То ли серое небо впиталось,
что не выпарить баней из пор,
то ли ржавая зимняя талость
разъедает мой рыжий вихор,
не пойму, а пойму – не помилую:
это – вздор, чепуха, бред и дичь!
Одиночеству зиму служилую
прогоняю взашей и опричь!
Ты поди-ка ищи себе данников
в разгулявшемся нынче люду:
от механиков до голоштанников,
среди тех, кто еще на ходу.

Мне с тобой больше нечем беседовать:
губы толстые сжались в струну.
Ты шагай-ка других исповедывать
по проталинному полотну.
Мне тебе больше нечего высказать:
как село, опустела душа.
Что мальчишкой, бывало, не выказать,
то теперь не найти ни шиша.
На стекле остывающем, с сетью –
то ли выдох ловить, то ли мух –
напишу покрепчей междометье,
помолчу – да скажу его вслух.