Прочие территории населяли потомки балтийского племени жемайтов или жмудин, жульнически объявившие себя подлинными литовцами и наследниками Великого Княжества. В реальности в эпоху ВКЛ, Жмудь была его глухой окраиной постоянно переходившей от крестоносцев к великим князьям и обратно. Её роль в политике и хозяйстве державы была ничтожна.

Когда в 1915 году германские войска захватили Литву, при оккупационной администрации создали карманный «парламент» - Тарибу. Приняв декларацию о «независимости» Литвы, Тариба одновременно заявила о присоединении страны к Германии «на основе военной конвенции, общих путей сообщения и на основе общей таможенной и валютной систем». Для укрепления связей с рейхом Литву объявили королевством во главе с вюртембергским принцем Вильгельмом фон Урахом.

Верности королю у литовских депутатов хватило ровно до революции в Германии. Сменившему фон Ураха председателю Тарибы Антанасу Сметоне вскоре пришлось бежать из Вильнюса, поскольку туда заявились большевики. Вскоре их выбили поляки, решившие, что славянский юго-восток должен принадлежать им. Сметона обиделся и решил договориться с большевиками, посулив им помощь против поляков в обмен на возврат утерянных земель и 3 миллиона рублей золотом.

Заплатив деньги и отбив Вильнюс, красные вернули его литовцам, но ответной помощи не дождались. Когда, разгромив под Варшавой товарища Тухачевского, поляки перешли в наступление, литовцы преспокойно позволили им обойти правый фланг 3-ей Красной Армии по своей территории.

Наказание последовало мгновенно. Заняв Виленский край вторично, польский генерал Желиговский сначала объявил его независимым государством «Срединная Литва», а затем и вовсе присоединил к исторической родине. Так господин Сметона первый раз получил по лбу граблями, на которые сам же и наступил!

Следующий раз наступил в январе 1923 года, когда Литва решила поживиться за счет разоруженной Германии. Морозным январским утром в Мемель вошло три тысячи переодетых в штатское солдат во главе с майором контрразведки Половинскасом. Объявив отважное воинство местными повстанцами, Сметона заявил о присоединении города, чего обязывался не делать. Затаив хамство немцы припомнили Литве её коварство через шестнадцать лет.

Пустые ножны Маннергейма

Захватывая Псков и Ямбург, эстонцы обосновывали вторжение борьбой с большевистской угрозой. У финнов подобного оправдания не было. Признав независимость Финляндии, Советская Россия больше месяца не вмешивалась в баталии тамошних красных и белых. Но 23 февраля 1918 года командующий белофиннами швед голландского происхождения и бывший российский генерал Карл Маннергейм заявил, что «не вложит меч в ножны, пока не будет освобождена от большевиков Восточная Карелия». Финская армия получила приказ занять приграничные территории до линии Кольский полуостров — Белое море — Онежское озеро — река Свирь — Ладожское озеро.

Петербург Маннергейм пожелал превратить в зависимый от Финляндии «вольный город». Генерала поддержал глава белофиннов Свинхувуд. Этот потребовал от России всю Карелию, Кольский полуостров с Мурманском и впоследствии прославленную в комедии «Иван Васильевич меняет профессию» Кемску волость.Разумеется, не обошлось и без немецкого кандидата на престол. Провозгласив Финляндию монархией во главе с принцем Фридрихом Гессенским, белофинны пригласили в страну германские войска.

С опозданием поняв, какой подарочек заимели на северо-западной границе, большевики 1 марта признали созданную красными Финляндскую Социалистическую рабочую республику, но было уже поздно. Армия Маннергейма и германская дивизия фон дер Гольца уже громили отряды ФСРР на всех фронтах. Параллельно маннергеймовцы захватывали корабли российского флота, частные и государственные заводы, дачи петербуржцев… Всего за три месяца новорождённое государство нахапало на астрономическую сумму — 17,5 миллиардов рублей золотом.

Почти одновременно началось наступление финских войск в Карелии и Заполярье. Первые отряды Маннергейма перешли российскую границу 15 марта, а уже три дня спустя в захваченной Ухте прошло первое заседание «Временного комитета Восточной Карелии», постановившего присоединить край к Финляндии.

Зверства захватчиков поражали воображение даже по тем свирепым временам. Пленных распиливали двуручной пилой, им вбивали в уши и глаза винтовочные патроны, иногда солдаты даже варили в котлах отрезанные головы, скармливая их потом собакам.

Поначалу Германия, заключившая с Советской Россией Брестский мир, сдерживала аппетиты раздухарившихся вояк, но после падения кайзера Вильгельма рухнули троны и его прибалтийских вассалов. Срочно преобразовавшись в республику и сменив ориентацию с Берлина на Лондон, Финляндия потребовала от командующего белогвардейскими войсками на северо-западе Николая Юденича признания независимости и уступки Карелии. Взамен белым обещали помочь взять Петроград, но в итоге финны надули Юденича еще циничнее, чем эстонцы. Захватывая карельские уезды, они вышли на подступы к Петрозаводску и Лодейному Полю, однако штурмовать Петроград не стали, и армия Юденича была разгромлена.

Подлость финнов вышла им боком, точно также как и литовцам. Развязавшиеся с белогвардейцами большевики стали выбивать оккупантов обратно. Вместе с ними бежали в Хельсинки «Временный карельский комитет», «Временное правительство Архангельской Карелии» и прочие финские марионетки.

Согласно мирному договору, подписанному 14 октября 1920 года в Тарту, Финляндия смогла удержать лишь Печенгу, но этого ей было мало. Уже 6 декабря следующего года финские отряды снова вторглись в Карелию. Через два месяца их выкинули, но Москве стало ясно: убирать меч в ножны в Хельсинки не собираются.

ИНТЕРНАЦИОНАЛ МАРОДЕРОВ

За последние сто лет на границах России уже третий раз наблюдается одна и та же печальная картина. Едва у нас возникают проблемы по причине внешнего вторжения или внутренней смуты, как целая стая маленьких, но очень гордых держав немедленно спешат урвать себе кусочек. Впереди стаи, как правило, бегут наши северо-западные соседи. Эти, стремятся, если не куснуть, так хотя бы плюнуть в душу, как случилось в недавней истории с памятником советским солдатам в Таллине. Само собой, происходящее прикрывается красивыми лозунгами национального освобождения и борьбы с тоталитаризмом. Но, присмотревшись повнимательнее, видишь лишь жажду наживы, приправленную характерной злобой, страдающих комплексом неполноценности политических карликов. В случае с Эстонией и Латвией к этим прелестным свойствам можно прибавить еще и черную неблагодарность к людям, которым оба государства обязаны своей независимостью.

Спасти агронома Ульманиса

Оккупировав прибалтийские губернии Российской Империи, кайзеровская Германия немедленно приступила к их обустройству. Уже 14 апреля 1918 года на территории от Лиепаи до Нарвы возникло Балтийское герцогство во главе с братом кайзера Вильгельма Георгом Гогенцоллерном.

Многократно переходившее от тевтонских гроссмейстеров к датским и шведским королям, а от них к российским монархам, местное население восприняло новых хозяев с привычной покорностью. Однако в ноябре Германская Империя рухнула, и её войска оставили завоеванные территории, предварительно посадив там местных марионеток. В Риге таковой стал бывший агроном Карл Ульманис, а в Таллине бывший же помошник адвоката Константин Пятс.

Троны обоим достались шаткие, а воинство хилое. Считавшиеся лучшими частями Красной Армии латышские и эстонские стрелки в считанные дни захватили большую часть развалившегося герцогства. Агроном и присяжный поверенный уже собирали чемоданы, но оказалось, что у части населения, которую впоследствии назовут некоренной, совсем другие планы.

Воспользовавшись имевшимися в стране запасами оружия, многочисленная немецкая диаспора организовала несколько крупных отрядов добровольцев. В Лиепае для помощи соотечественникам высадилась германская дивизия фон дер Гольца, только что подавившая революцию в Финляндии. Вместе с ними выступили русские военные во главе с генералом Родзянко, полковником Бермондт-Аваловым и князем Ливеном. Вошедший на Балтику британский флот высадил в Таллине морскую пехоту и финско-шведско-датский добровольческий отряд «Парни с севера». Вскоре общими усилиями красных разбили, и Ульманис с Пятсом облегчённо вздохнули.

«Условия о военных добычах»

В мае 1919 года созданная на основе отряда Родзянко русская Северо-Западная армия двинулась на Петроград. Возглавил ее бывший командующий Кавказским фронтом Николай Юденич, прославившийся победами над турками под Сарыкамышем и Эрзерумом. Справедливо считая, что долг платежом красен, белые предложили эстонцам их поддержать. В Таллине взамен потребовали признать независимость Эстонии. Юденич согласился, и две эстонские дивизии присоединились к его армии. Вёл их бывший подполковник российской армии Йохан Лайдонер. Ранее Лайдонер успешно служил у красных, но когда те его уволили, ощутил себя ревностным патриотом исторической родины.

Юденичу эстонский главком помогал своеобразно. Старался, чтобы и красные белых не разбили, и те Петрограда не взяли. Например, восстали против большевиков гарнизоны фортов Красная Горка и Серая Лошадь, а на двигающихся к ним горячих парней, словно столбняк напал. Так и простояли, пока красные не отбили форты обратно.

Другая эстонская дивизия тоже не торопилась. Захватила Псков, да и встала в нескольких верстах от него, следя лишь, чтобы красные не отбили город обратно. Эстонцам было что защищать. Их псковский наместник, авантюрист и бандит Станислав Булак-Балахович нещадно грабил Псковщину для новых хозяев, разумеется, не забывая и себя.

Подобно Лайдонеру, Булак-Балахович успел послужить и в царской армии, и у красных. Отряд его настолько прославился грабежами и разбоями, что атаман, не ожидая трибунала, перешел к белым, реально работая на эстонцев. Крестьян окрестных деревень атаман заставлял сдавать эстонцам лён, занизив обычные расценки в десять раз. Возмущавшихся пороли и вешали. Кроме того, «батька» издал специальный приказ, о передаче Эстонии оборудования завода псковского купца Штейна «на основании условий о военных добычах».

Зависящий от эстонцев и покровительствующих им англичан, Юденич долго терпел этот беспредел, но когда Балахович начал ещё и печатать фальшивые деньги, вышвырнул его из Пскова. Лишившись «военных добыч», Лайдонер очень обиделся и увёл войска с фронта. Красные сначала не поверили такому счастью, но, придя в себя, заняли Псков и ударили во фланг Юденичу. Первое наступление белых на Петроград провалилось.

Мы похоронены где-то под Нарвой

Готовясь к повторному штурму Петрограда, Юденич усилил Северо-Западную армию переброшенной из Латвии дивизией Ливена. Вслед за ним готовился выступить и Бермондт-Авалов, которому после отъезда фон дер Гольца подчинялось и большинство немецких отрядов. Противопоставить им было нечего — все лучшие соединения красных, включая латышских и эстонских стрелков, шли навстречу наступающему на Москву Деникину.

Опасаясь потерять все, большевики решили пожертвовать малым и предложили прибалтам признать их независимость в обмен на отказ от поддержки Юденича. Советско-эстонские переговоры начались 15 сентября, причем Таллин нагло шантажировал и красных, и белых. Требуя от Советов Ивангород и Печоры, Пятс одновременно добивался от их врагов уступки побережья Финского залива вплоть до Ораниенбаума.

Отвергнув шантаж, Юденич с отчаянием обреченного атаковал позиции 7-ой красной армии, взял Гатчину и Царское Село, дошел до Пулковских высот, но на последний рывок сил не хватило. Поскольку эстонцы едва шевелились, и красные сняли с фронта большую часть противостоящих им частей и ударили по флангам Юденича от Петергофа и Тосно. Подавленная троекратно сильнейшим противником, Северо-Западная армия покатилась назад.

А что же Бермонт? А он узнал, что Ульманис вслед за Пятсом принял предложение большевиков и 8 октября под видом представителей Красного креста послал в Москву правительственную делегацию. Одновременно получили подкрепления латышские и эстонские войска, преграждавшие русско-немецким частям дорогу на восток. Помимо мобилизованных латышских крестьян, Ульманис поставил под ружьё даже пленных красных, которых союзники ему передали.

Поняв, что его сдают, Бермондт, сорвался и атаковал первым. Однако к тому времени вооруженные англичанами латышская и эстонская армии уже набрали силу, а с моря их поддержали орудия британских крейсеров. Прорыв не удался, армия Бермондта капитулировала, и её выдворили за пределы Латвии.

Армии Юденича пришлось куда хуже. Отброшенная к эстонской границе, она отбила три штурма Ивангорода и Нарвы. Но пока русские солдаты истекали кровью, чиновники Пятса неспешно обсуждали цену их голов. Сошлись на Ивангороде, Печорах и контрибуции в 15 миллионов рублей золотом. Латыши получили Пыталово и 4 миллиона. Население захваченных прибалтами территорий на 95–99% состояло из лиц славянской национальности.

Разоруженных белогвардейцев загнали на лесоповалы, торфоразработки и в сланцевые шахты, где они тысячами умирали от голода и тифа. Талабский полк при переправе через Нарову расстреляли из пулеметов. Эшелоны со снаряжением Северо-Западной армии и большую часть личного имущества её солдат эстонцы реквизировали. Самые резвые не брезговали сдирать с бывших товарищей по оружию обручальные кольца и нательными кресты.

...Когда в 1940 году Лайдонер и Пятс попали в руки НКВД, их хотя и посадили, но содержали во вполне комфортных условиях. Судя по тому, что первый скончался в 1953 году, а второй дожил аж до 1956-го, в Кремле оценили заслуги эстонских лидеров в обороне Петрограда. С Ульманисом обошлись ещё гуманней, позволив выехать за границу. А вот восстановись у нас тогда монархия, всех троих наверняка бы повесили. И вполне заслуженно.

https://www.liveinternet.ru/users/7043569/post494925567//