Цитата сообщения Хель-странная_богиня

Полнолуние. Холодом скованная возбужденность лунного диска. Ночь такая светлая, что отчетливо различимы алые струи кровавого дождя. Звездные часы показывают полночь, я изнемогаю от усталости, душа словно блуждает в угрюмом дремучем лесу. Память не сохранила почти ничего -- ни какой это был день, ни какой это был месяц. Не помню, где я бродил, что делал. Мне запомнилось только, что однажды я взглянул на Луну -- она показывала мне пепельно-лиловый язык. У меня нет ни семьи, ни положения в обществе. Прошлое начинает стираться в памяти. Хорошо помню, как до хрипоты беседовал с каким-то человеком. Почему-то он был мне очень дорог, хотя я видел его впервые.

* * *

-- А теперь и вы что-нибудь спойте!

С этими словами пожилой мужчина, который только что, не вынимая рук из карманов, пропел популярную песню, похлопал по плечу одиноко сидевшего рядом мужчину в сером костюме и галстуке с набивным узором из голубых роз. Мужчина сидел прямо, словно у него не гнулся позвоночник. Он был неопределенного возраста, а на его бледном лице застыло такое выражение, будто он по рассеянности забрел в этот захудалый бар откуда-то из Зазеркалья.

-- Взгляни, какие у него ясные глазки! И совершенно круглые, как у зверя, -- прошептала спутница пожилого, жеманно вздрагивая и голосом, и всем телом.

Взгляд "круглых глазок" метался по бару беспокойной мухой.

-- Кстати, вы давно здесь? Я немного захмелела и не заметила, когда вы пришли. Ну же, спойте.

У женщины с длинными волосами заплетался язык. Она сидела, привалившись к спине своего спутника, то ли любовника, то ли начальника, и явно не прочь была позабавиться.

-- Мне кажется, я вас уже где-то видела. Но вот где? Помню только, там было темно...

Визгливый голос женщины резал мне слух, я обернулся, собираясь сказать ей какую-нибудь колкость. И тут встретился взглядом с "круглыми глазками". Почему-то и мне его лицо показалось знакомым. Такое впечатление, что передо мной давняя возлюбленная, только превратившаяся в мужчину. Я вглядывался в это лицо, испытывая одновременно и неприязнь, и смущение. Несомненно, это был его первый вечер. Подумать только, ведь десять лет тому назад и я вот так же, блуждая по совершенно незнакомым местам, начинал свою земную жизнь, начинал с таким видом, будто никогда и не знал ничего другого. Поскольку я давно уже живу на Земле, интуиция моя притупилась и с первого взгляда я не сумел распознать его истинной сущности. И если бы в тот вечер я не услыхал его пения, два существа, принадлежащие к одному роду, так и расстались бы, оставшись в неведении относительно истинного обличья друг друга.

Круглоглазый вдруг запел без микрофона и без аккомпанемента, запел, устремив взгляд на потолок. Необычная, невольно привлекшая всеобщее внимание мелодия. Голос прекрасный, словно выдержанное вино. Откликаясь на него, нервы слушающих затрепетали, как струны арфы. "И в этом захудалом баре... Уж не в оперу ли мы попали?" - невольно подумалось всем. "Да чья же это песня? На каком языке он поет? И кто он?", находившиеся в баре люди сидели опустив головы, будто все разом онемев. Они словно прикоснулись к чему-то загадочному, непостижимому. Даже я не сразу понял, в чем дело. Прежде разума на песню откликнулось тело. Поющий голос отозвался в каждом его суставе, в каждой жилке, в каждой клеточке и оживил ощущения, погребенные в моей памяти под самыми давними воспоминаниями.

Десять лет спустя... И в таком месте...

В одно мгновение я освободился от многопудовой тяжести, до сих пор придавливавшей меня к земле. И невольно схватился за стойку. Если бы я этого не сделал, тело мое, пробив потолок бара, взмыло бы ввысь.

-- Что с вами? - улыбнулась хозяйка бара, уловив мое движение.

Вы вряд ли это поймете, но в былые времена я умел летать. Да, да, я носился по небу быстрее ласточек, быстрее даже, чем истребитель P-14. Но десять лет тому назад там, на Небесах, я был предан суду и сослан на Землю. Меня заставили проглотить десять грузовиков гальки затем, чтобы я уже никогда не смог подняться к Небу, прикрепили это грузило к моим внутренностям и столкнули с расположенного на облаке эшафота. Наверняка и этого человека постигла та же участь. Доказательством служил зонт, большой зонт, который у него с собой, несмотря на совершенно ясную погоду. Такие зонты нам выдают вместо парашютов незадолго до того дня, когда со стремительной скоростью града мы падаем на Землю.

Этот день становится днем нашего рождения. Так появился на свет и я - появился мужчиной средних лет без прошлого и без будущего.

-- Какой прекрасный голос! Таких гостей у нас еще не бывало, -- невольно вырвалось у хозяйки, и посетители бара, словно очнувшись, разразились рукоплесканиями. Слышались восхищенные возгласы: "Вот это да, всех переплюнул...", "Что это было, католическая молитва?"

Подсев к нему, я предложил ему рюмку виски. От крайнего возбуждения слова застревали у меня в горле.

-- Ты, наверно, только что упал на Землю? Я сразу смекнул, в чем дело, когда услышал, как ты поешь.

-- Разве... Неужели вы знаете?

-- Я здесь уже десятый год, поэтому узнать меня невозможно. И все же я твой товарищ по несчастью. А в тебе еще сохранились прежние черты.

-- Я упал совсем недавно здесь неподалеку. Там, где стоят люди.

-- А, наверно, ты попал на стоянку такси у вокзала. Но зачем ты пришел в этот бар?

-- Я не знал, что делать, и двинулся прямо на юг. И тут же уперся в этот бар. Видите ли, я еще и сам толком не пойму, в кого превратился. Впрочем, нет, теперь понимаю. Какая удача, что я встретил вас...

Обычно в момент приземления мы обретаем человеческий облик. Ведь изначально мы лишены того, что принято называть наружностью. И ему и мне суждено было, упав на Землю, уподобиться людям, случайно оказавшимся рядом. Мы что-то вроде метисов, возникших в результате смешения разных кровей. Он, к примеру, является усредненным вариантом тех людей, которые стояли на стоянке такси, -- у него их средний возраст, средняя внешность. Вот и круглоглазость объясняется, скорее всего, тем, что среди этих людей были либо дети, либо собаки. Правда, когда-то, когда я еще не погряз окончательно в земной жизни, у меня тоже были круглые глаза.

Упав на Землю, мы, изгнанники, сразу же получаем внешность землян и их язык. И с этого момента у нас единственный шанс выжить - приспособиться к земной культуре. Привилегии, которые мы имели на Небесах, здесь совершенно ни к чему, чудесные свойства, которыми мы были наделены при рождении, постепенно слабеют, а потом и окончательно утрачиваются. Труднее всего бывает отделаться от врожденных привычек: отучиться открыто проявлять свое любопытство, совать нос в чужие дела; отвыкнуть хранить в памяти то, что есть, и то, чего нет; слонятся повсюду без цели и дела. И еще вспоминать. О том, что когда-то ты был небесным ангелом. Когда же померкнут в памяти воспоминания о жизни на Небесах, придет смирение.

-- Я не могу тебе ничего посоветовать, хотя я и старше. Возможно, твой голос со временем загрубеет и станет фальшивым. Пока ты не утратил своих чудесных способностей, тебе следует определить свой путь в жизни и по возможности задержать неизбежное увядание. Тогда худшее, что тебе грозит, -- стать обычным земным человеком.

С другой стороны стойки нам слабо улыбалась хозяйка бара, тщетно пытаясь скрыть свою растерянность. Что, забавны наши шутки?

-- Нам лучше поговорить наедине.

Не успел я произнести эти слова, как рядом запела та самая женщина с визгливым голосом, запела песню, похожую не то на вопль горя, не то на крик радости. Видя, что мы собираемся уходить, хозяйка сказала:

-- Похоже, вы спелись.

Снаружи нас оглушил звон бьющихся бутылок, рев бешено несущихся по узким улочкам такси, хор компьютерных автоматов из игрового центра, смеющиеся голоса подвыпивших прохожих... Звуки - сироты, люди охотно производят их на свет, но потом никто уже не обращает на них никакого внимания.

-- Шумно здесь, на Земле, правда?

-- Да нет, не очень. Разве вам показалось, что на Небе тихо?

-- Пожалуй, нет. Но тамошние звуки гармоничны. А здесь - кто во что горазд.

-- Возможно, у меня что-то со слухом. Мне кажется, что и здешние звуки прекрасны.

Это звуки-то города прекрасны? Он просто еще не успел перестроиться на земной лад. Ведь слух небожителей улавливает гармонию в любом шуме. Мой-то слух, вне всякого сомнения, стал вполне земным. Боюсь даже, что, окажись я теперь на Небесах, я возмутился бы, не обнаружив ни одной приятной мелодии. Ведь земной слух воспринимает небесные звуки тоже как шум.

Очередь на такси двигалась быстро, не прошло и пяти минут, как мы уже сидели в машине, мчавшей нас к моему скворечнику.

-- Сегодня ты переночуешь у меня. Нам о многом надо поговорить.

-- Скажите, а кем вы стали здесь, на Земле?

-- Кем? В данный момент я просто живу в свое удовольствие.

Такси промчалось по нескольким эстакадам, глядя на которые я почему-то всегда представлял себе чьи-то гигантские пальцы, неожиданно ухватившие земной покров и приподнявшие его; затем судорожно, словно икая, принялось обгонять одну машину за другой, удаляясь все дальше и дальше от центра города. Минут через двадцать мы остановились у гигантской стены.

-- Что это?

Окрестные жители называли этот дом "крейсером". Громадина в двадцать один этаж возвышалась над землей, и на самом последнем этаже прилепился мой скворечник.

Люди Земли привыкли жить в созданных собственными руками коробках, словно скорпионы, которые облюбовав какой-нибудь уголок в громадной пустыне, роют себе там тесные норки. Иногда люди покидают эти коробки, но лишь для того, чтобы спустя некоторое время непременно вернуться в них. В конце концов начинаешь сочувствовать этим неутомимым труженникам, которым и в голову не приходит сетовать на полное отсутствие свободы. Впрочем, теперь это и моя участь. Я обречен жить, подчиняясь круговороту смертельно наскучивших повторений, которым лишь смерть и способна положить конец. В первое время после падения я полагал, что эти повторения - пытка, к которой меня приговорили. С точки зрения обитателей Небес, жизнь на Земле - что-то вроде фабрики, усердно воспроизводящей мучения. Порочный круг в чистом виде! Лишь сон в скворечнике-коробке позволяет жителям Земли вкусить небесных радостей.

-- Очень уж тесное у вас убежище! - пробормотал он, войдя в комнату.

-- Это мой дом. Прекрасный, роскошный дом. В прошлом мне случалось ночевать и в картонных коробках. Ты знаешь, что такое сны? Это чисто земное явление, но ощущения, которые при этом испытываешь, ближе всего к небесным. Здесь, на Земле, жизнь подчинена законам порочного круга, и сон - единственная возможность хоть на миг разорвать его. Дом - это мето, где смотрят сны. Во сне земной человек становится свободным как ветер. Правда, случается попасть и в беду. Тебе надо набраться мужества для того, чтобы с завтрашнего дня достойно начать земную жизнь. Одно испытание ты уже проходишь. Я имею в виду испытание силой тяготения.

-- Да, и это так утомительно. А земные люди? Я не заметил, чтобы они от этого страдали.

-- Они тоже устают. Сопротивляться силе тяготения - непосильный труд. Потому-то вечерами они возвращаются в свои жилища и ложаться спать. Ложаться спать, для того, чтобы, забыв о земном, хотя бы во сне сделаться ангелом небесным и воспарить высоко над землей.

Я переоделся в халат, а ему дал тренировочный костюм. Достав из холодильника шампанское, я открыл окно на балкон и запустил пробку-ракету. Разлив пенящееся шампанское, протянул ему один из бокалов. Сам же, сжимая пальцами ножку другого, посмотрел сквозь стекло на вечернее небо.

-- Когда так смотришь, пузырьки шампанского превращаются в звезды.

-- Какое странное вино! Смотрите-ка, а ведь сегодня полнолуние.

-- Да, сегодня хорошо видно, как падают на Землю наши товарищи.

Смеясь, мы рассматривали друг друга, пытаясь отыскать ангельские черты.

-- Сколько вам лет?

-- Сорок один. Там, куда я упал, молодежи совсем не было. А тебе сколько? Имя у тебя уже есть?

-- Пока у меня нет ничего - ни возраста, ни имени, ни гражданства.

-- Ты должен все хорошенько обдумать. Имей в виду, что потом ничего изменить уже будет нельзя.

-- И надо все придумывать самому?

-- А как же! Ведь редко кому посчастливится встретить старшего товарища, готового помочь советом. Кем бы ты хотел стать?

-- Мне не хотелось бы расставаться с музыкой...

-- Что ж, тогда тебе следует сделать музыку своей профессией. С твоим слухом, с твоим голосом ты наверняка добьешься успеха. Я видел, какое впечатление произвело твое пение на посетителей бара. К тому же музыка - это та нить, которая связывает Землю с Небом. Музыка и сны.

-- Знаете, а ведь я упал на Землю по собственной воле. Мне ужасно захотелось познать свойства земных звуков.

-- Надеюсь, что тебе не придется раскаиваться. Не стоит недооценивать здешние трудности, это не приведет ни к чему хорошему.

Мысль, что можно самому, по собственной воле спуститься на Землю, да еще имея при этом какую-то тайную цель, возбудила в моей душе страх, смешанный с изумлением. Он не совершил никакого преступления, и наказание было для него чем-то вроде развлекательной прогулки. Да, времена явно изменились. Что касается меня, то я был жесток, потому что еще там, на Небе, превратился в земного человека. Когда у ангела, не имеющего ни определенного облика, ни прошлого, ни возраста, ни имени, появляются воля и память, когда в своих рассуждениях он начинает руководствоваться логикой, тогда он перестает быть ангелом. Настоящие ангелы не рассуждают, а поют, не страдают, а просто существуют. Вселенская истина выражается в бесчисленных звуках, формах, вспышках света, частицах материи, потоках и взаимосвязях. Всякие попытки объяснить ее логически нарушают гармонию и порождают хаос. А хаосом правит Дьявол. Ангел, вызвавший к жизни Дьявола, теряет свободу и перестает жить в согласии со вселенской истиной. Вселенская истина настолько сложна, что объяснить ее не под силу ни ангелам, ни Богу. Именно поэтому единственно возможным способом существования и для ангелов и для Бога является полное слияние с вселенской истиной. Они просто не могут иметь волю или память. Если у ангела все-таки появляется воля или память, он сразу же заболевает. А Бог - тот теряет рассудок. Бог - Он потому и Бог, что никогда не говорит об истине Сам и предостерегает тех, кто пытается заговорить о ней. Кстати, мне никогда не доводилось ни видеть Бога, ни слышать Его голоса. Откровенно говоря, это существо никогда не вызывало у меня особого интереса. Выработалась небесная логика посредством жесткого искоренения логики Дьявола, то есть посредством уничтожения порочного круга.

Когда люди Земли задают мне не совсем учтивый вопрос: "А что это такое - Небо?" - я отвечаю, стараясь говорить доступным для них языком:

-- Это что-то вроде моря. Ангелы же похожи на дельфинов, которые не умеют плавать.

Сам-то я всегда предпочитал земных раеведов райским дельфинам. подобная идиосинкразия ко всему небесному - явление довольно частое в последнее время, очевидно, потому, что расстояни между Небом и Землей сильно уменьшилось. Говорят, сто в наше время ангелов падает раз в двадцать больше, чем в Средние века. Есть среди них и такие вот любители приключений, которые попадают на Землю по собственной воле.

После того как я продал свою ангельскую силу Дьяволу, жизнь на Небе стала казаться мне нестерпимо скучной. Мне захотелось переосмыслить вселенскую историю - да, не больше и не меньше, -- причем переосмыслить по-своему, исходя из собственного опыта. И я не боялся, что мои построения сочтут заблуждением или пустыми измышлениями, -- что мне с того? Напротив, мне казалось тогда, что и Богу и ангелам не мешает прислушаться к иным толкованиям - земным или даже дьявольским. Мне захотелось доказать, что гордыней обуяны именно те, кто свято верит в незыблемость вселенской истины. Я видел в этом единственно возможный для меня способ возблагодарить Бога. Мне удалось достичь большого мастерства в переводе вселенской истины на язык земной логики. То есть еще там, на Небе, я приступил к просвещению жителей Земли. Упав же на Землю, я мог целиком посвятить себя осуществлению своей миссии наставника. Так что, наверно, я должен благодарить Бога за свое изгнание с Небес как за величайшую милость.

Однако как ни прекрасно владел я земной логикой, она так и осталась не более чем логикой, и тщетно было пытаться пробить брешь в стене заблуждений и привести людей Земли к пониманию истины. Куда важнее логики оказалась способность к сопереживанию. Но для того чтобы понять чувства другого, необходимо очутиться в равном с ним положении. Мне потребовалось пять лет, чтобы уразуметь: миссия падших ангелов не в том, чтобы просвещать жителей Земли, а в том, чтобы создавать условия для взаимопонимания, иначе говоря, не в том, чтобы ввязываться с ними в споры, прибегая к доводам либо логики, либо просто грубой физической силы, а в том, чтобы попытаться вместе с ними построить на Земле некоторое подобие Рая.

Если он упал на Землю, влекомый любопытством, то ничуть не меньшее любопытство владело и мной. К тому же я ясно видел, что ждет нас впереди. Ибо в результате долгих исследований земных обстоятельств, предпринятых мною еще там, на Небе, пришел к следующему выводу:

Скоро Рай упадет на Землю.

Как вероотступник, я влачил за собой кандалы силы тяготения. Разумеется, это наказание было пожизненным. Существовал единственный способ для облегчения моей участи - я должен был стать совершенным человеком. Совершенные люди приближают наступление Рая на Земле.

-- Ну вот, вы опять о чем-то задумались.

-- Давай-ка выпьем. Эта жидкость называется вином. Говорят, что если много ее выпить, можно стать другим человеком.

-- Значит, если я захочу стать другим человеком, не таким, как сейчас, мне нужно будет выпить вина? Ну ладно, расскажите лучше о том, что произошло с вами, когда вы упали на Землю.

Я закрыл окно, поудобнее устроился на диване и прикрыл глаза. Я упал на Землю ночью, когда в небе висела трехдневная Луна. Я хорошо помню ее отчаянно загнутые рожки.

-- Со мной все было по-другому. Я упал не в центре города, кишащем людьми. Вокруг темнел смешанный лес, ни единого человека рядом не было. Повиснув, словно паутина, на ветке, я стал ждать, когда кто-нибудь появится. Я висел так ровно месяц и десять дней. Очень скоро терпение мое иссякло, но деться было некуда. Позже я узнал, что попал на необитаемый остров, где жили одни дикие олени да обезьяны. Я едва не превратился в кого-то из них. Если бы я упал в море, то наверняка превратился бы в дельфина. Почему-то вокруг этого острова кишмя кишели дельфины. Да, мне повезло, что я не стал дельфином. В здешних местах дельфины считаются заклятыми врагами рыбаков. Ведь они едят то же, что и люди, -- рыбу и кальмаров. Будь судьба ко мне неблагосклонна, меня давно бы уже проткнули гарпуном. В других странах дельфинов считают посланцами Божьими, а японцы называют их попросту "морскими свиньями". В конце концов мне удалось перебраться на проплывавшее мимо судно, и я превратился в рыбака. Там, на палубе, среди вытащенных из воды кальмаров и окуней валялись три окровавленных дельфина. Я содрогнулся, словно мне довелось стать свидетелем конца ангелов, упавших в море. Да уж, превратиться в человека, пронзающего гарпуном существа, которые когда-то были твоими соплеменниками...

-- И впрямь - ирония судьбы.

-- Не делай вид, будто тебе это понятно. Тебе-то просто повезло. Несмотря на то, что рыбачье судно, выйдя в море с четырьмя рыбаками, вернулось, имея на борту пятерых, я не вызвал никаких подозрений ни у самих рыбаков, ни у жителей деревни. Постепенно все привыкли ко мне, и деревенские кумушки стали звать меня Умихико (персонаж легенды о двух братьях - рыбаке и дровосеке - из "Записей о делах древности", VIII в.). Мне был тогда сорок один год. С тех пор прошло десять лет, а мне по-прежнему сорок один. И так будет до самой моей смерти.

Я превратился в рыбака-бобыля, снимающего угол в общей комнате барака. Тебе повезло, ведь там, где ты упал, было много разных, к тому же совершенно друг другу чужих людей, поэтому у тебя нет ни имени, ни профессии. Чаще всего бывает так, что ты становишься кем-то, даже не успев высказать своего желания.

-- Да, похоже, что мне и в самом деле очень повезло.

-- Это верно. Ты -- никто. И что самое главное - ты молод. Целых два месяца я прожил в обличье Умихико, известного по всей округе ловца кальмаров. Только дельфинов убивать я так и не научился. Вскоре я покинул эту деревню и долго скитался в поисках более людного места. Причем нельзя сказать, чтобы у меня были определенные виды на будущее или по крайней мере какие-то желания. Будь мне восемнадцать, я бы еще мог сойти за юнца мечтателя, но от роду пожилому человеку вряд ли пристала такая роль. Наверно, многие, видя, как я бесцельно брожу по улицам, принимали меня либо за опустившегося бродягу, либо за человека, потерявшего память. Не раз меня останавливал полицейский и начинал расспрашивать, где я работаю. Тогда я снова назывался рыбаком. Рыбак на отхожем промысле... По крайней мере, это было всем понятно.

Вскоре деньги у меня кончились, и я поступил на службу в транспортное агенство. Обладая железным здоровьем рыбака, я вкалывал за двоих, не гнушаясь самой тяжелой физической работой. К счастью, зарплата в этом агенстве была сдельной. Я был верен земному принципу, который гласит, что лень - самый тяжкий грех. Поскольку тогда я еще не достиг земного просветления и не осознал всей бессмысленности этого принципа, то работал по тринадцать часов в день и в месяц получал около четырехсот тысяч иен. Впрочем, разве это не лучше, чем зарабатывать себе на пропитание, убивая и продавая дельфинов, которые, может быть, такие же падшие ангелы, как и ты сам? Ты понимаешь хоть, что такое деньги? Здесь, на Земле, они по ценности стоят на втором месте после жизни.

-- Это когда на листке бумаги напечатано лицо человека и стоят какие-то цифры? То, что может превращаться в любые вещи?

-- Да. Сами по себе деньги не имеют никакой цены, но в этих бумажках заключена сила, которая заставляет людей действовать, убивает их, сводит с ума. При этом ты не найдешь человека, который не желал бы денег. Именно они определяют ценность человека и укрепляют нити, связывающие его с другими людьми. То, что на Небе называют "любовью", здесь, на Земле, называется "деньги". Поэтому я и подумал, что самое главное - стать богачом.

Год спустя я переехал в Токио. Здесь я начал изучать законы обращения денег. Мне казалось, стоит это понять, как сразу станет ясна структура земного мироустройства. Я изучал экономику и, стараясь попасть в исходный и конечный пункты движения денег, служил поочередно в компаниях по купле и продаже ценных бумаг, в страховых и рекламных агенствах. Пять лет я был "белым воротничком". Я оставался ангелом, хоть и падшим, а потому превосходил обычных людей интуицией и смекалкой. Где бы я ни служил, я оказывался самым предприимчивым. Сначала с видом вечного безработного я сидел где-нибудь в уголке процессора. Занимаясь вроде бы пустяками, я спустя некоторое время уже четко представлял себе весь механизм производственной деятельности фирмы и между делом разрабатывал подробный проект обновления и усовершенствования этого механизма. Этот проект я потихоньку подкладывал начальнику на стол. Дня через три я приносил второй проект, а еще через четыре - третий. И как правило, через какую-то неделю я заправлял всеми делами фирмы.

За годы службы мой месячный заработок никогда не опускался ниже миллиона иен. Скоро я сам стал приобретать акции и преуспел в этом чрезвычайно. Я сделался одним из крупнейших налогоплательщиков столицы, мне принадлежали два дорогих иностранных автомобиля и здание в центре города. Здесь, на Земле, таких, как я, называют счастливчиками. Моего внимания стали добиваться женщины, я постоянно был окружен толпой льстецов. Ведь вся эта публика свято верит, что мир вращается вокруг одного бога - денег. Мне захотелось узнать, что они думают о Рае. Я попытался выяснить, какой рай они создали бы для себя, имея достаточно денег. И представь себе, почти для всех Рай - это полная праздность. Пресытившись же праздностью, они начинают искать новых утех в чревоугодии, насилии, сексе, наркотиках, причем и здесь каждый старается перещеголять других. Никому и в голову не приходит ничего, кроме самых стереотипных удовольствий.

Мало чем отличаются и те, кто добился успеха в жизни собственными силами. Единственное отличие - они считают лень величайшим грехом и знают, что на земле Рай соседствует с Адом. Для них как Рай, так и Ад находятся на Земле, и человек попадает то туда, то сюда в зависимости от обстоятельств. Это понял я за десять лет земной жизни.

На седьмой год я подвел черту под моей служебной карьерой. Всякое повторение неблагоприятно для ангела. Когда долго занимаешься чем-то одним, окружающие начинают смотреть на тебя с подозрением. Ангелу лучше все время менять обличье. Даже здесь, на Земле, я старался держаться с достоинством бывшего ангела. Впрочем, это единственное, что мне оставалось. Жизнь на Земле для нас - бесконечный кошмарный сон. Я верил, что только это достоинство, только память о своем происхождении и помогают мне держаться.

Я увидел свою миссию в том, чтобы объяснить жителям Земли, что такое Рай, что такое ангелы, объяснить в доступной земному восприятию форме. Меня называли то монахом, то богословом, то поэтом. Мне казалось, что, вкладывая в их головы правильное представление о Рае, я ускоряю его наступление на Земле. К тому же, чем больше падших ангелов, тем меньше расстояние между миром небесным и миром земным.

Мне никогда уже не вернуться на Небо. Именно поэтому я и должен спустить Рай на Землю. Возможно, Бог скажет, что мое желание - не более чем проявление мстительного духа падшего ангела. Но это не так. Просто в промежутках между кошмарами земной жизни хочется помечтать о рае для падших ангелов. И я уверен, что все небесные ангелы, которым там, на Небесах, нет нужды предаваться мечтаниям, упав на Землю, начинают мечтать о том же, о чем мечтаю я.

-- Но что будет, когда на Земле настанет Рай? Что именно рисуется в ваших мечтах? - зевая, спросил мой гость. Я снял с полки три томика и протянул ему.

-- Вот книги, которые я написал. Здесь все это в общих чертах описано. Возьми их себе. Впрочем, тебе нет нужды их читать. Ведь скоро и ты станешь мечтать о том же. А сейчас пора ложиться, светает. Да и надоело, наверно, тебе слушать чужие сказки. Вот кровать, ложись. Сейчас ты сам узнаешь, что такое сон.

-- А что нужно сделат, чтобы увидеть сон?

Я обнял его за плечи и подвел к кровати. Хорошо, что я как раз накануне менял белье.

-- Надо только лечь и закрыть глаза. Постарайся забыть о своем теле и растворись во мраке. Я буду сидеть рядом, пока ты не заснешь. Ведь это твоя первая ночь на Земле. Желаю приятных сновидений.

Этим вечером, рассказывая о своем горьком опыте земной жизни, я был по-настоящему счастлив. Словно на мой балкон упал кусочек Рая. Впервые за долгое время мне захотелось, оторвавшись от Земли, оказаться по ту сторону снов. Как только гость заснул, я проглотил пропитанный лекарством клочок бумаги и лег на кушетку. События этого дня утомили меня, но спать не хотелось.

Вскоре я почувствовал на своем лице легкое дуновение ветерка, веявшего каким-то сладковатым ароматом. С каждым мигом ветерок становился сильнее, он трепал мои волосы, играл полами халата. Окна были закрыты. Вне всякого сомнения, ветерок возник здесь же, в доме. Вот он окрасился в нежно-розовый цвет, и его порывы стали видимыми.

Судя по всему, прилетел он из той комнаты, где спал мой гость. Этот странный, обладающий цветом и запахом ветер дул порывисто, словно вздыхая; его нежно-розовые струи, причудливо извиваясь, метались по комнате, ударяясь о стены, о стол. Внезапно из под моей кушетки вырвался смерч. Вращаясь, он ввинтился между моими ляжками и стал поглаживать мне пенис. С каждой секундой смерч набирал силу и захватывал все большее пространство. Скоро, подхваченные им, закружились по комнате пустая бутылка из-под шампанского и часы, книги и торшер, диванные подушки и статуэтки. Затем в воздух поднялись стол и кушетка, на которой я лежал. Мое тело, словно пропеллер вертолета, стало стремительно вращаться вокруг пениса. Вцепившись во взметнувшуюся занавеску, я попытался открыть окно, но меня, словно кончик хлыста, швыряло то об потолок, то об пол. Не сдаваясь, я из последних сил тянул руки к окну, но тут мое тело пробило стекло и вылетело наружу. Пальцы все еще сжимали клочок оторванной занавески. Не успел я подумать: "Сейчас я грохнусь о землю", как взмыл вверх и, бужто муха, полетел по ночному небу, оставляя за собой причудливый след. Впрочем, вряд ли это можно было назвать полетом. Мне казалось, что я нахожусь внутри гигантской соломины, похожей на дугу, нарисованную одним случайным взмахом кисти, и меня стремительно засасывает куда-то.

Меня швыряло то в одну сторону, то в другую, мышцы и кости перемалывались, словно в мясорубке, распадались на отдельные частицы. Наконец от меня остались лишь два глазных яблока. Вылетев из соломины, они устремились в необозримое пространство. Будто кто-то, вырвав из мрака, внезапно повлек меня к Солнцу. Солнце ослепительно сверкало, казалось, глаза мои вот-вот расплавятся.

-- Быстрее! - кричало Солнце. Посмотрев вниз, я увидел бушующее море. Из белых гребней волн один за другим рождались ангелы. Несметные сонмы ангелов. То, что поначалу показалось морем, на самом деле было небом. А белые гребни волн - падающими, как снег, ангелами. Я взглянул наверх. Четкий рисунок перекрещивающихся линий. Сумятица большого города. Туда, вверх, падали и падали сонмы ангелов, испускающих слабый мерцающий свет, словно клочки утренней зари. Скоро мое прозрачное тело обволокла утренняя заря, страшная тяжесть навалилась на меня, и я с чудовищной скоростью рухнул вниз.

Земля гудела словно гигантский барабан. Машины, здания, собаки, люди, рассыпавшись на отдельные частицы, разлетались по сторонам, пронзая мое окутанное зарей тело. Излучая голубовато-белое сияние, оно сплавлялось с этими неизвестного происхождения частицами, образуя липкую слякоть, затем, превращаясь в яркий песок, падало на землю.

Дул неистовый ветер. Послушный его порывам песок превратился в песчаную реку. В ней уже не было ни ангелов, ни людей, ни меня. Вокруг простиралась бесконечная пустыня. С тихим шуршаньем струился поток песчинок, совсем недавно бывших людьми и ангелами. Подхваченный ветром, песок перемещался с места на место, песчинки сталкивались одна с другой, продвигались вперед и отступали, слипались друг с другом, превращаясь в комья. Но вот шум ветра и шуршанье песка переросли в шум улиц и площадей.

-- Эй, господин, у меня найдется для вас подходящая бабенка!

-- Не хочешь поболтать со мной наедине?

-- Да я тебе пузо проткну!

-- Ты Энимал-бэби? Я от Джила. Товар есть?

-- Мадам, у вас упало!

-- Когда-то я был адвокатом, но наркотики разрушили мою нервную систему, теперь вот актерствую.

-- Проснитесь!

Ветер принес откуда-то знакомую мелодию. Вот только никак не вспомню...

-- Проснитесь же!

Перед моими глазами возникло его лицо. Я снова лежал на своей кушетке. Похоже, что, приняв лекарство, я задремал. За окном было уже совсем светло.

-- Который час?

-- Пять минут одиннадцатого. Слышите, музыка?

Я всегда устанавливал таймер радиоприемника на десять часов утра. В это время повторяют программу "Музыкальная вселенная".

-- А, это моя любимая музыкальная программа. Ты хорошо спал?

-- Да, но я так и не понял, что такое сон. Я просто плавал во мраке.

-- Вот как? Это потому, что твое сознание еще не перестроилось на земной лад. А мне приснилось, что Рай упал на Землю.

-- Вот здорово! Ну что ж, пожалуй, мне пора, большое спасибо за все.

-- Уже уходишь? Ты мог бы пожить у меня некоторое время. Ты мне не помешаешь.

-- Я понимаю, но ведь до сегодняшнего дня вы всегда жили один. Я тоже хочу играть один, поставив на достоинство падшего ангела. Я возьму с собой вашу книгу.

-- Ты уже выбрал себе имя?

-- Пока нет.

-- Может, позволишь мне выбрать его для тебя?

-- Конечно, буду вам очень признателен.

Взяв книгу, которую он держал в руках, я надписал ее своим именем, затем, немного подумав, приписал: "Господину Дельфину Сунагаве" (фамилию Сунагава можно певерести как "песчаная река").

-- Это имя будет твоим сценическим псевдонимом. Что касается возраста, пусть тебе будет восемнадцать. Согласен?

-- Решено. Я Дельфин Сунагава, мне восемнадцать лет.

-- Постой-ка.

Достав из ящика письменного стола сто тысяч иен и четыре порции лекарства, которое я принимаю на ночь, я вручил их ему.

-- И в аду все решают деньги. Без денег ты ничто. А лекарство... Это на тот случай, если у тебя возникнет ностальгия по Раю, если тебе захочется забыть обо всем, что происходит на Земле. Только помни, когда ты принимаешь его, рядом с тобой никого не должно быть. Понял?

-- Большое спасибо, вы были так добры ко мне.

-- Не стоит благодарности. Буду рад, если мы встретимся еще раз.

Дельфин вышел из комнаты, напоследок бросив на меня полный любви и уважения взгляд. Я зарылся в его постель, пытаясь вобрать в себя мельчайшие следы, оставленные упавшим на Землю ангелом. Дрожа от наслаждения всем телом, я вдыхал впитавшийся в простыни и подушки слабый аромат Небес.

"Может быть, Рай уже здесь, на Земле?" - подумалось мне. Распахнув окно, я взглянул на небо. День выдался пасмурный. Вдалеке виднелась удаляющаяся фигура Дельфина. Интересно, куда он идет? Почему я знаю то, чего не знает он? Пусть блуждает. Лабиринт - вот среда обитания человека. У человечества нет конечной цели. К тому же я забыл рассказать ему о любви. Впрочем, с таким лицом и с таким голосом у него не будет недостатка в поклонницах и поклонниках. Может, он станет звездой рока, ему бы это очень пошло.

Как бы то ни было, а город шумит сегодня иначе, чем обычно. Раньше в этот час в окно врывался неясный гул, напоминающий потрескивание телевизора, когда кончаются передачи, а сегодня за окном словно разом зазвучала тысяча органов. Каждый вел свою мелодию, они переплетались, соединялись, рождая величественную симфонию. Наверно, это небоскребы, видные с моего балкона, пели каждый свою песню.