- Да знаете ли вы, что такое украинский борщ?! – воскликнул мой сосед по купе. – О, нет! Вы не знаете украинского борща!
Щеки его мгновенно налились кровью. Хищноклювый нос, круглое и даже
несколько одутловатое лицо и при этом твердый, торчащий вперед
подбородок, полные, но резко очерченные губы - все выдавало в моем
попутчике одного из тех родовитых, запорожского происхождения
украинцев, которых в Москве до сих пор уважительно и ревниво называют
«хохлами»Фирменный поезд «Степан Бандера» сообщением Москва-Киев набрал ход и
мерно постукивал колесами на стыках рельсов. Я люблю именно этот поезд.
У него удобное расписание движения и традиционный комфорт, характерный
для всех украинских поездов московского направления. И еще здесь
замечательные проводницы. Такие, знаете ли, наливные грудастые
украинские «дивчины». По Москве одно время даже ходил анекдот о том,
как набирают проводниц на «Степана Бандеру». Девушек, якобы, просят
сложить руки за головой, выставить локти вперед и подойти к стене. Если
стены первыми коснулись локти, а не кое-что другое, претендентка
признается неподходящей. Шутки шутками, но в каждой новой поездке в
Киев, услыхав у дверей вагона их задорное староукраинское «здоровеньки
булы, шановни паны!», я готов безоговорочно верить бородатой байке.
Впрочем, у «Степана Бандеры» есть еще одно важное преимущество:
кондиционер здесь включают сразу, а не в момент отправления поезда. Я
уж не говорю о специальных резервуарах деликатного назначения, которые
позволяют пользоваться туалетом на станциях.


Итак, не успел наш замечательный желто – голубой «Бандера» тронуться с
места, как по проходу засновали очаровательные железнодорожные
стюардессы, эти припятские русалки, с различными корзинками, подносами
и тележками в руках. Обычные походно-купейные деликатесы предлагались
пассажиром мягко, но настойчиво, видимо для того, чтобы гости Украины
уже в пути начинали чувствовать себя посетителями Бессарабского рынка.

- Сало, хлопци, сало свежее, сало копченое, сало
по-венгерски, сало по-грузински, всякое другое, не стесняйтесь!
Отварная молодая картопля, нежинские огурчики! Отведайте наши жареные
ковбаски! Варенички с вишней и творогом!..

Наконец, одна особенно настойчивая сирена несколько раз голосисто пропела:

- А вот борщик! Настоящий украинский борщик! Попробуйте борщик!

При первом же упоминании «борщика» мой сосед сердито нахмурил брови.
Украинцы, а сосед мой был самый, что ни на есть, украинец, прямо-таки,
вылитый хохол; так вот, украинцы часто не любят, когда их тыкают в нос
всяким салом, борщами, пампушками и прочей витринной дребеденью. Но
делать нечего, этот поезд всегда полон иностранцев: и татар, и
москвичей, и финнов, и новгородцев, и самых разномастных чиновников
Евросоюза, поэтому многие охотно пробуют украинские специалитеты, а
путешествующим киевлянам приходится терпеть это надругательство. На
Москве, собственно, та же история, даже еще хлеще. В Поезд «Валдай»,
насколько я помню, раньше вообще не пускали, если пассажир не опрокинет
прямо у вагона рюмку «Столичной» и не закусит блином с икорной
начинкой. Впрочем, жалоб на это их маленькое железнодорожное
сасоуправство не случалось никогда.

И наконец, когда под усиливающийся стук колес юная проводница в десятый
раз предложила пассажирам свой «борщик», притом прямо перед открытой
дверью нашего купе, мой сосед не выдержал.

Хлопнув «Киевскими ведомостями» по столу с такой силой, что турнирная
таблица чемпионата Украины по футболу треснула пополам, он выкрикнул
то, с чего, собственно, и начался наш рассказ:

- Да знаете ли вы, что такое украинский борщ!? О, нет! Вы не знаете украинского борща!

Оживленный торговый гул в проходе прекратился так, как будто в радио выкрутили звук.

- А ну, где этот ваш «борщик»? – продолжал греметь мой хохол. – А ну, дайте сюды!

- Вот, пожалуйста! – девушка нерешительно протянула ему белый термостойкий стакан.

Возмутитель спокойствия выхватил его из рук проводницы и так энергично
затряс над ухом, что я начал беспокоиться за его душевное равновесие.
Многие обернулись и изобразили на лицах недоумение. В вагонах первого
класса «Степана Бендеры» нечасто случаются скандалы. Несколько
проводниц переглянулись. Сейчас пассажиру мягко предложат помощь, любой
доступный в пути сервис, лекарства или стопку перцовой.

- Где борщ? Вот тут внутри он? – от тряски стакан грохотал,
как барабан. - Вы ничего не перепутали? Можэ, это гвозди? Та ни, це ж
канцелярские скрепки! Или сушеные кальмары? Або шо це такэ? Отвечайте
мне!

- Простите, шановный, но это самый обычный пакет сухого борща,
- вежливо, но твердо отвечала оправившаяся проводница. – Вы наверняка
видели такие тысячу раз.

Я отметил про себя, что служительница «Бандеры» даже в момент
первоначального испуга не переставала улыбаться. Знаменитый украинский
сервис. Каждый пассажир – дорогой гость.

- Если вам не нравится борщ, тогда возьмите…

Но неуемный пассажир оборвал ее.

- Ой, подивитеся на нее, люди добри! Це ж и правда борщ! От
же ж диво яке! В банке з-под гвоздей – борщ! Так и написано – борщ!

От волнения громоподобный пассажир перескочил на староукраинский язык.

- И з чого його зварэно? Де состав? З чого вин складаеться?

Пассажир подставил банку к свету.

-Так... О! Модифицированный крахмал! Добре началось! Мальтодекстрин! Вы любите мальтодекстрин? Вы его в каком виде любите?

Юная проводница сделала было строгое лицо, но вдруг порозовела и прыснула в кулачок. Пассажир почувствовал кураж.

- Идем дальше! Соль! О це ж рецепт! На третьем месте указана
соль! Продолжаем: крахмал! О то ж блюдо так блюдо! Из двух видов
крахмала сделано – простого и мо... модифицировнного. Высокая кухня!
Сушеные овощи – в скобочках морковь и свекла. Ну, спсибо хоть на том!
Усилители вкуса и запаха, е – шестьсот двадцать один и е – шестсот
тридцать один. Да чтоб вам поподохнуть – всюду «е»! Красители! Ну,
понятно, куда ж в наше время без красителей! Искусственные мясные
добавки, аналогичные натуральным! Ой, рятуйте мене! Искусственные,
идентичные натуральным! Жопа, идентичная пальцу! Ой, нет, больше не
могу!



С этими словами мой сосед швырнул банку на пол с такой силой, что она
треснула, и немного порошкообразного борща просыпалось на ковровую
дорожку.

Надо сказать, что словом «борщ» на Украине и, особенно в Киеве называют
все, что угодно. Четырнадцатимиллионный город, задыхающийся в смоге и
уличных пробках, давно уже прозвали новым Вавилоном. А после переезда
туда штаб-квартиры, а заодно и всех структур Евросоюза, это определение
окончательно престало казаться цветистой метафорой. В «Одессе-Маме»,
например, вам подадут борщ с креветками. В «Голубом Днепре» - с мелко
нарезанными солеными рыжиками. В «Славянском базаре» на Крещатике
готовят несколько видов борща, самый экзотический из которых –
десертный борщ с клубникой и шоколадом. В аэропорту имени Святого
Равноапостольного князя Владимира вообще ухитряются называть борщом
обычные московские щи, в которые зачем-то влили немного томатного сока.
Я уж не говорю про «Васюту», всемирную сеть шинков быстрого питания –
там мешают совершенно невероятную бурду на бульонных кубиках и ржаных
сухарях.

Собственно, удивляться здесь нечему. Почти полная утрата украинцами
того, что евросоюзники политкорректно называют cultural identity –
закономерная плата за то, что их народ сначала в течение почти четырех
веков был гегемоном огромной империи от Одера до Урала; потом гнездом
четырех революций, перекроивших карту мира; и, наконец, уже в наше
время, движущей силой европейской интеграции. Какой уж тут борщ, когда
сорок шесть процентов опрошенных украинцев в возрасте до тридцати пяти
лет на последней переписи населения в графе «национальность» поставили
european, а двенадцать процентов вообще затруднились с осмыслением
понятия «национальность»?

Такова судьба всех империй, история здесь неумолима. И маленькая
сверхтехнологичная Московия, и предприимчивый Новгород, справедливо
называемый банкиром Европы, и необъятная нефтегазовая Татария, и
роскошный Крым, и мировая житница Донбасс, и все другие страны, некогда
входившие в состав Великоукрайны, в большей или меньшей степени
сохранили свой язык, традиционный уклад жизни и еду. Украинцы же,
четыре века цементировавшие собой этот колосс на глиняных ногах,
остались лишь с воспоминаниями о былом величии, а заодно и во главе
новой европейской интеграции.

Поэтому устраивать скандалы колоритному украинцу было как бы и незачем.

Те же настроения: сочувствие пополам с неприязнью, охватили, видимо, и других пассажиров.

- Хватит, нахлебались вашего борща! – недружелюбно произнес
узколицый москвич с подрагивающим уголком губ; судя по замашкам, один
из тех московских возрожденцев, которые до того стремятся изжить все
следы украинского влияния, что даже спать готовы в своих лаптях от
Юдашкина. – Опять хотите, чтобы во всем мире был один только ваш борщ?
Э, нет! Эти времена давно прошли. Теперь борщ – это общее достояние,
которым все…

- Вот это говно! – прервал москвича воинственный украинец. –
Ничьим достоянием не является! Это полный шыт, как говорят в вашем
сраном Евросоюзе.

- Позвольте! – оскорбился возрожденец. – Уж мой-то он в самую
последнюю очередь! Это вы со своей еврозоной, евровалютой, с
расширением еврообороны на Запад и на Восток, со всей своей Европой без
границ; вот вы-то, украинцы, сами во всем и виноваты! Никак не
научитесь жить, как все! Вечно лезете командовать!

- И это вы говорите мне?! Мне, хохлу?! – взревел было мой
сосед, но, как будто бы что-то вспомнив, махнул рукой и замолк, сердито
сопя.

- А причем здесь вообще Единая Европа? – вступил в разговор
рыжий очкарик с заметным европейским акцентом, судя по всему, клерк
одной из общеевропейских структур. – Украинцам никто не препятствует
готовить свой борщ, так же как болгары прекрасно кушают таратор, а
французы – буайес. Вы смешиваете две кучи в одну!

- Да никто вас и не винит, - буркнул украинец. – Пропадите вы пропадом со своим Евросоюзом!

- Я не думаю, что нам следует переходит на политику, - покладисто сказал европеец.

- Мне кажется, что дело здесь в другом, - хорошо поставленным
преподавательским голосом произнесла профессорского вида татарская
дама. – Рецепт единого борща давно утрачен. Его нет, как нет единого
хлеба или единого барбекю. Все имеют возможность прикоснуться к общему
достоянию и отщипнуть от него свой маленький кусочек, получить свой
маленький дивиденд.

- Единого борща действительно нет и быть не может, - возразил
мой сосед. – А вот борщ настоящий, вы понимаете, настоящий, а не из
модифицированного крахмала – должен быть. Да он, собственно, и есть.

Последние слова он произнес так тихо, что почти никто их не расслышал. Кроме ученой дамы.

- Есть? Что вы имеете в виду? – оживилась она. – Какой-нибудь
монастырский рецепт семнадцатого века? Когда сначала неделю мариновали
свеклу, потом сутки варили бульон из пяти видов мяса поочередно, жарили
на гарнир гречневую кашу, пекли специальные, э-э-э… - дама пошевелила в
воздухе пальцами, помогая себе вспомнить нужное слово, - пампушочки,
вот. Это вы имеете в виду? Но таких рецептов по всему миру сотни, и их
место в музеях. Кто, скажите мне, в наше время будет мариновать свеклу?


- Свеклу мариновать, может, и не надо. А вот настоящий борщ сварить можно, - твердо сказал мой сосед.

- Это какой же настоящий? – чуть ли не хором закричали собравшиеся.

- Да тот, что я у себя дома варю! – прогремел возмутитель
спокойствия и сам замер, пораженный как звуком, так и смыслом своих
слов.

Люди в проходе, начавшие было утрачивать интерес к громкому и
бессмысленному разговору, обернулись все до единого. Посмотреть на
человека, который готовит у себя дома борщ, а тем более, как следует из
его слов, «настоящий украинский борщ», безусловно, стоило.

- И… как часто вы его готовите? – спросила ученая дама.

- Ну, слишком часто не получается, как вы понимаете. Дела,
переезды, пробки. Но хотя бы раз в месяц борщ обязательно бывает у меня
на столе! – хохол выпрямился и горделиво оглядел столпившихся людей. –
Настоящий украинский, да что там украинский - наш, исконно хохляцкий
борщ!

Я вдруг почему-то очень явственно представил этого горлопана персонажем
картины Репина «Запорожцы празднуют взятие Казани». Что-то древнее,
неистовое было в его лице. Вот именно такие стремительные и
неуравновешенные господа и наводили ужас на весь континент в течение
двух веков, отдельными набегами доходя даже до Пириней. Но в то же
время меня не покидало ощущение, что каким-то образом я знаком с ним
уже в наше время.

- Вы сами готовите борщ? Что вы говорите? Сами готовите борщ? Вы повар? – загалдели пассажиры.

- Нет, не повар! Но борщ готовлю вот этими самыми руками! –
украинец вытянул перед собой крупные руки в светлых крапинках.

На миг все стихли.

- А… как вы его готовите? Каков рецепт? – спросила ученая дама.

- Вы спрашиваете меня рецепт? – казалось, что мой сосед на
секунду заколебался. - Что ж, извольте! Перво-наперво берем буряк. То
есть, свеклу…

- И что!? – истерически взвизгнула дама. – Маринуем ее неделю?

Пассажир саркастически усмехнулся.

- Неделю будет многовато. А вот замариновать на ночь в слабом растворе яблочного уксуса не помешает.

По вагону пронесся почти неслышный вздох разочарования.

- Но этого можно избежать, - поторопился поправиться
рассказчик. – Я понимаю, что все мы люди занятые. Можно сделать проще.

- Да, дайте, если можно максимально адаптированный рецепт, - попросил рыжий еврочиновник.

- Максимально адаптированный вот, - хохол пнул лежащую на
полу несчастную банку сухого борща. – Давайте так: чтобы вам,
хлопцам-европцам было понятно, я вам дам три способа подготовки буряка
от простого к сложному. Первое – просто варим буряк в кастрюле с водой
два часа. Уксус добавляем прямо в кастрюлю. Это самое простое. Чуть
сложнее – свеклу не варим, а парим на медленном жару в духовке. Это
займет больше времени, около трех часов, но в этом случае свекла не
потечет, не потеряет ни капли сока. Уксус добавляем после перетирания
свеклы и даем немного постоять, чтобы она им пропиталась. И третий…

- Третий... – профессорша быстро застрочила карандашом в маленький блокнотик.

- И третий – самый сложный. Буряк маринуем накануне и только
потом ставим в духовку. О це буде дило! Но на первый раз без этого
можно обойтись. В любом случае подготовленную свеклу чистим и трем на
терке.

- Какой размер частиц на выходе? – уточнил европеец.

- Средний, - неприязненно бросил рассказчик. – Идем далее. Пока готовится буряк, ставим вариться мясо.

- Мясо? Какое именно? – не отставал европеец.

Хохол смерил его еще более неприязненным взглядом.

- Практически любое. Как полагается свободным гражданам
новой Европы, у нас есть право выбора. Но только именно мяса. Ни в коем
случае не рыбы, не морепродуктов, не соевого концентрата. Здесь, как
надлежит, опять-таки свободным цивилизованным людям, мы должны взять на
себя добровольное самоограничение для гармонизации общих интересов. Вы
понимаете меня?

- Вполне, - серьезно ответил чиновник.

Москвич саркастически фыркнул и незаметно плюнул в сторону.

Дама без устали писала в блокнотик.

- Но я бы посоветовал ограничить ваш этот самый свободный
выбор свининой, говядиной, курицей и индюшкой. Будем считать это
необязательной, но важной рекомендацией экспертов. Можно сочетать два
мяса…

Дама страдальчески застонала. Казалось, всякое усложнение рецепта причиняло ей физическую боль.

- Но можно и ограничиться одним. Еще лично я кладу в борщ немного сала…

- Ну, естественно! – радостно воскликнул московский
возрожденец, как будто только этого и ждал. – Где это вы видели
настоящий украинский рецепт без сала? Вы его в мороженое, случайно, не
кладете?

Я не смог удержаться от улыбки. Полвека тому назад сало исчезло с
герба Украины, но это мало, что изменило на потребительском рынке.
Достаточно сказать, что даже МакДональдс в Украине и странах
традиционного украинского влияния подает в своих ресторанах
ukrainburger с двумя видами сала, чесноком и кольцами лука.

- В мороженое я сала не кладу, - терпеливо ответил
рассказчик. – А вот в борщ трошечки добавить люблю. Совсем немножко
соленого или подкопченного сала, нарезанного тонкими полосками. Можно
предварительно поджарить, а можно и так.

- Сало? – переспросил европеец. – Fat? А как же холестерин?

- Холестерин? – взвился украинец. – А ты його бачив, тэй холестерин? Бачив? Тогда тоби нельзя. А мне можно!

Некоторые пассажиры засмеялись. Ученая дама осуждающе покачала головой.

- Но в любом случае, это дополнительная опция, - посерьезнел
рассказчик. – Поэтому из адаптированного рецепта мы сало исключаем.

Дама удовлетворенно кивнула.

- Итак, наварили мы мяса! – снова воодушевился хохол. –
Выкладываем его на большое блюдо. Тут у нас опять есть свободный выбор,
- последовал жест в сторону европейца, - можно нарезать его ломтями и
отдельно подать на стол к борщу. Это, так сказать, случай праздничный.
А случай повседневный другой – мелко накрошить и всыпать в почти
готовый борщ за пять минут до готовности.

- I see, I see, - пробормотала татарка.

- Теперь берем капусту, - мой сосед откашлялся. - Только ни
в коем случае не квашеную. Никогда борщ не готовится с квашеной
капустой!

Этот выпад явно предназначался московскому собеседнику.

- Да уж, где вам с квашеной капустой управиться! - с
готовностью откликнулся тот. - Тут, знаете ли, тонкость нужна! Это вам
не сало кокосовой стружкой посыпать!

В Московии готовят около пятисот видов квашеной капусты и неисчислимое
количество блюд из нее. Лично я предпочитаю самое простое:
слабовыдержанную квашеную капусту без приправ с белыми можайскими
колбасками. Это, так сказать, классика. А есть еще невероятного
количество капустного модерна, постмодерна и пост-постмодерна. Для
неумеренных возрожденцев в интеллигентской среде существует даже
специальное насмешливое определение – капустные патриоты.

- Я ничего не имею против квашеной капусты, - смягчился
неистовый пассажир. – То, как ее делают в ресторане у Хлудина на
Сретенке – натуральное космическое совершенство. Но мы сейчас говорим о
борще. Поэтому капусту берем только свежую. Берем - и нежненько режем
ножом. Никаких комбайнов.

- Какой размер частей? – спросил европеец.

- Выше среднего. Примерно вот такой, - хохол поднял вверх
средний палец и другой рукой прикрыл его больше, чем наполовину. –
Капуста является самой крупной составляющей фракцией борща. Я понятно
объясняю?

- Вполне, - подтвердил чиновник.

- И теперь мы кладем эту капусту в бульон и там варим на медленном огне.

Дама сделала в своем блокноте несколько строчек.

- Какого века рецепт? – деловито спросила она.

- В некоторых местах сохранился до конца двадцатого столетия.

Дама недоверчиво улыбнулась.

- Вы шутите…

- Нисколько. Теперь переходим к картошке. В принципе, борщ
можно готовить и без картошки. Скажу более – канонический рецепт
выглядит именно так. Никакого картофеля. Но некоторым, которые не могут
без картофеля обойтись, - хохол метнул в москвича еще один насмешливый
взгляд, - я посоветую следующее…

Московские жители известны своим пристрастием к картофелю, за что в
свое время и получили от украинцев прозвище «бульбаши». В начале
двадцатого столетия именно картофель спас Московию от массового голода.
Точно так же, как Ирландию и Германию полувеком ранее.

- Я вообще картошки не ем, - быстро сказал возрожденец.

- Так вот, я посоветую следующее – нарезать мелко и положить в
бульон вместе с капустой. Хорошо разварившийся картофель придаст нужную
густоту, но ни в коем случае не должен выходить в борще на первые роли.

- Да уж куда нам! – обмолвился москвич.

- Теперь – зажарка!

Наш кулинар так аппетитно потер руки, что я почувствовал во рту слюну.

- Это самое простое. На растительном масле, на быстром огне
зажариваем морковь и лук. В самом начале посыпали их мучичкой. Чтобы,
значит, лишний сок не вытекал. Постоянно помешиваем, чтобы не
пригорело. Доводим до золотистой корочки. В самом конце туда же
добавляем две ложки томатной пасты или четыре мелко нарубленных и
очищенных от кожицы помидора. К этому времени, замечу, у нас уже
доваривается капуста и почти растворяется картошка. Свекла потерта.
Мясо мелко нарезано. И вот тут-то, мысленно отмерив пять минут до
готовности капусты…

Ученая дама застонала и укусила карандаш.

- Ну что это за рецепт!? - передразнила она рассказчика. – «Мысленно отмерив пять минут»! Я вам что, экстрасенс?

- Ладно! Специально для вас – поправка. Когда капуста будет готова – начинаем соединение!

Украинец обвел взглядом вагон. Все, и пассажиры, и проводницы, казалось, перестали дышать в ожидании долгожданного соединения.

- Ложим в бульон свеклу! – энергично жестикулируя, произнес он
тоном атамана, посылающего в бой сотню казаков. – Ложим зажарку!
Добавляем лавровый лист! Ложим мясо! Кроме тех случаев, когда мы подаем
его на стол отдельно. Все ясно?

Пассажиры, выдыхая воздух, молча закивали головами.

- Варим все это на медленном огне пять или десять минут. На
самом медленном! Пузырей на поверхности кастрюли быть не должно! И
потом – последний штрих! – голосом футбольного комментатора возвестил
хохол. – Мелко режем один или два зубчика чесночка! Мелко, я
подчеркиваю! Мельчиссимо!

Москвич открыл было рот, чтобы съязвить насчет чесночка, но в последний момент передумал.

- Каков размер частиц? – спросил европеец.

Хохол возвел глаза к потолку и выдохнул:

- Самый мелкий…

- И? И что дальше? Что дальше?

Мой сосед вытер со лба пот.

- Дальше? А ничего! Борщ готов! Бросаем чеснок, хорошенько
перемешиваем и выключаем огонь. Если есть возможность – дать постоять
под закрытой крышкой.

Хохол выглядел немного утомленным, но крайне довольным.

- Подавать горячим. Только горячим! К борщу обязательно нужна сметана! – хохол посмотрел на москвича.

- Да знаем мы, знаем, - отмахнулся тот. – Борща, что ли, не ели?

- Немного красного перца. Не в общую кастрюлю, а в каждую
тарелку по вкусу. В старину был обычай окунать в тарелку надломленный
стручок перца, пуская его по кругу, но сейчас, разумеется, так никто не
делает.

- Погодите! – вспомнила татарка. – А как же пампушочки? К настоящему борщу ведь подаются пампушочки, не правда ли?

- Пампушки, - поправил ее украинец. – Но коль скоро мы с
вами готовим облегченную версию, то о пампушках говорить пока не будем.
Хотя вопрос о хлебе к борщу заслуживает прояснения.

- Черный бородинский, - подсказал москвич.

- Вот! – поднял палец хохол. – Вот это и есть всеобщая
главная ошибка! Борщ – это не щи. И есть его следует вовсе не с черным
хлебом.

- А с чем же? – оскорбился москвич. – Неужели с эклерами?

- С серым украинским хлебом, сделанным пополам из пшеничной и ржаной муки, - ответил хохол.

- Ага. Проще этих ваших пампушек напечь, чем найти сейчас
нормальный серый украинский хлеб, - обронил москвич и осекся, будто бы
проговорившись о чем-то стыдном.

- Это верно, - огорчился хохол. – Тогда с белым. С черным
все-таки не стоит. Из ваших сортов, в крайнем случае, можно с
докторским или круглым измайловским.

- Какое к этому блюду подходит вино? – деловито спросил европеец.

- Вина никакого не надо, - пошутил хохол. – А вот настойки или водки выпить не возбраняется.

- Какой? Какого сорта? – раздалось сразу несколько голосов.

- Здесь у нас снова полная свобода, - развел руками хохол.
– Короче, так - подойдет любая водка и любая несладкая сорокоградусная
настойка.

-Про водку можно было и не говорить, - послал шпильку довольный москвич. –

Водка к чему угодно подойдет.

Хохол оставил его реплику без внимания.

- А теперь представьте себе борщ на столе! - с
энтузиазмом воззвал наш проповедник. – Посередине огнедышащая кастрюля
бордово-алого, с золотистыми блестками, борща! Рядом кринка белоснежной
жирной сметаны! На широком плетеном подносе разложен хлеб. Ледяная
водка потеет в графине. А запах! Запах такой, что можно натурально
сдуреть, я вас уверяю! – взор хохла затуманился, глаза его наполнились
влагой. - Вот это и называется настоящий украинский борщ!

На несколько секунд воцарилась бездыханная тишина.

Потом люди зашевелились, стряхивая с себя оцепенение, будто бы выходя
из наложенного на них борщевого гипноза. Из дальнего конца раздалось
несколько хлопков в ладоши. Я с удовольствием присоединился, и вскоре
негромкая, но продолжительная овация зазвучала в нашем вагоне.

Хохол на секунду оцепенел, затем оглянулся, словно желая убедиться в
том, что аплодисменты адресованы ему, и отвесил собравшимся легкий
поклон.

- Отож! Ще не вмерла Украина! – воскликнул он. – Приезжайте ко мне на Полтавщину…

В этот момент в проходе произошло движение. К нашему рассказчику,
довольно бесцеремонно расталкивая людей, прорывался мужчина в форме
начальника поезда.

- Николай Васильевич! – издалека закричал он. – Все
уладилось! Я приношу еще тысячу извинений за то, что ваш персональный
вагон оказался закрыт. Немыслимое дело! Мы проведем расследование!
Тысяча извинений!

Аплодисменты стихли. Лицо нашего именинника в одно мгновение
переменилось. Он подобрался, побледнел, сжал губы. И даже как будто бы
стал ниже ростом.

- Николай Васильевич? - ахнул москвич. – Как вы сказали? Николай Васильевич!?

- Гоголь!.. – единым духом выдохнула толпа и, казалось, сама
собой раздалась по сторонам, почтительно вжимаясь в стены.

Гоголь! Великий Гоголь, чьи «Мертвые Души-2» уверенно забирали в
мировом прокате четвертый миллиард евро! Сам Гоголь! И как я мог его не
узнать? Этот знаменитый нос, эти небольшие внимательные глаза, эта
склонность к староукраинскому языку! Где были мои глаза? Впрочем, сама
мысль о том, что Николай Гоголь может путешествовать не в собственном
вагоне, а в общем, хотя бы даже и первого класса, казалась абсолютно
невероятной. Полтавский затворник Гоголь, не дающий интервью и почти не
показывающийся на людях, полчаса рассказывал нам о приготовлении
украинского борща!?

Невероятно. Мне никто не поверит.

На миг все замерли. Все пассажиры, казалось, превратились в одни широко
распахнутые глаза. Молчание нарушил москвич, с которого мигом слетела
прежняя язвительность.

- Николай Васильевич! – затараторил он. – Я ваш огромный
поклонник! Николай Васильевич, не откажите! У меня как раз с собой DVD
с вашим фильмом! Какое совпадение! Это судьба! Автограф, умоляю вас!
Вот автоматическое перо!

Гоголь взял перо и привычным движением, почти не глядя, поставил автограф.

Москвич проворно спрятал диск в карман и немного пришел в себя.

- И все-таки ваш «Ночной Ревизор» нравится мне куда больше,
чем «Мертвые Души-2» - сказал он взволнованно. – Это, знаете ли, такая
вершина, превзойти которую даже самому мастеру…

- Согласен с вами, - остановил москвича маэстро и, обращаясь к
начальнику поезда, коротко бросил. – Идемте. Сейчас я соберу вещи.

Гоголь исчез в купе. Секунду поколебавшись, я, на правах соседа, последовал за ним.

- Николай Васильевич, - начал я.

Гоголь обернулся. Во взгляде его была плохо скрытая неприязнь.

- Во-первых, позвольте мне выразить восхищение…

- А во-вторых? – бесцеремонно прервал меня Гоголь.

- А во-вторых… Видите ли… Я сам немного готовлю (клянусь,
при этих моих словах лицо мастера немного смягчилось), так, знаете ли,
для души. И ваш рассказ произвел на меня сильнейшее впечатление! Я
просто зрительно представил этот ваш великолепный борщ. Я все запомнил
и обязательно попробую его приготовить, хотя и не вполне уверен в
успехе. Естественно, на первый раз в самом простом варианте. Но речь не
об этом. Почему бы вам не вставить этот рецепт, особенно так, как вы
сами его нам преподнесли, в какой-нибудь фильм? Я уверен, что это будет
настоящий культурный шок…

Губы Гоголя тронула невеселая полуулыбка, полугримаса.

- Это уже никому не нужно, - коротко и досадливо ответил он. –
Вы понимаете меня? Зритель ждет совсем другого. Ни один продюсер не
решится… А, ладно! Прощайте!

Он протянул руку. Я не сразу сообразил, что мне предлагают рукопожатие,
а когда понял, то довольно резко схватил протянутую мне ладонь великого
режиссера и, судя по всему, не менее великого кулинара, двумя руками и
энергично ее затряс.

- Прощайте, - еще раз повторил Гоголь и добавил. - Приятного аппетита!

На секунду в нем вспыхнуло что-то прежнее, хохляцкое, но тут же погасло.

Гоголь взял чемодан и вышел из купе.

Наклонив голову и не говоря ни слова, он быстро прошел за начальником
поезда мимо пассажиров, все это время оставшихся в окаменении и почти
полоторы минуты сохранявших такое положение

СПАСИБО АВТОРУ БОРИСУ ГАЙДУКОВУ..