеля - шестиэтажная стена, поросшая зеленью. Просто очередной кусок древности.
Набережная. Здесь всегда, вне зависимости от времени суток, бегают туда-сюда взрослые дяди в шортах. За полчаса человек 50-60 пробегает. Кто-то бултыхается в волнах с различными приспособлениями. Октябрь.
Традиции здесь, в стране басков, бережно хранят и передают из уст в уста. Одна из них – спортивные игры - требует физической силы от обычных людей, потому что соревнуются между собой по праздникам обычные люди, а не профессиональные спортсмены.
Островок, отрезанный от мира бушующим морем, называется Санта Клара. Он защищает бухту от штормов, принимая удары волн на себя. Там находится монастырь. Почему-то ни в одном путеводителе по городу нет ни слова о нем. Я бы с удовольствием добралась до него, на месте бы разузнала, что к чему, но… слишком большие волны! А жизнь, как говорится, дороже праздного любопытства. И может, и не надо мешать отшельникам, которые там отрезаны от бушующего мира людей.
Волны разбиваются о камни где-то внизу, в метрах пятнадцати от нас. Только мы подходим к обрыву - нас накрывает гигантской волной. Мокрые и счастливые, кричим на весь город и спасаем фотоаппараты.
На гору ведут запутанные, но красивые дорожки. Где-то над нами стоит огромная скульптура Иисуса Христа. Ночью она без специальных ламп видна. Будто высоко в воздухе висит.


Soria, город в 1000 метров над уровнем моря.
Влюбленные вырезают на стволах деревьев свои имена, и потом, спустя много лет, прогуливаясь вдоль реки к древнему католическому храму San Saturio, стараются рассмотреть эти надписи. Но глаза уже не те и деревья растут, поднимая ближе к небу их имена.

Здесь жил поэт - Антонио Мачадо, самый известный испанский поэт после Федерико Гарсия Лорки. И был счастлив. Всего 5 лет. Он женился на юной красавице Леонор, в глазах которой жила глубокая тайна, как пишут историки литературы. Окружающие заметили перемену: по воскресеньям они вместе выходили из дома; волосы Леонор были укрыты легким платком, а в руке она держала молитвослов. Шла она быстро под мерные удары благовеста, призывающего всех верующих на службу в храм. Антонио старался не отставать. Сохранились записи в его дневнике: «Кто знает о том, что может сделать мудрая жена, когда Господь посылает ее тебе, чтобы она приблизила тебя к Нему?»
После занятий в школе, где он преподавал французский и не только, они гуляли по этим узким улицам с невысокими зданиями, по берегам реки Дуэро. В то время он работал над книгой стихов «Поля Кастилии». Некоторые произведения уже опубликованы в ведущих журналах Мадрида и получили одобрение критики. В его стихах - все. Он узнал красоту не только мест, но и здешних людей... Через любовь.
Они понимали друг друга. Немного путешествовали. Для него началась здесь другая жизнь. Совершенно! Характер даже изменился, стал “распахнут” миру.
Она умирала медленно. И была красива, как никогда. Один монах вспоминал:
« Он был высокий, сильный,… но скорбь легла морщинами на лице. Каждое утро он приходил сюда, к монастырю, привозя коляску, в которой сидела больная девушка. Они тихо разговаривали, он читал ей газеты. Иногда он отходил в сторону окошка и подолгу описывал ей пейзаж. Думаю, он не хотел, чтобы она видела, как он плачет. Перед тем, как идти домой, дон Антонио подвозил ее на коляске в церкви и открывал дверь, чтобы Леонор могла помолиться Богородице».
Весь город собирал ей цветы в последние недели. Он не отходил от нее. Душа в душу. Навсегда.
Пережил он ее на 20 лет. Но больше никого не искал. ...Любовь.
Другой язык, другая культура, но главное - одно на всех людей.

«Фонтан – для сада, для фонтана –
одна несбыточные сны», -
пел скорбный голос из тумана,
и то была душа весны.

Но голос смолк, и смолк упрек.
Рука смычок остановила.
Печаль теперь одна бродила
По саду вдоль и поперек.
И только воду слышно было.
(1958, перевод О. Савич)

В окрестностях города - озеро на месте вулкана.
Красота желто-зелено-скалисто-речная! Все цвета - от бездонного до туманного. Сотни разновидностей мха на камнях, серо-черные скалы утыканы в облако. Но и нам до него – до облака - дотронуться можно.
Огромные, лет по триста, сосны, зеленые нездоровой южной зеленью. Корни торчат мягким причудливым узором среди сплошного камня. Ровно срезанные глыбы серых скал, почему-то не скатываются вниз. Из-под самого неба, откуда-то сверху, льется река – и прямо на тебя!
Будто по страницам GEO гуляешь, но только наяву.
И нужно было вулкану взорваться, перевернуть землю, убить все живое на многие века, чтобы потом, через время и еще раз время родилась такая красота? У природы все как у людей...

Светлана Гаджинская

МОЖНО ДРУГУЮ КОНЦОВКУ, ЕСЛИ С ВУЛКАНОМ ОЧЕНЬ СЛАБО:

…Весь город собирал ей цветы в последние недели. Он не отходил от нее. Душа в душу. Навсегда.

«Фонтан – для сада, для фонтана –
одна несбыточные сны», -
пел скорбный голос из тумана,
и то была душа весны.

Но голос смолк, и смолк упрек.
Рука смычок остановила.
Печаль теперь одна бродила
По саду вдоль и поперек.
И только воду слышно было.
(1958, перевод О. Савич)

Пережил он ее на 20 лет. Но больше никого не искал. ...Любовь.
Другой язык, другая культура, но главное - одно на всех людей.

На вокзалах, в подвалах, в заброшенных домах живут дети.
Они воруют, занимаются проституцией, нюхают клей, чтобы забыться...
Кто-то проходит мимо... А кто-то специально приезжает на вокзал, чтобы накормить беспризорных детей.
Этот "ужин на вокзале" я не забуду никогда...
http://www.vstrecha.glasnet.ru/NC/0101/48/48.htm

..Мне казалось, что материнство в корне меняет человека. Что отношение ко всем на свете детям - не только к своим - становится иным. Как ни стыдно теперь признаваться в этом, но раньше, во время терактов, мне было жалко всех пострадавших, но я не понимала материнского горя так, как я поняла его после Беслана. Тогда уже на руках у меня была Ксенюшка... Я думала, что так меняется мир у всех мам...

Меня поразило, что народ у нас так очерствел... Понятно, что жизнь такая, понятно, что кто-то кому-то всегда помогает. Что не оскудеет вера и любовь в сердцах тех, кому Богом даны эти дары...

Но грустно ужасно!
Вот и закон собираются принять "против попрошаек"... Мешают они... Чужые беды нам мешают жить. А чтобы не мешали, мы на них перестаем реагировать. Как иначе? У всех своих проблем хватает. Пусть тот, кому делать нечего или богатый такой, занимается... Такая логика, хотя она и за красивыми словами прячется.

Но вот проходят дни нашей жизни, задумываешься: что сделал именно ты? Тебе было дано: здоровье, молодость, родители, образование, Москва со всеми ее преимуществами, время свободного поиска религиозного и проч. Причем дано не за какие-то особые заслуги, а "просто", "так получилось"... А что ты ОТДАЛ? Что ты СДЕЛАЛ "просто так", ради Бога?

Печально, что чем старше мы становимся, тем больше замыкаемся на "своих проблемах", "своих мирках". Да, они у нас уютные, да, мы трудимся на благо не только себя - семьи... Но, по-моему, нельзя забывать и о том, что рядом происходит... Не списывать это на государство, на "дядю" и т.д.

Может показаться, что я всех кругом обвиняю. Наверное... Но и себя, конечно. Ведь то, что наше общество похоже не то, на что оно похоже, это следствие наших общих грехов, нашего всеобщего равнодушия...

Конечно, ты молодец! Я знала всегда, что ты добрый человечек! Труженица великая! Я и не за тем писала, чтобы от тебя какого-то оклика добиться... Просто на душе стало ТАК ТЯЖЕЛО от этого всего...
Надо что-то с этим делать!

Дорогие мамы! Вот меня, как молодую маму интересует такой вопрос: мы равнодушные или слишком заботливые???
Поясню:
сегодня на несколько форумов, где сижу, запостила такое письмо

"По-моему, у "ФОМЫ" появилась классная идея. Почти сказочная. Удивительная возможность возможность побыть НАСТОЯЩИМ Дедом Морозом/Снегуркой/просто хор чел. на Новый год.
или просто - сделать Доброе дело в канун Рождества.
И нужно-то от нас всего - письмо написать! Ребенку!
подробности тут:
http://www.fomacenter.ru/guide/inde...=14&article=627
это несложно совсем!... Или мне так кажется?..."

и знаете, откликнулись только пара человек... Там сотни мамаш ходят, про малышей своих рассуждают, про памперсы и коляски... А до других - что - дела нет??? Неужели мы такие равнодушыне стали???

Говорю «мы», потому что чувствую, что 22 июня на свет Божий появилась не только наша маленькая Ксю, но и сама я родилась заново. Думаю, наш папа тоже. …Не знаю, смогу ли выразить словами то, что наполняет и переполняет меня в этой новой жизни…

Итак, несмотря на то, что было целых 25 лет жизни и 9 особых месяцев на подготовку, на «отлично» - как, впрочем, и на «хорошо» - я не потянула…

Когда это Чудо вынырнуло в мир, через несколько секунд копошилось у меня на животике (она не кричала все время, как я себе представляла, она даже затихла - палец сосала), а потом я ее разглядела, когда врачи стали ее «замерять» на столике слева от меня. И вдруг поняла, что этот маленький комочек, который дергал ручками, ножками, и активно вертел головкой, был маленький папа!!!

Невозможно передать словами ту радость, счастье, блаженство, которое поселилось в моей душе при виде ребеночка!.. По-моему, слезы брызнули. Это не успокоение вроде «наконец-то все кончилось», тем более что я знала, роды на этом не кончаются… Это несравнимое ни с каким другим, испытанным мною в жизни приятным ощущением… Еще во время беременности я с особым чувством вспоминала слова Евангелия о том, что женщина, когда рожает, терпит скорбь, но когда родит, уже не помнит ее, потому что человек родился в мир!!! Я читала, но не понимала, насколько можно быть счастливой в этот час!

Когда теплым ранним утром (5 утра) мы вышли из дома, прежде чем сесть в Скорую, я вдохнула чем-то знакомый аромат окружающей тишины. Ни машин, ни людей – как будто в этот миг мы одни на всей планете. Будто не только в твоей душе - все вокруг тоже замерло и ждет чего-то важного. Вспомнила сразу – так было в день венчания, когда я спешила на раннюю службу к Причастию…

Не буду говорить, что сами роды – безоблачный процесс.
Но правда, что характер ощущений забывается очень быстро. Помню, что боль не такая, как при ушибе, при порезе, при спазме в желудке или зубной боли… Но описать не могу. Не могу даже вспомнить, что это за боль. Так уж устроен женский организм, что забывает (иногда это полезно:).
Очень важно доверять врачам и слушаться, что я пыталась делать по мере сил: правильно дышать, расслабляться, улыбаться и т.д. Конечно, мне было легче – несколько часов рядом был наш папа. Мы ходили под руку по боксу, где мне предстояло рожать. В перерывах между схватками даже смеялись (он пытался сказки рассказывать), обсуждали что-то. Потом, конечно, когда процесс перешел в более серьезную стадию, папу отправили на работу.

Первую ночь новой жизни провела неспокойно. Наверное, потому что отдельно от малышки (хорошо, что вскоре мы были вместе: сначала днем, а через дня 3 оставили и на ночь). Утром встала и по стеночке пошла в детское отделение – поглядеть на нее. Как она там без меня?… Днем ее приносили – вернее, привозили в кувезе (небольшая прозрачная ванночка на железном основании с колесиками), мы любовались друг ни друга. В 16.00 приехал дедушка Му. Со словами «дожил» и слезами, замершими на глазах, он рассматривал свою долгожданную внучку. Юный папа тоже примчался, но часа через 2, – только зашел и сразу: «Где Ляля?» (Он так называл ребеночка еще до рождения). Мама – точнее уже бабушка – говорит: «Ты пока со Светой пообщайся, сейчас я ее привезу». А он свое: «Где Ляля? Дайте мне ее скорее!!» И надо было видеть, как через 5 минут, он осторожно, неумело, но уверенно держал ее на руках, разглядывал и уже разговаривал! Так было все вечера, когда у него получалось прибегать к нам. И я поняла, что мать не может всего дать ребенку, хотя и кажется, не так много новорожденному пока надо – покушать, перепеленаться, помыться, поспать, помочь успокоиться… Но ПАПА дает нечто другое, и без его участия малыш был бы в чем-то ущербен…

Несколько первых дней сон отнимал 4 часа в сутки, не больше. Спать не хотелось, да и дела всегда какие-то находились, как ни странно (то анализы, то еда, то процедуры, то кормление). Быстро уставала – не знаю, как справлялась бы со всем одна и дома (словосочетание «мать-героиня» с недавних пор звучит для меня совсем иначе: уважительно, даже с желанием поклониться, и конечно, без всякого юмора; сейчас мне представляется, что двое детей – это уже подвиг). В роддоме - «на курорте» - мне помогали: заходили медсестры, врачи отвечали на вопросы… Стерильные пеленки, приготовленная пища, регулярный медосмотр. Но однажды вечером она долго плакала, я не могла понять, в чем дело, все перепробовала, но Ксю плакала так безутешно, что у меня самой слезы навернулись от беспомощности: зачем я подалась в гуманитарии? Надо было сразу в медицинский!

День выписки особенно запомнился. Кажется, что это всего лишь формальность, но так волнительно было привести себя в порядок, переодеться, спуститься вниз. Там нас встречал несколько опоздавший папа, не успевший впопыхах купить цветы:) Позаботились об этом бабушка и дедушка – около 50 роз благоухали всю неделю. Это тоже напоминало день венчания.

Рождение нового члена семьи – это бремя, которое, несмотря на всю легкость и сладость, ложится на всех «старых» членов этой семьи. Раньше я не представляла себе это настолько четко: казалось, что с этим - пусть и трудным - делом, мы вдвоем справимся. Но с другой стороны, это трех с небольшим килограммовое «бремя» облегчает существование окружающих: малышка всего за пару минут усталых, измотанных, не высыпающихся людей преображает в довольных жизнью, улыбающихся и пышущих энергией. Для этого нужно немного – чтобы они просто взглянули на нее! Причем неважно – спит она в этот момент, хныкает или внимательно вглядывается во что-то. Удивительно, как при этом менялись на глазах и мама/бабушка, потерявшая за неделю несколько кг, и Лешка, которому приходилось ночами трудиться.

С вышесказанным связана отдельная радость: когда близкий, родной тебе человек тоже любуется, интересуется, готов заниматься, развлекать, успокаивать, разговаривать с этой крохой. Особое значение обретают родственные отношения – непривычно называть маму бабушкой, а папу дедушкой. Чудесно понимать, что твоя радость – их радость, твоя кровинушка им не менее важна. И все потому что у большого организма под названием Семья все сосудики – общие, и кровь – единая. Это совершенно новая грань внутрисемейных отношений. Это сближает, объединяет и наполняет межчеловеческое пространство еще большей Любовью.

С тех пор наша новая жизнь бьет ключом. Хотя я почти не выхожу из дома, который находится «в творческом беспорядке» и сама ничего не успеваю. Каждый день приносит что-то свое – если на вторые/третьи сутки мы переживали, что молоко приходит медленно, на 4 день – что она неактивно и слишком подолгу кушает, потом оказалось, что она плачет из-за животика (колики практически у всех детей бывают). Не сразу научились справляться с воздухом, который она глотает во время еды, правильно застегивать памперсы, делать «зарядку», ползая на животике, умываться, подмываться, купаться в слабом растворе марганцовки… А сколько еще впереди интересного! Так что пока никакой послеродовой депрессии!

До сих пор мне не верится, не укладывается в голове, что я – мама. Наверное, это произойдет, когда меня так назовут… Да, я чувствую ответственность. Да, стараюсь все делать как надо и как можно лучше. Да, когда она начинает просыпаться ночью – это сопровождается негромкими покряхтываниями, - я тут же встаю (папа может не проснуться в течение всего этого часа кормления, переодевания и укачивания), хотя «в прошлой жизни» спала ночи напролет, не просыпаясь ни от ветра, ни от дождя, а иногда и от будильника под ухом! А днем, даже если она тихо спит, я подхожу проверить, все ли нормально. Опять же «когда-то давно» голова не выдерживала и 10 минут громкой музыки и часто болела, а сейчас детский писк, которым непременно сопровождается переодевание (до и после пеленания – минимум 14 раз в день!) и плач по прочим поводам (нечастый, но неизбежный), голова не болела ни разу. Более того, это даже не вызывает досады, не говоря о раздражении.
На днях она чуть не упала. И на эту долю секунды меня так полоснуло внутри: с ней может что-то случится!!! И тогда я, наверное, поняла, как страшно за нее, как мне дорог этот человечек!

Очень радостно – понять, что некогда теперь жить ДЛЯ СЕБЯ. Новорожденный своей слабостью, беспомощностью так привязан к тебе, что его постоянно ощущаешь: слухом ли, зрением, осязанием или каким иным чувством. О ребенке нельзя забыть, нельзя «перенести встречу», «предупредить, что опаздываешь»… Более того, кушаешь то, что ей полезно и не повредит (прежних любимых «вкусностей» и не хочется, они даже меньше желанны… разве что фрукты…). Следишь за температурой воздуха и гоняешься за сквозняками. Переодеваешь, моешь, делаешь «зарядку животика». Ловишь звуки с балкона, где она спит.

Удивительным образом все это ни капли не утомляет! Когда несешь ее кормить, она уже попискивает, смотрит по сторонам и на тебя, ищет «где покушать дают», цепляется ручками и даже ножками за одежду, за пеленку – за все, что ей попадется. И взяв ее на руки, ощущаешь такое тепло, будто на курорте из самолета вышла, такую радость, как от звонка старого доброго друга! А если она ведет себя спокойно и после еды засыпает без особых проблем, то в душе поселяется тихое маленькое счастье, как от успешно сданного экзамена.

Прогулки – это особая тема. Раньше не хватало времени просто на улицу выйти. Сейчас его тоже нет, но находишь, потому что Надо! И во время этих прогулок заново открываешь для себя людей. Или спешащих по своим делам. Или юные парочки, у которых все еще впереди. С каким-то новым интересом разглядываешь деревья и жадно внюхиваешься в аромат цветущего клевера. Особое внимание - небу (хорошо, что из нашего окна его видно далеко и в разные стороны!) т.к. от него зависит маршрут и продолжительность прогулки, степень утепленности Ксю.

Дочь растет. Любит после еды отдыхать у папы на руках. Самостоятельно поворачивает головку лежа на животе. Спит Ксю теперь не на кроватке, а на балконе в люльке от коляски, причем может сползти вниз под одеяло так, что сразу не найдешьJ. Реснички с каждым днем становятся длиннее и даже загибаются (или мне это кажется?), а светлые бровки – все четче выделяются. Во время купания мы любим сосредоточенно смотреть вперед, прижимая сжатый кулачок к щеке/уху: то ли думаем так глубоко, то ли по телефону общаемся.

…Быстро летят дни нашей новой жизни! С трудом вспоминаю, как существовала до появления Ксю: чем были заполнены дни и ночи? Как спалось столько часов напролет, как была вечно занята и опаздывала куда-то...

Конечно, скучаю по храму. И думаю, это полезно – «имевши не ценим»… С нетерпением жду крещения, т.е. второго – главного! – духовного начала жизни нашей дочурки.

Открытие месяца – начинаю понимать, почему любящие друг друга люди могут ссориться. Во-первых, из-за банальной усталости. Наш папа трудится на нескольких работах, и когда приходит домой, его хватает только на общение с Ксю. А мне-то тоже хочется узнать, «что в мире делается» и вообще…! Отсюда вторая причина возможной ссоры – ложное ощущение собственной ненужности.

Но если все-таки выспаться, покушать, добраться до телефона, чтобы просто поболтать с подругой, дождаться тишиныJ, то сразу хочется заявить себе и близким:
Дорогие будущие папы! Будьте внимательны и снисходительны к молодым мамам! А вы, дорогие матери и жены, пореже жалейте себя в подушку! Все это отравляет семейную жизнь и – что должно максимально настораживать – сказывается на ребенке! Первые 2-3 месяца – максимальный срок, чтобы решить эти «проблемы» раз и навсегда, иначе вашей Крохе никогда не получить самую главную путевку в жизнь – воспитание в любви.

На днях маме звонила наша дальняя родственница. И так радостно было услышать, что она беременна – всего 7-8 недель. Но ужас охватил тут же: она решила сделать аборт… И муж пьет; ни бабушек, ни дедушек нет; за себя боится и за «печальное будущее ребенка» – ей почти 40 лет… Но все это – человеческое, все это земное и мелкое по сравнению с тем ЧУДОМ, которое сейчас живет с ней, дышит, растет, чувствует тепло своей мамы, уже любит ее! И не знает, что его хотят убить!!!
Тема абортов мне всегда была неприятна, но не настолько. Я слышала, что кто-то совсем рядом это делает, но меня это не пугало до дрожи. Однажды решила для себя: раз это грех, значит, - нельзя. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Да и вообще, по-моему, страшно – вдруг что-то не так сделают, и больше не будет детей? Но сейчас я понимаю это совсем иначе…

Я люблю своего ребенка, я готова на многое ради нее (не знаю, способна ли - время покажет). И любая мать разделит эти чувства. Но только верующему человеку открыто, что дите живет с самого начала! Хотя и не видно его, но он уже и слушает, и кушает, и вырастает в десятки раз за какие-то месяцы! И мы не имеем права лишать жизни того, кому она дарована Богом! Потому что мужчина и женщина - теоретически - за несколько минут могут стать мамой и папой. Но это лишь ТЕОРЕТИЧЕСКИ! А в жизни некоторые годами ждут ребенка, а его нет… Другим дано с одного-единственного раза… И никакой врач, никакая наука и техника не может здесь ничего гарантировать. И выкинуть на помойку венец творения, не дав ему родиться? Перерезать горло беззащитному малютке, который мог бы, родившись и подучившись, найти лекарство от СПИДа, остановить глобальное потепление климата или просто покоить старость своих родителей?…

Как этот малыш посмотрит на свою маму, когда они встретятся? Как она взглянет ему в глаза ТАМ, на Суде?? Страшно…

Ксю – это планета, вокруг которой вращается теперь вся наша семья.
Бабушки и дедушки похожи в своем трепетном к ней отношении. Они с большей осторожностью держат ее на руках, как-то дольше вглядываются в нее, скорее замечают перемены в подрастающем организме. Они острее все чувствуют и переживают, по сравнению с ними мы с папой поступаем часто безрассудно: забываем о сквозняке, неправильно одеваем, включаем яркий свет… Тискаем и таскаем на руках, когда не надо, и наоборот, не успокаиваем, когда она плачет. Заметить это просто. Нет, они не терзают молодых родителей замечаниями (слишком тактичныJ). Достаточно сравнить, как они с ней общаются и как мы. Всегда есть чему учиться!

Наши прабабушки еще нежнее заботятся о малютке. У старшей прабабушки это выражается, в основном, в поучениях и наставлениях младшим поколениям (причем особенно достается бабушкеJ). Другая прабабушка разговаривает с малюткой, может еще и погладить пеленки, и приготовить кашку внучке/мамеJ.
Папа любит поиграть, поразговаривать, и конечно, потискать… Уже с порога спрашивает, как она себя вела. Переодевшись и вымыв руки, рвется взять ее из кроватки (мы с ним «воюем» из-за этого, особенно если она спит). Он тоже забыл, как и чем мы жили без нее, что делали семейными вечерами:)

Я смотрю на нее неотрывно 8-9 часов в сутки (кормление + переодевание + помывка:). Столько же ощущаю тепло ее маленького тельца, мягкость и хрупкость всего существа, цепкость крохотных пальчиков и щекотку ее длинных папиных ресниц. Все остальное время я подглядываю за ней спящей.

Раньше думала, что счастье – нечто неожиданное, совершенное, легкое… Синоним удачи, отдыха, праздника или удовольствия. Как выигрышный лотерейный билет. Как погружение в ласкающие волны летним отпускным днем.
Теперь мне кажется, счастье возможно только «сквозь», путем преодоления себя, вместе с трудностями, среди простых будней. Счастье – это когда есть РАДИ КОГО. Когда не только рабочий день – целые сутки – загружен важным делом под названием Жизнь. Тут и ощущение собственной незаменимости, и постоянное переживание новых эмоций и впечатлений, и бесконечное число открытий – только успевай записыватьJ

Не знаю, как остальные члены нашего семейства, - я счастлива!

P.S. Когда наш папа ознакомился с этим опусом, он заявил, что я слишком романтично все описываю. Хотя в целом – на 95% - он согласен с моими ощущениями. Но устает он больше, чем я об этом говорю. Чтобы не кривить душой, решила поведать и об этом:)