Ушел январь, ни с кем не попрощавшись,
когда не спали только фонари,
обветренный метелью, отощавший,
ушел, как все другие январи.
А утром снег хрустел все так же звонко,
мороз лепил на стекла веера,
и на дорогах весело поземка
плясала, точно так же, как вчера...
И даль туманным облаком клубилась,
и было солнце бледное насквозь...
Казалось, ничего не изменилось,
и ничего, казалось, не стряслось.

Алексей Бельмасов

— Что происходит на свете? — А просто зима.
— Просто зима, полагаете вы? — Полагаю.
Я ведь и сам, как умею, следы пролагаю
в ваши уснувшие ранней порою дома.

— Что же за всем этим будет? — А будет январь.
— Будет январь, вы считаете? — Да, я считаю.
Я ведь давно эту белую книгу читаю,
этот, с картинками вьюги, старинный букварь.

— Чем же все это окончится? — Будет апрель.
— Будет апрель, вы уверены? — Да, я уверен.
Я уже слышал, и слух этот мною проверен,
будто бы в роще сегодня звенела свирель.

— Что же из этого следует? — Следует жить,
шить сарафаны и легкие платья из ситца.
— Вы полагаете, все это будет носиться?
— Я полагаю, что все это следует шить.

— Следует шить, ибо сколько вьюге ни кружить,
недолговечны ее кабала и опала.
— Так разрешите же в честь новогоднего бала
руку на танец, сударыня, вам предложить!

— Месяц — серебряный шар со свечою внутри,
и карнавальные маски — по кругу, по кругу!
— Вальс начинается. Дайте ж, сударыня, руку,
и — раз-два-три, раз-два-три,
раз-два-три,
раз-два-три!..

Какая всё же благодать
Покой и нега!
Конца и края не видать под слоем снега.
Кругом белО...сойти с ума!
Деревья...крыши…
Мохнатым инеем зима на ветви дышит!
Смотри скорей, весь мир сейчас
хрустящ и ярок.
Ты знаешь, этот день для нас большой подарок.
Снежинки в форточку летят...забыта осень.
А я ликую как дитя... мне снова восемь!