Старость меня всегда больше интересовала, чем юность или детство. Старость для меня - всегда очень трепетно и ценно, как хрупкая старинная рукопись — вот-вот она рассыпется в пыль и мир не вспомнит об этой жизни ничего...Сколько поколений прошло и легло в землю, что осталось от этих людей? Очень мало. Где их дома? Превратились в пыль. Где их вещи? Превратились в пыль. Где их могилы? Превратились в пыль. А они же, точно так как мы, излучали молодость, жили надеждами, куда-то, к чему-то стремились и думали, что они на вершине мира...Пыль.

Всю нашу жизнь с бабушкой мы жили плохо. Мне досталась половина от ее «кровопийств», а родителям, когда они только поженились, было совсем худо — столько крови и слез было пролито...
Даже не могу сказать, что она нас не любила, просто мы и всё, что мы делали, очень сильно не вписывалось в ее картину мира. И она не знала ничего лучшего, чем очень грубо, жестко, со скандалами наставлять нас на путь истинный.
Всю свою жизнь, до этих дней, я жила, с мыслью, что моя бабушка - сложный, тяжелый человек, с приступами ненависти. Рядом с ней нужно всегда хорошо думать что и как говорить, брать всю свою волю в кулак, для того чтоб как-то вечером набрать ее номер телефона и позвонить ей, просто так...Это всё было данностью, таким вот устройством жизни.

Но всему приходит конец...

Недавно бабушка слегла — просто перестала ходить и всё тут. И на фоне всего этого стал развиваться сильный старческий маразм.

Так, из тирана и кровопийцы для меня бабушка превратилась в маленького ребенка — беззащитного, зависимого ребенка и, что удивительно, чаще доброго, чем злого. Иногда она так по-детски зовет свою маму. Лежит в своей комнате и зовет тихонько «мамочка», говорит, что потеряла свою маму, а я стою за дверью и рыдаю.

Теперь квартира, в которой так тягостно всегда было находится, стала для меня гимном её уходящей жизни. Всё в доме продумано, как часто бывает у стариков, которые живут одни. Всё в их домах приспособлено под них, всё так лежит, что можно найти на ощупь, без очков, они всегда знают, что у них лежит на верхней полочке слева в шкафу, который стоит справа от входа на балкон. Так и у неё. Во всё была вложена инженерная мысль, всё аккуратно сложено, для каждой вещи найдется своя история.
Вся жизнь была посвящена накоплению материальных благ, а теперь вдруг всё стало неважным, чужим. Важно лишь, чтоб кто-то был рядом.

Сейчас вся квартира окутана пронзительно тишиной, на кухне в углу тихонько бормочет радиоточка, которая совсем не рассеивает эту тишину, а наоборот — усиливает в сто крат, нагнетает берущее за сердце одиночество старческой квартиры, где, то тут, то там лежит невидимый ворох воспоминаний и чувств.

Помню, мне было лет 8. Когда я приходила к бабушке на выходные, ночью мы спали вместе, на ее кровати в спальне. Однажды ночью я вдруг проснулась, а бабушки рядом не оказалось. Я испугалась. Не знаю почему - обычно темноты я не боялась и в таких многоквартирых домах мне было не страшно, но тогда испугалась. Я встала и пошла ее искать, а она крепко спала в большой комнате на диване. На утро она сказала, что во сне я билась ногами и она перешла туда. Но в тот момент ночью, я стояла над ней не в силах пошевелиться, испуганно смотрела на нее сверху вниз в ночной мгле. В тот момент я попала в какую-то воронку ее одиночества. Я смотрела и смотрела на нее, а на меня лился холодный поток ее бесконечного одиночества, я физически ощутила тишину ее квартиры, пустоты ее пространства и в голове билось одно слово - «одиночество». Я ощутила как ей бывало плохо по ночам, особенно после смерти дедушки, как она не спала ночами и в этой всепоглощающей тишине квартиры смотрела на окрашенный ночью потолок, на мерцающую люстру, как думала обо всем, как злилась, как жалела себя...В тот момент мне стало до слез жалко ее, мне хотелось обнять ее, оградить от всех тягот - девочка моя, я люблю тебя...Еще подумала, как она может так крепко спать, когда я сейчас вот так много чувствую про нее, когда я всё узнала о ней, когда ей так плохо...А она спала. Я подумала, что лучше ее не будить, во сне она не знает плохого и ушла обратно в спальню. А на утро все было снова как обычно - мне 8 лет, я не хочу завтракать манной кашей и вообще не люблю есть, я тягощусь присутствием у нее в гостях и жду вечера, когда меня заберут домой...
Недавно ей исполнилось 75 лет...Ели клубнику и мороженное, я купила розы, а к вечеру она уже забыла, что у нее день рождения. Такая огромная жизнь, длинною в 75 лет подходит к концу, с ее трудностями, горестями, страхами, детскими слезами, войной, обидами на маму, а потом радостью материнства, париками и комсомольскими собраниями, выбиваниями квартиры, походами на Привоз, выездами на первых жигулях в Крым, да сколько всего еще...

Я люблю тебя, бабушка...

Тут бабушке 4 года, со своей мамой. Фото для мужа и отца, который не вернется с войны. 1943 год.