Название: Инкуб в кубе

Фест: День слешера

Номинация: Одно дыхание на двоих; Слезы – это только вода; Что-нибудь погорячее
Автор: Linnea
Бета: НеЗмеяна
Категория: слеш
Рейтинг: NC-17
Жанр: драма, романс
Пейринг: ГП/ЛМ/СС, ДМ/РУ/ГГ
Размер: миди
Статус:
Отказ от прав: Герои не мои, мир, в принципе, тоже, я всего лишь пофантазировала. Аннотация: Гарри узнал правду о своем происхождении. Вступив в наследие и выяснив, кто его партнеры, он принял решение, от которого не собирался отступать. Но позволят ли ему довести все до конца?
Предупреждение 1: АУ с шестой книги, ООС персонажей. Не люблю я Снейпа, который ведет себя как обиженный в песочнице ребенок. И Малфой, хоть и сволочь - все же лапочка. Действие происходит на шестом курсе. Блэк жив. Изменение пола героя, какого - узнаете из текста.

Предупреждение 2: Фик задумывался как собрание всевозможных штампов, существующих в фэндоме.

Глава 1. Вступил в наследие

- Замечательно, - медленно и с какой-то горечью в голосе протянул черноволосый юноша, глядя на пергамент, лежащий на столе поверенного в делах Поттеров. Юноша отошел от стола, устало опустился в кресло, откинулся на спинку и закрыл глаза. Его везение всегда было каким-то странным. Оно сначала устраивало ему испытания не на жизнь, а на смерть, а потом позволяло выпутаться. На этот раз выпутаться не получится.

- Мистер Поттер, Гарри, - гоблин с грустью посмотрел на юношу, своего клиента.

- Смерть всегда ходит рядом со мной, - устало произнес тот. Ему надо было высказаться, в кои-то веки рассказать кому-нибудь о том, что у него на душе. Он так устал изображать веселого, жизнерадостного ребенка, которым никогда не был. Да, он раньше казался таким, но с каждым годом все менялось, и наивность, радость от новых приключений пропали. Он надел маску, которая в последнее время трещала, грозясь развалиться на части, обнажив его настоящего. Когда-то он позволил себе поверить в сказку. Больше он этого делать не собирался.

- Гарри, послушайте меня, - гоблин подошел к юноше.

- Конечный результат все тот же, Корхуст, - Гарри открыл глаза и посмотрел на своего поверенного. – Смерть.

- Вы даже не хотите попробовать? – в голосе гоблина была горечь.

- Не надо, - слабо улыбнулся Поттер. – Я же заметил выражение вашего лица, когда вы увидели пергамент.

Гоблин опустил голову. Да, он просмотрел пергамент. И увиденное лучше, чем слова, дало ему понять, что сидящий сейчас перед ним мальчик обречен.

- Значит, у меня есть год, - тихо произнес Гарри.

- Вы воспользуетесь подавляющим зельем? – гоблин вскинул голову.

- Мне надо кое-что еще сделать, - улыбка, застывшая на губах юноши, была грустной и горькой. – Да, я не думал, что все закончится именно так. Сегодня какой-то день сюрпризов. Знаете, что самое смешное? – немного истерично произнес Гарри, взглянув на своего поверенного. – Дамблдор прав. Прав насчет силы, которая у меня есть. Но он даже не мог предположить, насколько буквально нужно принимать эти слова. Кто бы мог подумать, что я отнюдь не полукровка, и в родах моих родителей затесались такие существа. Сенсация века: Гарри Поттер – инкуб! Какая прелесть.

- Гарри, успокойтесь, пожалуйста, - гоблину совершенно не нравилось состояние юноши. Да, он понимал, что сегодня, в день своего шестнадцатилетия, юный лорд О’Лири-Поттер узнал много шокирующих вещей как о своих родителях, так и о себе.

Гоблины с самого рождения следили за маленьким мальчиком. Им было известно, что завещание четы Поттеров не было выполнено - оно даже не было официально вскрыто. Дамблдор хоть и казался придурочным старикашкой, на деле таковым не был. Но даже такой человек, способный просчитывать свои ходы на много шагов вперед, не мог всего предугадать. Вот и не оказался он осведомленным в том, что Джеймс лишился своего состояния только на словах. Смог выяснить он лишь то, что Джеймс Поттер останется с малой долей состояния рода, если женится на магглорожденной, или не дай Мерлин на маггле. Именно этим он объяснял себе тот факт, что Поттеры скрывались в Годриковой Лощине, а не в Поттер-меноре. Не узнал он и того, что Лили Эванс не была магглорожденной, а происходила из древнего ирландского рода. Вот откуда у нее были зеленые глаза и такие рыжие волосы. Не знал он, что Поттеры-старшие были лояльны к магглорожденным и никогда бы не лишили единственного наследника состояния. Никто не хочет, чтобы род прервался. Но все это было известно гоблинам. Но они никогда не вмешивались в дела волшебников. Люди принесли им немало зла, да и до сих пор относились к ним не особо хорошо. Гоблины наблюдали, наблюдали издалека. Этим летом все изменилось. Сила юного Поттера вышла из-под контроля, и он стал быстро, какими-то гигантскими скачками вступать в наследие.

С чего все началось? Со лжи. Ложь имеет тенденцию накапливаться. Когда в горах на вершинах собирается слишком много снега, он срывается вниз, превращаясь в смертоносное природное оружие – лавину. Так и лжи становится однажды слишком много, и она, подобно лавине, срывается вниз, уродуя все на своем пути: разбивая сердца, калеча души.

Гарри мог многое понять, многое простить, даже мог сделать вид, что все в порядке - продолжил бы носить свою маску и изображать Мальчика-который-выжил, как и прежде собачась с Малфоем и влипая в неприятности. Ничего бы не изменилось. Но человек, который постоянно лжет, умалчивает, юлит, рано или поздно ошибется. Ошибся и Дамблдор. О, нет, сначала были слова соболезнования о смерти Сириуса, уговоры не винить себя, потом прозвучало пророчество. Еще одна ноша, взваленная на плечи подростка, которому не позволяют быть ребенком. Гарри никак не мог уяснить себе, почему судьбу мира взвалили на плечи мальчишки, который толком и колдовать-то не умеет. И готовить, по сути, его никто не собирался. Хотя, возможно, все изменилось бы сейчас, когда ему, наконец, сказали правду. Или ее часть. Но даже эта ситуация не изменила того, что его снова отправляли в его персональный ад. Гарри тогда не смог сдержать своей силы, разнеся кабинет директора. Осколки нельзя было собрать даже с помощью Репаро.

Через три дня после всплеска Гарри на ужине получил от Дамблдора записку с приглашением зайти к нему в кабинет утром - за пару часов до отъезда домой на летние каникулы. Гарри и пришел. Он стоял в дверях и смотрел на разгоревшийся к моменту его появления скандал с участием лица, которого он совершенно не ожидал увидеть в этом месте. Сириус Блэк орал на директора, не давая тому вставить и слова в свой гневный монолог. А все сводилось к одному: «А не пошел бы господин директор со своей идеей не говорить Гарри, что Сириус жив, куда подальше». Никто в кабинете не замечал присутствия безмолвного свидетеля. «Ложь, снова ложь», - подумал тогда подросток. А ведь он собирался извиниться за нанесенный директору вред – за разгромленный кабинет.

- О, Мерлин, - вырвалось в ужасе у Люпина, когда он провернул голову в сторону двери и увидел подростка. В кабинете моментально наступила тишина. Взрослые уставились на Гарри, а тот все молчал. На лице Дамблдора проскользнуло выражение, которое явно говорило о том, что Поттер появился не вовремя. Директор уже успел забыть, что пригласил мальчика к себе для небольшой беседы именно на это время. Кто же мог подумать, что Блэк и Люпин окажутся такими несговорчивыми.

- Гарри, - Сириус сделал шаг навстречу крестнику, всеми фибрами души надеясь, что тот не подумал и не пришел к выводу, что его крестный участвовал в этом маленьком заговоре замалчивания.

- А я еще хотел извиниться, - тихо произнес Гарри, затем посмотрел на директора. – Знаете, господин директор, это больно.

- Гарри, мальчик мой, - Дамблдор начал было в его сторону шаг, но тут же остановился, как только юноша сделал движение, отшатываясь от него.

- Я понимаю ваше желание усилить мою ненависть, чтобы я еще больше захотел убить Волдеморта, - юноша даже не обратил внимания на то, как почти все вздрогнули, как зашипел сквозь зубы Снейп. – Но вам никогда не приходило в голову, что когда есть, за что стоит бороться, то и сил намного больше? Вы не подумали, что мне, теряя близких людей, видя смерть за смертью, однажды станет плевать на вас всех, и я просто пойду на Астрономическую башню и кинусь с нее вниз головой? Вы не подумали, что терять-то мне уже будет нечего, что жить мне будет незачем?

- Мистер Поттер, а мисс Грейнджер, мистер Уизли? – удивилась МакГонагалл.

- Господи, - волшебники удивленно воззрились на этого вдруг ставшего им совершенно незнакомым подростка. – Вы не понимаете, - на губах Гарри появилась грустная улыбка. – Вы не понимаете.

- Но ты же хочешь, чтобы они были счастливы, - не совсем уверенно произнесла Нимфадора Тонкс, с которой юноша познакомился прошлым летом.

- А почему я должен желать за весь мир? Никто не подумал, что я тоже хочу быть счастливым? – все это должно было быть сказано импульсивно, ярко, даже с гневом, но прозвучало тихо, устало, словно с ними говорил старец, а не мальчик, которому где-то через два месяца исполнится шестнадцать лет. – Почему всегда должен быть кто-то? Почему не я? Почему мне нельзя получить хоть немного любви и радости? Почему именно мне суждено было потерять родителей и жить у людей, которые меня ненавидят? Почему я должен ехать сегодня к людям, которые два с половиной следующих месяца будут называть меня уродом, морить голодом, закрывать на сто замков, сваливать на меня всю работу? За что мне все это? Вы хоть понимаете, как меня ранит ваша ложь, господин директор? За эти пять лет вы хоть однажды сказали мне правду?

- Гарри… - начал Дамблдор.

- Я не хочу этого слышать, - маги почувствовали, как перед юношей почти осязаемо стала выстраиваться стенка. – Я уже столько услышал из ваших уст, что нужны годы, чтобы докопаться, где во всем этом правда. Если бы вы знали, как я устал, - юноша развернулся и ушел.

Никому даже в голову не пришло останавливать подростка - слишком они были ошарашены его тихим монологом, высказанным усталым голосом умудренного старца. Снейп с непроницаемым выражением на лице глядел на дверной проем. Сейчас он увидел нечто такое, чего никогда не ожидал увидеть в Поттере. Как бы ни были предвзяты его чувства к этому мальчику, он не мог не заметить столь явного несоответствия уже известного образа с этим, представшим сейчас перед ними, просто не мог. Возникал вопрос: что же такое сейчас произошло.

Выйдя из кабинета, Гарри забрался в первую же попавшую ему по пути нишу. Ему стоило огромных усилий не завыть от скрутившей его боли. Не физической боли, нет. Физическую перенести легче, моральная ломает, делает тебя слабее. Он сознавал, что должен был сделать знак Сириусу, что ни в чем его не винит, но юноша просто больше не мог находиться в этом кабинете, смотреть в глаза людям, считавшим и считающим, что имеют право творить с его жизнью все, что им заблагорассудится.

Когда он снова появился в гриффиндорской гостиной - забрать свои вещи, чтобы идти на станцию - на его лице снова была маска Мальчика-который-выжил. Поездка прошла без особенностей. Не обошлось, разумеется, и без Малфоя, который посчитал нужным прийти и привычно поиздеваться над чувствами главного гриффиндорца, за что и поплатился, став соплохвостом. Ни Гарри, ни Гермиона не чувствовали вины за свои действия - белобрысый слизеринец надоел им обоим хуже горькой редьки. Уже в Лондоне юноша не обратил особого внимания на действия орденцев. Только болью отозвалось сердце: директор так ничего и не понял и даже сейчас продолжал нагромождать ложь, зная, что мальчику известна правда. Зачем? Гарри не хотел знать ответа на этот вопрос. Сейчас парню даже не захотелось разговаривать с Ремусом на прощание, хотя он и видел, что оборотень очень желает пообщаться и объясниться.

Внушение, сделанное орденцами его родне на вокзале, возымело свое действие. Дурсли делали вид, что его не существует, даже работой не стали нагружать. Но безразличное отношение еще сильнее усугубляло его депрессию. В начале июля пришло письмо от Рона, где было написано, что его заберут первого августа, и все они будут жить в штабе Ордена. Гарри только усмехнулся. Ему так все уже надоело, что исчезло даже желание узнавать, что же происходит в магическом мире. Правда, появилось еще кое-что, чего юноша не мог понять. Его сны стали очень откровенными, но лиц людей он рассмотреть не мог, да и сам он начал меняться. Взгляды, которыми его окидывали Дурсли, он мог интерпретировать как удивление, непонимание и почему-то зависть. Разгадка нашлась в зеркале. Гарри никогда особо не интересовался своей внешностью, поэтому и в зеркало заглядывал мельком. Вот и тут, умываясь, он лишь глянул. Как говорится, взгляд зацепился за несоответствие. И Гарри вытаращил глаза на собственное отражение. Он никогда не стриг волос - они всегда раньше были одной длины и стояли дыбом. Но еще в школе юноша обратил внимание, что непослушные вихры почему-то вдруг стали расти. И сейчас они спадали красивой волной на спину. Гарри потянул прядку, чтобы понять, насколько длинными стали волосы. «И почему я не заметил этого?» - недоуменно разглядывая ее, подумал юноша. Волосы спадали ниже плеч, не торчали в разные стороны и отливали глубокой синевой. Глаза стали намного темнее, и появилось что-то в них такое странное, чему нельзя было найти определения. Да и ощущал он себя как-то иначе. Задумавшись, юноша понял, что давно уже двигается иначе, слух его улучшился, а в теле тлеет какое-то ожидание, томление. Теперь было понятно, почему так себя ведут Дурсли. Еще бы, был племянник - гадкий утенок, а стал племянник - лебедь. И все бы ничего, но даже в зеркале Гарри видел, что он опасен. Что-то появилось в юноше такое, что держало его родственников от него подальше. А ведь он выглядел бы хрупкой статуэткой, если бы не грация хищника и горящие каким-то неземным светом глаза.

А потом на его шестнадцатилетие пришло письмо из Гринготтса с портключом. Гарри даже не думал - он просто активировал его. И вот теперь спустя много часов он знал всю подноготную своего рождения и происхождения. Как же он смеялся, когда понял, что нет никакой кровной защиты. Хотя, может быть, она и есть, но явно не на доме Дурслей. Лили Эванс оказалась Эванс только на бумаге. Кровного родства с Петунией у нее не было никогда, да и с Эвансами тоже. Вот такая вот история вышла. И ладно бы только это. Матушка оказалась суккубом, а папочка инкубом. Ну, и кем быть сыночку? Правильно, выбираем мужской вариант и получаем инкуба.

- Вы мне поможете, Корхуст? – юноша устало посмотрел на гоблина.

- Можете в этом даже не сомневаться, - серьезно ответил тот. – Только я надеюсь, что все же…

- Не надо, не давайте мне надежды на то, что не может осуществиться, - грустно улыбнулся Гарри.

Корхуст лишь тяжко вздохнул. «Как же так? Он так молод. Сколько же свалилось на этого юношу, сколько ему пришлось пережить. И такой конец. Несправедливо», - подумал гоблин.

- Мне пора, а то Дурсли будут в гневе, - усмехнулся юноша.

- Гарри, вам не нужно туда возвращаться, - гоблин уже не первый раз об это говорил. – У вас есть столько домов. Если не хотите жить в особняке Поттеров, есть замок О'Лири. Там вас точно никто не будет искать, - оба родовых перстня приняли Гарри как главу и теперь красовались на его левой руке. - Вам открыто все имущество обоих родов.

- Рано, - односложно ответил инкуб. – Пока еще рано.

- Гарри, может стать поздно, - Корхуст все еще надеялся уговорить юношу. Дурсли не являлись его родственниками, а значит, мальчик не обязан был жить с ними.

- Я должен кое-что сделать, прежде чем покинуть их дом, - произнес юноша. – Я должен кое-что понять. Раньше у меня не возникало вопросов, но сейчас я хочу разобраться. Я не думаю, что миссис Дурсль не знала, что мама не ее родная сестра. Не думаю, что она настолько тупа, чтобы не понять, что значит кровная защита.

- Вы хотите с ней поговорить, - утвердительно произнес гоблин. Гарри только кивнул головой. Корхуст вздохнул. – Тогда я начну готовить документы. Касательно всех тех вопросов, которые мы с вами обсуждали.

- Спасибо, - чуть заметно улыбнулся юноша. – Я свяжусь с вами, как только доделаю дела в доме Дурслей.

- Просто активируйте портключ: он постоянного действия и переносит вас только в этот кабинет Гринготтса, - произнес гоблин.

Продолжение в комментах