В небольшом квартале к западу от Вашингтон-сквера улицы перепутались и переломались в короткие полоски, именуемые проездами. Эти проезды образуют странные углы и кривые линии. Одна улица там даже пересекает самое себя раза два. Некоему художнику удалось открыть весьма ценное свойство этой улицы. Предположим, сборщик из магазина со счетом за краски, бумагу и холст повстречает там самого себя, идущего восвояси, не получив ни единого цента по счету!

И вот люди искусства набрели на своеобразный квартал Гринич-Виллидж в поисках окон, выходящих на север, кровель ХVIII столетия, голландских мансард и дешевой квартирной платы. Затем они перевезли туда с Шестой авеню несколько оловянных кружек и одну-две жаровни и основали "колонию".

Студия Сью и Джонси помещалась наверху трехэтажного кирпичного дома. Джонси - уменьшительное от Джоанны. Одна приехала из штата Мэйн, другая из Калифорнии. Они познакомились за табльдотом одного ресторанчика на Вольмой улице и нашли, что их взгляды на искусство, цикорный салат и модные рукава вполне совпадают. В результате и возникла общая студия.

Это было в мае. В ноябре неприветливый чужак, которого доктора именуют Пневмонией, незримо разгуливал по колонии, касаясь то одного, то другого своими ледяными пальцами. По Восточной стороне этот душегуб шагал смело, поражая десятки жертв, но здесь, в лабиринте узких, поросших мохом переулков, он плелся нога за нагу.

Господина Пневмонию никак нельзя было назвать галантным старым джентльменом. Миниатюрная девушка, малокровная от калифорнийских зефиров, едва ли могла считаться достойным противником для дюжего старого тупицы с красными кулачищами и одышкой. Однако он свалил ее с ног, и Джонси лежала неподвижно на крашеной железной кровати, глядя сквозь мелкий переплет голландского окна на глухую стену соседнего кирпичного дома.

Однажды утром озабоченный доктор одним движением косматых седых бровей вызвал Сью в коридор.

- У нее один шанс... ну, скажем, против десяти, - сказал он, стряхивая ртуть в термометре. - И то, если она сама захочет жить. Вся наша фармакопея теряет смысл, когда люди начинают действовать в интересах гробовщика. Ваша маленькая барышня решила, что ей уже не поправиться. О чем она думает?

- Ей... ей хотелось написать красками Неаполитанский залив.

- Красками? Чепуха! Нет ли у нее на душе чего-нибудь такого, о чем действительно стоило бы думать, например, мужчины?

- Мужчины? - переспросила Сью, и ее голос зазвучал резко, как губная гармоника. - Неужели мужчина стоит... Да нет, доктор, ничего подобного нет.

- Ну, тогда она просто ослабла, - решил доктор. - Я сделаю все, что буду в силах сделать как представитель науки. Но когда мой пациент начинает считать кареты в своей похоронной процессии, я скидываю пятьдесят процентов с целебной силы лекарств. Если вы сумеете добиться, чтобы она хоть раз спросила, какого фасона рукава будут носить этой зимой, я вам ручаюсь, что у нее будет один шанс из пяти, вместо одного из десяти.

После того как доктор ушел, Сью выбежала в мастерскую и плакала в японскую бумажную салфеточку до тех пор, пока та не размокла окончательно. Потом она храбро вошла в комнату Джонси с чертежной доской, насвистывая рэгтайм.

Джонси лежала, повернувшись лицом к окну, едва заметная под одеялами. Сью перестала насвистывать, думая, что Джонси уснула.

Она пристроила доску и начала рисунок тушью к журнальному рассказу. Для молодых художников путь в Искусство бывает вымощен иллюстрациями к журнальным рассказам, которыми молодые авторы мостят себе путь в Литературу.

Набрасывая для рассказа фигуру ковбоя из Айдахо в элегантных бриджах и с моноклем в глазу, Сью услышала тихий шепот, повторившийся несколько раз. Она торопливо подошла к кровати. Глаза Джонси были широко открыты. Она смотрела в окно и считала - считала в обратном порядке.

- Двенадцать, - произнесла она, и немного погодя: - одиннадцать, - а потом: - "десять" и "девять", а потом: - "восемь" и "семь" - почти одновременно.

Сью посмотрела в окно. Что там было считать? Был виден только пустой, унылый двор и глухая стена кирпичного дома в двадцати шагах. Старый-старый плющ с узловатым, подгнившим у корней стволом заплел до половины кирпичную стену. Холодное дыхание осени сорвало листья с лозы, и оголенные скелеты ветвей цеплялись за осыпающиеся кирпичи.

- Что там такое, милая? - спросила Сью.

- Шесть, - едва слышно ответила Джонси. - Теперь они облетают гораздо быстрее. Три дня назад их было почти сто. Голова кружилась считать. А теперь это легко. Вот и еще один полетел. Теперь осталось только пять.

- Чего пять, милая? Скажи своей Сьюди.

- Листьев. На плюще. Когда упадет последний лист, я умру. Я это знаю уже три дня. Разве доктор не сказал тебе?

- Первый раз слышу такую глупость! - с великолепным презрением отпарировала Сью. - Какое отношение могут иметь листья на старом плюще к тому, что ты поправишься? А ты еще так любила этот плющ, гадкая девочка! Не будь глупышкой. Да ведь еще сегодня доктор говорил мне, что ты скоро выздоровеешь... позволь, как же это он сказал?.. что у тебя десять шансов против одного. А ведь это не меньше, чем у каждого из нас здесь в Нью-Йорке, когда едешь в трамвае или идешь мимо нового дома. Попробуй съесть немножко бульона и дай твоей Сьюди закончить рисунок, чтобы она могла сбыть его редактору и купить вина для своей больной девочки и свиных котлет для себя.

- Вина тебе покупать больше не надо, - отвечала Джонси, пристально глядя в окно. - Вот и еще один полетел. Нет, бульона я не хочу. Значит, остается всего четыре. Я хочу видеть, как упадет последний лист. Тогда умру и я.

- Джонси, милая, - сказала Сью, наклоняясь над ней, - обещаешь ты мне не открывать глаз и не глядеть в окно, пока я не кончу работать? Я должна сдать иллюстрацию завтра. Мне нужен свет, а то я спустила бы штору.

- Разве ты не можешь рисовать в другой комнате? - холодно спросила Джонси.

- Мне бы хотелось посидеть с тобой, - сказала Сью. - А кроме того, я не желаю, чтобы ты глядела на эти дурацкие листья.

- Скажи мне, когда кончишь, - закрывая глаза, произнесла Джонси, бледная и неподвижная, как поверженная статуя, - потому что мне хочется видеть, как упадет последний лист. Я устала ждать. Я устала думать. Мне хочется освободиться от всего, что меня держит, - лететь, лететь все ниже и ниже, как один из этих бедных, усталых листьев.

- Постарайся уснуть, - сказала Сью. - Мне надо позвать Бермана, я хочу писать с него золотоискателя-отшельника. Я самое большее на минутку. Смотри же, не шевелись, пока я не приду.

Старик Берман был художник, который жил в нижнем этаже под их студией. Ему было уже за шестьдесят, и борода, вся в завитках, как у Моисея Микеланджело, спускалась у него с головы сатира на тело гнома. В искусстве Берман был неудачником. Он все собирался написать шедевр, но даже и не начал его. Уже несколько лет он не писал ничего, кроме вывесок, реклам и тому подобной мазни ради куска хлеба. Он зарабатывал кое-что, позируя молодым художникам, которым профессионалы-натурщики оказывались не по карману. Он пил запоем, но все еще говорил о своем будущем шедевре. А в остальном это был злющий старикашка, который издевался над всякой сентиментальностью и смотрел на себя, как на сторожевого пса, специально приставленного для охраны двух молодых художниц.

Сью застала Бермана, сильно пахнущего можжевеловыми ягодами, в его полутемной каморке нижнего этажа. В одном углу двадцать пять лет стояло на мольберте нетронутое полотно, готовое принять первые штрихи шедевра. Сью рассказала старику про фантазию Джонси и про свои опасения насчет того, как бы она, легкая и хрупкая, как лист, не улетела от них, когда ослабнет ее непрочная связь с миром. Старик Берман, чьи красные глада очень заметно слезились, раскричался, насмехаясь над такими идиотскими фантазиями.

- Что! - кричал он. - Возможна ли такая глупость - умирать оттого, что листья падают с проклятого плюща! Первый раз слышу. Нет, не желаю позировать для вашего идиота-отшельника. Как вы позволяете ей забивать голову такой чепухой? Ах, бедная маленькая мисс Джонси!

- Она очень больна и слаба, - сказала Сью, - и от лихорадки ей приходят в голову разные болезненные фантазии. Очень хорошо, мистер Берман, - если вы не хотите мне позировать, то и не надо. А я все-таки думаю, что вы противный старик... противный старый болтунишка.

- Вот настоящая женщина! - закричал Берман. - Кто сказал, что я не хочу позировать? Идем. Я иду с вами. Полчаса я говорю, что хочу позировать. Боже мой! Здесь совсем не место болеть такой хорошей девушке, как мисс Джонси. Когда-нибудь я напишу шедевр, и мы все уедем отсюда. Да, да!

Джонси дремала, когда они поднялись наверх. Сью спустила штору до самого подоконника и сделала Берману знак пройти в другую комнату. Там они подошли к окну и со страхом посмотрели на старый плющ. Потом переглянулись, не говоря ни слова. Шел холодный, упорный дождь пополам со снегом. Берман в старой синей рубашке уселся в позе золотоискателя-отшельника на перевернутый чайник вместо скалы.

На другое утро Сью, проснувшись после короткого сна, увидела, что Джонси не сводит тусклых, широко раскрытых глаз со спущенной зеленой шторы.

- Подними ее, я хочу посмотреть, - шепотом скомандовала Джонси.

Сью устало повиновалась.

И что же? После проливного дождя и резких порывов ветра, не унимавшихся всю ночь, на кирпичной стене еще виднелся один лист плюща - последний! Все еще темнозеленый у стебелька, но тронутый по зубчатым краям желтизной тления и распада, он храбро держался на ветке в двадцати футах над землей.

- Это последний, - сказала Джонси. - Я думала, что он непременно упадет ночью. Я слышала ветер. Он упадет сегодня, тогда умру и я.

- Да бог с тобой! - сказала Сью, склоняясь усталой головой к подушке. - Подумай хоть обо мне, если не хочешь думать о себе! Что будет со мной?

Но Джонси не отвечала. Душа, готовясь отправиться в таинственный, далекий путь, становится чуждой всему на свете. Болезненная фантазия завладевала Джонси все сильнее, по мере того как одна за другой рвались все нити, связывавшие ее с жизнью и людьми.

День прошел, и даже в сумерки они видели, что одинокий лист плюща держится на своем стебельке на фоне кирпичной стены. А потом, с наступлением темноты, опять поднялся северный ветер, и дождь беспрерывно стучал в окна, скатываясь с низкой голландской кровли.

Как только рассвело, беспощадная Джонси велела снова поднять штору.

Лист плюща все еще оставался на месте.

Джонси долго лежала, глядя на него. Потом позвала Сью, которая разогревала для нее куриный бульон на газовой горелке.

- Я была скверной девчонкой, Сьюди, - сказала Джонси. - Должно быть, этот последний лист остался на ветке для того, чтобы показать мне, какая я была гадкая. Грешно желать себе смерти. Теперь ты можешь дать мне немного бульона, а потом молока с портвейном... Хотя нет: принеси мне сначала зеркальце, а потом обложи меня подушками, и я буду сидеть и смотреть, как ты стряпаешь.

Часом позже она сказала:

- Сьюди, надеюсь когда-нибудь написать красками Неаполитанский залив.

Днем пришел доктор, и Сью под каким-то предлогом вышла за ним в прихожую.

- Шансы равные, - сказал доктор, пожимая худенькую, дрожащую руку Сью. - При хорошем уходе вы одержите победу. А теперь я должен навестить еще одного больного, внизу. Его фамилия Берман. Кажется, он художник. Тоже воспаление легких. Он уже старик и очень слаб, а форма болезни тяжелая. Надежды нет никакой, но сегодня его отправят в больницу, там ему будет покойнее.

На другой день доктор сказал Сью:

- Она вне опасности. Вы победили. Теперь питание и уход - и больше ничего не нужно.

В тот же вечер Сью подошла к кровати, где лежала Джонси, с удовольствием довязывая ярко-синий, совершенно бесполезный шарф, и обняла ее одной рукой - вместе с подушкой.

- Мне надо кое-что сказать тебе, белая мышка, - начала она. - Мистер Берман умер сегодня в больнице от воспаления легких. Он болел всего только два дня. Утром первого дня швейцар нашел бедного старика на полу в его комнате. Он был без сознания. Башмаки и вся его одежда промокли насквозь и были холодны, как лед. Никто не мог понять, куда он выходил в такую ужасную ночь. Потом нашли фонарь, который все еще горел, лестницу, сдвинутую с места, несколько брошенных кистей и палитру с желтой и зеленой красками. Посмотри в окно, дорогая, на последний лист плюща. Тебя не удивляло, что он не дрожит и не шевелится от ветра? Да, милая, это и есть шедевр Бермана - он написал его в ту ночь, когда слетел последний лист.

Так скучно стало жить...Всё так банально..не инетересно..ничто не радует..

code:
На дворе весна, а в душе зима...Как такое возможно..   

[

Ты... Но давно я сочинил их,
И ты читала сотни раз
Мильон замаранных в чернилах;
И в типографской краске фраз,

Мне красноречье не пристало,
Я заикаюсь и хриплю.
Но я во что бы то ни стало
Тебя люблю, люблю, люблю.

Ты помнишь этот полдень жаркий,
Начало счастья и невзгод,
Свиданье наше в черном парке
И нашу дружбу в первый год?.

Чертог театра молодого,
Разубранный как для торжеств,
И жажду жить, как крайний довод,
И молодость, как жалкий жест...

Морей, вагонов, весен, комнат -
Вот полный список их. Возьми!
Не ты, хотя бы вещи помнят,
Что было меж двумя людьми.

Зачем они глядят мне в очи,
Все расстоянья истребя?
Зачем блаженство этой ночи,
Когда один я без тебя?

slash_t удалил свой дневник.. я щас расплачусь..такой классный пацан был...

Среди миров, в мерцании светил Одной Звезды я повторяю имя... Не потому, что я ЕГО любила, А потому, что я томлюсь с другим. И если мне сомненье тяжело,
Я у НЕГО единого ищу ответа, Не потому, что от НЕГО светло, А потому, что с НИМ не надо света.

Cила твоего желанья

Блещут звёзды россыпью огней,
проливая томное мерцанье.
Вот моя ладошка. А на ней -
нежность твоего дыханья.

Музыкальный водопад притих.
Вот благословляют его струи
трепетные губы. А на них -
грешность твоих поцелуев.

Тело наливается огнём.
Прекращается поток мгновений.
Вот моё смятенье, а на нём -
страсть твоих прикосновений.

Неприступность улетает сном,
под туманом прячется сознанье...
Вот моё бессилие. На нём -
сила твоего желанья.

Ты поешь - и звезды тают,
Как поцелуи на устах,
Посмотришь - небеса играют
В твоих божественных глазах,
Идешь - и все твои движенья,
Поступки все и все черты
Так полны чувств и выраженья,
Так полны дивной простоты.

Не любите меня, не надо!
Важно то, что люблю сама.
Мне достаточно просто взгляда,
Чтобы снова сойти с ума.
Отчего же опять тоскую?
А из сердца – слова – беда:
Полюбите меня – такую,
Я такою была всегда:
То смеюсь, то от страха плачу.
То ревную, а то грущу.
Знаю то что найду, утрачу,
Недоверию верой мщу.
За благую мою одёжку
(Слава богу, хоть без прорех)
Полюбите меня немножко,
Да простится вам этот грех

В колонках играет - Рефлекс-Люблю
оказаться бы здесь, сейчас..побыть наедене с ветром....подышать свежим возджухом...

Я только что поругаласб с мамой...
Так скандалили, что на весь дом наверное было слышно...все летало, свистело, билось...
завтра придёться генеральную уборку делать...
а вот что делать с мамой я не знаю..не могу понять почему мы ссоримся..может это возротсное?

..в лес...на прогулку..осенью..

на побережье...

Жаль, без тебя до небес бежать...
Без тебя не могу дышать.
Под ногами лишь небо вижу.
Стой, я тебя не коснусь рукой.
Ты не слышишь ты далеко,
И наверно не будешь ближе...
Шекспир напишет не про нас..
Мы слишком разные с тобой....

Настроение сейчас - Димусик Билусик "Невеста"

сёдня такое плохое настроение, просто ужас!
Короче с самого утра мне было хреново!Папа разозлился на бумера и со всей дури швырнул его об дверь!Я на него на орала и когда он отвернулся тыкнула ему фак!В итоге, через 2 минуты прибила себе средний палец дверью!Теперь хожу в гипсе!Потом поругалась с режиссёром!Даже не знаю почему эта стычка произошла, у нас с ним всегда были класнные отношения!Он очень милый старичок!Потом, мля, какой-то козёл, мне какой-то железякой прямо в грудь долбанул!Я думала, что я ему все кости переламаю!Короче говоря теперь я умераю от жажды, потому что родаки не догадались купить мне воды!Придёться теперь пить с под крана!И вообще, еслиб не Россава, которая оттолжила мне 50 копеек на дорогу, тоб я наверное не доехала, потому что один придурок со школы забрал у меня деньги. Обещал вернуть после второго урока, но так и не вернул до конца уроков!
Короче говоря, медленно, плавно, с оптимиста, я превращаюсь в жуткого песемиста-меланхолика!............ Я злая на весь мир и на себя в том числе!:bdsm:

Воть смотрю на эти картинки и так на романтику тянет...=)


=)



как бы хотелось оказаться во всех этих местах вместе с любимым человеком=)

Очуметь... мой кот Бумер озабоченый!:uraura: В прямом смысле этого слова! У меня вообщем два кота щас живёт, два мальчика.. И вот Бумер, вообщем, залазит сверху на кузьму и начинает его трахать... пиздец... у меня коты гомики.. я в шоке...:haha:

Шото я сегодня наклюкалась!Народ, я медленно превращаюсь в алкоголика!=))
Мне сёдня так хреново было!Весь день прорыдала!
Потом пришла мама, сказала, что нас пригласили в гости=)
Ну и чё, я пошла, выпила...от одного бокала шампансокого меня расшатало так, что пришлось выпить две кружки кофе.А до тех пор, пока оно заваривалось, все надрывали животы=) Я когда пьяная, я особенно смешная=) Оно то конечно чем-то помогло, но мне опять стало грусно=(
Опять хочеться плакать....

спёрла уМеЛаНхОлИк_007


Она: Зачем ты сделал это?
Он: Потому что я не люблю тебя больше.
Она: И это всё?
Он: А что ты хочешь ещё?
Она вытерала слёзы и не могла поверить тем словам,который произнёс ЕЁ любимый.Тот человек,ради которого она отдала всю свою жизнь и всю себя.Боль проело всё ЕЁ сердце и в горле стоял ком.Ни говоря ни слова,она ушла в свою комноту,взяла чистый лист и карандаш и начала рисовать.Она делала это всегда,когда ЕЙ было больно.Её мысли были лишь о нём.Как он смог так поступить?Все те чувства,всё то время,которое было у них-все слова и обещания-ушли куда-то и это больше не вернёшь.Никогда.Изменил один лишь миг,он встретил другую.Ничего не поделаешь.Ничего. И поняв значение этих 2-ух слов,она поняла всю свою жизнь.
Он зашёл к ней в комнату,чтобы попросить прощения и увидев,что её тело лежало на полу,он бросился к ней.Начал покрывать ЕЁ поцелуями и пытался хоть что-то сделать.А она истекала кровью,было поздно.Он кричал ей: Живи,ты будешь жить.!!!!!
Но она закрыла глаза и вспомнила молодую красивую девушку,которая так сильно полюбила этого парня и боялась потерять его.Она бросила семью и друзей,из-за неё кто-то страдал и в последствии умер,но ЕЙ было всё равно,ведь рядом был ОН. И,если б знала она,что всё так получится,то НИКОГДА бы не поступила так.И скорей всего тот парень сейчас был бы жив и семья любила бы свою дочку,которая всегда рядом.В тот момент,когда пелена застилала её глаза,а тело стало каким-то безчувственным,невесомым,она увидела сидящего его рядом с ней.Он плакал,словно ребёнок,и что-то говорил.Она не слышала его слов,только какие-то обрывки доносились откуда-то издалека и становились всё более приглушёнными.Она постаралась улыбнуться и даже подумала,что на какой-то период жизни,ей повезло.Что были такие моменты в судьбе,когда она верила,что он будет всегда рядом с ней.ОНА любила ЕГО так красиво,как любят в фильмах и пишут в книжках.Она почувствовала,что силы покидают её,и с трудом протянула руку ему.Он хотел было броситься к телефону,чтобы вызвать скорую помощь,но ЕЁ сердце не дало это сделать,оно перестало биться. На её лице осталась лишь улыбка и холодный взгляд.Какое-то приятное тепло расплылось по ЕЁ телу,и яркий,зовущий свет....она шла на этот свет,ничего не боясь и не оглядываясь назад.Она шла и знала,что где-то там,всё будет хорошо и её любимый не сделает такой ошибки.....
В тот момент,когда он с ужасом понял,что потерял ЕЁ,он закричал,словно раненый зверь,поднял ЕЁ на руки и прижал к себе.Он вспоминал,когда в первый раз увидел ЕЁ...Он просидел около неё много часов,а потом укутал тело любимой в плед и взглянул на звёздное ночное небо,ЕЁ больше НЕТ.И она не уехала куда-то,она просто ушла из этой жизни и никто не вернёт ЕЁ уже НИКОГДА.Он смотрел несколько минут на картину,которую она нарисовала и старался увидеть мир ЕЁ глазами.Когда ему это удалось,он подошёл к окну,затушил сигарету.Он понял,что НИКТО и НИКОГДА не полюбит его так,как любила его ОНА.Он закрыл глаза и сказав:» Прости меня» упал куда-то в темнату.....раздался лишь приглушённый стук.......

* Если вы любили кого-то или любите,скопируйте это себе в дневник,пускай эта истрория будет напоминать вам,что есть на свете человек,который любит вас и всё готов отдать,только ради того,чтобы вы были живы!*